Buch lesen: «Люди без галочек»

В этой книге могут встретиться сцены физического насилия, жестокости, употребления алкоголя и табака, может звучать грубая и оскорбительная речь. Курение и чрезмерное употребление алкоголя вредят вашему здоровью.

Смычок

Когда уникальное становится привычным, человек больше не горит к сему огнем, отчего амурные страсти превращаются в десятиминутное исполнение супружеского долга. Физиология не перекрывает ментальность и некогда прочный мир рушится, как хрусталь, познакомившийся с полом.

Елизавета Андреевна отмечала с подругой очередной отгремевший концерт по написанной ей музыке. Раз – стакан вина. Два. Три. Бутылка. Две. Три. Ресторан сменился квартирой.

– Анна Михайловна, чувствуйте себя, как дома. Дочь у бабушки, муж… Не знаю, где муж, наверно снова пересекает европейские границы.

– Не скучно одной-то, Елизавета Андреевна?

– Не дави на больное.

– Что это?

– Говорю ж, муж пересекает границы. Вечно его нет. Хоть на стену вой иногда…

– Заведи себе еще одного, богема!

– Ань, ты чего такое говоришь? Это не по-людски.

– Моя дорогая Лиза, это страдать не по-людски. – Штопор вошел в очередную бутылку вина, – Нашла бы себе молодого скрипача, а еще лучше виолончелиста, да с крепким смычком, – пробка выстрелила в потолок, – вот так! По ржавеющим струнам!

– Что ты такое говоришь? Изменив, предашь себя саму.

– Иногда стоит пойти наперекор привычным вещам и посмотреть, как удивит жизнь. Стоя, на краю пропасти, открывается истина.

– Нет, Ань, я так не могу.

– Вот, где сейчас твой Сережа?

– Должен в Швейцарии концерт ставить, а может еще где. Сама же знаешь, какие границы удержат творца?

– А должен концерт ставить в той спальне, вторгаясь в твои личные границы, – женщины ударили стаканами друг о друга.

– Иногда меж возлюбленными происходит гормональный передоз, отчего они не могут смотреть друг на друга. Умные выдерживают дистанцию, ведь рано или поздно начнется ломка, да такая, что кровать сломать можно, а чувственные же воспринимают все, как личную обиду, вот и срутся постоянно.

– То есть вы ждете, когда начнется ломка?

– Может, и ждем!

– Это ты ждешь, а он?

– Прекрати ты!

– Может, он и не возвращается, потому что нашел себе там молоденькую пианистку, коей бьет по клавишам.

– Исключено.

– Ничего не исключено. Мужчинам свойственно искать успокоения у каких-нибудь дам с низкой социальной ответственностью. Поверь уж женщине с двумя разводами.

– Я, конечно, верю твоему богатому опыту, но не все ж так, как в твоих романах.

– Мои романы основаны на реальных событиях, а жизнь такая…такая мерзкая, хотя местами сладостей в ней, как в детском магазине. Тост: «За вечный карнавал, очаровывающий зрителя!» – Женщины снова выпили. – Лиза, надо что-то делать.

– Да ничего не надо делать, это вино во мне говорит, я сильная.

– А если автоматический смычок? – рассмеялась Анна Михайловна.

– Что? – глаза Елизаветы Андреевны округлились.

– Что, что? Смычок, который сам играет по струнам души.

– Ань, мы действительно сейчас будем это обсуждать? Какой позор! Какой позор! Мы уже даже не женщины бальзаковского возраста, и такой вздор!

– Вина?

– Хватит, надо спать ложиться.

– Побег?

– Прекрати!

– Москва не верила слезам тогда, не поверит и сейчас, – Анна Михайловна взяла телефон и показала фотографию своих струнных, – Видала, какая коллекция?

– Аня, – Елизавета Андреевна стыдливо улыбнулась, – что это за ужас?

– Автоматические смычки. Знаешь, как красиво играют? Так мелодия льется, м-м-м! Вот этот тебе подойдет. Начинать надо с простых вещей.

– Аня, у меня сейчас голова разорвется от волнения.

– Ментально ты уже согласна.

– Ничего я не согласна.

– Хочешь прямо сейчас закажем?

– Чего? А! Нет! Спасибо!

– Ссылочку я тебе прислала.

– Мне не надо.

– Да-да, не надо, всем не надо. Мне тоже не надо, а вон, посмотри, какая коллекция.

Анна Михайловна уехала, а Елизавета Андреевна прямо в одежде легла на диван, в голове ее объявился сушняк и шальные мысли о сольном концерте. Увиденные инструменты не выходили из ее головы.

– Это же измена! Или не измена? Елизавета, ты – приличная женщина, вино говорит в тебе. Взять или не взять – вот в чем вопрос! – Драма не хуже, чем по Шекспиру, развивалась в голове нашей героини. Реальное шло кругом, давление поднялось, потряхивало руки. Нажать лишь кнопку и дело сделано, шаг чрез черту навстречу тьме, где с распростертыми объятиями ждет рогатый и рычит: «Лишь наслаждение обретя, познаешь ты себя!»

Проспала Елизавета Андреевна до обеда, затем больная голова задумала прибраться. Сил хватило, лишь на перенос бокалов в раковину. Все! Дальше чай и глупая передача по телевизору, что создавала фон, совсем не напрягая мозг. Так и лежала она, закутавшись в плед и стараясь не двигаться. С вина, знаете ли, знатно потряхивает следующим днем.

Телефон бзынькнул.

– Кто там еще? – женщина огляделась в поисках телефона. Найден глазами. Чтобы прочитать сообщение предстояло движение, отчего та отбросила сию глупую затею. – А если Сережа? Да, нет! Он бы позвонил! Сколько времени в Европе? А вдруг он попал в беду и не может звонить? Лиза, какая же ты эгоистка! – Она вскочила и подорвалась к телефону, на экране которого сияла надпись: «Ваши товары доставлены в пункт выдачи». – Я что-то заказывала? – удивилась Лиза и прошла по ссылке, далее глаза округлились еще больше, – Я, правда, заказала Анин смычок? Боже, какой позор! Какой позор! И что теперь делать? Лиза, соберись! Если не забирать, то он через какое-то время уйдет обратно. Идея! А если Сережа вернется и попросит что-то заказать, и в пункте выдачи та-да-а-ам! Держите приятный бонус! Что я ему скажу? Как объясню? Что, мол, так и так, нашла замену? Нет, надо забрать и выкинуть. Надо забрать и выкинуть. Стоп! А если пакет прозрачный и кто-то из соседей будет в очереди стоять? Боже, какой позор! Боже, какой позор! – Елизавета Андреевна открыла холодильник, достала оттуда початую бутылку вчерашнего вина и совсем не богемно саданула с горла. – Надо позвонить Ане. Нет. Она смеяться будет. Хотя это же она предложила. У нее-то смычков на целый оркестр! Что делать? Что делать?

Тело не слушалось женщину, но она нашла в себе силы, чтобы накинуть толстовку с капюшоном. Ее стыдливые глаза закрыли большие темные очки, хотя на улице стояла пасмурная погода. До пункта выдачи сто метров, которые Елизавета Андреевна проскочила украдкой, постоянно оглядываясь. Не смотрит ли кто? Через стеклянные двери было видно, как двое мужчин стоят в очереди, отчего пришлось ждать, пока они покинут сие заведение. Рандеву меж ней и пареньком, выдающим товар, должно проходить тет-а-тет. Когда путь освободился Елизавета Андреевна, молча, зашла внутрь и ткнула работнику пункта выдачи квадратик с кодом. Тот долго копошился, но все же нашел посылку. Все эти минуты ожидания были невыносимы, стресс заставлял голову крутиться, высматривая опасных знакомых. В этот миг все знакомые были опасными. На спине образовался холодный пот, что пропитал футболку, заставив ее неприятно прилипнуть. Зашла светленькая девчушка с орущим ребенком. Елизавета Андреевна хотела сбежать, но не успела, ибо работник пункта выдачи наконец-то отыскал ее смычок. Ужас застыл в глазах женщины, она посмотрела на него, на посылку, затем на молодую мать, на ребенка, тот успокоился, и игриво улыбнулся, финал гляделок завершился в зеркале.

– Как ты докатилась до такой жизни, Лиза? – пролетела мысль в голове.

К счастью, посылка была запакована в черный пакет без опознавательных знаков, однако от легкой ухмылки паренька она чуть не сгорела со стыда, у него-то на экране отобразилось название товара. Елизавета Андреевна буквально выбежала на улицу, где нос к носу столкнулась с престарелой соседкой, тащащей здоровенную капусту.

– Лизонька, здравствуй, моя хорошая! Борщ собралась готовить! – запела та, – Не поможешь донести? А то поклажа не по силам уж!

– Здравствуйте, Антонина Ивановна, да-да, конечно! – Елизавета Андреевна взяла тяжеленую сумку, мыслями она была где-то далеко, ей хотелось просто провалиться под землю, прям в лапы Люцифера, там грешнице и место.

– Тебе, наверно, неудобно, дочка? Давай я твою посылку понесу.

– Да, нет, мне удобно.

– Ну нет!

Антонина Ивановна выхватила пакет из-под мышки своей помощницы.

– Так же удобнее, да?

– Д-д-д-да! – еле выдавила из себя Елизавета Андреевна.

Время прогулки до подъезда тянулось целую вечность. Соседка что-то лепетала на тему борща, раскрывая какие-то древние тайны, что нес ее старинный род кулинаров от матери к дочери, но собеседница была уже в объятиях Светоносного, что разрывал на части душу. В голове стало так тихо, что казалось, будто мертвецы на кладбище ведут себя громче. Из забытья Елизавету Андреевну вывел какой-то мальчуган, врезавшийся в нее. Капуста освободилась от сумки и покатилась по асфальту. Антонина Ивановна только набрала воздух в легкие, чтобы воскликнуть, как парнишка выхватил из ее рук посылку. Очередь вопить пришла за Елизаветой Андреевной. Правда мальчуган далече не сбежал и был пойман проходящим мужчиной, который оставил тому пару затрещин и отпустил. Пропажа с легкой ухмылкой вернулась хозяйке. Причиной тому стал рваный пакет, обозначающий его содержимое. Даже Антонина Ивановна смогла лицезреть.

– Это свечки ароматизированные! – буркнула хозяйка смычка и побежала в подъезд.

– А капусту-капусту! – негодовала соседка, но ее просьба так и осталась без ответа.

Посылка пряталась под курткой до тех пор, пока ключи в замке не сделали три оборота изнутри.

Женщину трясло, отчего она забежала на кухню, бросила смычок на стол, открыла холодильник и лупанула вина до дна.

– Что с тобой происходит, Лиза? Ты же культурный человек, музыку пишешь, – подумала наша героиня.

Взгляд упал на коробку с рваным пакетом. Импульс мозга к рукам. Покупка полетела в мусорку.

– А если, кто заметит? Я еще раз такого позора не переживу, – Елизавета Андреевна пулей достала посылку и обернула ее в три мусорных пакета, – Так-то лучше! Душа требует вина! Где штопор? Лиза, ты пьешь второй день подряд, как это по-плебейски. Хотя… У меня нервы. Смычок еще этот. Блин, надо было посмотреть, как он выглядит хоть, интересно же. Ли-и-и-и-за, тебе сорок один год, прекрати вести себя, как увлеченный подросток, – штопор победил пробку, красное полусладкое встретилось со стаканом. – Хорошо-то как! – Елизавета Андреевна вспомнила ухмылки представителей мужчин, что стали свидетелями ее позора, – Смеются они! Может, у меня проблема. Может, я – одинокая женщина. А я действительно одинокая, Сережка уже сколько по Европе колесит? Может, это не так уж и плохо? Нет, Лиза, выбрось эти шальные мысли из головы. Вино просто ударило в голову. Ну ладно, я только посмотрю, и снова выкину. Я ж деньги заплатила, посмотреть не могу? Еще как могу! Могу и посмотрю! – она соскочила с дивана, вытащила пакет из мусорки и стала зверски раздирать его, чтобы извлечь коробку. – Лиза, что за рвение? Только посмотрю и все, – коробка в темпе вальса открылась и взору подпившей женщины предстал смычок, Елизавета Андреевна, аж отскочила от стола, села на диван, судорожно хлебнула вина, дважды. – Теперь надо выкинуть! Или… Что за «или», Лиза? Ты – взрослая женщина, как ты можешь так вообще думать? Сомнениям нет места, надо встать и выкинуть, – неведомая сила приковала ее к плоскости дивана, – А как это интересно дается сольный концерт? Свечи? Ванна? Там еще двенадцать мелодий в памяти. Лиза, ты не будешь этого делать…Что за фантазии?

Елизавета Андреевна взглянула в зеркало, висящее на стене, глаза ее полыхали адским огнем, где занавес уже обнажал сцену и был готов представить миру грешную музыку.

– А есть ли в этом всем символ начала начал? – И рухнула стена терпения, когда комнату озарила сольная партия скрипки в исполнении страдающей женщины, давно не державшей в руках смычок… Аллеманда. Куранта. Сарабанда. Жига. Чакона.

Зубы

У маленького Антошки утро началось не со сборов в школу, ибо щеку его посетил знатный флюс, а юное тело – температура. Батя внимательно осмотрел сына и выдал свой вердикт: «Ну тут с работы надо отпрашиваться, дело пахнет керосином!»

Из деревни до города ехать всего-то двенадцать километров, минут двадцать по убитой дороге, и все. Антошка знал это, как свои пять пальцев, ибо каждый день ездил по сему маршруту на школьном автобусе. На чашу весов против прогула встали зубные муки детской стоматологии. Жуткое место, где ничего кроме слез и боли получить было нельзя. И вот этот час настал.

Антошка томно ожидал своей очереди, пока мама разглядывала медицинские плакаты, развешанные на издавна выкрашенных синей краской стенах в коридоре поликлиники. За дверями кабинета врача страшно гудела бор-машинка и раздавались девчачьи вопли. Резкие. Умоляющие. И полные страданий. От них становилось еще страшнее.

– Ну, ты же у нас мужчина, не будешь плакать, да? – добро сказала ему мама.

– Угу! – единственное, что смог выдавить из себя Антошка, в горле его пересохло.

Рыдающая девочка с маленьким хвостиком вышла из кабинета, следом ее мама.

– Машенька, ну все-все! Поболит-поболит и перестанет, а вечером мы тебе чего-нибудь вкусненького купим! – вышедшие скрылись за поворотами цитадели здоровья.

– Следующий! – холодно раздалось из-за двери кабинета.

– Пойдем, Антош!

– Не пойду! – мальчик крепко вцепился в деревянную ручку дивана, – Давай в другой раз. Уже и не болит. Может, и само пройдет. Я чувствую уже, как проходит.

– Так! – мама уперла своя руки в бока, – Я кому говорю? Не позорь меня перед всей больницей!

– Не пойду! Говорю же, уже не болит. Подорожник надо приложить, и щека станет такой же, как и раньше. Бабушка Нина мне на коленку подорожник лепила, когда я с велосипеда упал, и все прошло.

– Следующий! – снова раздалось из кабинета.

Мама схватила Антошку за шиворот и буквально втащила его к стоматологу. Мальчик замер, с ужасом оглядывая кресло и приборы, что были вокруг. Ноги отказывались идти дальше, ужас пронизывал его еще маленькое тело.

– Здравствуйте! А кто это у нас тут такой, непослушный мальчик! – наигранно затарахтела врачевательница, – Садись, мы тебя сейчас посмотрим! Больно не будет, ты не переживай.

– Вот! – мама указала рукой на флюс сына.

– Вижу-вижу! Как зовут этого хорошего мальчика?

– Антошка! – сквозь слезы, выцедил пациент.

– Так не позорь меня! – завелась мать, но сразу же осадила свой пыл, – Послушай доктора!

Врачевательница усадила Антошку в кресло, подняла до нужной высоты и начала археологические исследования.

– Нужно рвать! – обратилась та к маме Антошки.

– Рвать, так рвать! Что уж тут делать-то?

– Да вы не переживайте, это ж молочные, вырастут еще.

– Как это рвать? – возмутился осознавший величину проблемы мальчишка.

– Доктор сказала рвать, значит надо рвать! Потерпишь, ты же мужик! Ты же мужик?

– Не надо рвать! Можно не рвать? – по щекам Антошки полились горькие слезы.

– Малыш, если не рвать, то флюс не пройдет, – залепетала врачевательница, – Ты же хочешь, чтоб он прошел? Да не переживай, вжух, и все пройдет.

– Не хочу!

– Как это не хочешь?

– Не хочу, и все тут! – мальчишка попытался сбежать с кресла.

– Антон, не позорь меня! – заревела мама, отчего тело ее сына уселось обратно, а рот автоматически открылся.

Несколько мгновений и ротовая полость мальчика лишилась больного зуба, гноя и всего лишнего, чего там быть не должно.

– Завтра флюс пройдет! – констатировала врачевательница и попрощалась с пациентами.

Антон вместе с мамой вышли из кабинета.

– Следующий! – снова холодно раздалось из-за двери кабинета.

– Сынок, все-все! Скоро все пройдет. Пойдем!

Только вот не прошло. Флюс вырос еще, а температура не спадала. Следующим утром батя внимательно осмотрел сына и выдал свой вердикт: «Ну тут с работы надо отпрашиваться, дело пахнет керосином! Петрович будет в бешенстве, но куда деваться? Дети ж!»

И снова путь в город, слезы преддверия мальчика, теперь-то он уж точно знал, чего ожидать.

– Следующий! – холодно раздалось из-за двери кабинета.

– Лучше бы в школу пошел! – рыдал Антошка, – Мам, может все-таки подорожником?

– Зубы подорожником не лечат.

– А бабушка Нина говорит, что все можно подорожником вылечить.

– Она просто неумная, не слушай ее.

– Она про тебя то же самое говорит.

– Чего?

– Следующий! – снова холодно раздалось из-за двери кабинета.

– Ой! Пойдем уже, доктор ждет.

– Дома расскажешь при папе, чему тебя бабушка Нина учит.

– Ой, как болит! Как болит! Не могу!

Врачевательница осмотрела рот пациента.

– Странно, очень странно! Значит не тот!

– Как это не тот? – возмущенно выдала мама.

– Так бывает! – Да вы не переживайте, это ж молочные, вырастут еще.

И прогнали Антошку по тем же кругам боли вновь.

– Следующий! – холодно раздалось из-за двери кабинета вслед ревущему Антошке.

– Мам, мне теперь все зубы выдерут?

– Плохо себя вести будешь, все выдерут.

– Я не хочу быть, как дедушка Толя.

– А при чем тут дедушка Толя?

– Ему все зубы выдрали, потому что он плохо себя ведет.

– А дедушка Толя себя плохо ведет?

– Да, он самогонку пьет.

– Это кто тебе такое сказал?

– Бабушка Нина!

– Все-то она знает, все-то она видит, твоя бабушка Нина.

– Мам, я буду себя хорошо вести, чтобы мне больше ни одного зуба не выдрали. Правда-правда!

– Пошли уж! Как все заживет, я тебе шарлотку испеку.

– Правда? – сквозь слезы улыбнулся Антошка.

– Правда-правда!

Батя стоял у машины и курил.

– Ну что все зубы выдрали или завтра снова поедем?

– Пап! Я больше сюда не поеду! Я обещал маме, что не буду вести себя, как дедушка Толя! – завыл мальчик.

– Дедушка Толя, да, тот еще фрукт!

– Поговори мне еще! – занервничала мама, – Дома поговорим, что ему ваша бабушка Нина рассказывает.

– И что же?

– Ему еще один выдрали! – сменила тему мама.

– А вчера пробный был? – басовито расхохотался батя, решивший не развивать диалог о старших поколениях их родовых гнезд.

– Вот, что ты ржешь?

– А я чего, я ничего!

– Пап, а мама сказала, что шарлотку испечет, как у меня зубы пройдут.

– Да? Это хорошо! Может еще зуб выдерем, так и до «Наполеона» дойдет?

Мечты

Суббота. Шикарный семейный вечер Гриши и Яны. Дети спят. Любимый сериал про китайский квартал в Сан-Франциско. Диван. Журнальный столик. На нем два бокала с журчащим пенным и большие глубокие пластиковые тарелки с ништяками. Чипсы. Сухарики. Сушеная рыбка. Кальмары. Идеально.

В одной из сцен главный герой знатно получает от толпы бандитов из враждующего тонга, но вот он находит нунчаки, которыми мастерски начинает крошить своих недругов.

– Дорогая, мне нужны нунчаки! – без замедления выдал Гриша.

– Ты – дурак?

– Я серьезно. Мне срочно нужны нунчаки!

– Зачем тебе нунчаки? Еще отобьешь себе ненароком чего. С твоими-то руками.

– Это какими такими «твоими-то руками»?

– Кривыми.

– Ничего не кривыми! – Гриша начал изображать, как машет невидимыми нунчаками, – Ну вот представь! Мы идем с тобой домой ночью, а на нас во дворе бандиты нападают.

– Такие что ль? – Яна указывает на телевизор.

– Ну почему же? Наши родненькие. В спортивных костюмах и лысые. И такие: «А закурить не найдется?» А я им: «Извините, не курю!» А они мне: «Спортсмен что ль?» И изобьют, а тебя того…

– Чего это того?

– Ну того!

– Тебе хватит! – Яна взяла стакан Гриши со столика и убрала его на пол.

– Я, может, этого момента всю жизнь ждал, чтоб проявить себя. Готовился, тренировался! – Гриша продолжает махать невидимыми нунчаками, сопровождая звуковыми эффектами рассекания палками воздуха, – А тут раз-раз и все бандиты побеждены. Я их еще потом и в полицию отведу, мне, может, грамоту какую дадут.

– Какую? – расхохоталась Яна.

– Как это какую? Картонную. В рамочке деревянной. От начальника ОВД. Может, даже от мэра. За самоотверженную борьбу с бандитизмом. Может, по телевизору вообще покажут по местному каналу, а может, и по федеральному. Лучше, конечно, по федеральному. Страна должна знать своих героев. Только глаза надо пикселями закрыть, мол, герой скромен и не хочет раскрывать свою личину.

– И все! Слава прошла мимо.

– Ничего не прошла. Кто надо, будет знать, что за я за герой. Ты вот, например, будешь знать. Будешь всем рассказывать, какой у тебя муж – защитник, – Гриша резко замолкает и чешет затылок, – Слушай, а ты мне петельки на куртку пришьешь изнутри?

– Зачем?

– Как это зачем? А как я нунчаки буду носить? Не в штаны же пихать, они падать постоянно будут, а мне их поправляй, это неудобно. А если они упадут в штаны как раз в тот самый момент, когда на нас преступники нападут? Как я тебя защищу? Как защищу общество? Поколотят и еще посмеются надо мной, мол, ниндзя недоделанный.

– А ты доделанный?

– Ну вот ты мне петельки пришьешь и буду доделанный.

– А костюм черный не надо, где глаза одни только видно? Ниндзя так ходят.

– Ты вон посмотри, – Гриша указывает на героя из фильма, – он не ходит, и я не буду. Пусть боятся и знают, что со мной шутки плохи. Если у людей, кроме силы, нет аргументов, то у меня для них плохие новости. Всегда найдутся ребятки, чей кулак крепче. Чем тогда крыть? Я уж молчу про уголовный кодекс. Примитивизм идет напролом, но получает в ответ, а затем саркастическая улыбка, мол, не на того напали, доходяги, и потом я мастерски вставляю нунчаки обратно в петельки, которые ты мне пришьешь. Получается, ты тоже часть моей победы над бандитизмом.

– Господи, где ж я так промахнулась, когда мужа выбирала? – вздохнула Яна.

– Когда жизнь ебет со всего размаха, душа крепнет, но и черствеет. Я – глава семьи вообще-то. Я должен ее защищать и поэтому мне нужны нунчаки.

– Ты собак и темноты боишься! Через подъезд, как дитяте маленькое, бегаешь.

– Это другое.

– И высоты.

– И это другое.

– Ну-ну.

– Ну ты представь, эти бандиты мне такие: «Спортсмен, что ль?» – а я срываю с петелек нунчаки, кручу ими, колочу всех, они лежат, захлебываясь в своей крови и молят у тебя прощения, а ты такая: «Ну я еще подумаю! Гриша, может, добавишь им, ведь мои душевные раны еще не получили ту цену, способную их залечить!».

– Ты по башке себе дашь, мы вместе посмеемся, а потом еще и в больницу тебя, дурака, везти.

– Не надо тут! Я найду себе сенсея, и он обучит меня таинствам владения нунчаков. Я – защитник.

– Какого еще сенсея?

– Как какого? Монаха буддийского! Он сделает из меня воина света, защитника семьи, общества. Я вообще всем оружием овладею. И мечами. И ножами.

– А ты ножей охотничьих накупил, которыми я колбасу режу, чтоб учиться, да?

– Это все для защиты, ты не понимаешь женщина. А вдруг на наш дом нападут?

– Кто?

– Бандиты! В спортивных костюмах и лысые.

– Ага, и ты им колбасу порежешь?

– Вот, как до дела дойдет, посмотрим.

– Надо противогаз еще себе купить. И тебе. И детям. Ты не знаешь, бывают детские противогазы?

– Гриша, ты головой сегодня не бился?

– Надо быть готовым ко всему, я же защитник. Это ты, женщина, ни о чем не думаешь, а я думаю. Вдруг ядерная война…Ты телевизор вообще смотришь? Там такое происходит, ух!

– Чего-о-о? – расхохоталась Яна.

– Того. Ты посмотри что-нибудь, кроме своих желтых передачек. Мир стоит на пороге ядерного апокалипсиса, а к нему надо подготовиться. Основательно готовиться.

– Мне тушенку с гречкой идти покупать? – женщина решила подыграть своему дурному мужу.

– И это тоже, но сначала надо пережить первый удар. Нужны противогазы. И пистолет. Люди, знаешь ли, в таких ситуациях агрессивны.

– Нунчаки уже не нужны?

– Женщина, давай я не буду тебе объяснять разницу между ближним и дальним боем. Все пригодится. Надо будет в тир еще походить.

– И где ж ты пистолет купишь? Их без разрешения не продают.

– Лук себе куплю. Со стрелами. Вот. Или еще лучше – арбалет.

– Ба-а-а-а, у меня муж – Робин Гуд.

– Вот как все случится, будешь благодарить меня. Я – защитник, а вы моя семья. Я должен все предусмотреть. Нужны еще очки ночного видения. И тепловизор.

– От зомби? – хохотала Яна.

– Так, а о зомби я и не подумал. Мне нужен огнемет.

– Тебе к психиатру надо, огнемет.

– Я – защитник. И катану на стену повешу, чтоб зомби рубить. Нужно чехол к ней веревкой снарядить, чтоб через плечо перекидывать.

– Это правильно, Гриш, ничего не должно мешать огнемету.

– А когда конец света наступит, мы найдем арсенал и вооружимся пулеметом. Таким, чтоб с лентой.

– Тебя такой груз не сломает?

– Не сломает. Я ж защитник.

Кто-то в сей момент начал сверлить наверху.

– Время одиннадцать, они там с ума что ль сошли? – недовольно пробурчала Яна, пока ее муж активно изучал в интернете капканы для крупного зверя – Гриш, иди поднимись, скажи им, что детей нам перебудят.

– Ян, ты не видишь, я важным делом занят, надо готовиться к защите семьи.

– Сама, так сама! – она выходит из комнаты.

– Ну все! Нашел капканы на медведя! – Гриша ликует, – Теперь я готов ко всем напастям на мою семью. Я – настоящий защитник.