– В некотором роде – да, в другом – нет. Что есть Мир Грез, куда мы попадаем, ложась на кровать во здравии или теряя сознание в недуге? Для тотального большинства сновидцев – Он ненатурален, зыбок и призрачен, но для тебя, снискавшего Плерому Вселенной – Он есть вторая Реальность. Только избранные способны идти Миром Грез. Осязать себя в Нем и управлять собою на Тропах Мечтаний. Ты не задумывался, почему Укулукулун так легко входит в твои сновидения? А как Привратник смог прорваться в твои визии на Клинке Ночи? Что помогло Нолду Темному и Таурусу вклиниться в твои ночные путешествия? Калеб, некоторые твои сны – вовсе не сны. Это параллельные комические просторы, понять которые не дано даже мне. Однако тут я могу говорить с тобой и видеть тебя. Я способна здесь дышать и жить. И это потому, что в твоих мыслях я не умерла. Чем дальше ты пойдешь, тем больше ты будешь проникаться своим Даром – парить над Гранями Определения и Штор.

– Я не понимаю…

– Пока тебе этого и не надо. Сейчас главное, что Альфонсо довезет тебя до Ильварета.

Эмириус Клайн посмотрела куда–то сквозь меня.

– Он мчится на Юнивайне во всю прыть, и скоро ты будешь спасен.

– Почему ты тогда обманула меня? Это все из–за власти? Из–за твоего желания стать Богом?

Матрона Тьмы блекло улыбнулась.

– Я – верная последовательница Ураха, малыш, и то, что наплел тебе про меня Таурус – неправда. Ни я, ни Цхева, ни Джед Хартблад никогда не собирались пустить Пророчество Полного Круга на свое собственное возвышение.

– У меня есть!…

– Тише, тише, не все так сразу, давай по очереди, – перебила Эмириус Клайн, прикладывая теплый палец к моим губам. – Мои игры? Ты же про них? Я старше тебя в тысячу тысяч раз и многократно мудрее. Поэтому не смей судить меня. Я навела тебя на выверенную мною стезю так, как того требовал тот момент. Хотя для тебя думать об этом уже бессмысленно. Чудо, которого ты так алкал, – свершилось.

Матрона Тьмы убрала палец с губ и, ласково проведя мне им по подбородку, всеведуще сказала:

– Если с этим мы покончили, то давай о другом. Пока у нас еще есть время. Ты намеревался спросить меня про Ураха. Давай, малыш, не стесняйся, я сегодня кусаю только твоих врагов.

Меня действительно давно мучили дилеммы, связанные с Богом Света и теми откровениями, что были преподнесены мне Эмириус Клайн. Зло Он или Добро? Где в имеющейся у меня картине пазлы лжи, а где в ней инкрустации истины? Почему мне так это интересно? Почему меня сжигает жажда ответить себе на вопрос – Кто Он? Наверное, это потому, что весь мой последний, ужасный и роковой путь так или иначе, связан с Всеотцом. Фольклористика и вероучения народов Соединённого Королевства, рассказы Серэнити, фрески Первородного Соблазна, страницы Первоначала и Пророчества Полного Круга, все они возглашали о Его величии, милосердии и альтруизме. А Эмириус Клайн… Она молвила об обратном. Что Урах – не Тот, кем кажется. Что Он испытывает радость не только от свершения благодеяний, но и от разладов и конфликтов, от горестей и боли. Ее речи имели под собою доводы, которые мы привыкли воспринимать не так, как они выглядят на самом деле. Урах открыл Окна Перехода и вывел праотцов на землю. Но хотели ли того наши предки или то было сделано насильно? Нельзя также не признать и того, что Эмириус Клайн служит Всеотцу. Однако как она несла свои обязанности все эти бесконечные годы? Матрона Тьмы беспощадно и планомерно уничтожала гномов Железных Гор. Это ли было угодно Всеотцу? Почему Он не покарал её за все причинённые злодеяния, а ограничился лишь цепями на запястьях? И то, их, по заверению Эмириус Клайн, она получила за некий выбор, неомраченный прихотями Ураха. Правда о Всеотце уходит корнями в ту непостижимую для человеческого разума Необъятность, в которой уже, по–видимому, не сыскать концов. Впрочем, здесь, сегодня, сейчас, Эмириус Клайн может пролить свет на новые и старые аксиомы, принятые нами на доверии и неведении.

– Тогда, на Пике Смерти ты уверяла меня, что Урах – лживый и неистовый князь Девяносто Девяти Спиц. Однако, когда разверзлось Пророчество Полного Круга, и на Тауруса накинулся аватар Всеотца, я, в тот мимолетный миг, ощутил абсолютное умиротворение. Оно исходило из Него! Как будто рядом с Ним мне ничего не было страшно. Я не знаю, этого не описать, как будто Он – совершенная нежность и чистота, что Он и есть все самое хорошее и незапятнанное, и что Он – очень–очень меня любит.

Я дотронулся до бледной щеки Эмириус Клайн.

– Я считаю, что ты обманула меня. Только, зачем и в чем? Я в растерянности! Ведь ты действительно держала Будугай под пятой тирании! Неужели Урах потакал тебе в этом!

Эмириус Клайн отстранилась от меня и устало облокотилось о дерево. Её прекрасный лик передернула судорога – разрубленное крыло сильно кровоточило. Она сделала над собою усилие и, улыбнувшись, сказала:

– Учись раздвигать занавеси слов, Калеб. В тот день я дала тебе пищу для размышлений, которую ты можешь теперь крутить под разными углами. В «Первоначалах», как я тебе и говорила до того, ты выяснил, что Урах действительно является князем Девяносто Девяти Спиц и занимает в них «седьмую максиму». Кто знает? Может, потом ты найдешь подтверждение и иным моим констатациям. Добро и Зло. Ты привык, что одно – Черное, иное – Белое. Ты судишь как человек, и тебе не дано, по крайней мере, пока, осознать то, что Добро не всегда есть Добро для всех, и что Зло, каковым оно кажется на первый взгляд, на поверку оборачивается дальновидным зачином последующего процветания. Звучит метафорично, конечно, но это так. Только Урах наравне с Назбраэлем, Рифф, Юкцфернанодоном и Харо, полноправно распоряжается Вечностью, её сутью и грядущим, и обладает сакральным знанием того, что прорастет из посеянного Им семени. Ныне «оно» может казаться странным и жестоким, однако потом из него поднимется цветок небывалой красоты. В природе так происходит с гусеницей. Некрасивая, она ползает и неэстетично сокращается. Нам она не нравится. Некоторые давят её каблуком. Так, забавы ради. А что потом? Если ей повезет, и каблук её минует. то она станет бабочкой, за полетом которой мы будем завороженно следить. Понимаешь ли, о чем я? Вседержители, родившиеся на заре всех вех, неестественно и пугающе умны, если тут допустимо сказать об «уме», так как я склонна верить, что Они даже отдаленно не мыслят наподобие нас с тобой. Ты делаешь упор на моем гнете над Железными Горами, и тебя смущает то, что тому был указ Ураха. Хорошо, погляди на это так. Не берусь заявлять со всей точностью, но Урах, помещая меня на Пик Смерти, мог желать, чтобы гномы как можно позже узнали о квазальде, тогда еще богато залегающим на верхушках гор. Он – Рассекающий Предопределенность, предугадал, что жадные до металлов «галахи», пронюхав о квазальде, объявят нирфам войну, которая приведет к гибели последних. Заметь, нирфов я не трогала никогда. Пока воздушное пространство было под моим контролем – гномы, обуреваемые животным страхом, не смели показывать бороды из своих нор, и не ведали о том, что у нирфов есть квазальд, потому что те молчали об этом. Что есть моя миссия, как не Зло в угоду Добра?

Пораженный такими рассуждениями, я ошарашенно откинулся на выставленные руки. Они угодили в лужицу крови, вытекшую из пасти поверженного Кайнандоса. Спешно вытерев запачканные ладони о тунику, я воскликнул:

– Ты выставляешь себя защитницей нирфов, но тут у тебя разладица! Ты же убила их на Пике Весны, превратив его в Пик Смерти!

– Присовокупь сюда еще вопрос, малыш, почему гномы–таки добрались до нирфов и истребили их? Как я это проглядела? – прошептала Эмириус Клайн, суживая свои удивительные, черно–синие глаза.

– Да! И это тоже!

– Как раз–таки в ту пору Урах и подарил мне эти тяжелые браслеты. Как за мое попустительство, так и за соблазн моего сердечного порыва.

Матрона Тьмы подняла свои цепи и позвенела ими. Затем понуро опустила их и, вздохнув, промолвила:

– Так случилось, потому что тогда меня не было на Пике Смерти уже очень долго, по меркам смертных. Гномы почувствовали свободу и стали хаживать к своим соседям в гости. И квазальд моментально пленил их. Что касается Пика Весны, то на нем издревле находилась своеобразная нерушимая тюрьма, предназначенная для нирфов–детоубийц, безумцев с искалеченным мировосприятием. Эта маниакальная хворь, заставляющая душить собственных чад в младенчестве, изредка и внезапно поражала того или иного нирфа. Отчасти птицы, нирфы имели в себе их повадки. Аисты, например, избавляются от своих птенцов, если их вылупилось слишком много, так легче прокормить остальное потомство. Нирфу, умертвившему своего отпрыска, по закону Воздушного Королевства обрубали крылья и ссылали на Пик Весны. На нем он, искалеченный, более не умеющий парить над облаками, он коротал свою оставшуюся жизнь. Я скажу тебе, Калеб, что те несчастные и всеми презираемые нирфы, что были встречены мною на Пике Весны, сами желали своей смерти. Они осознавали, что их разум неизлечимо болен и нашли отраду в молниеносном взмахе моего меча.

– И все же ты убийца.

– Я и не отрицаю этого, но что, если я скажу тебе, что в последующих веках, протянувшихся вплоть до исчезновения нирфов, после того, как я заняла Пик Весны, в Воздушном Королевстве не появилось ни одного детоубийцы? И это – моя заслуга. Как ты на это отреагируешь? Меня толкнула на это жалость. Да, малыш, жалость, я тоже знаю, что это такое. Недавно именно она не откинула твою просьбу о помощи с Пророчеством Полного Круга, а тогда…

Эмириус Клайн на секунду запнулась, подбирая верное слово.

– Тогда, среди убитых мною нирфов, я поняла, что больше не хочу повторить подобное. Я полюбила их, потому что они в чем–то были похожи на меня.

Матрона Тьмы указала мне на свое белоснежное оперение.

– Я просила Ураха дать мне возможность проявить милосердие к этим дивным созданиям. Не сразу, однако, но Он все–таки услышал меня и вложил в мои длани Великое Волшебство, которым я окутала все пики Воздушного Королевства. Я через Всеотца исцелила нирфов от их психической предрасположенности – предавать своих чад смерти. Так вот теперь ответь мне, Калеб, не обернулось ли мое вчерашнее Зло, завтрашним Добром?

Я покачал головой.

– Я не знаю… Не знаю!

Эмириус Клайн улыбнулась.

– Зато знаю я. Помнишь, я сказала тебе, что мои грехи не смыть всей водой океана Безнадежность?

– Кажется, да, помню.

– Я не солгала тебе, малыш. Меня за многое можно ненавидеть. Да я и сама чувствую отвращение к себе за все то, что мне пришлось сделать не по своей воле. Однако, возвращаясь к нашему рассуждению о Добре и Зле – я – инструмент Бога Света, Его скальпель. А скальпель, как известно, в руках лекаря при операции хоть и причиняет муки, но отсекает опухоль.

Эмириус Клайн вновь улыбнулась, обнажив ровные и острые клыки.

– Вижу, что ты опять погрузился в раздумья. Думать всегда полезно, особенно когда пытаешься постичь что–то такое, на что раньше смотрел по–другому.

– Значит, ты добрая? – наконец выдавил из себя я. – И все, что ты совершала, в финале вышло пользой для Мира?

Матрона Тьмы рассмеялась.

– Нет, нет, малыш, не воспринимай все буквально. Всё куда глубже и тенистее. Нет ни Добра, ни Зла. Есть – Порядок. Он таков, каким Его учредили Вседержители. Моя роль в Нем, как, в принципе и твоя, несущественна. Мы взаимозаменяемы. В нашей беседе я просто попыталась показать тебе, что не надо относить себя к Черному или Белому. Вселенная многогранна, и где одно – плохо, в ином месте, при иных обстоятельствах и времени – будет хорошо.

– Может это так для бессмертных, чьи жизни проходят через столетия. Они могут сравнивать свои поступки, оценивать их и видеть последствия. Но для тех, кто есть здесь и сейчас – миг, горящий фитилем тонюсенькой свечи, учит отделять день от ночи. Я к тому, что для меня, если человек ведет себя, грубо говоря, не по–человечески, то, возможно, мне никогда не придется узнать о том, что его мотивы, определяющие поведение, в будущем приобретут иной тон. Будь самим собой, не чини неприятностей окружающим тебя людям, помогай и люби – тогда, под уклон лет, тебе не за что будет упрекнуть себя.

– И о тебе не вспомнят, как о мерзавце. Да? Философично и несколько неказисто, но принимается, – хмыкнула Эмириус Клайн. – Вы, люди, и есть свечки, восковыми каплями рано опадающими в могилы. В твоем замечании о вашей краткосрочной юдоли проглядывается смысл, который нельзя отнести к Высшим Силам. Наставления Лорины по меркам нынешних реалий выпестовали в твоей душе букет из колхикума. Душистый, пряный, красивый и опасный. Быть может, потому ты и приглянулся Вселенной. Забавно, конечно. Ты – человек со своими маленькими внутренними переживаниями и заботами, сейчас, наподобие меня в прошлом принужден заложить зачин судьбам миллионов созданий. Кто остановит Хрипохор, если не ты? Кто даст отпор Вестмарке Вальгарда Флейта, если не ты? Кто возродит Соединённое Королевство, если не ты? Кто вернет Ураху и Рифф былое могущество, если не ты? Кто, если не ты, свершит другие подвиги, которые мне открыты, а для тебя еще тайна? Бархатные Королевства, Ноорот’Кхвазам, Рунное Королевство, Клирдвайт, Острохвостия, Островное Королевство, Бумфамар, Минтас, Империя Хло, да и все другие, ведомые тебе и неведомые земли, все они повязаны с тобой нерушимыми нитями Фатума. Об этом тебе говорила Петраковель, и теперь говорю я. Как много выпало на долю одного тебя, малыш…

Эмириус Клайн неожиданно осеклась.

– Быть может?… Проверим…

Вампир, ворошившая пальцами листву, вдруг, как сокол в зайца, впилась своими очами в мои. Магический всплеск…Что–то зашевелилось во мне… Из потаенных и крепко–накрепко схороненных провалов Оно потянулось вверх…

– Нет… Неужели я не разглядела с самого начала… Возможно ли? Шанс один на миллиарды миллиардов, но… Он же предупреждал!

– Эду–на Ар–Ура Ха–ама–нат! – прогремела Эмириус Клайн.

Наш зрительный контакт, который я не мог разорвать, отозвался во мне веретеном странных видений. Своим взглядом Эмириус Клайн будто бы выволакивала из меня события запредельных далей. Всюду лился свет и полыхал огонь. Я сам был Огонь… или Его элемент?… Громадный город–замок у изумрудного пенящегося моря… не Шато, предвечный… Реликвии Силы… молодой Джед Хартблад у Окна Перехода… Серединный Мир… Девушка и парень, я в ином обличии, снег… Дверь, запечатанная Словом Мощи… Еще дальше… Космогония… Бурлящие вулканы, бесплодные растрескавшиеся прерии, пустые водные просторы… Я лечу над ними ветром и смеюсь… Это не наш мир! Это Гамбус!… Звезды, мириады звезд… Расплавленный шар. Солнце? Демиурги, без каких–либо форм и намеков на осязаемость, совещаются на уровне, недоступным для воспроизведения ни мысли, ни языка… Судьбы Девяносто Девяти… У Каждого своя и Каждый примет Её…

– Адун! – обрубила Эмириус Клайн.

– Ура Адун! – самопроизвольно вторил ей я.

Грезы наяву покинули меня. Осталось лишь послевкусие изречения, что было произнесено мною. Повелительного, неукоснительного и грозного. И вместе с тем хрупкого и благословенного.

– Нет! Разве это…Как? Если только… Свет от Света. И Свет в Нем! – сама с собой быстро заговорила Матрона Тьмы.

Она выглядела крайне возбужденной. Такой, как будто на нее снизошло некое откровение, повергшее её в шок.

– Что сейчас произошло?! Зачем ты показала мне все это?! Кому принадлежали эти воспоминания?! И что я только что сказал?!

– Принадлежали – тебе и одновременно не тебе. У меня есть догадка. Она так чудовищна и так фантастична, что я гоню её от себя. Но, если она все же верна, то у Вселенной есть чувство юмора. Извращенное, глупое и блистательно горькое!

– Как это – мне и не мне? Ты говоришь загадками!

– Ты слышал о перерождении Душ?

– Да.

– Мы знаем, что ты – Калеб Шаттибраль – и это «сегодня». Однако может статься так, что тебе уже доводилось жить «до». И это «до» относилось к Сущности из Гамбуса.

– Ты нарекла Гамбус творением Нолда Темного, но я выяснил, что это не так. В нем вакуум потряс Большой Взрыв. Он есть первый и наиболее реальный из Миров.

– Опять возвращаешься к тем нашим диалогам? Не надоело? Сейчас ты соединил ниточку с дужкой иглы. Молодец. За невинную выдумку прощения не прошу. Я вообще никогда его не прошу. Тогда у меня не было времени вдаваться в подробности образования Пространства.

– Ладно. Что же насчет моего перерождения? – я заинтригованно вернулся к предыдущему высказыванию Матроны Тьмы.

– В тебе дремлет Дух того, кем ты был раньше. И когда–нибудь Он может проснуться, – тихо промолвила Эмириус Клайн.

Я нахмурился.

– О чем ты?

– О том, что слишком уж это трагично и смешно! Да, смешно! Ты и Он. Он и ты…

Потом Эмириус Клайн прошептала:

– Почему я не увидела раньше? Почему? Я не верила, а оно так и есть… Так случилось…

– Он? Кто – Он? Скажи прямо! Хватит ходить вокруг да около!

– Ты забываешься, малыш, и за это я могу тебя наказать, – рыкнула Эмириус Клайн.

Одного её порыва было достаточно для того, чтобы я отпрянул.

– Имя тебе погоды не сделает. Что в нем толку? Буквы стоят то в одном порядке, то в другом, – уже мягче сказала Матрона Тьмы. – Важно лишь то, важно для меня, что ты несешь в себе частицу Личности, перед которой я виновата. Да и не только я. Много кто. Тогда я, мы, не уберегли ту Личность, и Она, Он запер сам себя. И ему не вернуться. Его удел – тлеть неприметной искрой былого идеала. Спустя бесконечные годы Его отпечаток теперь в тебе.

– Во мне?

– В тебе. Наверное, поэтому ты такой восприимчивый к Миру Грез и Вселенским пертурбациям.

Бред же. Ну, бред. Кто во мне? Фарганорф летал по моим венам, когда я вошел в Царство Привратника. Но, оказывается, есть ещё и Он. Сколько вас, ребята?! Не ощущаю я в себе никаких Оных! Что за еще общежитие во мне тут устроили?!

Я, поборов трепет, вновь приблизился к Эмириус Клайн.

– В чем ты виновата?

– Конкретно перед тобой – ни в чем, поэтому об этом ничего больше ты от меня не узнаешь. Однако… В память о Нем, я не позволю Укулукулуну убить тебя. Ни ему, никому другому. Я буду оберегать тебя в Мире Грез, как смогу. Пожалуй, это единственное, что мне доступно в моем нынешнем положении, – угрюмо сказала Эмириус Клайн.

– Ты станешь защищать меня?! – радостно воскликнул я. – Против тебя Укулукулун не выстоит!

– Пока положись на Луковое Спокойствие, а я между тем соберусь с силами. Архонт Праматери – из рода Древних. Ему многое открыто и доступно. Он мудр и неимоверно могуществен. Каждая наша встреча в поединке за тебя будет непредсказуема.

– Теперь, по крайней мере, у меня есть козырь в рукаве.

– Калеб, малыш, мой дорогой малыш, ты – самый главный козырь во всей колоде Вселенной, и Укулукулун еще узнает об этом. Мы, ты и я, поднимем тебя на самую высокую планку в иерархии Дома Шелка. Я ненавижу Рифф, но другого пути, как тебя спасти, кроме как встать подле Нее – не вижу. Ты станешь архонтом Праматери…

Осенний лес обзавелся светлыми полосами. Он как бы распадался на лучи солнца. Я услышал какие–то голоса.

– До свидания, Калеб, до свидания, малыш… – прошептала Эмириус Клайн.

Она и все мертвые тела вокруг, друзей, врагов, героев, расщепились на крошечные шарики света. Я смотрел, как они поднялись к небу и там сложились в одно огромное морщинистое лицо, обрамленное копной седых прядей. Две руки со звездами на ладонях потянулись сквозь ветки деревьев. Они обняли меня, одарив внеземным теплом и заботой. Листья закрутились в круговерти. Подул обжигающий бриз. Я понёсся в вышину…

Глава 22. Деловой курильщик табака

… Калеб! Калеб, очнись!

– Что с ним?

– С ним все в порядке. Ты успел вовремя, сын мой…

Я открыл глаза. Комната, в которой я находился, плыла перед взором. Во рту стоял привкус желчи и крови. Какие–то пятна плавали над головой. Они то смыкались, то размыкались, то становились более–менее четкими, то распадались на пузыри мыльной палитры… В висках стучал молоточек пульсирующих жилок. Тук–тук–тук – настойчиво и отвратительно. Меня тошнило.

– Где я?… – прошептал я, согнув и разогнув пальцы.

– Ты в Ильварете. В палатах Ордена Милосердия. Альфонсо Дельторо привез тебя сюда час назад. Твоя рана почти убила тебя, но по воле Всеотца я смог отвести смерть в сторону.

Алан Вельстрассен тепло улыбался. Его усталое и вместе с тем благородное лицо выражало искреннее сочувствие.

– Тебе нельзя шевелится. Побудь пока в постели. За тобой присмотрят сестры Храма.

Понтифик Братства Света пропал из поля зрения. Я было заворочался, но мою грудь мягко, но твердо прижала ладонь.

– Пустите! Мне надо к Констанции Демей! Нужно рассказать ей о том, что случилось в Шальхе…

– Не так быстро, мой дорогой друг, – прервал меня Альфонсо. – Пока что тебе необходим покой.

Я вновь смежил веки и, осознав, что рядом со мной Следопыт, перестал ерзать и пролепетал:

– Так холодно…

– Это и понятно. Заражение крови – штука бедовая. Алан Вельстрассен её победил. Однако это не означает то, что ты опять здоров, как бык. Нет, вначале нужно поправиться…

– А потом мы вновь будем сражаться бок о бок? – улыбнулся я.

– Куда я без тебя.

– Серэнити! Позовите Серэнити! Она может!… – воскликнул я, в горячке позабыв, что Великий инквизитор находится за сотни миль от Ильварета.

– Серэнити тут нет, Калеб, и, да, я и понтифик согласны, что, скорее всего, только она ныне обладает уникальными способностями магии Света, которые ставят на ноги сразу. Алан Вельстрассен хоть и помазан самим Урахом, но… Поверь, сейчас он и так совершил почти невозможное. И ты не умрешь. Однако пойми. Тебе придется пройти процесс восстановления. Как и всем тем до тебя, кого от Вселенского Забытья отделял всего один шаг.

– Альфонсо…

– Я пойду к Констанции Демей. Она уже потребовала, чтобы я пришел к ней как можно скорее. А ты спи и набирайся сил. Они тебе пригодятся.

–Хорошо… Спасибо тебе…

– Юнивайну скажи спасибо. Без него ты бы отправился прямиком в Пекло Назбраэля.

– Горячая сковородка, и все дела?

– За все твои грехи для тебя бы выделили там лучшее местечко, с видом на водопад лавы или что–то в этом роде, – хмыкнул Альфонсо.

– Такой антураж бы мне понравился.

– Не сомневаюсь. Я буду заходить к тебе по возможности…

Все последующие дни практически слились в один единственный, исполненный бессвязными проявлениями бреда и короткими озарениями день. Я то засыпал, то просыпался. Ко мне подходили женщины в белых рясах и поили меня травами и настоями. Иногда среди моих посетителей был и Алан Вельстрассен или девушка в черной мантии. Трясясь в лихорадке или мучаясь от озноба, я в полудреме слышал, как она, эта девушка, монотонно напевает молитвы и прикладывает к моему воспаленному порезу амулет Ураха. Из нее струилась магия, и я чувствовал, что она исцеляет меня и вытравливает все еще не ушедшую до конца болезнь. Являлся и Альфонсо с королевой Констанцией Демей. Они тихо переговаривались, а я лишь что–то шептал им, не в состоянии овладеть своим телом и рассудком. Дурнбад частенько ругался возле меня на лундулуме.

Однажды, могу поклясться, что это так, меня посетила и Настурция. В промежутке между сумбурными снами и секундами просветления я встретился с ней взглядом в дверном проеме. Она тут же накинула капюшон и исчезла, а я опять погрузился в бессвязные параноические визии. Мне снился гогочущий и улюлюкающий Укулукулун и старая, велеречивая колдунья Лорина, мама и папа у нашего дома, Мурчик, недовольно мяукующий на Снурфа, Суптона и Пимин Бои на чердаке Шато, Железные Горы, Джизи и Эмириус Клайн… Последняя мелькала в чередах моих ночных иллюзий больше прочих. Она убаюкивала меня и прикрывала своими крыльями. Молча созерцая ее идеальный лик я проникался какими–то небывалыми эмоциями. Мне казалось, что я знал её ранее. Что эоны и эоны назад она была для меня другом или… любовью? Это не получится выразить словами, я просто ощущал её тягу ко мне и сам стремился прильнуть к ней. Когда я зарывался носом в её белоснежные перья или клал ей голову на грудь, мне становилось уютно и хорошо. Она гладила меня по волосам, и мы просто лежали вместе без всякого движения. Наше ложе менялось раз от раза. То я обнаруживал себя с ней на подстилке из осенних листьев, то парил на облаке или нежился на перине в какой–то мрачной твердыне. Я вглядывался в черно–синие глаза и не боялся их. Через них я открыл для себя, что сердце Матроны Тьмы исполнено сострадания и нежности, которое как земля, высвободившееся из–под сугроба снега по весне, расцвела душистыми цветами. Единственный во всем Мире я понял, что Эмириус Клайн совсем не такая, как кажется… Похожая в чем–то на Серэнити, она была заключенным своей преданности к Всеотцу. Её путь не принадлежал ей. Бедная и несчастная, всю свою неимоверно долгую жизнь, она страстно желала, чтобы ей дали снять с себя цепи и позволили стать обычной девушкой. Без крыльев, без клыков и без меча – той, кем она была в юности. Та Эмириус Клайн ненавидела насилие и отрицала его. Она не убивала и не пила кровь. Она заботилась о животных и саде, что разбила в лесном уголке близ речушки. Пребывая с Матроной Тьмы наедине, я внимал всему, что мне она показывала… И я познавал её, проникался ею и её тяжелой судьбой… Идиллия нашей взаимосвязи, однако, в определенный миг была разрушена. Это грубо и патетично сделала Эмилия. Сверкая глазами–изумрудами, с нахмуренными бровями и суровой складкой промеж лба, она решительно оттолкнула от меня Эмириус Клайн. И та, лишь печально вздохнув, растворилась в воздухе клубом невесомого дыма… Эмилия присела и взяла мои руки в свои. Повсюду горели свечи. Окутанная сиянием их желтых фитилей, она негромко, но категорично заговорила со мной:

– Только я и никто другой. Только я. Ты принадлежишь мне. И только мне.

– Тебе?

– Мне. Не ей. И никакой другой.

– Она любит меня.

– Я люблю тебя во сто крат сильнее.

– Но она полюбила меня еще до моего рождения. Когда я был кем–то другим.

– Вот именно, не тебя этого, а Его. Он умер. Его нет. А я люблю тебя.

– Нет, он жив. Во мне.

– Это ничего не значит. Ей не отнять тебя у меня. Ты же любишь меня, а не её? Правда? Меня! Скажи, что это так!

– Тебя, да, и её тоже.

– Какую–то одну из нас.

– Как мне выбрать?

– Тебе не нужно выбирать, потому что я уже сделала это за тебя.

– Это эгоистично.

– Мне все равно.

Эмилия зарделась всполохом света.

– Я люблю тебя, милый, и никому не отдам…

Шторы резко раздернули, и в комнату ворвалось солнце. Я привстал на локтях – болезнь отступила. О хапеше и его последствиях мне теперь напоминала только плотная повязка чуть ниже ребер. Я вдохнул и легко выдохнул. Ей, не так–то и легко! Саднит! У столика с вазой, наполненной благоухающими розами, скрестив перчатки у пояса (прямо как Серэнити!), на меня внимательно смотрела девушка в черной тунике с вышитым белым знаком Всеотца на плече. Худая, высокая, с острым носом и копной русых волнистых волос – она выглядела мило и приветливо. По первой оценке я бы дал ей лет двадцать семь.

– Меня зовут Лютерия Айс. Я магистр Ордена Милосердия.

– Калеб Шаттибраль, миледи. Приятно познакомится.

– Я знаю, кто ты, поэтому представляется мне – это лишнее, – белозубо улыбнулась Лютерия. – Ты – мой подопечный.

– Это ты выходила меня, так?

– Да, я и мой приход.

– Спасибо!

– В отличие от моих братьев и сестер я не считаю, что ты несешь в себе зло, поэтому охотно согласилась взять тебя на поручительство в свой Орден, – сказала Лютерия, присаживаясь на мою кушетку.

– Почему?

– Потому что я всегда думаю головой, прежде чем выносить вердикт о том или ином человеке. Ты многое перенес ради Соединённого Королевства, и именно твои подвиги изгнали Тауруса обратно во Врата Ночи. Нужны ли мне еще доказательства твоей благовидности? Нет.

– Я был не один. Грешем, Эмилия, Серэнити…

– Да, Серэнити. Наша одаренная сестра. Я уважаю её и признаю, что из нас она – самая лучшая целительница. Хотя её маниакальное пристрастие причинять другим боль я принять не могу. Однако Серэнити угодна Ураху, Алану Вельстрассену и Королевскому Двору, а значит не мне судить её.

Лютерия Айс дотронулась до Лукового Спокойствия.

– До тебя его носила я.

– Ты?!

– Алан Вельстрассен должен был упоминать об этом.

Я сморщился.

– Он что–то говорил мне о том, что раньше Луковое Спокойствие… Да, хранилось в Ордене Милосердия.

– Это древний и могущественный артефакт Братства Света уже не раз противостоявший Злу, – задумчиво протянула Лютерия Айс. – Тебе интересна его история?

– Конечно!

– Давным–давно, правила королева Лия Темная. Она должна быть известна тебе…

– Единственная дочь Харальда Темного…

– Да, только не перебивай, пожалуйста. Так вот, после Полдня Игл Лия Темная страдала жуткими видениями резни, случившейся в Лесу Скорби. Сама по себе она не была свидетельницей того, как ее мать и братьев убили слуги Хрипохора, но черная магия этого свершения проникла в её сны, иногда доводя бедняжку до безумства. Муж Лии Темной, король–консорт Эрзац Демей, хоть и слыл деспотом, однако жену свою любил и после её очередного ночного припадка, видя бессилие Братства Света, объявил, что тот, кто излечит его суженую от адских видений получит баснословное богатство. Разные люди стекались ко двору, чтобы попытаться снять порчу – шаманы, лекари, кудесники и медиумы – ни у кого из них не получалось побороть ненависть Хрипохора. Однако однажды, когда Лия Темная в очередной раз, опустошенная тлетворными грезами, едва дышала в своей постели, к Эрзацу Демею пришел Некто. Закованный с ног до головы в зеленый доспех со звездами, он каким–то образом миновал стражников и предстал перед супругом правящей королевы. Из его сияющей перчатки выпал кулон. «Я Луковый Рыцарь» – сказал он. – А Это – Луковое Спокойствие. Опусти его через шею Лии Темной – и её страхи отступят». После этих слов Луковый Рыцарь исчез, как его и не бывало, а ошеломленный Эрзац Демей поспешил исполнить поручение загадочного гостя. Когда Луковое Спокойствие опустилось на грудь Лии Темной – та облегченно улыбнулась и вновь заснула. Проснувшись, она поведала, что Луковый Рыцарь – ангел Ураха, принесший ей Его благодать. С того дня Лию Темную кошмары более не терзали. По настоянию королевы, после её смерти Луковое Спокойствие отошло в распоряжение Храма, а именно в Орден Милосердия, к которому та питала особое уважение. Она поручила отдавать Луковое Спокойствие тому, кто будет более всего нуждаться в нем. Так что, теперь оно твое. Когда Луковое Спокойствие поборет Укулукулуна, тебе надлежит вернуть его в Храм.