Легенды Соединённого Королевства. Величие Света

– Добрый господин, я так рада, что наткнулась на вас!

Я медленно приоткрыл глаз, кляня себя, на чём стоит свет, за свою безалаберность. Подле меня стояла девочка–подросток лет шестнадцати. Её лицо было одновременно радостным и печальным. Что. во имя Вселенной, дитя забыло в Великом Лесу?!

– Ты потерялась? – хрипло спросил я, как бы ненароком кладя ладонь на рукоять Альдбрига.

– Нет… нет, но мне нужна ваша помощь!

Сколько раз за последние несколько месяцев я слышал подобную фразу? По–моему, цифра скоро перевалит за отметку «сто».

– Как тебя зовут. и что у тебя случилось?

– Я – Илва… а про несчастье вам лучше расскажет мой отец… он в Нальде.

– Что такое Нальд?

– Это наша обитель…

– Разве в Великом Лесу живут люди? – осведомился я, недоверчиво косясь на Илву. Девочка начинала мне не нравиться.

– Вот об этом–то мой папа вам и поведает. Пожалуйста, без вас мы будем обречены…

– А с чего ты решила, что я смогу тебе чем–то помочь? Я что, похож на сильного воина или опытного друида?

– В Великом Лесу никто другой попросту не выживет, – со вздохом ответила мне Илва, теребя подол платья.

Почему–то моё сердце билось спокойно, я не чувствовал обмана… Может, правда неподалёку находится скрытое поселение рейнджеров, попавших в опалу. выслеживая маршруты живорезов. В наше неспокойное время всякое бывает…

– Хорошо, веди меня в Нальд, – после минутного раздумья отозвался я.

Мы пошли по неприметной тропинке мимо посадок каштана. Ветви то смыкались, то размыкались, а некоторые опускались так низко, что иногда нам приходилось раздвигать их руками. Дорогу ещё усложняли громадные грибы и непролазные кусты, неукоснительно наводнявшие каждую пядь пути. Изредка мы обходили небольшие, вырывающиеся из земли гранитные глыбы или перескакивали быстро бегущие ручейки. Вообще Великий Лес – это ландшафтная солянка, в которую замешаны даже самые натуральные одиночные горы – правда, сейчас их поблизости не было. Облизав губы, я подумал – интересно, а насколько Килквага далека от Ильварета? Как долго мне придётся скакать (или идти, если Юнивайн будет занят своими делами) к ближайшему посту Карака? Может даже удачно, что сейчас я топаю в Нальд… Разузнаю, что к чему.

Будучи в постоянном напряжении, я, огибая с Илвой миловидное озерцо, увидел то, что уже давно готовился увидеть – живорезов, а именно безволосых обезьян. Это мерзкие гуманоиды как две капли воды похожи на здоровенных горилл, обитающих в Бархатных Королевствах, только в отличие от своих собратьев они неимоверно злобны и лишены на теле всяческой растительности. Мерзко, с присвистом похрюкивая, живорезы дербанили какую–то тушу, вероятнее всего собираясь ею отобедать. Я схватил впереди идущую Илву за талию и без лишних сантиментов, прижав ей рот рукой, показал на внезапную опасность. Как я и ожидал, девушка попытался вскрикнуть, однако, слава Вселенной, не смогла. Крадучись, мы заторопились покинуть сходку безволосых обезьян, но, к моему глубокому сожалению, миновать её у нас не получилось. Всё дело в том, что у этого типа живорезов, поклоняющихся Богу–Идолу Маморгамону, отличный нюх… особенно на людей. Одна из безволосых обезьян оторвалась от своего нелицеприятного занятия и, принюхавшись, точно ткнула на прячущихся нас корявым пальцем. Спустя секунду, гикая и ворча, к нам понеслась целая орава живорезов.

Приблизительно девяносто футов разделяли меня и Илву от уродливых гадин, и когда первые пять, улюлюкая на своём кривобоком наречии, оказались у нас перед носом, моё заклинание Многогранного Огненного Шара, усиленное Ликом Эбенового Ужаса, испепелило четыре из них. Верный Альдбриг вошёл в глотку пятой безволосой обезьяны. Впрочем, ещё семь живорезов были живее всех живых. Я ткнул посохом в отвратительную морду, пригнулся от мощного кулачного удара и, уклонившись от захвата, перерубил мечом тянущуюся лапищу. В это время Илва ловко орудовала маленьким кинжалом. Подрезав сухожилие одному живорезу, она по рукоять всадила клинок в сердце другому. Лезвие обломалось, и следом куцая пятерня проехалась по красивому личику. Брызнула кровь, и Илва без чувств упала на землю. Я кинулся к ней. Плечом оттолкнув загородившего мне проход противника и обдав жаром Лика Эбенового Ужаса мускулистый торс, я успел добежать до Илвы прежде, чем хищные зубы сомкнулись на её шейке. Вонзив в живореза Альдбриг чуть пониже пупка, я низверг его красочную поросль. И тут мне по затылку что–то больно ухнуло. Я потерял равновесие и шмякнулся на поверженное создание. Клыки у самого моего носа… Арбалетный болт продырявил макушку безволосой обезьяны. Пшить, пшить, пшить, только и слышались победные голоса спускаемых курков. В миг все живорезы были истыканы смертоносными иглами. Я приподнялся и увидел, как из тени к нам выходят одетые в хитиновые доспехи воины. Самый высокий из них склонился над Илвой.

– Как ты здесь оказалась…о, девочка моя… что же за несчастье выпало на мою седую голову!

– Все нормально, пап, – прошептала Илва, тяжело садясь. – Я цела!

– Кто разрешил тебе покинуть Нальд?!

– Потом, пап! Я привела нам помощь…

Тон человека сразу изменился.

– Ты уверена?

– Сам посуди, он положил семь живорезов… и четыре из них магией.

Воин и десять его товарищей, уставились на меня.

– Я –Элми, глава гвардейцев Нальда, а ты…

– Я – Калеб, – представился я, хватаясь за протянутую руку.

Череп саднило, однако ощупав его, я обнаружил лишь крупную шишку – легко отделался.

– Спасибо, что спас мою безответственную дочь…

– Пап!…

– Нам надо поговорить, но не здесь.

– Хорошее предложение, – согласился я.

Мы оставили валяющихся живорезов на попечение природы и пошли неприметными тропками. Все хранили молчание. И это было не потому, что нам не хотелось расспрашивать друг друга о чём бы то ни было, а из–за того, что разговоры могли бы привлечь к нам ненужное внимание. Дважды мы обходили походные костры гоблинов и столько же раз избегали встречи с оморами – очень опасными врагами, носящими панцири вместо кожи. К полудню наша скрытная вереница подошла под каменные сени. Элми ухнул по–совиному, и замаскированные ворота разъехались в стороны. Я оказался в самой настоящей крепости, заключённой в плотное кольцо почти смыкающихся скал. Пара десятков домиков жались к донжону, выпирающему из земляной тверди. Я поднял голову и изумился: от верхушки донжона шли стропила, примыкающие к горным выступам – на них была натянута мелкая стальная сетка, едва пропускающая солнечный свет.

– Она волшебная, – объяснил мне Элми. – Любой живорез, глянувший на неё, увидит лишь отвратительную кипящую жижу.

– Отличная маскировочная иллюзия, – одобрил я. – Ваша крепость законспирирована под гигантский грязевой источник!

– Именно. Который скрывает в себе неприятный секрет, – кивнул Элми, пропуская меня вовнутрь донжона, отчего–то пахнущего мускусом.

Пока мы поднимались по порожкам, немногочисленные обитатели Нальда с интересом меня осматривали. Несколько раз мне показалось, что взгляды таят затаённую тоску.

Когда мы достигли зала со сдвинутыми столами, Элми пригласил меня сесть. Налив нам по стаканчику хереса, он, стянув с себя экипировку, опустился на стул напротив меня. На вид ему было лет сорок пять – кустистые брови, давно небритая щетина и выпирающий «перцем» нос.

– Мне бы хотелось о многом порасспросить тебя, Калеб, как наверняка и тебе меня. Но времени у нас не так и много…

– Почему? Разве Нальд не надёжен? Или иллюзию купола раскусили, и ожидается нападение? Об этой помощи говорила Илва?

– Не всех можно провести на волшебной «сметане», это так, но я пригласил тебя поговорить не об этом.

– Тогда о чём?

– Чтобы ответить на твой вопрос недостаточно пары слов. Необходимо рассказать тебе историю…

– Я слушаю, – откликнулся я, сделав маленький глоточек из стакана.

Элми кивнул.

– Нальд был основан в ту стародавнюю эпоху, когда влияние Соединённого Королевства простиралось вглубь Великого Леса. Да… Ту пору, а я имею в виду правление Эрзаца Демея, отметили многие достославные победы, и Нальд построили, чтобы упрочить власть Света над Тьмой. Однако живорезы быстро взяли своё. При сыне Эрзаца Демея, Инке Чахоточном, пограничные посты вновь отодвинулись на периферию Карака, и Нальд, хорошо укутанный в магическую опеку, остался единственным военным оплотом в море зла.

Элми покрутил бокал в руках.

– В один из сонма дней с Нальдом были отрезаны все связи. Понимаешь, Калеб, мы очень далеко от Клейменда. Тебе же известен Клейменд?

– Крепость Ордена Лучезарных Крыльев с кучей боевых адептов и паладинов. Живорезы её терпеть не могут. И есть, за что.

– Ага, а от Ильварета мы вообще «за тридевять земель». О нас быстро забыли… Однако мы продолжали выполнять свой долг.

– И?

– Мы держались, пока на Нальд не обрушилось несчастье.

– Что за несчастье?

– О нём–то я и хотел с тобой поговорить.

Элми придвинулся ко мне поближе.

– Однажды наш жрец, Комодриан, пропал. Мы искали его, искали и нашли в пещере… Он был истерзан, но жив. Скорее всего, Комодриан решил провести кое–какие исследования и наткнулся на того, с кем не смог совладать… Мы принесли его в Нальд и тут…

Элми сжал кулаки.

– Когда появилась луна, он обратился в волка, после чего тайком выбрался из лазарета и кинулся на спящих. Жрец кусал их, и они, под воздействием бледной сестры солнца, моментально трансформировались в оборотней… Что тогда было… Спеша утолить первый голод, мы рвали своих близких, и те, кто к утру выжил, навсегда стали такими же, как Комодриан.

Я неосознанно уронил свой недопитый херес на пол, а Элми горько хмыкнул.

– Но это ещё не всё. Убегая в чащу, Комодриан, мерзопакостно скалясь, протявкал жуткое проклятие, связав нас, помеченных его зубами, со своей волей. Днём она не висит над нами, и мы по–прежнему служим на благо Соединённого Королевства…

– Зато в полночь вы превращаетесь в ликантропов и вершите жуткие дела, навязанные вам жрецом? – тихо спросил я.

– Мы выискиваем людей и тащим их к Комодриану, зачем – можешь не спрашивать.

У меня пронеслось в голове, что если Юнивайн по каким–то причинам не откликнется на мой призыв, то мне каюк. Ликантропам в беговой гонке я не ровня.

– Даже если я сейчас уйду, вы выследите меня!

– Ты прав, подразумевая то, что нам не подвластно управлять собою, когда «жёлтая бестия» появляется на небосклоне.

– Получается, что у меня уже нет времени уйти от Нальда на достаточное расстояние? – поперхнувшись, сказал я.

– Получается так.

– И что же мне теперь делать?!

– Помочь себе и нам.

– У тебя есть идеи, как?

Элми погрузился в раздумье.

– Я думаю, что Комодриан нашёл способ, как контролировать свою болячку или избавиться от неё совсем, потому как при мне порабощённый лихом жрец волком никогда более не становился. Язва мрака помутила его рассудок, однако, как видно, не совсем. Мне очевидно, что для Комодриана быть самому «тварью» не так привлекательно, как повелевать «тварями».

– Спрошу так, ради «галочки» – что мешает гвардейцам Нальда «потрясти» Комодриана. пока над ними не тяготеет луна?

Элми покатал желваки.

– Комодриан подстраховался – наложенное им проклятие не только сделало из нас его послушных «дворняжек». Оно навязало нам неодолимый страх. Приближаясь к пещере жреца в своём настоящем обличии, мы оказываемся в тисках паники – воображение захватывают чудовищные мысли, и сопутствующие им тревоги гонят наши подкошенные ноги обратно в Нальд.

Я поднял оброненный стакан.

– Ты сказал, что Нальд был заложен при Эрзаце Демее… и при тебе тоже?

– Да, при муже Лии Темной, дочери Харальда Темного и мне. Нальду тысячи и тысячи лет, – вздохнул Элми. – Мы не стареем, не живём, не существуем. Это пытка тянется многие века и большинство из нас давным–давно наложили на себя руки или погибли в бою с живорезами, но я… Я не оставляю надежду на светлое будущее своей дочери. Ради неё я не даю себе сорваться. Я хочу, чтобы она стала обычной девочкой, чтобы ощутила каково это…

– Жить нормальной жизнью?

– Да. Я мечтаю о том, чтобы покинуть Нальд, этот опостылевший Великий Лес и пробиться, уехат, в спокойное, лишённое войны и кровавых прихотей Комодриана, место. С ней… с моей Илвой.

На суровом лице Элми заплясали тонюсенькие морщинки. Он страдал.

– На твоих плечах не лежит проклятие Комодриана. По тебе видно, что ты опытный скиталец–маг и не убоишься его козней. Выведи жреца на чистую воду, вытяни Нальд из тугой петли! Спаси нас… и себя!

Я обхватил подбородок двумя пальцами и стал кумекать.

Ликантропия – болезнь из того разряда, что в Инквизитика Конопус называют – «достойная аутодафе». Если от вампиризма отделаться нельзя (я уникальный случай), то от неё вполне возможно – по крайней мере, были описаны такие прецеденты.

Ликантропия известна нам довольно хорошо. Первые упоминания о ней относятся к периоду, когда Соединённое Королевство ещё не стало единой страной, то есть до правления Нолда Тёмного. Ликантропы или оборотни, как их принято называть в простонародье, ведут свой род от Ризика Пьюра – тёмного мага, которого по преданию укусила мифическая Джазоф, гончая бога–идола Кхароторона, когда тот прогневал её господина. После череды болезненных метаморфоз Ризик Пьюар обернулся громадным серым волком, который по велению Джазоф пустился плодить себе подобных. Только его сила уступала силе фурии Кхароторона, и звериный дух не полностью завладевал покусанными им людьми.

В светлое время суток носители болезни могут вести обычный образ жизни и ничем не выделяться среди не заражённых людей, однако стоит только среди звёздной россыпи появиться «колеснице ночи», как несчастные тотчас теряют разум, а вместе с ним и все человеческое.

Трансформация в волка происходит чрезвычайно тягостно. Одномоментно удлиняются конечности, вырастает шерсть, и прорезываются клыки, а глаза начинают рдеть янтарными зарницами. Животный инстинкт гонит ликантропов насытить жажду крови и обратить в своё «колено» новых приверженцев.

Литература знает несколько примеров полного излечения от ликантропии. Первым освободившимся от оков заболевания был великий знахарь Огли Клое. Получив рваный укус в лодыжку и, поняв, что ему грозит, он, использовав отвар собственного приготовления – Огокл, в состав которого входили редчайшие водоросли из Островного Королевства, эссенция цветов вистулума из Бархатных Королевств и два десятка ингредиентов с разных концов Соединённого Королевства, смог–таки выгнать из себя ликантропию. Отметим, что по заметкам Огли Клое Огокл действует положительно только в первые недели заражения. Ввиду сложного нахождения компонентов для Огокла, исцелить болезнь с помощью него практически невозможно.

Единственная, кто умела изгонять ликантропию при помощи «наложения рук», – это Жозефина Улл, верховный понтифик Братства Света. При паломничестве в Кнюрмонд, монастырь с мощами святого Кнюра Заступника, её прелата подрал оборотень. Прелат очень мучился, и Жозефина, возложив на него тонкие длани, просила Всеотца сжалиться над ним, и Урах услышал её молитвы. Вскоре прелат встал с кровати, а верховный понтифик, обретя благословение небес, до конца своих дней врачевала пагубу Ризика Пьюра.

Второй случай и последний, когда ликантропия отступила под воздействием алхимии, был отмечен в хрониках Альфазацких мудрецов с острова Альфазия, безвозвратно канувшего в Абрикосовое Море. Некто Эгромонд Сизый, вернувшийся из путешествия по Лесу Скорби, превратился в оборотня. Альфазацкие мудрецы изловили его и, вызвав из глубин своего покровителя, водяное божество Цхерануса, получили от него неизвестные науке голубые кораллы, при употреблении которых Эгромонд вновь стал полноправным членом общества.

Из всего вспомненного мною следует, что…

Поджав губы, я посмотрел на Элми, терпеливо ждавший, когда я соберусь с мыслями.

– Своими силами я помочь «нам» не смогу. Видимо, всё–таки придётся наведаться к вашему Комодриану.

– Ты сделаешь это?! – вскричал Элми, не помня себя от радости.

– Очевидно же, что да, – с некой дрожью в голосе ответил я. – Где находиться пещера жреца?

– Мы прозвали её Ненавистным Волчатником. Она расположена на северо–западе от Нальда, под сенями гигантского известкового холма.

– Есть ли возле Ненавистного Волчатника какие–нибудь ловушки?

– Насколько мне известно, нет.

Элми потёр щетину, а затем глянул в окно. Солнце заливало зал своими лучами, и мы оба щурились.

– У живорезов о Ненавистном Волчатнике ходит дурная слава, и они боятся подходить к нему. Поэтому я уверен, что Комодриан чувствует себя в безопасности. И ты, заявившись в Ненавистный Волчатник на «чай», застанешь его врасплох. И…

Мой собеседник глубоко вдохнул, а потом единым духом выдохнул:

– Если я ошибся в своих суждениях – просто убей его. Отомсти за нас!

Я встал и направился к лестнице.

– Я вернусь либо с хорошими новостями…

– Либо не приходи совсем. Беги в сторону Клейменда, на восток.

– Попробую оторваться от вас, – кивнул я, ещё раз вспоминая, что при неудачном стечении обстоятельств за мной начнётся погоня. Юнивайн – мой козырь в рукаве, однако он может не явиться, и тогда ликантропы, никогда не прекращающие преследование своей добычи, разорвут меня на куски. Это проблема из разряда «первостепенной важности», и вычеркнуть её из списка необходимо быстрее быстрого.

Покинув Нальд через скрытые в граните ворота, я обогнул его с запада и, придерживаясь направления на север, потопал к Ненавистному Волчатнику. Травы и цветы под ногами чудесно благоухали. Настороженно озираясь, я, вопреки всему, радовался тому, что зима, принёсшая мне кучу сражений и невзгод, ушла на заслуженный покой. Но что принесёт мне весна? Чувствую, она будет ещё более «заводной», чем её «беловолосая» свояченица. Естественно, если я переживу эту ночь…

Проходя мимо стволов деревьев и куцых кустарников, я приметил свору упитанных кабанов. Они злобно перехрюкивались – моя компания им не нравилась. Недолго думая, я взобрался на дерево и я помахал кабанам Альдбригом. Перехотев мной отобедать, они гуськом засеменили в тенистую чащу. Обозревая сверху окрестности, я безошибочно выделил из общей массы растительности высокий бежевый холм – значит, Ненавистный Волчатник совсем недалеко. Ногу на один сук, теперь на другой, вот так, не торопясь, и – оп – я на земле и иду туда, куда наметил. Минут через двадцать пять показался известковый склон. Задержавшись рассмотреть на неровной поверхности отпечаток аммонита, я, зарядив Лик Эбенового Ужаса «Огненным Шаром», напущено невозмутимо поднялся по откосу к горловине пещеры. Никакой трусости или робости я не испытал и поэтому, сочтя что волшба Комодриана и прям действует только на его несчастных клевретов, зашёл в Ненавистный Волчатник. Внутри пахло чем–то затхлым и тяжёлым. Я поморщил нос – ну и гадость. Самодельные светильники с небольшими магическими сферами тут и там подмигивали мне сиреневым или жёлтым светом. Я прошёл мимо наваленного горкой тряпья и бесшумно устремился к безмятежно храпящему человеку. Обросший бородой, он зарылся в ворох слежавшейся овсяницы. Нацелив навершие посоха на исковерканное оспинами лицо, я громко проговорил:

– Ну, Комодриан, почему не встречаешь гостей?

Спросонья жрец попытался вскочить, но завидев трепещущий жаром Лик Эбенового Ужаса, поник и, облокотившись на руки, полулежа, сказал:

– Добро пожаловать, брат–маг в мою скромную берлогу. Можешь потушить свой посох? Уверяю, он тебе не понадобиться.

– Гвардейцам Нальда ты бы тоже самое проворковал?

Комодриан осунулся и как–то разом побледнел.

– Я не виноват в том, что с ними случилось.

– А кто же тогда? – осведомился я, перенаправляя Лик Эбенового Ужаса на горло жреца.

– Ах, бедный мой, ты услышал слезливую побасёнку о том, какой я негодяй, но ложь, она так непроглядна!

– О чём ты?

– В Нальде действительно живут оборотни, однако, их недуг дело рук коварного Элми и мелюзги Илвы, – сбивчиво заговорил Комодриан. – Они подослали тебя ко мне, чтобы убить, но прежде, чем ты сделаешь это, послушай вот что. Много лет назад Элми и Илва ушли на разведку и вернулись со ссадинами, которые могла бы оставить только большая собака. Они уверяли, что наткнулись на гоблинов и их псы – крупные бульдоги, успели–таки подарить им парочку царапин. Как оказалось, это было не так. Когда снизошёл мрак, мои уши прорезал страшный вой – люди Нальда метались вокруг крепости, а два волка рвали им запястья и бёдра. Я вскочил и, выбежав в чём есть, кинулся наутек. Мне подвернулась эта пещера. Я сотворил над ней заклинание Специфического Отваживания – ни один носитель волчьего духа не может сунуться ко мне, не испытав удушливый страх. Отсюда, из моего нового дома, я устраиваю партизанские вылазки и истребляю ликантропов Нальда одного за другим. Ведь ты понимаешь, они множатся уже, как тысячи лет…

– Элми дал мне совершенно другую обрисовку картины, – протянул я, внимательно следя за реакцией Комодриана. – Вообще–то меня прислали не прикончить тебя, а выбить знание – как снять с Нальда ярмо ликантропии.

– Если бы оно у меня было, то я бы не медлил ни секунды, чтобы применить его! – пылко воскликнул жрец, взъерошивая пятерней волосы.

– Да ну? И про Подчиняющее проклятие ты тоже не в курсе?

– Наверное, по уверению Элми я как–то с ним связан? Он придумывает всё новые и новые басни…

Комодриан покачал бородой.

– Я не тот, за кого меня выдают. Я поклялся себе, что не покину эту вонючую дыру, пока последний из оборотней не окажется на том свете! Это мой долг перед Соединённым Королевством, перед Лией Темной. А они… Став ликантропами, люди Нальда быстренько свыклись со своим положением… Болезнь переиначила их в угоду Тьмы. Им хорошо здесь – полно еды, воды и жертв для того, чтобы не дать заскучать клыкам. Единственное бельмо на глазу для ликантропов – это я, потому что мешаю развернуться, как того им хочется.

Страсть, с которой Комодриан доказывал мне свою невиновность, пошатнула мою прежнюю уверенность в его злодеяниях. Но что же делать?! Как проверить, кто врёт, а кто нет? Словно прочитав мои мысли, жрец тускло улыбнулся:

– Это повторяется каждый день, повторится и сегодня – жёлтый блин появиться на небе во всей своей красе. Они пойдут за тобой и разорвут на куски, однако если ты останешься здесь, в безопасности, то к утру я приготовлю для тебя специальную мазь, которая притупит их нюх, и ты сможешь сбежать… Оставь ликантропов мне, старику, следующему своим принципам, а сам не ввязывайся в это…

Тени у входа в Ненавистный Волчатник неумолимо удлинялись. Сумерки опускались резвее, чем я рассчитывал. Обстановка угнетала меня всё больше и больше. Я стал разменной фигурой двух противоборствующих лагерей. Так и что… плюнуть на всё и попробовать немножко взять фору на Юнивайне или довериться жрецу и дождаться обещанной мази, способной сбить ликантропов с панталыку? При любом стечении обстоятельств стычки с оборотнями мне не избежать, поэтому сыграю ва–банк… Выгоднее поверить Комодриану…

Я распустил чары с Лика Эбенового Ужаса и сел на пологий камень.

– Не печалься, – сказал Комодриан. – Ты далеко не первый, кто попадается в сети этих кровожадных шакалов.

– А что было с другими? – полюбопытствовал я, пристально смотря на патлатого жреца.

– Кому–то я, убедив в том, что не несу лиха, помогал скрыться подальше от Нальда…

Комодриан приподнял спрятанную в овсянице трость.

– Ну, а кто–то попадался в лапы к волкам или гиб от моей руки. Пойми, я тоже не хочу умереть.

– Никто не хочет, – вздохнул я.

– Я предлагаю тебе остаться, – повторил Комодриан.

– Видимо, это будет самый правильный вариант. Сражаться со стаей ликантропов я как–то желанием не горю.

Я развязал сумку и, достав съестные припасы, протянул их жрецу, но тот покачал головой.

– Ешь сам, я пока не голоден…

Что–то мне не понравилось, как при таком ответе сверкнули глаза Комодриана. Пожав плечами, я принялся хрустеть орехами, позаимствованными из Скатерти «На любой вкус» – вот, ведь, чудесное изделие. Кто интересно его создатель? Легенды говорят, что родиной столь волшебной ткани, является Параллельная Вселенная. Она как пронзает материю нашего мира и производит продукты питания из мельчайших гранул, по сути, сродных энергетическим песчинкам – родителям всякой магии.

Минута липла к минуте, мы беседовали с Комодрианом о его прежней службе в Магика Элептерум (оказывается, он был одним из первых ее магистров), а мгла перерастала в непроглядные потёмки. Услышав отдалённый вой, я прервал диалог и, встав с насиженного места, подошёл к пройме Ненавистного Волчатника. Луна, громадным пупырчатым диском, ярко испускала свой желтоватый свет. И, казалось, звёзды в эту ночь старались держаться от неё подальше. Где–то неподалёку зашевелились кусты. На всякий случай я отступил вглубь убежища и, нагрев Лик Эбенового Ужаса Стихийной Дезинтеграцией, приготовился ждать, когда ликантропы появятся проверить, что сталось с Комодрианом. Только вот загвоздка оказалась в том, что глухое рычание раздалось у меня за спиной… Жрец обманул меня! Как только темнотища вступила в свои права, он превратился в гигантского кудлатого волка, между прочим стоявшего на задних лапах!

– Что удивлён? Ну, а то! Языком чесать я мастер! – протявкал Комодриан, приближаясь ко мне. – Я тебя убивать не стану. Пойми мне тут хоть и сытно, но скучно, а…

– Получи под хвост огнём! – завопил я, не собираясь дослушивать речь мерзкой твари.

Жрец–оборотень отпрыгнул, и запал Лика Эбенового Ужаса разбил часть известкового свода.

– Дурень! Я предлагаю тебе стать партнёром! – заходя с фланга, процедил мой противник. – Мы будем вместе повелевать Нальдом, а потом, может, и на Клейменд двинем!

– А давай сразу в Ильварет рванём? – крикнул я, отбивая Альдбригом первую атаку когтей Комодриана.

Парировав ещё два удара и отступив к шершавой стене, я старался сообразить, как мне выкрутиться из вполне себе «невыкручиваемой» ситуации. Ведь скоро должны были показаться все преобразовавшиеся жители Нальда… Клацкнув челюстями, Комодриан злобно рассмеялся:

– Хочешь ты того или нет, но ты будешь мой!

Как только жрец–оборотень это произнёс, послышалось многоголосное «Ррррр»!

Я успел сконцентрировать на навершии посоха Мистический Конус, но подозревал, что даже если получится уложить им десяток ликантропов, то остальные непременно мною закусят. Под сени неровного потолка ворвались серо–чёрные тени с жёлтыми зрачками. Они пялились на меня и подвывали, предвкушая приказ Комодриана – расправиться со мной. Но тот медлил.

– Не сопротивляйся, так только хуже будет!

– Я так не думаю, – отозвался я, вздымая Лик Эбенового Ужаса над головой.

Мистический Конус вырвался из оскаленного черепа, и тут же треть ликантропов покрылись язычками пламени. Они забегали и заголосили, а Комодриан, пришедший в ярость от моей выходки, завопил:

– Рвите его на части! Дерите мерзавца напополам!

Мохнатая волна кинулась исполнять глухое повеление. Всё, что я смог придумать – это выставить Магический Щит, коим пользовался, обороняясь от скорпионов червоточины и монахов Братства Света. Он сформировался на кончике Лика Эбенового Ужаса, окутав меня мембраной в самый последний момент! Едва фиолетовая защитная плёнка опустилась к моим сапогам, как хищные клыки, пуская дурно пахнущие слюни, забарабанили по моей защите. Я превратился в одно сплошное сосредоточение. Пот градом тёк у меня по вискам и заливался за шею, но я понимал, что стоит мне дать слабину. и меня уже будет не собрать воедино. Ликантропы наседали. и я, практически выдохшийся, решил поменять безнадёжную тактику – очень быстро сбросив с себя энергетический Щит и перенаправив колдовскую мощь в посох, я, пихнув в грудь стоящего передо мной ликантропа, вызвал сильнейший Огненный Взрыв. Меня откинуло прямо на Комодриана. Я сбил его с лап и теперь, пока его ослеплённые и обожжённые прислужники метались по Ненавистному Волчатнику, он, находясь подо мной, пытался укусить меня за горло и руки. Но у него это не получалось, потому как я просунул Альдбриг за спину и попал полотном лезвия в лязгающую пасть. Мы катались с Комодрианом по земле – я силился отцепить от себя жреца–волка, а тот убрать изо рта мой меч, третирующий его порезами. Ударив фырчащего Комодриана локтем в «олнечное сплетение, мне посчастливилось ослабить его хватку на моих рёбрах – в следующую секунду я уже стоял на ногах. Но и ликантропам уже удалось прийти в себя. Отразив Альдбригом нападение первой, воняющей мускусом бестии, я, перекрутив Лик Эбенового Ужаса, саданул им по другой мохнатой голове. Гавканье, вой, визг и мои стоны слились жуткую какофонию звуков. Меня всего исцарапали, но укусов, что принесли бы мне «радость» почувствовать, как живётся ликантропу, пока не было.

На луну набежали грозовые облака и от этого многие оборотни (их осталось штук двадцать) впали в лёгкое недоумение. Их «пупырчатый блин» скрылся в небесном мареве, и подействовало на людей Нальда отрезвляюще. Самый крепкий ликантроп прижался к почве и проговорил:

– Калеб… Это я, Элми… Мне трудно… Я и Илва… задержим своих… Разберись с Комодрианом!

После этих слов Элми–оборотень страшно зарычал и вместе с другим, более изящным ликантропом, кинулся на своих собратьев. В это же время на меня рухнул корноухий Комодриан.

– Ты меня начинаешь бесить, – прогнусавил он мне сверху вниз.

– Это взаимно! – отозвался я, напрягая мышцы.

Катание по полу мне изрядно надоело. Засунув гарду Альдбрига в розовое горло, я вогнал острие Лика Эбенового Ужаса в волосатый живот. Только вот покончить с ликантропом одним единственным ударом не так–то просто. От боли Комодриан едва не перекусил мне меч напополам. Его когтистые пальцы завозились по моей мантии, награждая меня всё новыми и новыми рубцами. Терпя жуткие муки, я правой, держащей посох рукой, надавил на брюхо жреца–оборотня в два раза сильнее. Он охнул, но не обмяк. Пользуясь всеобщей «катавасией» ликантропов, я попробовал запугать Комодриана:

– Если ты сейчас же не произнесёшь контрнаговор, который снимет с гвардейцев Нальда твою мерзкую порчу, то я подкопчу твои кишки своим посохом!

Жрец–оборотень заскулил, однако напора на меня не ослабил.

– Ну же! Даю тебе последний шанс! – проорал я, прокручивая в сером брюхе Лик Эбенового Ужаса.

Серьёзная рана и моё яростное сопротивление повергли Комодриана в исступление. Он заюлил и с остервенением замельтешил по мне когтями, однако при этом только сильнее насаживался на металлическую основу посоха.

– Калеб… Быстрее… Луна выходит! – услышал я сдавленный крик Элми. Он растопырил лапы и как ветряная мельница отгонял от меня страшно воющих ликантропов.

– Мне… – прохрипел Комодриан.