– На твои вопросы, сестра, есть только один ответ – всё по воле Ураха. Ехать в Орден уже слишком поздно – ты можешь не пережить поездки. Мы попробуем провести обряд очищения прямо здесь. Я буду молить Всеотца о снисхождении к тебе, и если Он откликнется – порча Назбраэля сойдёт с тебя.

– Да? Не пережить?!… Мы пойдём в храм Ураха?

– Нет… Приходу Роуча незачем знать о твоём недуге. Чуть ранее я выяснил, что ты остановилась в «Мёртвом Гоблине2. Для священнодействия нам подойдут твои апартаменты.

Ханна Нитвурд отрывисто кивнула. Отодвинув стул и втиснув подмышку портфель, она поманила меня следовать за собой. Ворвавшись в гостиницу, инспектор вихрем взлетела по лестнице и отворила дверь в комнату.

– Я готова, – сообщила она, становясь подле тумбочки с изящной вазой (четыре рыцаря затоптались вокруг неё).

– Разойдитесь, братья, разойдитесь, мне нужно пространство! – пылко воззвал я к воякам, размахивая руками.

Чернокнижник, разыгрывающий воззвание к Всеотцу… Ох, мамочки, если бы Серэнити пронюхала о моём богохульстве – она бы меня прибила.

Внутренне похихикивая, я возвёл перчатки к потолку и вообразил знак Ураха – соцветия, круг, звезда… Теперь слова… Я столько раз слышал, как Серэнити восхваляет Всеотца, что без труда забубнил нечто похожее:

– Урах, Отец Неба и Тверди, Владыка Света, твоя дочь – Ханна Нитвурд пребывает под гнётом Тьмы! Прояви сострадание и яви Своё могущество! Исторгни из Ханны гнилое семя Назбраэля! Прогони из её души Мрак! Поверни лицом к Своему Лику! Её сердце – Твоё Сердце, её помыслы – Твои Помыслы, её тело – Твое Тело и Тьме не принадлежит! Ниспошли…

Произнося пышные фразы, я творил в воздухе трёхмерно–магическую проекцию пульсара. Художник из меня не прям «вау», и потому выплетаемый из колдовского Света символ вырисовывался с некоторыми огрехами. Впрочем, неказистость формы никого не волновала, его восприняли как самое настоящее чудо – рыцари преклонили колени, а инспектор в экстазе смотрела на пухнущую голограмму и громко плакала.

– Урах услышал! Урах услышал! – фанатично возвещал я, распаляя в окружающих эмоциональное возбуждение.

Когда восторженные рыдания Нитвурд переросли в вой, я решил, что представление надо заканчивать. Расширив мерцающий знак Ураха до размеров бочки, я вознес его над головой инспектора, а потом обрушил вниз. Оплетённая радужной лавиной необжигающих огней, Ханна, однако, вопила словно её резали.

– Всё, сестра! – торжественно возвестил я, развеивая магию. – Урах снял с тебя оковы Бездны! Более тлетворность не владеет тобой!

– Спасибо! Спасибо! Тысячу раз спасибо! – запричитала Нитвурд, крепко стискивая меня в объятьях. – Я, такая недостойная! Не причащалась, не постилась, а Всеотец… Поистине нет границ Его любви!

Пора разыграть эпилог спектакля! Отстранившись от инспектора, я взял её за плечи, а затем зловеще сказал:

– Назбраэль очень хитёр, и Он ещё может выследить тебя…

– Как?! Урах же…

– Я провижу, что весь твой скарб в Мёртвом Гоблине хранит на себе отпечаток Тьмы. Если ты или твои люди пробудут с ним дольше чем час или два, то гнусность Назбраэля вновь переберётся на тебя и тогда… Тогда ты умрёшь в страшных мучениях! Дабы этого не случилось, нужно сжечь вещи по особому ритуалу!

Ханна Нитвурд сглотнула.

– Естественно…да… ты займёшься этим?

– Это мой долг, сестра, – отозвался я, небрежно беря портфель с тумбочки.

– Положи обратно! – взъерепенился рыцарь по имени Маркус.

– Да пропади он пропадом! – отталкивая от меня рыцаря, возопила Нитвурд.

– Но, инспектор, а как же документы на Фришлоу…

– Я не собираюсь расставаться со своей жизнью из–за какого–то вороха бумаги! Наместнику доложим, что в бухгалтерии Фришлоу изъянов не нашлось. Вам ясно?!

– Да, инспектор… – хором просипели рыцари.

Я стоически сдерживал улыбку торжества.

– Сестра, над Роучем всё ещё парят духи Бездны… Пока они сбиты с толку, но им нельзя дать вспомнить о том, ради кого их сюда забросили. Я настоятельно рекомендую тебе покинуть город как можно скорее.

– Мы выдвигаемся немедленно! – тут же решила Ханна Нитвурд. – Маркус, раздобудь экипаж! Динго, займись поиском новой одежды, старую и всё снаряжение оставляем в Мёртвом Гоблине! Даю вам полчаса!

Скрежеща доспехами, два рыцаря удалились из комнаты.

– Жрец, я очень благодарна тебе и всему Ордену Инквизиции за то, что вы для меня сделали! Божественное вмешательство Ураха…Со мной!… Я до сих пор пребываю в шоке!… – горячо проговорила инспектор. Она оцепила от ремешка вздутый мешочек и впихнула мне его в ладонь. – Возьми и распорядись по своему усмотрению. Это лишь малая толика того, что ты действительно заслуживаешь.

– Деньги все равно пришлось бы бросить здесь, сестра. Порча! Порча, на них! Но пусть Всеотец воздаст тебе за щедроты твои! Ведь ты поделилась со мной деньгами, не задумываясь, от чистого сердца! – низко кланяясь, ответил я. – Сейчас мне надо покинуть тебя, сестра. Я должен подготовиться к ритуалу, который надо провести сегодня до заката. Так как мы больше не увидимся с тобой, прими от меня благословение Храма и пожелание счастливого пути.

– Спасибо, жрец! Я не забуду тебя!

– Да прибудет с тобой Урах, сестра. Прощай.

Стрелой вылетев из Мёртвого Гоблина, я забежал за угол и открыл портфель. Гроссбух бургомистра и тетрадь с арифметическими расхождениями лежали в нём. Отбирать у Нитвурд «чёрное досье» Энтони Фришлоу силой мне не хотелось. Не того я полёта пташка, чтобы «прессинговать» порядочных людей. Кражи – тоже не мой конёк. Моё – это интеллектуальная хитрость. Обстряпав изъятие «кляузы» как акт доброй воли, я обезопасил Фришлоу (теперь наместник Карака будет думать, что Роучем управляет порядочный бургомистр) и не замарал свои руки об конфликт интересов. Всё прошло тихо и мирно – так, как я люблю.

Насвистывая весёлую песенку, я направился к особняку низкокорослого казнокрада. По пути мне попалась лавка «Наряды для похорон и свадеб». Оу, тут я найду применение монеткам Нитвурд. Зайдём! Елейный торговец в сюртучке, выслушав мои пожелания, подобрал для меня новую мантию, сапоги, брюки и рубашку – всё чёрного цвета. Расплатившись, я, весь сияя опрятностью, пошагал к площади с храмом Ураха. Ага! Сьюти на своём посту! Я повернул к уже знакомым воротам и приблизился к громиле. Не заметивший меня ранее, Сьюти испуганно вскрикнул.

– Тутти–Сьютти! Ты так вопишь, потому что рад меня видеть?

– Нет!…

– Знаешь, чей ответ? Ква? – улыбаясь, спросил я.

–Не делай из меня лягушку!

– Больше хочешь стать слизнем? Хорошо, уговорил! – вскидывая руку, возвестил я.

Сьюти вжался в решётку ограды и стал что–то о шептать.

– Да не нервничай ты так, я же пошутил! – боясь того, что у громилы с испугу остановиться сердце, сказал я. – Не возражаешь, если я навещу бургомистра ещё раз? Вроде бы сейчас я одет подобающе.

– Иди! Иди! – только и выдохнул Сьюти.

– Спасибо, что разрешил!

Подходя к двери особняка, я уловил обрывок диалога.

– … прочесали её вдоль и поперёк.

– И шум возник сам по себе?

– В Криде такое бывает, сами знаете. Поводов для беспокойства нет.

Я зашёл в холл и сразу две пары глаз обратились на меня. Над бургомистром, как скала, возвышался некто в пластичных доспехах, поддерживающий подмышкой шлем с плюмажем. Кивнув незнакомцу, я, как ни в чём не бывало, прошествовал к стойке с бутылками.

– Не обращайте на меня внимание, – промолвил я, наливая в стакан виски.

Вояка возмущённо дёрнулся, и Энтони Фришлоу пришлось схватить его за локоть.

– Это ко мне, капитан. Очень важный гость… Э–э–э, раз в Криде всё нормально, не стану тебя больше задерживать. Возвращайся на службу.

Нахлобучив шлем и глухо гавкнув «как прикажете», капитан удалился.

– Есть новости?! – сгорая от нетерпения, выпалил бургомистр.

Я швырнул карлику портфель.

– Ты не поверишь, Энтони! Инспектор Её Королевского Величества сама отдала мне его.

Холёные пальцы проворно поймали «снаряд». «Длиньк–длиньк» – сказала застёжка. Жуликовато осмотрев через Светофильтры «добычу» и положив её обратно в портфель, карлик шустро засеменил к горящему камину.

– Ты её заколдовал?

Поворошив угли, Энтони Фришлоу сунул портфель в огонь.

– Тебе это знать необязательно, барбосик, – хмыкнул я, делая глоточек виски. – Давай лучше вспомним про Хельбертов.

– Я им всё прощаю! Так Дине и передай! – сразу же отозвался бургомистр.

– Устное заверение? И всё?

– А что ещё? – скорчив невинную физиономию, осведомился карлик.

Вот же плут! Захотел и на Присыпки не попасть, и Кулуат Хель себе оставить. Я тебе покажу, как меня дурить!

Чуть подогрев Лик Эбенового Ужаса, так что в его турмалиновых зарницах проступили красные всполохи, я, добавив в голос прохладцы, проворчал:

– Хитрить с магом – не лучше, чем гладить кобру. Неси сюда вексель.

– Ам–м! – Энтони Фришлоу жеманно ударил себя по лбу. – Как же я мог про него позабыть?! Бегу, бегу!

Ненадолго скрывшись на второй этаж своего роскошного дома, бургомистр спустя минуту принёс мне долговую расписку Дины Хельберт. Скатав её в рулон и сунув в сумку, я мрачно сказал:

– Ещё золото.

– Какое–такое золото?! – взвизгнул бургомистр.

– Оно полагается мне за твою утайку.

– Мы так не договаривались!

– Мы не договаривались, что ты будешь здесь ломать комедию. С тебя пятьсот золотых.

– Это же грабёж! – покрываясь испариной, завопил Энтони Фришлоу. – У меня столько нет!

– По записям Ханны Нитвурд у тебя есть, как минимум, в тридцать раз больше.

– Враньё!

– Прошу тебя, не испытывай моё терпение. Оно скоро закончится.

Покосившись на злобный череп моего посоха, бургомистр, брызжа слюной во все стороны, стал отодвигать скрытые половицы. В нише лежали мешки. Да не просто мешки, а мешочищи! И все с деньгами?! Ну, ты и нахапал, приятель! Отсчитав положенную сумму, карлик кинул мне к ногам увесистую торбу.

– Подавись!

– Если тебя это утешит, то на себя я их тратить не буду, – подбирая торбу, улыбнулся я. У самой двери я добавил: – Да, и ещё, предостерегу твою бургомистерскую особу от очередной ошибки – не пытайся натравить на меня гарнизон Роуча, оно тебе боком выйдет.

Я прикрыл за собой дверь и вышел в палисадник.

В Соединённом Королевстве живёт очень много бедных людей, и Роуч тому не исключение. Хельбертам я решил отдать почти все деньги Ханны Нитвурд. В её мешочке было около восьмидесяти золотых, из них я приберёг для себя десять – авось, понадобятся. А «щедрое пожертвование» Энтони Фришлоу раздать малоимущим горожанам.

Наворачивая круги по улицам и кварталам Роуча, я вкладывал в руки нищих и стариков монеты с изображением Манфреда Второго. Как по мне, дарить – это одно из самых приятных занятий в мире. Эмоции радости от услышанных мною благодарных слов и увиденных осчастливленных лиц, подобно губке смывали с меня тяготы минувших дней. Зло часто нарушает Равновесие Вселенной и потому любое Добро, пусть даже самое незначительное, всегда Ей угодно. Надо понимать, что милосердие, а равно ему и сострадание, проявленное к «нуждающемуся», непременно найдёт отклик на Небесах и воздастся сторицей. Сейчас, наблюдая, как чумазые беспризорники, схватив в кулачек «несусветное богатство», несутся к магазину со сладостями, я вспоминаю своё горемычное отрочество. Тогда мечты о материнской заботе, об отчем доме и сытом желудке были моими неотлучными спутниками. Конфеты и шоколад… о, как я хотел, чтобы меня кто–нибудь ими угостил! И поэтому… Пусть хотя бы сегодня, в этот час, для ребятишек Роуча сбудутся их желания. Иногда, чтобы сотворить «волшебство» быть магом вовсе не обязательно.

Опустошив торбу Энтони Фришлоу, я с теплом на душе вернулся в Кулуат Хель. Как я и полагал, меня встретили в нём с распростёртыми объятиями. Хельберт уткнулась мне в грудь и навзрыд зарыдала. Когда на моей мантии образовалось маленькое озеро, я мягко отстранил от себя Дину и потряс руку Лешпри. Все вместе мы проследовали за стол, где я вручил Хельбертам заветный вексель и «презент от инспектора». Мои подношения, вкупе с подробным рассказом всех событий, были приняты новым потоком слёз. Безостановочно подкладывая мне на тарелку добавки, Дина так много раз говорила «спасибо», что едва не охрипла. Наевшись, я перенаправил русло беседы в интересующую меня струю.

– В Роуче что–нибудь слышали о Деснице Девяносто Девяти Спиц?

– Эти четыре слова кричали страшные твари из бухты–барахты возникнувших дыр! Два месяца назад о них только разговор и шёл! – мигом отозвался Лешпри. – Одна из дыр прорезалась в лесу близ Осприса. Какое там было сражение! Ночью, завывая и рыча, целая лавина полулюдей–полуживотных хлынула в город! Если бы генерал Мито Якк и его ребята, скачущие по Змейчатому Тракту в форт Нур, не заметили бы зарева пожарища, то от Осприса осталась бы лишь горстка пепла. Генерал выбил монстров из города и встал лагерем под его стенами. Солдаты Мито Якка держались до тех пор, пока из Ильварета не прибыла колдунья. Огороженная щитами и мечами воинов, она пробилась к потусторонней дыре и уничтожила её.

Мне довелось закрыть парочку червоточин, и потому я знал, как это трудно и опасно. Дестабилизируя сопредельный разрыв, маг высвобождает мощный заряд энергии, который при печальном стечении обстоятельств может взорвать не только «учёный колпак», но и всё, что находится в пределах одной мили. Жителям Осприса очень повезло то, что в Ильварете оказалась чаровательница, способная обуздать силу червоточины.

Я улыбнулся своим мыслям. Не перевелись ещё в Соединённом Королевстве стоящие маги!

– Занятно. А как выглядела дыра, ты не в курсе?

– Молвят, что она была похожа на синий костёр. Но там, внутри него, как будто проглядывался иной мир – жуткий, с исполинскими факелами и дымными ямами!

О, ля–ля! По описанию червоточина Осприса была практически такой же, как и та, что повстречалась мне у форпоста Иль Градо. Впоследствии я и Эмилия, объединив свои магические потоки, устроили тому сопредельному разрыву «бабах–тарабах–бабах» или проще говоря – стёрли его с лица земли.

– И что же? Осприс таки–уцелел?

– Не весь, – вздохнула Дина, отерев губы салфеткой. – Десница Девяносто Девяти Спиц частично его сожгла.

– Хорошо, что н полностью, – кивнул я. – Кстати, а как здесь обстоят дела с живорезами?

– Они как обезумили, – покачала головой Хельберт. – Зимой их громадная ватага вырвалась из Великого Леса и, сметая всех и вся на своем пути, понеслась вглубь провинции. Тогда Наместник Карака Лей Клинч лично возглавил пять тысяч рыцарей и разгромил живорезов у Сивой Гривы.

– Ого! У Сивой Гривы? Это же речушка течёт у границы с Плавенем!

– Вот и да! Это странно! – торопливо вставил Лешпри. – Раньше живорезы нападали исключительно на Карак, а тут их словно что–то потянуло в Королевство Плавень. Причём потом они предприняли ещё три попытки добраться до отколовшейся провинции. Вся армия Карака сейчас прибывает в постоянной боевой готовности.

– Теперь Плавень считается Королевством?

– И не только он. Ещё Керан, – ответил молодой Хельберт. – Соединённое Королевство треснуло по всем швам. Карак, Иль Градо и Вельдз – вот всё, что от него осталось.

– А Хильд?

– В Роуче о нём толков нет, – пожал плечами Лешпри. – Может, он и верен Короне, а может, и нет.

– Не понимаю, почему королева Констанция медлит! – в сердцах воскликнула Дина. – Почему она не прихлопнет этих новоявленных выскочек–королей, удерживающих в своих руках власть лишь террором и насилием? Один приказ – и армия Карака взяла бы Плавень, а Вельдз разделался бы с Кераном! Тем более что особого сопротивления бы не последовало – ведь всем известно, что простые люди, без исключения всех провинций, любят королеву Констанцию!

Откинувшись на спинку стула, я ответил:

– Ты сама говорила, что живорезы из Великого Леса «как обезумели», и я уверен, что Констанция Демей тоже знает об этом. Если королева уведёт часть гвардейцев Карака на войну с Плавенем, а для успешной «компании» будет нужна не одна тысяча воинов и даже не десять тысяч, то Роуч, Осприс и другие города станут лёгкой добычей для Хрипохоровых бестий. И к тому же, кто сказал, что с Десницей Девяносто Девяти Спиц покончено? Представляешь, что произойдёт, если у Криды прорежется портал? Дай Вселенная, арьергард Клейменда подойдёт вовремя, а случись что не так? Всему же конец.

– Ах, всё это так грустно! – всхлипнула Дина. – Королевство Плавень уже давно перекрыло в Карак поставки зерна. Надеюсь, королева Констанция обуздает баламутов, иначе в нашей провинции вскоре начнётся голод.

Неожиданно Хельберт схватила сына за оттопыренное ухо.

– Всюду не пойми какой кавардак происходит, и ты ещё тут со своей картой сокровищ! Слава Ураху, что мастер Калеб постучался в Кулуат Хель и принял моё горе как своё! Жаль, отец умер, а то бы он дал тебе ремня!

– Ма, отпусти! Меня и так чуть монстры не съели! – заверещал Лешпри. Его ухо наливалось пунцовым оттенком, – Хельберт не нежничала.

– Ух, пришибла бы тебя!

– Я люблю тебя, мама! Я хотел, чтобы у нас с тобой всё было хорошо!

Дина притянула Лешпри к себе.

– Никогда так больше не делай! Слышишь?! Никогда! Жизнь за деньги не купишь!

– Да, понял я, ма! Понял! Прости!

Я просидел с Хельбертами до позднего вечера. Со слипающимися от недосыпа глазами и истомой во всех конечностях, я всё–таки совершил над собой подвиг и посетил ванную комнату. Мыло! Зубная паста! Горячая вода! Что за блаженство! Я попал в Мир Света?! Последний раз мне довелось принимать омовения в Оплоте Ведьм, а это было, так, между прочим, ещё до моей смерти и воскрешения! Тщательно пообтёршись мочалкой, вымыв с шампунем макушку и как следует отмокнув в пене, я перебрался в кровать. Пуховая подушка и перина с одеялом, я отдаю себя на ваше попечение! Убаюкивающее тиканье настенных часов… Я засыпал… В моих сонных видениях и грёзах, где были и античные парки, и анфилады древних замков, ощущалось присутствие Укулукулуна. Он был рядом, он дышал мне в спину. Липкая паутина и тёмные углы… Заросли… Чем больше я старался сбежать, тем навязчивее он меня преследовал. Поворот… Да, здесь, он меня не найдёт. Как?! Из–за угла вынырнуло мертвенно–бледное лицо. Неугасающие очи и хищная ухмылка пророчили мне страшные мучения…

Я проснулся весь в поту.

Вселенная, сколько это будет ещё продолжаться?! Как донести до Рифф, что Она выбрала не того?! Я не хочу становиться никаким архонтом! Пусть Укулукулун и дальше верховодит своими пауками! Мне пауки не нужны! Ещё пару таких ночных фантасмагорий и я либо умру, либо слечу с катушек!

Приглаживая трясущимися руками мокрые волосы, я вдруг ухватился за лучик надежды. Серэнити умеет проникать в чужие сны! Надо найти её и разузнать… Способна ли она помочь мне избавиться от козней Укулукулуна? Палец даю на отсечение, что Великий инквизитор что–нибудь да придумает! Когда мы волочились к Эмириус Клайн, её магия Света отворотила от нас даже чуму Трузда! Наверняка такой пустяк, как мои «кошмарные яви» Серэнити на раз–два расщёлкает! Поставит заслон… Хотя… Проклятие Тауруса, разъевшее Эмилии пол лица, ей снять не удалось… Ладно, поживём–увидим…

Ополоснувшись и одевшись, я, более–менее отошедший от минувшего морока, стал спускаться в гостиную Кулуат Хеля. По всей вероятности, Дина и Лешпри уже давно ждали моего появления. Они шёпотом переговаривались и поглядывали на лестницу. Еда–единушка! Я сел за стол, ломящийся от яств, и пожелал всем доброго утра. Кофе! Мне большую кружку, пожалуйста! Так, а это что? Мясо в горшочке? Вкусненько!

Отдавая долг кулинарным изыскам, я заметил, как Лешпри будто бы мнётся и ёрзает. Ему хотелось мне что–то сказать, но он всё никак не решался.

– Я не кусаюсь, приятель. Выкладывай, что тебя волнует, – улыбнулся я.

Искоса глянув на мать, юный Хельберт выпалил на одном дыхании:

– Мастер Калеб, возьмите меня в ученики!

– Что?! Ты в своём уме! – взъярилась Дина, отвешивая Лешпри подзатыльник. – Какие тебе ученики?!

Лешпри стиснул губы и, невзирая на гнев матери, умоляюще на меня посмотрел.

– А чему ты собираешься у меня учиться?

– Магии! Алхимии! Мудрости! Всему! – скороговоркой, отчеканил Хельберт. – Вашими стараниями Кулуат Хель снова принадлежит ма, и я… Теперь я спокоен за неё. Понимаете, все свои двадцать лет я только тем и бредил, что стану похожим на Вас… Там, в Криде, когда Вы сказали, что Вы – это Вы, я от радости чуть не упал в обморок! Для меня стать Вашим учеником – это шанс осуществить свою мечту! Развиться! Набраться опыта! Повидать то, что находится за пределами опостылевшего Роуча! Я буду делать всё, что Вы мне поручите! Я не пропущу ни одного произнесённого Вами слова! Клянусь, Вас поразит моя прилежность и преданность!

– Ты не представляешь, о чём меня просишь.

– Представляю!

Я вздохнул.

– В твоём сыне, Дина, пробудился егозливый дух Шилли. Я предвижу, что, рано или поздно, он уйдёт от тебя.

Хельберт уткнулась носом в рукав платья и срывающимся голосом промолвила:

– Я знаю это… Всегда знала… Он такой! Угомону нет!

– Пожалуйста, мастер Калеб! Если я пойду с Вами, то Вы не пожалеете об этом! Вот, честно–пречестно!

Я отчётливо помню, как в Магика Элептерум я точно так же вглядывался в глаза Лорины. Желание того, чтобы мне ответили заветное «да» в те секунды выжигало всё моё нутро почище калёного железа. Угасающее здоровье не позволило Лорине удовлетворить мою просьбу. Однако она показала мне «дверь», ведущую к колдовскому будущему, и в виде книги «Прикладная магия. От новичка до мастера» подарила от неё ключ. Сейчас я, как и Лорина в прошлом, стиснут рамками обстоятельств. Привратник, Корона Света, Праматерь Арахнидов, Светочь и прочие, нависшие надо мною невзгоды, ныне перечёркивают чаяние Лешпри, но… Если «монета» выпадет ребром, и мне подфартит пережить все пертурбации Судьбы, то за «парту» Грешема подсядет ещё один школяр.

– На данный момент моя дорога пропитана неопределённостью, болью и смертельными западнями. Ты не подготовлен к ним и от того, извини, станешь мне обузой…

– Но, мастер Калеб!…

Призывая Хельберта к молчанию, я поднял руку вверх.

– Я не отказываю тебе, Лешпри. Я говорю: «на данный момент». Учись слушать меня уже сейчас. Когда я разберусь со всеми «обременительностями» и вернусь в Шато – свой замок, то отправлю в Кулуат Хель весточку. Я позову тебя начать обучение под моим руководством. Верь мне, так и будет.

– Ура! Мама! Ура! Мне повезло, как никому другому! – в экстазе закричал Лешпри, затанцевав вокруг ошарашенной Дины. – Мастер Калеб пригласит меня к себе! Меня! К себе! Ура! Я добьюсь успехов! Мама! Из меня выйдет отличный волшебник! Ура!

– Где находиться Шато? – пролепетала Дина.

– На север от Лунного Леса.

– Как далеко…

– Ты умеешь читать? – полюбопытствовал я у Лешпри, улыбаясь уголками рта.

– Да, мастер Калеб, только не бегло.

– Тогда, чтобы не терять времени даром, ты займёшься самообразованием…

Я достал из сумки «Прикладную магию. От новичка до мастера».

– Для меня важно, чтобы до твоего прихода ко мне ты имел представление о том, что такое магия и как её применять. Держи. Этот фолиант многое поведает тебе об этом. Особенно удели внимание разделам «энергетические линии» и «концентрация». Тебя ясно?

Благоговейно поглаживая выцветший корешок моей первой наставницы, Лешпри бешено закивал.

– А в ней есть… заклинания?

Я хмыкнул.

– Предостаточно.

– Я вызубрю их все!

– Обязательно и я тебе в этом помогу. Однако. чтобы явить свою первую «искорку» тебе придётся проделать длинный и весьма заковыристый путь. Предупреждаю – сразу у тебя ничего не получится. Только спустя месяцы, а то и годы каждодневных упражнений ты сможешь увидеть плоды своего труда.

Мысль–сосредоточение. На моей ладони заюлил сиреневый шарик Света. Его приглушённо–матовое сияние отразилось в глазах Хельбертов неподдельным восхищением.

– Ты даже не представляешь, Лешпри, сколько бессонных ночей он украл у меня столетия назад. Практика, практика, только практика и никакой лени!

– Вы меня не испугали!

– А я и не хотел тебя пугать. Просто знай, если опустишь руки, то я, как и твоя мать, дам тебе подзатыльник, а потом выгоню взашей. Лодыри мне в учениках не нужны.

Лешпри упрямо поднял подбородок.

– Я не лодырь! Когда я окажусь на пороге Шато, то покажу вам точно такой же искрящийся мячик!

– Ну, удиви меня! Если справишься, то утрёшь нос моему нынешнему воспитаннику, – по–доброму расхохотался я. – Он, конечно, уже кое–что ворожит, но заклинания Света ему пока не даются.

– У тебя уже есть один ученик? – робко спросила Дина.

– Да. Вампир.

– Ух ты! Класс! Ма, у меня будет друг вампир!

– Настоящий вампир?! – бледнея, ахнула Хельберт. – Он же съест моего Лешпри!

– Ма!…

– Нет, он… воспитанный.

– А он может сделать из меня вампира?

Перед моим взором всплыли жёлтая борода и клыки последнего короля Каменного Королевства. Его укус… Какая же он был гадина! По вине Буля Золотобородого я едва не обратился в отпрыска Племени Ночи. Видоизменение тела, непереносимость обычной пищи и всеобщая ненависть – вот, что бы ждало меня по завершению перевоплощения. Плюсы от вампиризма тоже, конечно, есть (бессмертие, молниеносные рефлексы, острое зрение и слух), но его минусы, как по мне, абсолютно неприемлемы.

– Человеком быть гораздо лучше, поэтому я ему этого не позволю.

Я посмотрел в окно. Полдень.

– Мне пора, мои ненаглядные Хельберты…

Меня уговаривали остаться ещё хотя бы на пару дней, но я отказался. Пора! Взяв сумку, пристегнув меч и забрав свой посох, я вышел из Кулуат Хеля. У самой калитки отвоёванного у Энтони Фришлоу милого мне дома, я тепло сказал:

– Мне было очень приятно познакомиться с тобой, Дина.

– Ах, мастер Калеб… Вы… ты… вытащил меня и Лешпри из передряг… я… Я буду вечно благодарна тебе за это… – несвязно отозвалась Хельберт, понуро теребя оборки юбки. Она искренне сожалела о том, что мы расстаемся. – Лешпри… ты потом, когда он покинет меня… ты позаботишься о нём?

– Как о самом себе, – улыбнулся я, поворачиваясь к своему будущему ученику. – Храни «Прикладную магию. От новичка до мастера», как зеницу ока! Если ты её потеряешь, всё твоё обучение в Шато сведётся к поимке крыс для одного прожорливого таракана. И никакого колдовства! Только крысы и бесконечная чистка замка!

Лешпри любовно прижал книгу к груди.

– Ни за что на свете, мастер Калеб! Теперь она для меня дороже всех богатств!

Я потрепал Лешпри по кудрявым волосам.

– Тогда до встречи, ученик!

Глава 10. Секрет совершенства

Роуч, Роуч, город на величавой сопке Криде, я–то надеялся, что ты не мне принесёшь неприятностей, однако тебе так–таки удалось попить моей крови. Но всё хорошо то, что хорошо заканчивается, верно? Хаз’Гон и н’гарини канули в Небытие, Лешпри не пострадал и более того, даже набился мне в ученики (!), Кулуат Хель наново «закрепился» за Диной, а лицемерный крючкотвор Энтони Фришлоу сохранил за собою место бургомистра (я заношу одурачивание Ханны Нитвурд в список «так уж и быть», потому что её донесение почти наверняка лишило бы карлика его жизни, а любая спасённая мною жизнь идёт в «зачёт» к моей карме.

Скача на Юнивайне во весь опор, я настраивался выкинуть из головы все снедающие меня дилеммы и открыться духовной отдушине. Всё дело в том, что в Осприсе нашла приют Академия Изобразительных Искусств имени Рамира Пятого Красного Голоса! Испокон веков талантливые художники Соединённого Королевства стекаются в её пенаты, дабы поднять своё мастерство и обзавестись престижной «корочкой» выпускника.

При Академии Изобразительных Искусств есть свободная для входа выставочная галерея – «Мазня–Возня». Вопреки своему забубённому названию, «Мазня–Возня» вполне заслуженно прослыла «жемчужиной кисти и палитры». Самые разные стили живописи, разделённые здесь по обширным залам, с первых же секунд уводят созерцателя в страны чудес и феерических аллегорий. Шедевры, угнездившиеся в «Мазне–Возне», так и лучатся идеальной прорисовкой, изумительной фантазией и гармонией красок. Только лучшие из лучших удостаиваются чести разместить своё детище в знаменитой галерее. Для косолапых копиистов, пресловутых бумагомарателей и бездарных пачкунов холста сюда дорога заказан». Из сего следует, что все те, кто гордо величают себя «обожателями акварельных пассажей» и «ценителями масленых натюрмортов» должны хотя бы один раз за свою юдоль навестить потрясающую и уникальную «Мазню–Возню».

Предыдущий раз я наведывался в «Мазню–Возню» аж при правлении Клакацина Тёмного, а это так на прикидку… Давненько! Несомненно, что с тех пор её закрома пополнялись свежими работами, и вскоре я с огромным удовольствием смогу оценить их профессиональный уровень. Но всё же современники – это одно, а вот признанные корифеи – совсем другое. К числу оных относится и мой любимчик Икки Тир – «ремесленный гений» из эпохи короля Гюнтри Третьего Самонадеянного. Кстати, именно благодаря инфантильному брату Его Королевского Величества – Сараху Бесславному, вошедшему в историю своей неудачной военной компанией в Железных Горах, и была основана Академия Изобразительных Искусств. Сарах, разгневавший Гюнтри испорченными отношениями с гномами Гхургха и возмещением их главе клана морального вреда золотом, отправился в ссылку («Поди с глаз моих долой!») в Осприс. Тоскуя в нём по общению с утончёнными личностями, коих при королевском дворе его папеньки Кандагаре Белокуром и дедушки Рамире Пятом было пруд пруди, он повелел бургомистру создать какое–нибудь пристанище (на его усмотрение) для персон «этаких разэтаких» (рафинированный сюзерен желал сюрприза). Обдумав ситуацию, бургомистр Осприса пришёл к выводу, что самые «этакие разэтакие» индивиды – это литераторы и художники. Так как стихи и поэмы он считал белибердой (какой от них толк?), а картины, напротив – штуками приятными, то отдал своё предпочтение последним. Всего за один год, отгрохав в Осприсе четырёхэтажное здание, бургомистр, чтобы не показывать Сараху в нем пустые стены и аудитории, пригласил Икки Тира развесить парочку своих полотен в новоиспечённой Академии. Когда Сарах Бесславный на церемонии открытия увидел рисунки Икки Тира, то восторженно воскликнул: «Это же мазня–возня! Но какая красивая! Пусть здесь будет галерея подобных фуроров!». Так «Мазня–Возня» получила своё название, а Икки Тир – место преподавателя в Академии Изобразительных Искусств.