Buch lesen: «Прыжки во времени. Парадигма бессмертия», Seite 3
Глава 6. Исповедь
Петр затянулся поглубже сигаретой, затем осторожно сжал пальцами хрупкое Дашино запястье, словно боялся ее потерять, и начал рассказ о странной находке и своих недавних приключениях. Время от времени он останавливался, переводя дух и подбирая нужные слова, и смотрел на нее – неземную, роковую женщину, без которой он уже не представлял свою жизнь. Дарья слушала внимательно, не перебивая, но эмоции, захлестывающие ее, отчетливо отражались на лице: розовая кожа лица то бледнела, то становилась пурпурной, дыхание меняло свой ритм, глаза выражали всю палитру эмоций: от восторга до гнева, от удивления до испуга. Даже наблюдение за ней радовало и изумляло, а непосредственность выражения чувств подкупала: в ней отчетливо проявлялась искренность и наивность ребенка. Когда монолог подошел к финалу, Петр перевел дух и добавил почти жалобно:
– Даш, я сам еще многого не понимаю. Помоги мне в этом разобраться…
Дарья ответила не сразу. Лицо ее утратило безмятежность, стало вдруг задумчивым и серьезным. Она осторожно высвободила руку, желая оставаться свободной, ничем не скованной. Несколько секунд в полной тишине смотрела в одну точку, обдумывая решение, затем взяла бутылку и решительно плеснула спиртное в рюмки, после чего каким-то не своим, низким приглушенным голосом, устало произнесла:
– Петя, твой выбор уже сделан, ты хозяин своей волшебной машины, и ты же ее невольник. Я верю тебе и готова помочь в любой ситуации. Надеюсь – уже тебе в чем-то помогла, – чуть лукаво улыбнулась она. – Но сейчас я не готова дать окончательный ответ. И потому, давай пока оставим все, как есть. Неужели на сегодня этого мало?
– Даша, это так много, что ни моя душа, ни мой разум не могут все это вместить, – искренне воскликнул Петр, решительно взял со стола налитый янтарный напиток, чуть его не расплескав, и осторожно вложил рюмку в ее в теплые пальцы, сжав их своей ладонью. – Выпьем за праздник, который сегодня с нами.
Дарья придвинулась к нему, погладила его по жестким волосам и произнесла:
– Да будет так!
Вскоре они вновь будут познавать друг друга, открывая неизведанные ранее чувства и ощущения, вкус сладости, нежность соития, боль влечения и аромат огня.
Дашин мобильник зазвенел противным стрекотом в девять. Казалось, дьявольские молоточки назойливо стучали в ушах Петра, не давая вновь провалиться в блаженный сон. Начинался новый день, но отчетливо восстановить события нескольких последних часов ему не удавалось. Лишь помнил, что в сумраке их тела то переплетались, то отталкивались друг от друга, простые слова вдруг приобретали значимость вечных истин, смысловые акценты смещались, обостряя чувства. Обрывки сна и воспоминаний перетекли в нагромождение звуков и образов, в которых различить реальность от фантазии уже не представлялось возможным. Желая освободиться от оков Морфея, Калинкин сбросил одеяло и резко встал, бесцеремонно демонстрируя обнаженное тело своей возлюбленной двум волнистым попугаям в клетке. Попугайчики сразу оживились, защелкали и засвистели, наперебой выражая восхищение открывшейся перед ними картиной, как истинные ценители стиля ню.
– Хорошо, что перед сном накрыли клетку тряпкой: еще бы и не такое увидели, – иронично, пытаясь унять головную боль, подумал Петр.
В падающем утреннем освещении Дарья действительно выглядела чертовски соблазнительно, словно пробуждающаяся Аврора. Идеал женской красоты вдруг подал признаки жизни и тихо застонал, мысленно моля небо о пощаде – так не хотелось просыпаться после бурной ночи. Хочешь – не хочешь, а время приходить в себя и чистить перышки…
Ночью Петр, как истинный джентльмен, торжественно заявил:
– Я заранее согласен с твоим выбором. Решай!
– С любым-любым?
– Конечно!
– Ну, а ты как думаешь: в будущее или прошлое? – Дарья все же не хотела идти против его желаний. Но Петр подтвердил первоначальное: решай сама!
Невыспавшие и чуть хмельные, они не подошли, а мягко подплыли к дверям магазина, как раз к открытию местной лавки чудес. Дарья прошла первой, а Петр, недолго потоптавшись на улице, влился в толпу покупателей и переступил порог торгового зала. Их план в теории был прост: прокрасться незамеченными в помещение склада, закрыть дверцу бочки, нажать заветную кнопку и улететь отсюда к этой самой матери. Второй пункт плана заключался в том, чтобы заранее позаботиться о Груне и Боре, сидящих в клетке пичужках. Это было непременным Дашиным условием при планировании путешествия, которое они обсуждали в перерывах между тем, что очень привлекает эротоманов. Дарья успела с утра договориться с подругой, которая обещала навещать ее дом и кормить крылатых, так что пернатый вопрос уже разрешился, и оставалось лишь одно: пробиться к цели – железной бочке.
Через полчаса, как только стало возможным, Дарья попросила коллегу заменить ее на минутку за прилавком, а сама рванула в подсобку, Петр – за ней. Зашли, закрыли дверь и стали искать агрегат: слава богу, на месте! Их сердца гулко стучали от волнения. Дарья с надеждой смотрела на Петра, а он подмигнул ей и резко захлопнул крышку бочки, но долгожданного щелчка не последовало – машина времени не завелась… Раздумья заняли лишь несколько мгновений:
– Даша, батарейки!
– Сколько?
– Шесть штук!
Она быстро оглядела полки, нашла коробку с батарейками, ловко достала из нее нужную упаковку и отдала Петру. Петр быстро заменил старые аккумуляторы на новые. Перед тем, как закрыть крышку, оглянулся на Дарью и спросил:
– Веришь в чудеса? – и, видя напряженное ожидание в ее глазах, напутствовал ее перед тем, как хлопнуть крышкой: – Вперед, любовь моя!
Волшебным аккордом лязгнул внутренний замок, и тут же на уши стал давить низкий вибрирующий звук. Петр ободряюще улыбнулся любимой, следящей за таинственным устройством. На ее глазах железная бочка постепенно растаяла в воздухе и исчезла, вместо неё появился маленький оранжевый шарик, который стал быстро расти и превратился в трон повелителя пространства и скитальца во времени: удобное, большое кресло с колпаком и широкая стойка с экраном. Дарья подбежала к Петру и от радости повисла у него на шее. Петр обнял ее, затем бережно усадил в кресло, а сам разместился рядом.
Возможность заглянуть в таинственное завтра, стать свидетелем грядущих событий, безусловно, интриговали девушку, но прошлые века, изысканое французское аристократическое общество влекло ее сильнее. Эпоха славы для Франции… Еще в юности, стоя перед зеркалом, она грезила себя королевой Марго или леди Винтер. Ум, красоту и влияние в обществе этих ярких исторических личностей она смогла оценить по книгам, а демонстрируемые в кинокартинах наряды, дворцовое великолепие и роскошь завершали манящую, как магнит, картину. Но можно ли ее упрекнуть в этом – многие девушки мечтают о том же! Петр вопросительно смотрел на Дарью, и она, ободряемая его взглядом, потянулась к кнопке "Прошлое".
– "Время" – 15 июля 1663 года.
– "Место" – Франция, Версаль, дворец короля Людовика XIV.
– Царский выбор, – прокомментировал Петр: даже в такой ситуации он не потерял чувство юмора. Ответив на вопросы, путешественники увидели на экране предупреждение, выделенное красным цветом:
– "Внимание! Во избежание опасной ситуации возвращение активируется в любой момент путешествия по команде "Хочу обратно"…
От нервного напряжения Дарью пробила дрожь. Петр почувствовал ее состояние и крепко приобнял за плечи. Вдруг дверь, ведущая в торговый зал, отворилась, и на пороге возникла дама-администратор, привлеченная подозрительным шумом на складе. Увидев парочку, сидящую в кресле, она только и успела спросить:
– Чем вы тут занимаетесь…?
Но они ее уже не услышали: время и пространство исчезло, поглощая их вместе с таинственным аппаратом.
Глава 7. Версаль
И вот они в Версале, молодые, красивые, одетые в роскошные модные наряды. У него – драгоценные перья на шляпе, широкие брюки, ослепительно белая рубашка, выступающая из под короткой жилетки и коротких рукавов, широкие манжеты, ботфорты на сапогах. Дарья – в платье из золотой парчи, юбка и корсаж, ленты и кружева, признаки и неотъемлемые черты веселой, самоуверенной молодости. Машина времени не ошиблась: изящный и тщательно выверенный образ, присущий аристократам, в жилах бурлит дворянская кровь. Взглянув друг на друга, влюбленные нашли себя весьма эффектной парой и счастливо улыбнулись. Их костюмы блистали великолепием, мерцали золотом, шелками и золотыми пуговицами. Огромные парики: золотистый у дамы и каштановый у кавалера, спадающие с головы буйными кудрями на грудь и обильно рассыпающихся на плечах. Впрочем, они уже не Петр и Дарья, а граф Петронель де Арман де Бурлемон и графиня Дориан де Бурлемон, представители французской знати.
– Ну и как? – с победной улыбкой спросил Петр.
– Не верю своим глазам! – светясь от детского восторга, воскликнула Дарья.
Неторопливой, грациозной походкой великосветская чета подошла к парадному входу на территорию дворцового ансамбля и полюбовалась на золотые ворота, украшенные гербом и короной. Войдя на площадь перед дворцом, они приблизились к памятникам и осмотрели скульптуры лучших мастеров. Граф де Бурлемон остановился у статуи великого Гая Юлия Цезаря, культ которого высоко ценился французскими знатоками искусства.
– Suae quisque fortunae faber, – вспомнил он на латыни изречение великого Цезаря, а графиня как эхо повторила на чистейшем французском:
– Каждый кузнец своей судьбы…
Мягкое парижское лето в самом разгаре. Почти не веря в реальность того, что происходит, Дарья смотрела на удивительный по красоте пейзаж. Парк Версаля очаровал гостей из будущего своим многообразием и целостностью: удивительно украшенные фонтаны с музыкальной аранжировкой, ботанические сады и оранжереи. Цветы собраны в красочные клумбы, а темно-зеленые кустарники пострижены в разнообразные геометрические формы. Вся природа благоухает от тепла и солнечного света, легкий ветерок тревожит эту благодать и разносит ароматы флоксов, гиацинтов и лилий, создавая атмосферу рая на земле.
У бассейна их уже ждали слуги. Гостей быстро доставили во дворец, где остановились король, его мать, Анна Австрийская, передавшая трон сыну два года назад, и могущественный кардинал Мазарини. Описать впечатления о Версальском дворце едва ли возможно – все в ансамбле оказалось настолько гармоничным и изысканным, что любая деталь являла настоящее произведение искусства. Придворные запрудили площадь перед домом, и порывы ветра шевелили перья на их шляпах. Едва графиня Дориан переступила порог, сердце ее затрепетало – прибывшие сразу оказались в гуще событий королевского двора.
– Сейчас я увижу то, о чем мечтала всю свою жизнь! – подумала она.
Дарья и Петр прошли по сверкающему паркету через весь зал. Два пажа держали шлейф ее верхнего платья из золотой парчи, в отличие от блестящей гладкой парчи, из которой были сшиты юбка и корсаж. В зале было сумрачно и очень душно из-за обилия ковров и толпы придворных. Ослепительная Зеркальная галерея имела в длину не менее семидесяти метров, а в ширину не менее десяти. Дарье казалось, что этот путь будет бесконечным, и Петр чувствовал, как дрожит ее рука. Цветной мрамор, зеркала от пола до потолка украшали внутреннее убранство помещения, тысячи свечей горели в золоченых канделябрах, заставляя серебряную мебель и каменья в украшениях дам и кавалеров гореть огнем.
Старший камергер короля объявил:
– Граф де Бурлемон де Арман Петронель.
Дарья присела в глубоком реверансе. Сердце у нее отчаянно билось. Она видела перед собой только черную и красную фигуры: королеву-мать и кардинала. Наконец графиня решилась поднять голову и встретилась взглядом с блестящими карими глазами, весьма внимательно разглядывавшими ее, встретилась взглядом с королем. Роскошно одетый, среднего роста, он держался так прямо, что выглядел куда представительнее всех окружавших его придворных. Нос у него был довольно длинный, губы – крупные, улыбчивые, а над ними – тонкая, еле заметная линия темных усиков. Густые каштановые волосы были завиты. Ноги были стройные, руки – изящные. Под кружевами и бантами угадывалось сильное, гибкое тело, натренированное охотой и верховой ездой.
Она услышала его голос:
– Мы счастливы видеть вас, граф, и приветствовать… полюбоваться графиней, о красоте которой столько наслышаны. Обычно молва преувеличивает, но мы должны признать, что на сей раз действительность превзошла все ожидания.
– Наслышаны? – удивилась Дарья, не смея произнести эти слова и даже показать это, но явно польщенная комплиментом Его Величества. Петр, напротив, воспринял эти слова иначе: жгучая ревность кольнула его сердце, а в душе возникла неясная, холодная тревога… Боясь выдать свое состояние под проницательными взглядами внимательно смотрящих на него королевы-матери и всесильного кардинала Мазарини, он смиренно опустил глаза и преклонил голову.
А Дарья действительно светилась красотой. Особенно хороши были – она даже не подозревала об этом – гордая посадка головы и сдержанный, но в то же время смелый взгляд огромных черных глаз, который мог бы показаться дерзким, вызывающим, если бы в нем не сквозила искренность и любовь к людям. Она прекрасно сознавала, что Людовике XIV женщина способна не только сиять своей красотой, но и славиться своим умом и способностями. Именно в те годы женщина, в лице королевской фаворитки, могла влиять даже на политические события, как знаменитая маркиза де Помпадур, любовница самого Людовика.
На следующий день после того, как Дарья и Петр были принята в Версале, королевский двор возвратился в Сен-Жермен. Они же вечером отправились в отель дю Ботрэн, где остановились на ночь.
– Как ты, милая? Столько событий! Славно, оказывается, пребывать в роли дворянского сословия и удостоиться внимания самого короля!
– Я так ошеломлена, весь день нахожусь в удивительной сказке! Всё, что мы видели и слышали сегодня, глубоко поразило мое воображение. Я чувствую восторг, и в тоже время, любимый, меня мучают дурные предчувствия.
Дарья поведала Петру: отказать монарху было так же опасно, как и принять его ухаживания благосклонно. Тех дам, которые стали фаворитками Людовика XIV, подстерегала опасность быть отравленными конкурентками.
– Но не только из-за соперничества я беспокоюсь, – продолжала Дарья. – Наш союз, наша любовь из-за симпатий короля находится под угрозой, как и твоя свобода, а, может и жизнь тоже.
Петр задумался, а затем спросил:
– В силах ли мы этому противостоять? – и сам ответил: – Увы, нет! Не будем предаваться отчаянию! Во всяком случае, сегодня нам опасность не грозит.
– Может, закажем ужин, достойный графа, и отдохнем от дурных предчувствий? – предложила Дарья.
– Давай пока оставим все, как есть. Неужели на сегодня этого мало? – повторил Петр слова Дарьи, сказанные ею в том, прежнем мире.
Даша достойно оценила воспоминание и понимающее улыбнулась, бросившись в объятия любимого. Тайком, искоса, посмотрела в зеркало у огромной кровати в будуаре: там отражались две фигуры, женская и мужская, похожие на актеров из фильма о трех мушкетерах, коварная Миледи и бесстрашный Д'Артаньян…
Прекрасное бургундское вино вскружило им голову, и они забылись после любви на атласных простынях. Когда навалилась усталость, Петр быстро сомкнул глаза и отключился. Ему снилось, будто он спорит с Юлием Цезарем о власти и демократии, а Дарья ворочалась с боку на бок и долго не могла заснуть: даже во время близости с любимым она не могла забыть взгляд короля и с ужасом ощущала его присутствие рядом.
Глава 8. Графиня Дориан
Через неделю мадам де Монтеспан, с которой Дарья встречалась на приеме у герцога де Лозена, возмутилась:
– Что с вами, моя дорогая? Вы просто голову потеряли! Вы не ответили уже на два приглашения короля! Может быть, вы не здоровы? Должна вам сказать, что королю не нравятся такого рода отговорки. И он испытывает отвращение к людям, которые вечно болеют. Вы рискуете вызвать недовольство его величества.
Так Дарья обнаружила, что ее Петр, которому король поручал пригласить ее на прием, не только не удосужился передать ей эти приглашения, но и выставил ее перед королем в самом неприглядном свете. Несомненно, это была ревность.
– Во всяком случае, предупреждаю вас, – подвела итог де Монтеспан, – я собственными ушами слышала, как его величество говорил маркизу дю Плесси, что хотел бы видеть вас в среду на приеме в Версале.
– Смею надеяться, – сказал он, гримасничая, – что здоровье мадам Дориан де Бурлемон не заставит ее отказать нам. В противном случае мне придется письменно уведомить ее, что ей необходимо будет вернуться обратно в провинцию. – Иными словами, вы на краю гибели или его немилости.
– О! Я не имею ни малейшей возможности избежать предначертанной мне участи изгнанницы, не подчинившись воле короля, – в отчаянии воскликнула Дарья. Мадам де Монтеспан не проронила ни слова в ответ: к чему банальное c’est la vie…
После бессонной ночи и тягостных раздумий Дарья посвятила Петра в свой план: она воспользуется любым случаем для аудиенции с Его Величеством, а далее положится на добрую волю монарха. Да и кто на свете мог бы предсказать, как история будет развиваться дальше? Она втайне надеялась, что король не откажет ей в просьбе, связанной с их дальнейшей судьбой. Петр был не столь оптимистичен и полагал, что хоть Людовик XIV не отличался мстительностью, но вряд ли бы стал мириться с соперником в его лице. Внимание короля к его жене таило для него неминуемую опасность.
Однако, к несчастью, события развивались столь стремительно, что чета де Бурлемон оказалась к этому не готова. Подтверждением тому стал ночной арест Петра по ложному свидетельству в государственной измене. Формально эти наветы должен был рассматривать суд, но не было никакого сомнения в том, что участь его была предрешена… От графа де Бурлемона можно избавиться, замуровав его в тюрьме. А вот женщина ради роскоши и поклонников быстро забывает то, что следует забыть. Но Дарья, несмотря на опасность, сохранила чувства к Петру и решила бороться за его свободу и честное имя. Эта возможность возникла достаточно скоро: на ближайшем королевском приеме она покорнейше осмелилась просить его величество об аудиенции…
Через пару гнетущих своей неизвестностью дней графиня Дориан де Бурлемон склонилась в глубоком реверансе и с бьющимся сердцем выпрямилась. Перед нею стоял король. Дарья заметила, что дверь маленького кабинета закрыта, и поняла, что осталась с государем наедине. Она почувствовала смятение, почти панический страх. До сих пор она видела короля только в окружении огромной толпы. Он казался ей каким-то ненастоящим, искусственным; он был словно актер на театральных подмостках. А сейчас она реально ощущала присутствие рядом с собой молодого человека, довольно плотного, с темными густыми волосами, присыпанными рисовой пудрой, от которой исходил тонкий аромат.
Она заставила себя поднять глаза. Людовик XIV стоял перед нею важный и бесстрастный. Казалось, он пытается припомнить имя посетительницы, хотя герцогиня де Монпансье только что назвала его. Дарья чувствовала, как холодный взгляд короля парализует ее. Его взгляд, выражавший страстное желание, был устремлен на нее. И вместе с тем, казалось, он ее не видел. Она выдержала пристальный взгляд короля и улыбнулась ему в ответ. Она должна была ждать, пока заговорит монарх, и от этого затянувшегося молчания в горле у нее застрял комок. Наконец, король решился.
– Сударыня, я вас не узнал, – немного схитрил он. – Вы сегодня не в том чудесном золотом платье, что было на вас в Версале.
– Да, сир, и мне очень стыдно, что я предстала перед вами в таком простом и далеко не новом платье. Но это единственное, что у меня осталось. Однако я пришла вовсе не жаловаться вам на свое бедственное положение, сир. Меня заботит лишь судьба моего мужа.
Лицо короля приняло ледяное выражение. Потом он вдруг все-таки улыбнулся.
– Вы сразу же решили перейти к делу, сударыня. Впрочем, вы правы. Вы мне напомнили, что королю дорога каждая минута и он не может тратить время на пустую болтовню. Однако это немного сурово, сударыня.
Она умолкла, сжав губы, чтобы удержать поток вопросов, которые готовы были сорваться с языка:
– Почему вы арестовали его? В чем вы его обвиняете? Когда вы вернете его мне?
Людовик XIV смотрел на нее с нескрываемым любопытством.
– Должен ли я понять вас так, сударыня, что вы, такая красавица, и впрямь влюблены в своего супруга?
Презрительный тон монарха, словно кинжалом, полоснул Дарью по сердцу. Она почувствовала невыносимую боль. В глазах ее вспыхнуло негодование.
– Смею заметить: древние традиции обязуют хранить верность мужчине, своему избраннику, будь то законная жена или любовница. Его избранницей была я.
– Вы испытываете к графу страстную любовь?
В Дарье все клокотало от ярости. Она с большим трудом сдержалась и опустила голову, боясь, что выражение лица выдаст ее чувства.
– Сударыня, вы не ответили на мой вопрос, – холодным тоном напомнил король.
– То, что я прошу у вашего величества одной лишь справедливости, доказывает мое стремление помочь мужу не только ради чувства долга. Сир, пусть граф предстанет перед судом, и тогда он без труда докажет, что стал жертвой ошибочных обвинений. Мой муж никогда не устраивал заговоров против вашего величества. Он просто не мог бы этого сделать…
– Не понимаю вас. Извольте выразиться яснее, – лицо Людовика приняло заинтересованное выражение.
– Сир, я открою вам тайну… Тайну, в которую вряд ли может поверить любой здравомыслящий человек. Тем не менее, не боясь быть обвиненной в душевной болезни или колдовстве, я молю вас прислушаться к моим словам и не спешить их отвергнуть без должного внимания.
Король нахмурился. И тут она почувствовала, что перед ней стоит двадцатипятилетний молодой человек, ее ровесник, уставший играть роль великого и справедливого монарха, грозы всей Европы.
– Вы так отчаянно смелы, что выражаете сомнения в моих способностях? – Презрительная ирония короля не сулила ничего хорошего, но Дарья продолжала.
– О, нет, ваше величество, я в отчаянии, что подобное впечатление на вас могла произвести моя неудачно выраженная мысль. Но истина состоит в том, что я и мой муж – ваши гости из будущего. Мы прибыли во Францию из далекой России во времена правления Вашего Величества из двадцать первого века…
Король нахмурился и невозмутимо изрек:
– Я так и предполагал, что все сведется к колдовству и магии.
Он направился к выходу, а затем, остановившись, обратился к ней:
– Я могу лишь обещать уточнить некоторые обстоятельства, касающиеся вашего мужа. Вас же я попрошу не покидать Париж в ближайшие десять дней.
Дарья поняла: видимо, король уже решил для себя судьбу графа.
