Buch lesen: «Егорка и Булат»
Егорка и Булат
Дедушка Егор Петрович работал на конюшне, приютившейся за околицей села. Немного осталось лошадей. Их предрассветное ржание совсем потонуло в рокоте тракторов и в гуле машин. Редко кто теперь обращается к Егору Петровичу за лошадьми. Разве что, когда потребуется односельчанам завезти во двор сено или дрова на зиму.
Чаще берут лошадей на ферму, но и там давно хозяйничают колесные трактора с высокими тележками-кормораздатчиками. Грустно старику видеть эти перемены. Совсем было решили в селе от конюшни избавиться, да Егор со своим старым другом Максимом упросили. Вот теперь Егор и ухаживает за лошадьми, хоти давно на пенсии.
«Что ж это за село без конюшни, – сетует он иногда. – Главные персоны в селе, кроме людей, – лошадь, собака и петух.
Однажды Егор Петрович проснулся раньше обычного. Но услышал, как в соседней комнате зашлепали по полу босые ноги его пятилетнего внука Егорки. Через мгновение он стоял на пороге и глядел на дедушку черными, как у цыганенка, глазами.
– Деда, возьми меня с собой, – тянул внук давнюю песню.
– А шалить будешь?
– Не буду, – пообещал малыш. Он прямо с порога бросился к деду, обхватил его колени руками, а глаза восторженно просияли.
– Тише, нос расшибешь, – погладил внука ладонью по голове старик и в который раз подметил в нем свои черты лица. «Нашей породы, – с гордостью подумал он. – Смышленый растет малыш». Льстило Егору Петровичу и то, что дочка и зять назвали внука его именем. Он давно собирался показать внуку лошадей, пусть, мол, привыкает к крестьянскому делу и поэтому скомандовал:
– Собирайся!
На улице они встретили Максима Тихоновича.
– Решил и я навестить конюшню, – сказал он. – Слышал, что Зорька жеребенка привела, дай, думаю, взгляну…
Егорка прислушивался к разговору больших людей, и многое ему было непонятно.
– Я вот гляжу на нынешнюю молодежь, – продолжал Максим Тихонович.– До чего дошло, лошадь, как следует запрячь в телегу не способны. Ходят, не знают с какой стороны к ней с хомутом подступиться. И что за жизнь без доброго коня – красавца. А ведь прежде любо было глянуть, как мальчишки, да и девчонки, галопом скачут.
– Да-а, – поддержал его Егор Петрович. На мгновенье призадумался. – Жалею я, Максим, поймут ли теперешние парнишки, что за красота пасти лошадей в ночное. Вспомяни наше детство, хоть и было оно суровым, а конями не расставались.
Глаза у Максима Тихоновича помолодели.
– А как же, помню. Тишина кругом, лишь кузнечики в траве стрекочут, да пламя потрескивает, обжигая хворост. Лошади тихо переступают, словно серебряные под луной.
– А что, – вдруг оживился Егор Петрович. – Сгоняем лошадей в ночное. Костер разведем, картошки напечем.
Максим сначала было поддался на уговоры, но потом печально замахал руками:
– Теперь я не ездок. В седле не удержусь.
– На Зорьке можно, – успокоил его сразу Егор. – Она смирная. Вот и внука с собой возьму.
– Я больше пешком привык ходить,– прищурил глаза Максим и указал на палочку.– Вот с этим посохом.
– Ничего, как-нибудь доберемся до луга.
Максим согласно кивнул головой. Так незаметно за разговорами они пришли на конюшню. Для Егорки здесь все было в диковинку: и конюшня, срубленная из березовых бревен, и огороженный баз с кормушками. Дедушка Егор отворил ворота конюшни. В нос ударил резкий запах конского навоза и пота. Егорка увидел в полумраке больших лошадей и испуганно вцепился в дедушкину руку.
– Не бойся, малыш, – дед ласково погладил внука по голове. Пока внук рассматривал лошадей, старики наполнили кормушки травой. Сверкая зубами, животные уминали корм, кося по сторонам свои фиолетовые зрачки. Егорку привезли в село из города, поэтому он делал для себя открытия.
– Хочешь поглядеть на жеребенка? – наклонился к мальчишке Егор.
– Хочу, хочу…
По дощатому настилу, покрытому соломой, они прошли в глубину конюшни, где за небольшой оградой стояла кобылица Зорька. Она тихо заржала, повернула большую голову в сторону людей.
– Зорька, Зорька, – окликнул ее Егор. Услышав знакомый голос, лошадь успокоилась. Максим бросил ей в кормушку охапку травы, погладил ладонью. Возле Зорьки, на соломенной подстилке лежал красногрудый жеребенок. Он неуверенно держал на тонкой шее голову с белым пятнышком на лбу.
– Вот он, красавец наш!– радостно улыбался Максим. Егорке тоже хотелось увидеть красавца, но мешали переборки изгороди. Он уже хотел сказать о своем горе дедушке. Но не успел, сильные руки Егора приподняли над изгородью. Теперь Егорка с высоты видел маленького жеребенка.
– Деда, а почему он спит с открытыми глазами? – спросил внук. Оба старика рассмеялись. Егорка недоуменно поглядел на них. И вдруг жеребенок, встревоженный шумом, приподнялся на передние, потом на задние ноги. Еще неокрепший, он мелко вздрагивал, ища защиты у Зорьки.
– Имя-то дал ему? – указал голо вой на жеребенка Максим.
– Придумать не могу, – вздохнул дедушка.
– Слышишь, давай назовем его Булатом? – оживился Максим. Егор поразмыслил:
– Что ж, Булат так Булат. Имя богатырское.
Он погладил жеребенка по белой звездочке и словно внуку пожелал:
– Расти, малыш. Нравится тебе Булат, Егорка?
Внук утвердительно кивнул головой и, осмелев, прикоснулся рукой к Булату. Тот доверчиво стоял, втягивая воздух в розоватые ноздри.
Теперь Егорка целыми днями пропадал у дедушки на конюшне.
– Ты что, старый, совсем из ума выжил, – ругала дедушку бабушка. – А вдруг мальчонка под копыта лошади попадет, что тогда?.. Загубишь дитятко, чует мое сердце…
Егор лишь улыбался, потрагивая усы:
– Я из него, Машенька, заправского ездока сделаю. В городе на ипподроме будет выступать, может и в фильмах сниматься. Жокеи и каскадеры неплохо зарабатывают. Станет знаменитым.
– Сдался ты со своим ипподромом, – беспомощно разводила руками старушка. – Вот напишу я доченьке в город, чтобы тебя приструнила.
Егорка привязался к Булату, и жеребенок охотно откликался на свою кличку. Мысль о ночном не покидала дедушку Егора и вскоре он отважился.
Выехали вечером, когда красное солнце опускалось где-то за селом на дальних покосах. Края облаков пылали в лиловом огне, отсвет ложился на черепичные крыши домов. Егор Петрович ехал впереди, держа рукой внука. Сзади на покладистой Зорьке восседал Максим Тихонович. Егорка оглядывался на Булата, бежавшего рядом с Зорькой. Вместе со стариками увязалось несколько деревенских мальчишек. Они, звонко смеясь, и гикая, все норовили пустить своих лошадей вскачь, но робели под строгим взглядом конюха. Когда проезжали по селу, из дворов выходили люди с любопытством смотрели на кавалерию.
– Петрович, никак в партизаны надумал? – окликнул дедушку одни из мужиков. – Запиши в отряд.
Егор лишь хмыкнул, но ничего не ответил, слегка тронул крутые бока лошади стременами. Егорка зажмурил глаза, и ему казалось, что он плывет по бескрайнему морю, легко покачиваясь на волнах.
Ночь стояла звездная, полнолунная. Лошадей пустили пастись. Терпко пахло луговой ромашкой и другим разнотравьем. Посреди поляны развели костер вспыхнувший ярким пламенем, потрескивал хворост. Егорка уловил запах дыма. Ребятишки присели поближе к костру. Полная луна заливала поляну серебряным светом. Тихо шуршали травой лошади, чутко прислушивались к ночным звукам. Деду Егор высыпал из холщовой сумки картошку.
– Сейчас поужинаем, – обвел он собравшихся взглядом, и часть картофелин присыпал сизой, вспыхивающей угольками золой. Мерно текла медвяная тишина. Скоро подоспела картошка и Егор тонкой тросточкой выкатил ее из золы.
– Налетай! – скомандовал он ребятишкам. И те, обжигая пальцы, хватали обугленные картофелины.
– Булат, Булат! – позвал Егорка. Из тишины донесся дробный стук копыт.
– Он тоже хочет картошки, – обратился к старику внук. Жеребенок, подбежав к костру, остановился, и блики отразились в его умных глазах. Зафыркала Зорька. Булат картошку есть не стал, а убежал на призывный голос матери.
В небе было много звезд, и они кружились, кружились… Ресницы у Егорки слипались. Затухал костер.
– Угомонился Егорка, – тихо промолвил, обращаясь к Максиму, дедушка. Он осторожно взял внука и положил его на разостланный на траве тюфяк. А Егорке снился сон. На залитой солнцем поляне резвился красногрудый жеребенок со звездочкой на лбу, до самой головы закидывая тонкие ноги. Позвякивала маленькая уздечка. Егорка хотел поймать Булата, но он вырывался из рук и убегал далеко – далеко…
Вскоре Егорку увозили в город. Он, попрощавшись с Булатом, все оборачивался, надеясь увидеть красногрудого жеребенка. Но его не было, лишь со стороны конюшни слышалось тоскливое ржание Зорьки.
– Не грусти, Егорка. К следующему лету и сам подрастешь, и Булат окрепнет. Оседлаем его и станешь настоящим всадником, кавалеристом, – обнадежил дедушка и заметил улыбку на лице внука.
