Схватки были столь масштабны и всесокрушительны, что под их влиянием целые заливы испарялись, оголяя иссушённое дно, а кряжи, пронзающие своими верхушками звездчатый потолок, обращались в песок. В этих, отдалённых от нас провалом вех эпохах, Дроторогор возвел Червонное Капище, которое украсил черепами убитых им драконов и их костей. Они развешаны вокруг громоздкого алтаря, сочащегося темной энергией, что по мифам черпается из эссенций Безымянного Мира, что глубже и жарче Мира Тьмы. Как бы там ни было, Дроторогор с Богами–Идолами и драконы не могли закончить свою вражду, пока не появился Урах. Увидев Величие Всеотца и Его Всеблагой Лик, семь вирмов отринули владычество Фисцитрона Венценосного и перешли на сторону Света. С ними, с вирмами–святыми, Урах истребил их непокорившихся собратьев, а так же выгнал Богов–Идолов за пределы Вещественности. Дроторогор вооруженный Иглой Пламени и Иглой Стужи был тем, кто пал от Меча Света последним. Перед своим изгнанием в Пустоту (убить Бога–Идола не способен даже Урах), он пообещал вернуться и истребить всех людей, эльфов и гномов – детей Всеотца. Каким–то образом тысячелетия назад Дроторогору удалось прорвать Космическую Вуаль и явиться в Великий Лес, но все мы знаем, чем окончился тот его приход. Легия и Харальд Темный по воле Ураха в Полдень Игл отправили Дроторогора обратно в Бесцветную Непроглядность. Однако… Сейчас Бог–Идол лично, сам, вновь тут, и живущие ныне народы Соединённого Королевства, Королевства Плавень, Королевства Керан, Будугая, Бархатных Королевств, Минтаса, Рунного Королевства, Ноорот’Кхвазама, а так же и другие, все они ощутят на себе его притязательность и жестокость. Если Тауруса Красного Палача мы расщепили Пророчеством Полного Круга, то как найти то, что ниспровергнет Дроторогора? Ни один смертный ему не ровня. Харальд Тёмный был человеком, да, но он владел Копьем Света – подарком Ураха, а Легия Филиринилем – подношением Сирвиллы. Копье Света рассыпалось от прикосновения к плоти Дроторогора, а вот Филириниль быть может, еще покоится с останками принца эльфов в сердцевине Тумиль’Инламэ. Найти его – не простая задача. Но даже если мы отыщем знаменитый клинок принца альвов, где гарантии, что кто–то из нас победит им Дроторогора? Я даю на это один шанс из миллиона. Мы еще не осознаем, с чем нам придется столкнуться. Бог–Идол, Совершенство и Неуязвимость… Он заставит нас дрожать и плакать, стенать и умолять о быстрой смерти. Для Хрипохора настает новая эра, эра господства. Его кургузые жрецы упьются кровью наших детей, жен, братьев и сестер. Война с Плавенем – это ничто по сравнению с тем, что в будущем нам преподнесёт Дроторогор и его плешивое племя. Где есть он, там поднимутся на ноги и другие Боги–Идолы. Звучит ужасно, но так оно и есть. Я содрогаюсь от того, что к нам пожалует Мрахарафат – Повелитель Гремучих Бубенцов и Мистагог Тьмы. Кхароторон с его собаками – кхатрами, с их алыми языками и факельными пастями, исторгающими клубы дыма и разъедающего смрада. Кварцарапцин – Бич Мороза и Прядильщик Теней. Вайри – наиболее безумный, Надзиратель Темниц и Мытарь Невинных. Маморгамон – правая рука Дроторогора, раздувшийся слон с дубиной Крушитель Королевств. Шигхломар – Семь Грехов, Змей, Покровитель Отравленной Воды. Ворг – заклятый враг матерей, Опустошитель Колыбелей и Пожиратель Детей. Вилисивиликс – Одноглазый, опрятный и неимоверно красивый, источающий благовония демон с четырьмя крыльями, соблазняющий девственниц, рождающих от него исчадья Рока. Дуни – жаба с мириадами ртов, Поглотитель Душ. Захваш – Червь Пространства, Фантаст и Алчущий Мозгов. Кчорохорох – Генерал Оранжевого Легиона, Низвергающий Правду. Ливан – по прозвищу Пыль и Пепел, Палач Драконов. Нургахтабеш – Восточное Проклятье, с Отрядом Беспризорников–Ос. Они, эти древние Чада Скорби и Пасынки Смерти, ворвавшись к нам, насытят свой голод насилия только тогда, когда весь мир склонит перед ними колени. В Червонном Капище возносят ритуальные песнопения в их честь, и я даже отсюда, со спокойных дол Иль Градо, ощущаю то, как они подобно древоточцу проникают во Вселенское Естество. Обречены ли мы? Погибнем ли мы? Так будет, если сложить ручки и усесться в удобном кресле. Я, Калеб Шаттибраль, постараюсь не допустить этого. Пусть я всего лишь снежинка в Буране, но если Вселенная захочет, и в моей власти как воспитанника Мироздания окажется возможным помешать наступающему концу мира. Напыщенные слова? Да? Поглядим, учтем, увидим. Пока жив, я не отдам нас на поживу Богов–Идолов. Филириниль… Будь там, в Тумиль’Инламэ, пожалуйста… Ты нужен нам! Без тебя мы… Я думал, что Таурус положит нам конец, но тут ему на смену пришел Дороторогор. Кто из них хуже? Не знаю. Понятно одно, Испытания, выпавшие на долю людей, еще не закончились. Они только начинаются! И их надо преодолеть. А как? То уже иной вопрос.

Я провел пальцами по коже, обнажившейся под туникой. Мягкая, теплая, своя… На мне есть более двух десятков татуировок и сейчас их рисунки, эзотерические и художественные, все вещают мне о незавидной доле. Мне не надо их видеть – я знаю каждую из них. Дух Добра с крыльями всегда грустно взирает на меня с предплечья. Масляный фонарь в лепестках и ягодах под кровом меланхолического города, уныло разбрасывает свои лучи вширь. Оголенный череп в розах сардонически смеется. Спрут, ниспускающий свои щупальца на мой собственный портрет с Квилем Лофирндвалем на заднем фоне, хмурит желтые зрачки. Синий глаз, соцветие колхикума, корабль на плече, лоза винограда, нетопырь с костями в лапах, горящая свеча, песочные часы, цепи, кристаллы, книги, символы с именами покойников, руны, клевер, все они и за ними другие говорят мне: ты прошел долгий путь, ты достиг многого, однако, чтобы мы не истерлись в земле, ты должен найти способ одолеть Дроторогора. Мои татуировки не похожи на те, что носит на себе Серэнити (у Великого инквизитора россыпь синих линий – отметины Хрипохора), но они мои и делают меня мной.

Я поглядел на светлый затылок Серэнити. Моя подруга медитировала. Даже скача на крупе Юнивайна, она была способна абстрагироваться и придаться собственному самопознанию. Я так не умел. О чем она думает? О Соединённом Королевстве? О Констанции Демей? О Элизабет Темной? Об Ордене Инквизиции? Живой Воде? О вчерашней битве? О том, что было после нее? Не дано узнать мне это. Серэнити – загадка для меня. И почему–то, мне захотелось, чтобы завеса приоткрылась. Прямо сейчас.

– Юнивайн, тпру!

Призрачный конь сбавил галоп, а затем остановился. Раскинутые валуны и дорога, уходящая вверх к холму, буераки и редкие осины – таков антураж нашей стоянки. Великий инквизитор соскочила с седла и потянулась.

– Предположительно, три часа дня. Ты как считаешь, Шаттибраль?

– Около того.

– Я узнаю эти места. Подразумеваю, что Королевский Тракт в двадцати милях севернее. Ещё час– другой и мы въедем в Шальх.

– Где–то неподалеку нас привечал Ральфи. Помнишь?

– Как забыть, – странно улыбнулась Серэнити, садясь на кочку. – Мой лоб должен был обзавестись красным пятном от столешницы. Как же я тогда желала отправить тебя и Эмилию на суд к Всеотцу. И особенно Грешема.

– Ты бы и сегодня предала его огню. Я прав?

– Разумеется, – кивнула великий инквизитор. – Вампиры – это нечисть, и каким бы Грешем не был, его место на поленьях.

– Врешь?

Серэнити посмотрела на меня долгим взглядом алебастровых глаз.

– А тебе то что?

– Ты не умеешь лгать, – ответил я не отводя взора. – Мы все дороги тебе. Я, Эмилия, Дурнбад и Грешем в частности.

– Зачем ты опять заводишь эту беседу?

– Потому что я люблю тебя.

– Ты головой ударился, Шаттибраль?

– Нет, совсем нет, – улыбнулся я, садясь возле Серэнити. – Я так думаю, что мы единственные, кто есть у тебя.

– Не вы одни.

– А кто еще? – заинтригованно спросил я. – Помимо Ураха, разумеется.

– У меня есть… друг.

– У тебя? И кто он?

Серэнити нахмурилась. Я видел, как она устала раскачиваться в седле Юнивайна и думать о насущном. Мои вопросы слегка отодвинули её мысли от Соединённого Королевства.

– Он… Его зовут Роберт…

– Дальше, – подстегнул я.

Серэнити подобрала опавшую веточку и прочертила ей овал под сапожками. Юнивайн тем временем поскакал по поляне, вернулся ко мне и втиснулся в Кампри.

– Почему ты допытываешься? Мне не это нравится.

– Госпожа Великий инквизитор Иль Градо и примас Барства Света, я намерен узнать Вас чуть больше, чем такие скудные слова, как «доброй ночи» и «поднимайся, несносный Шаттибраль, пора в путь».

– Роберт хлебопек.

– Хлебопек?

– Да, я познакомилась с ним на Толкучке. Стояла осень, и он тоже «стоял» – с температурой и жаром и продавал пирожки. Я сняла с него лихорадку…

Я был заинтригован. Во–первых, Серэнити так открыто говорила крайне редко, во–вторых Роберт… Хлебопек? Серьезно? Неужели он запал Великому инквизитору в сердце? Верхушка Братства Света дает обед: не жениться и не заводить детей. Их долг – нести знамя Всеотца, а тут…

– Он тебе небезразличен?

Серэнити потупила взгляд. За ней такое водилось так сказать совсем уж ечасто! О–хо–хо!

– Нет. Я ни к кому не испытываю симпатии, Шаттибраль. Урах – мой ориентир. Давай закончим разговор об этом.

– Чуть позже, – отозвался я, осознавая, что ступаю на опасную тропинку.

Серэнити обладала крутым нравом, и нарваться на грубость от неё не составляло труда.

– Сколько ему лет?

– Двадцать восемь.

– А тебе?

Серэнити отбросила веточку.

– Ты решил праздно поковыряться во мне? Не выйдет.

– От двадцати пяти до пятидесяти?

Лицо Серэнити я бы оценил в двадцать два года. Кожа молочно–белая, молодая. Без намека на морщины, но Свет Ураха и Его Магия хранит тех, к кому Он расположен.

– Мне тридцать один, Шаттибраль.

– И ты влюбилась в Роберта?

Удар, что я получил в скулу, отозвался в моей макушке калейдоскопом завихрений и вертепов. Я опал на траву и тихонечко заскулил. Меня выдернули на корягу обратно…

– Прости, я не хотела…

– Но пришлось?

– Да. Не сдержалась.

– Твой Роберт. Он знает о твоих чувствах?

– Про какие чувства ты говоришь?

– Ты хотела бы иметь семью? Ну, знаешь, детишек, мужа, дом у речки? Как женщина.

– Как женщина – да, – глухо ответила Серэнити, ощупывая латной перчаткой мой ушиб. – Но эту женщину я заперла на тридцать три замка. Для этого счастья в моей жизни нет места. Только служение. Я сама так выбрала.

– Мне кажется, что это не так. Роберт…

– Роберт– примерный последователь Ураха, он не такой, как вы все.

– Расскажи мне о нём.

Серэнити замолчала. В ней боролось желание высказать свои чувства и…я. Некромант, что познал силу Тьмы. Разве можно ему довериться?

– Ты значишь для меня больше, чем кто бы то ни было, – с натяжкой сказала Серэнити, не глядя на меня. – Другом я тебя назвать не могу, но… Шаттибраль!

Серэнити схватила меня за ногу.

– Так не должно быть!

– Конечно, не должно. Однако так есть. И я рядом с тобой. И буду рядом всегда.

– Ты слишком настойчиво пытаешься пробраться в мою жизнь.

– Кто, если не я?

– Кто?…

Серэнити поглядела вдаль. Её точеная фигурка приняла форму буква «Г». Плоский живот и на нем пряди белоснежных волос… Подозреваю, что Роберт тоже влюбился в Серэнити, но сказать ей об этом…нет. На это духу не хватит ни у одного мужчины. Великий инквизитор Иль Градо – это вам не что–то. Тут абы как не посватаешься.

– Серэнити, он…Давай вернемся к Роберту?

– Он веселый. Всегда улыбается, когда я захожу к нему за булочками. Шутит… не так как ты, по–иному. Роберт – калека, у него нет ступни, и оттого он передвигается на костылях… Я предложила ему поступить в Орден Инквизиции нашим личным пекарем, но он отказался…

– Ты присматриваешь за ним?

– По возможности.

– Чем он так тебя обаял?

Серэнити вздохнула.

– Ничем. Все, Шаттибраль. Я не намерена дальше вести об этом беседу. Точка.

То, что у Великого инквизитора была тайная любовь, которую она принципиально откинула, меня огорчило и порадовало. Огорчило, потому что Серэнити ни за что не позволит себе окунуться в омут страсти и семейного благополучия, а порадовало то, что моя странная подруга все–таки не чужда обычным человеческим влечениям. Великим инквизитором становятся раз и навсегда. И у неё нет шанса вступить в брак с Робертом, однако кусочек тепла, что горит в груди под кольцами кольчуги, меняет её в моих глазах. Преданность Всеотцу и нам – лишь две части одного зерна. Серэнити высокая, стройная, красивая, с льдистыми очами и копной белоснежных волос – настоящий самородок среди пустотелой руды. И такие жуткие вспышки гнева, как она считает праведного гнева.. Как жаль, что ей не суждено пройти свою бренность рука об руку с Робертом. Она тогда могла бы… Хотя… Что помешает Серэнити когда–нибудь свернуть с выбранного пути? Я хихикнул. В прошлом Великий инквизитор, а в нынешнем, заботливая матушка с малышом в люльке. Сыночка она могла бы назвать Грешем, а доченьку – Эмириус. Комично, верно?

Глава 16. То, что стояло за Пророчеством Полного Круга

Десять дней и десять ночей, как я и предполагал, мы добирались до престольного Шальха. Если бы не призрачный конь, то сие количество дней увеличилось бы втрое. Нам бы пришлось справляться по Туманной Пляске на бриге, а там брать вороных и менять их обессиленных на каждой попадающейся конюшне. Юнивайн помог нам преодолеть колоссальное расстояние в предельно сжатые сроки. Спасибо ему!

Скача по Королевскому Тракту в половину прыти призрачного коня, я осматривал Ночные Небеса и город, что раскинулся на ней. Минареты и башни Шальха приветливо блестели на солнце. Барбаканы с бойницами сторожили входы–выходы, а баллисты и скорпионы на их крышах усиливали впечатление защищенности и порядка. Флаги, как крошечные лоскуты, трепетали под порывами воздуха. Различить, что на них было изображено не представлялось возможным, но я знал, что на полотнах вышит как отважный лев в короне, так и все шесть животных – эмблемы провинций. Вереницы людей, тянувшиеся из Шальха и в него, оторопело таращились нам в след. Юнивайн ловко объезжал экипажи, повозки и вереницы крестьян. По пути нам попалась колонна рыцарей, клином гарцевавшая в Шальх. Серэнити попросила Юнивайна скакать с их скоростью. Мы поравнялись с человеком в пластичной броне и с плюмажем на шлеме.

– Кто вы?! Назовитесь! – гаркнул рыцарь, потянувшись к мечу. Его коричневая кобыла истерично заржала, заметив Юнивайна.

– Ты не узнаешь своего Великого инквизитора?! – рявкнула в ответ Серэнити.

– Миледи…

– Я еду в королевский дворец. Ты и твои люди составят мой эскорт.

– Леди, Серэнити, мы…

– Никаких «мы»! – отрезала Великий инквизитор. – Пошли одного из своих подчинённых в Храм Ураха – пусть передаст, что я желаю, чтобы весь приход Ордена Инквизиции собрался на Толкучке. Также разыщи мне Кирфа Маяна, если он в Шальхе, и гарнизонного генерала Валио Сейтри.

– Как прикажете!

Мы и пятьдесят закованных в латы всадников проехали через ворота Мышиной Дыры. Улицы пронесли нас через ряды домов, парков, садов и трактиров, после чего вывели ко второй стене города. Я отметил, что Шальх был полупустым. Там, раньше сновали толпы нищих, простолюдинов, вельмож и купцов, сейчас гулял ветер. Мрачные личности, сбившиеся в группки, как испуганные крысы при виде дикого кота, бросались от нас наутек. Лавки с заколоченными ставнями, обители наслаждений с вывесками о том, что они закрыты, питейные заведения с амбарными замками на дверях – вот каким стал Шальх. Учиненный переполох, виновником коего являлась Магика Элептерум, выгнал перепуганных горожан за черту столицы, в села и остроги. Гвардейские патрули да редкие всадники, спешащие по своим делам, – это все, кого я мог видеть. Свихнувшаяся Башня – оплот магов и их науки, сверкала ослепительными всполохами молний и энергетических разрядов. Её шпиль попеременно освещали электрические дуги, тянувшие свои пальцы–пунктиры к замку. Перестройки Магика Элептерум несли на себе отпечаток хаотичности и разлаженности. Её базальтовые блоки ползли то наискосок, то по какой–то сумасшедшей вертикали и трапеции. Разглядывая Магика Элептерум, еще не доехав до неё, я гадал, каким образом у меня получится в неё попасть. На площади, предшествующей Толкучке, Серэнити покинула седло Юнивайна.

– Шаттибраль! Разделимся! Я со своим приходом буду у королевского дворца. Как только ты снимешь с него вуаль Магика Элептерум – я сразу зайду внутрь.

– Договорились.

Великий инквизитор обратилась к сопровождавшему нас рыцарю.

– Ты и твои люди отходят в подчинение к этому колдуну. Выполняй все, что он прикажет.

– Будет исполнено, – мотнул небритой физиономией наш всадник.

К Серэнити уже приближались послушники её Ордена, поэтому я оставил подругу и прямиком направился к Магика Элептерум. Гвардейцы держались от меня на почтительном расстоянии. Их приводил в замешательство Юнивайн, и пугала надвигающаяся Свихнувшаяся Башня. У меня её вид тоже вызывал беспокойство. В Магика Элептерум мне довелось быть всего однажды (после провала на экзамене, я более не имел права в неё заходить) и её внутреннее устройство знал лишь по описаниям Бертрана. Я надеялся попасть в Магика Элептерум и отыскать там своего друга… Бертран Валуа – опытный и неунывающий волшебник. Я уверен, что он уже приложил все усилия, чтобы вернуть Свихнувшийся Башне её стабильность, но… Жив ли Бертран или его уже нет? Скоро узнаю…

Древние, повитые ветвями растений и декорированные диковинными бестиями широкие створы запертых ворот искрились бликами пурпурного и аметистового огня. Прикоснись к ним – и моментально обуглишься. Я задумчиво поджал губы, а рыцаря позади меня испепелила случайная вспышка дезинтеграции. Молния возникла из стеклянного шара. Он и его близнецы на постаментах опоясывали двор Магика Элептерум своеобразным геометрическим узором. Вой бедняги, заживо изжарившегося в своих доспехах, поселил панику в рядах приставленного ко мне эскорта.

– Назад, все назад! – скомандовал рыцарь–командир.

Люди отодвинулись от меня на добрых пятьдесят шагов. Я опустил взор на плитку с крупными шахматными квадратами. Они то подергивались блеском, то мигая, затухали. Чародейская ловушка! Я шустро запрыгнул на алебастровый бортик посаженного в грунт дерева и таким образом избежал всенепременного запекания.

– Стойте пока там, – крикнул я.

Как снять стихийно–колдовской запор с двери? Эти стеклянные шары… Может, это они стабилизируют её энергию и насылают дифференцированно–плотоядные атаки? Я сконцентрировался и зарядил Лик Эбенового Ужаса заклинанием Пролома, тараном, что способен разнести в щепки добрый десяток кирпичей. Направив эбонитовый посох, предназначенный для усиления «убийственно кулака» творимого колдовства на один из шаров, я освободил беснующийся заряд в глумливом черепе. С навершия Лика Эбенового Ужаса сорвался бирюзовый ком и, пронесшись по воздуху кометой, шарахнулся о цель. Треск ломающегося стекла и взметнувшиеся вверх осколки… Все шары вокруг зарябили зеленым цветом. Ой, кажется, сейчас что–то будет! Досчитав до трех, чтобы успокоиться, я, призвал к себе всю доступную мне мощь Вселенной и сотворил над собою «Элементарный Щит» – мембрану, способную защитить от воздействия магии Огня, Мороза и Молний. Мой расчет оказался верным. По моему магическому щиту заморосили капли расплавленной материи. До меня пытались добраться малюсенькие, но смертельные язычки пламени и колючие снежные хлопья, способные заморозить жилы одним касанием. По затылку потек пот, а напалм волшебства, исходящий из стеклянных шаров, все не оканчивался. Когда я практически уже обессилил, хоровод Стужи и Жара резко прекратился. Повезло!

– Рубите их своими мечами! – повелел я топчущимся на задворках рыцарям.

Повиновались мне лишь десять человек самых храбрых. Они пустили коней галопом и обрушили булавы и секиры на круглые сферы. Двоих наездников пришибло разрядом магии, третий провалился под землю (раз, и исчез), но остальные выполнили моё поручение. Я уничтожил последний стеклянный шар все тем же заклинанием Пролома. Дверь Магика Элептерум засеребрилась и резко потухла, оголяя под собой ничем незамутнённые скульптурные образы. Отерев лоб перчаткой, я покинул свою спасительную возвышенность и приблизился к монументальным створам. Это ещё не конец! Это только начало! Теперь надо их открыть!

– Отворись, – промолвил я, зная, что никакое колдовство и никакой физический акт не причинит дверям никакого урона.

– Отказано, – послышался глухой, не принадлежащий ни мужчине, ни женщине голос.

– Причина?

– Ты не принадлежишь к Магика Элептерум. Тебе отказано.

Самое время включать смекалку.

– Есть ли прецеденты, которые позволили бы мне войти?

– Их три. Первый – ты пришёл поступать в Магика Элептерум и никогда этого ранее не делал. Второй – ты остался единственным магом во всем мире. Третий – обещание о миссии Магика Элептерум, данное Криком Зумитибалем Нолду Темному, потеряло значимость.

Значит, это Крик Зумитибаль зачаровал двери Магика Элептерум – пронеслось в моей голове. Постоим на этом.

– Я говорю, что третий прецедент имеет место быть.

– Твои доказательства, – равнодушно изрек потусторонний голос.

– Король Вильгельм Тёмный убит, а его сын, принц Фабиан, пропал без вести. Пока Фабиан не наденет на себя Корону Света и не провозгласит себя новым королем Соединённого Королевства, технически обет Крика Зумитибаля – «учить и расширять магический кругозор юношей и девушек» не считается действующим. Есть король – есть исполнение клятвы, нет короля – нет клятвы. Это так работает. Де факто Магика Элептерум сейчас не является академией волшебства. Она не подвластна короне и вольна запускать к себе и выпускать из себя кого угодно.

Ворота Магика Элептерум затряслись. Они, что? Кумекают, что ли там себе? Через долгих десять секунд, голос сказал:

– Тебе разрешено войти.

Створы, бесшумно и как–то грациозно–плавно распахнулись. На меня дохнуло тем, непередаваемым, но хорошо узнаваемым запахом античности и тайны. Нечто схожее можно учуять в старой библиотеке или в покинутом всеми музее, чьи экспонаты покрылись пылью и плесенью. А ещё я остро почувствовал тлен и разложение… Из глубины Магика Элептерум мне загадочно светили синие хрустальные свечи, парящие и чуть подрагивающие. Их кристаллические фитили, никогда не перегорающие, то затухали, то ярко вспыхивали и мигали. Я переступил порог и поманил за собой жавшихся друг к другу гвардейцев.

Холл представлял из себя звезду с пятью проходами и тремя лестницами, ведущими вверх. Где–то над головой слышалось жужжание. Мне оно не понравилось. А еще больше по нутру не пришлось мне то, что пол вокруг усеивали останки тел с характерными признаками воздействия элементарных заклятий. Трупы, искорёженные и оплавленные, облаченные в одежды Канцелярии Правосудия, не принадлежали к роду людскому. По крайней–мере, не совсем… Их звериные пасти, закрученные хвосты и рога, без всяких обиняков указывали на родство с живорезами. Только вот таких живорезов я никогда не видел. Это были ни оморы, ни тролли и даже не безволосые обезьяны. Гуманоиды, что испустили дух в Магика Элептерум, являлись помесью человека и инфернальных существ… Мне сразу припомнились мифы о безобразных и преступных ритуалах Хрипохора, заключающихся в кровосмесительстве женщин с семенем живорезов. Вот теперь они передо мной, и я вижу, что то были не сказки. Промеж инфернальных тварей я обнаружил два тела в мантиях – ученики Магика Элептерум с деревянными посохами. Перевернув одно мерзкое чудище носком сапога, я закалил турмалин Лика Эбенового Ужаса Хлыстом Назбраэля. Если быть рассудительным и мыслить рационально, мне нужно подняться к шпилю Магика Элептерум и посмотреть, что именно его колдовской «темперамент» проецирует на замок. У Свихнувшейся Башни свои секреты, и многие из них могут стоить жизни. А тут еще эти гости–мутанты из Великого Леса…

Будем осторожны. Я, а за мной и рыцари ступили на широкие ступени. Не успели мы сделать и десяти шагов, как лестница крутанулась и опрокинула в образовавшийся бесцветный круг половину солдат. Они даже закричать не успели. Так быстро их поглотила западня Магика Элептерум. Я схватился за поручень и побежал. В это мгновение неведомая сила подхватила весь первый этаж и перекинула его ввысь. Свихнувшаяся Башня передвинула саму себя и, содрогнувшись, затихла. Ох, уж мне эта её бесовская реорганизация! Нас буквально выкинуло на новый уровень. Мы оказались среди бесконечного лабиринта книжных полок и витающих над ними мерцающих глобул. Они фонтанировали завитушками осязаемой, дымной густоты, подсвечивая ею неувядающие растения, приютившиеся то тут, то там в глиняных горшках. Я обогнул пару стоек с трухлявой литературой и направился по ковру, пролегающему между забитых невесть чем шифоньеров. Вопль… Один из оставшихся двадцати рыцарей пропал за ширмой…

– Сомкнитесь и не выпускайте товарищей из вида, – приказал я.

Первыми врагами, что встали у нас на пути, были два голема. Стальные, закаленные и оживленные магией латы с двуручными клинками неожиданно выплыли из–за угла. Они разрубили пополам двух зазевавшихся солдат и ринулись на остальных, но моё заклинание охладило их пыл. Красный луч ударил в одного, а затем рикошетом в другого голема. Как нарочно, моя волшба задела и рыцаря, что как раз уклонялся от бастардного меча. Его плоть пошла волдырями и ручьем стекла на пол. Я поскрежетал челюстями. Не специально же я так! Кое–как отыскав в мешанине стеллажей подъем на новый этаж, я, прошествовав по нему, очутился в пространстве с входами–выходами.

Это ярус принадлежал личным покоям школяров Магика Элептерум. Тут я обнаружил не только гниющих полукровок живорезов, но их живых собратьев, самозабвенно предающихся каннибализму. Они обгладывали бедра и животы своих родичей, а также почивших служителей Свихнувшийся Башни. Числом их было около десяти. Тот рыцарь–капитан, коему Серэнити наказала оберегать меня, пал под ударом молота. Его плюмажный шлем, превратившись в смятую тарелку, весело покатился к витиеватому канделябру. Пришлось мне поработать не только Ликом Эбенового Ужаса, но и Альдбригом. Пока мои навязанные телохранители тыкали клинками, я, не мешкая, низверг из посоха Цепную молнию, а потом подкрепил её пыл взмахами меча. Четыре гадины осыпались горячим прахом, а пятая и шестая, заливаясь визгом агонии, слегли с перерезанными шеями. Других уничтожил мой отряд. Из наших пало два рыцаря и два получили тяжелые увечья. Тащить раненых к пилону Магика Элептерум не имело смысла, и потому я распорядился нести их вниз. Рыцарей вообще не надо было вести за собой, не подумал. Мое повеление приняли с воодушевлением. Подхватив товарищей, рыцари Иль Градо живенько меня покинули. Ну вот, я теперь один. М–да! Выше нос, Калеб! Магика Элептерум только на вид страшная и каверзная… да уж, подбодрить себя не получилось. Я знаю, я–то знаю, что она действительно и страшная, и каверзная. Но? Кто наслал на Магика Элептерум прихлебателей Хрипохора? У кого хватило дерзости провести их через бдительный взор Ордена Инквизиции и всего Братства Света? Серэнити отсутствовала в Шальхе несколько месяцев, но неужели её отлучка сыграла свою незавидную роль? Видимо, так.

Лик Эбенового Ужаса корчился аннигилирующими зарницами. Назбраэль, сидящий в своей Преисподней, щедро одарил его скверной, что ныне охотно жгла мою перчатку и коптила воздух вокруг. Я крался вдоль колонн и зорко посматривал по сторонам. По этим гордым залам некогда ходила Лорина, и шастал напыщенный Драт, преподаватель, что осмеял мою неудачу на экзамене. Оба они мертвы, но память о них не покинула меня. Я очень хотел найти Бертрана. В этих закоулках я с гулким биением в сердце, пристально вглядывался в каждое лицо, навеки застывшее в маске предсмертных мук. Погибших наставников Магика Элептерум мне довелось найти на седьмом ярусе, который был предназначен для вызова из Планов различных созданий. По нефу метались сотни ипмов и фей. Они верещали и громко стенали о своей доле. Скорее всего, дотоле их держали под ментальным контролем, однако потом он дестабилизировался и призванные существа не отправились обратно в свои Планы, а по стечению неких обстоятельств остались здесь. Один из импов впился клыками в ляжку пролетавшей феи. Он разодрал ее до кости и, упившись кровью и мясом, с зычным победоносным возгласом взметнулся к потолку. Моё появление среди этих крошек дало повод для паники и суеты. Импы ломанулись к скрытым нишам, а феи наперебой завопили о том, что они сдаются на мою милость. Я поднял руку в жесте, просящим их умолкнуть.

– Что тут случилось? – спросил я у толстенькой феи в гетрах и опаловом платье.

– Катастрофа! Катастрофа! Банкротство! Коллапс!

Я знал, что феи часто несут белиберду, однако других свидетелей «банкротства» у меня рядом не было.

– Более внятно! – потребовал я, аккуратно ловя фею пятерней.

– Переполох! Кавалькада! Шумиха!

– Если ты продолжишь нести околесицу, я тебя раздавлю, – припугнул я.

– Они зашли сюда! Целое море «их»! Они разбили жаровни! Убили магов! Исковеркали пентаграммы!

– Кто они?

– Нечисть! Воняющие тухлятиной упыри! Трупоеды!

– Еще раз, что за нечисть такая? Откуда она взялась?

Фея меня как не слышала. Она впала в прострацию.

– Отстань! Отстань! Отстань! Худосочный черничный колдун!

Добиться от феи чего–то членораздельного у меня не вышло, поэтому я выполнил её требования.

Пробираясь через душное мускусное облако снующих фей, я шел дальше, к лестничному маршу. На середине моего подъёма Магика Элептерум вновь решила перестроить свою кладку. Я опустился на этаж ниже, а потом терпеливо забрался на два над ним. Анфилада комнат, все те же трупы и тупик – заваленный камнями лестничный проем… Я громко вздохнул. Как подняться к шпилю? За моим ухом послышалось дыхание. Даже точнее хрюканье. Не медля, я пригнулся и, несмотря куда мечу, сделал подсечку носком сапога. Она попала в яблочко. Живорез, так напоминавший собою кривую копию человека, упал на лопатки. Я погрузил в него Альдбриг, но… Меня окружали еще двадцать, а то и тридцать его товарищей. Куцые, изорванные плащи Канцелярии Правосудия болтались на их плечах подобно шторам. Так, так, так, я в кольце… Да откуда, вас тут столько?! Эх, почему рядом нет Серэнити или Дурнбада? С ними бы мои колени так не ходили ходуном… Человек! Живой! Настоящий! Он мельком показался из–за нагромождения сундуков и скрылся, отвлекая на себя половину моих врагов. Следом появился еще один человек. Он взметнул полой хламиды, привлекая к себе внимание. А там еще и еще один его товарищ разными действиями отманивали от меня живорезов. Я пронзил печень ближайшего ко мне пособника Хрипохора Альдбригом и переключился на другого. Живорезы метались по залу и неизбежно нарывались на сталь или заклинание. Я пригвоздил троих выродков Огненным Вихрем и расколол череп четвертому Ликом Эбенового Ужаса. Мои помощники, люди, тоже вершили своё судилище. Когда последний их живорезов испустил дух под нажимом Альдбрига, я уже очень устал. От пилястр, кариатид и пьедесталов ко мне спешили те, кто недавно пришли мне на выручку. Они окружили меня и наставили свои шпаги точно на моё сердце. Я рассмеялся. Я так беззаботно не смеялся, наверное, уже тысячу лет. А виную тому… Я подобрал валяющуюся на полу щепку от разбитого ящика и бросил в ближайшую ко мне фигуру. Она пролетела насквозь и упала куда–то за корзину с засохшими пионами.