Неживая земля. Воитель

«Нет, уж лучше умереть самому», – решил владыка Света.

Рука Иериона задрожала, длинные пальцы крепко сжали артефакт. Он потянул его к себе обратно. Пространство за изгорбленной спиной раскололось, и сквозь излом материи выбралось невообразимо чудовищное существо. Оно неистово закричало, дышало смертью в спину, от него исходил жар преисподней. В этот самый миг среди войска раздался яростный крик.

– Изменник! Я все равно вижу тебя! – ревел Архангиэль.

Расталкивая остальных, легендэн-воитель вслепую бежал к центру зала. Глаза его выкипели и кровавой слизью стекали по бледному лицу. Из ушей и рта обильно текла кровь. Иерион понял, что полученный в битве яд мог лишить воителя зрения и слуха, оттого Архангиэль поддался влиянию заклятия меньше остальных. Иерион услышал свист, какой бывает от летящей стрелы. Исполнив свой легендарный прием, Архангиэль с убийственной силой метнул меч в изменника. Иерион уклонился. Нацеленный в грудь клинок разрезал до кости плечо. Меч пролетел дальше и вонзился в разинутую глотку твари из другого измерения. Наделенное огромной силой оружие убило существо и отбросило в мерцающий звездами мрак. Слеза Ксанд выпала из раненой руки заклинателя и покатилась к беззащитным воинам.

– Нет… – выдохнул Иерион, упал на колени и неуклюже потянулся за артефактом.

Заклинатель сконцентрировал все силы, чтобы воздействовать на слезу и притянуть к себе, но Тьма, обитавшая внутри его тела, оказалась сильнее. Слеза лишь быстрее покатилась по холодному камню и сорвалась вниз.

То, что увидел Иерион, поразило и ужаснуло его. Он понял, как много еще не знает, насколько слаб и глуп, считая, что обладает каким-то могуществом. Увиденное вновь напомнило ему о существовании сил неимоверного, космического масштаба, которые находятся далеко за пределами его понимания, совершенно на другом, непостижимом уровне. Среди зловещего песнопения из тысяч голосов воинов Света раздался женский красивый голос. Он был печален и по интонации, казалось, взывал к кому-то.

Иерион посмотрел вниз и увидел ее. Женщину, в чьем существе слились воедино мучительная скорбь и боль Тьмы о потере своих первых сыновей. Она стояла перед легендэн-воителем. Одна рука ее прошла сквозь броню воина и скрывалась в груди. Напоминая кровоточащие язвы, обереги на темном доспехе воителя раскалились до предела и стали багряного цвета. Архангиэль пытался схватить женщину, но она целиком состояла из густой, абсолютной Тьмы. Из пустых глазниц и раскрытого рта воина разлетались, подобно лентам на ветру, темные черви. Тьма смотрела на легендэн-воителя и что-то тихо нашептывала. Не оставив ни единой царапины на броне, Тьма вынула руку из груди воина, сжимая в ладони его сердце. Горячая красная жидкость сочилась сквозь тонкие пальцы Ее руки. Архангиэль упал на колени и принял свое сердце из рук Тьмы. Брызгая кровью, оно стучало в его огрубевших, мозолистых ладонях. Он посмотрел на Тьму черными провалами глаз, поднес сердце ко рту и начал пожирать. Тьма провела ладонью по его лицу и отошла.

Подобно призраку, Она металась между воинами и заглядывала в их лица, будто искала кого-то. С уст ее доносился шепот, и владыка Света распознал в нем навеки проклятые имена Первых богов. Тьма исчезла и вдруг оказалась прямо перед ним. Она обладала стройным, крепким телом женщины, словно выточенным из черного оникса, но лицо Ее было ужасным. Со ртом, напоминающим рваную рану, и большими, опечаленными глазами. Бездонная, зловещая пустота в них настолько ужаснула Иериона, что он повалился на горб и попятился назад. Тьма вновь исчезла, и снизу донесся ее безутешный плач. Стало происходить то, что искушенный темными знаниями разум заклинателя отвергал, не мог осознать и выдал единственно верный приказ – спасаться, бороться за жизнь.

Иерион полз, как огромный, уродливый жук. Добравшись до дверей за спиной, он поднялся, распахнул их и ввалился в манускриптум, заставленный секциями с древними рукописями и фолиантами. Запер двери изнутри, привел в действие заклятия защиты и отпрянул назад. Вслушиваясь, владыка тяжело дышал. Во рту появился привкус крови. Она липким, густым туманом начала выходить в воздух сквозь аппарат маски. За дверьми что-то тяжело громыхнуло. Снова и снова. Обереги на дверях манускриптума стали накаляться ярче и ярче, но вскоре погасли, больше не распознавая присутствия Тьмы. И все же Иерион ощущал нечто озлобленное в зале Воина. Двери задрожали, и с той стороны донесся многоголосый вопль ненависти и страданий.

Окованное илаадиумом дерево затрещало под множеством ударов. Активировав меч, Иерион стал отходить к проходу в северную галерею. Рана на плече кровоточила зловонной слизью, не желая затягиваться. Рука с мечом налилась тяжестью и дрожала. Силы покидали владыку Света. Двери манускриптума треснули, и сквозь брешь заклинатель увидел существо с множеством глаз, не имевшее имени. Владыка смог прочитать примитивные, пронизанные жестокостью и безумием мысли создания и нашел в них свое имя. Оно искало заклинателя, желало растерзать, но обладало настолько огромной, безобразной тушей, что было обречено навечно оставаться заточенным в зале Воина, где и родилось из слезы Ксанд, связавшей воедино тела служителей Ордена Света.

Лицо Иериона – все, что от него осталось под маской, – пылало огнем. Он ощущал жар и нарывающую боль там, где металлический сплав соединялся с плотью. Владыка хотел бы унять боль заклятием, но стремительно тающие силы уходили на сдерживание императорской химеры. Преданный Ваалгорт в течение последних лет старательно откармливал свирепое исчадие Тьмы. На съедение отдавались многие тысячи несчастных, кто не пережил опытов Иериона до появления Тэи. Спустившись из манускриптума по северной галерее в темницу, владыка Света остановился перед одним из одиннадцати казематов, развеял защитные заклинания, отворил двери и вошел в устланное человеческими костями логово химеры. Существо смотрело на него умными ледяными глазами и не проявляло никакой вражды. Даже наоборот, казалось, давно ожидает. Но Иерион знал, что твари эти – любимцы императорской семьи – хитры и коварны. Он подчинил химеру заклятием, расковал из цепей, взял за одну из них и повел за собой, чтобы завершить начатое в зале Воина.

За холодными стенами Ордена встало солнце, окрасив рассветным золотом заснеженные вершины гор. Мир пробуждался от долгой ночи, изменившей его навсегда. Но главные потрясения ожидают планету впереди и начнутся ночью грядущей, когда прибудет повзрослевший наследник императора. Владыка Света остановился перед дверьми кузницы. Из-за них доносился стук молотов по наковальне. В присутствии исчадия Тьмы обереги на дверях раскалились, и химера попятилась назад, вырывая из рук Иериона цепь. Он развеял все заклятия, распахнул двери и увидел его – огромное, фантастическое существо с двумя сильными руками, вооруженными молотами. Вторая пара крепких рук, которой Кузнец удерживал заготовки составных мечей над наковальней, была чуть меньших размеров и росла из средней части туловища, состоящего из крепких мышц и будто выточенного из черного камня. Когда загромыхали тяжелые двери кузницы, ее хозяин обернул за спину похожую на орлиную голову, развернув ее почти на сто восемьдесят градусов в сторону незваных гостей. У Кузнеца не было глаз в той форме, в какой Иерион привык видеть их у живых существ Земли или даже тварей родом из темной материи. Другим, особым зрением он увидел владыку Света, ведущего на цепи императорскую химеру, и потому прекратил работу. Иерион завел исчадие Тьмы в кузницу, сорвал с ее шеи цепь и вышел. Прежде чем закрыть двери, он наложил на химеру заклятие «Безумства крови», что применяют к воителям во время битвы. Запечатав вход в кузню защитными рунами, владыка Света согнулся под тяжестью горба и глубоко, тяжело задышал, выдыхая густой кровянистый туман. Из кузницы донеслись звуки ожесточенного, неравного боя, и вскоре прогремел победоносный рев химеры.

Крик исчадия Тьмы или смерть Кузнеца были виной произошедшему, но что-то надломилось внутри Иериона. Он пошатнулся, оперся плечом о стену, сполз по ней и обессиленно упал на колени. Дыхание стало частым, хриплым и оставалось на черном камне темно-красными подтеками частиц разлетающейся крови. Безобразное тело заклинателя охватила дрожь. Внутри пробуждалось темное нечто, владыка никак не мог обуздать его. В мучительном крике Иерион схватился за лицо и расцарапал когтями огрубевшую кожу и металл маски. Что-то извивалось внутри горба, направляясь к голове. Иерион был готов резать себя, лишь бы вырвать мерзость из внутренностей. Кожа на лбу стала трескаться, вздуваться, из раны потек зловонный гной. Металлический вопль рвался из глотки, но маска не дала возможности выразить боль, пожирающую тело. Владыка Света ощутил, как трескается лобовая кость черепа и сквозь нее вылезает дребезжащий, слизкий червь. Выбравшись из головы, он осмотрелся единственным глазом, подернутым желтой пеленой, выгнулся и заглянул в покрасневшие от крови глаза Иериона. Заклинатель схватил его и постарался выдрать из головы, но червь мерзко заверещал, выскользнул из руки и скрылся в смердящей ране.

Владыка снял с пояса кинжал и намеревался вырезать омерзительное существо, но его внимание привлек свет. Освещая каменные ступени и стены, он приближался по тоннелю от Лунного зала. Источник света явно направлялся к Иериону. Тяжело дыша, заклинатель поднял и протянул вперед руку. Светящийся огонек стремительно поплыл ему навстречу и оказался в длинных, суставчатых пальцах. Это было послание от Крола. Он сообщал о прибытии великого князя Тьмы и тяжело раненном, вышедшем из Пограничья воителе Энэе. Известие глубоко поразило Иериона. Он ясно помнил имя воителя Энэя в списке погибших. Послушники видели, как дух его исчез в глубинах Темного озера.

Удерживая проводник с посланием между тонких пальцев, заклинатель поднес его ближе к лицу. От ослепительно-белого света расцарапанный металл маски давал темно-серый отблеск. Багряным глянцем блестела кровь, скопившаяся вокруг дыхательных клапанов. Иерион вглядывался в светящийся огонек, будто надеялся отыскать в послании какую-то ошибку, но сперва испытанное потрясение очень быстро уступило место всепоглощающему, алчному интересу к открытию и познанию силы, вернувшей воителя Энэя из мертвых.

– Всеотец, отчего же ты выбрал его, а не меня? – задумчиво произнес Иерион.

Голос, прежде жестокий и властный, стал тихим, слабым и утонул в темноте. В ранние годы жизни неуемная любознательность к тайным, находящимся за гранью возможного явлениям всегда придавала заклинателю огромное количество энергии, но сейчас Иерион понимал: сила его уже никогда не будет такой как прежде и заключалась она не в овладении запретными знаниями. Заклинатель подумал: стоит закрыть глаза, и он бесследно растворится в темноте, как собственный голос. Остатки плоти сожрут крысы из Темного озера, кости обратятся в камень, покроются пещерными грибами и мхом. Вспомнит ли кто-нибудь о нем, кроме чудовищного зверя, рожденного в зале Воина? Ведь на Земле не останется никого, кто бы знал его имя. Оно навсегда сотрется из памяти Вселенной. Иерион не мог себе этого представить с тех пор, как постиг тайны темных сил. Он считал, что не может умереть, но сейчас, как никогда раньше, был близок к смерти.

Близилась ночь. Владыка тяжело поднялся и побрел в сторону Лунного зала. Огонек с посланием в руке освещал путь сквозь тоннели, проделанные заклятиями в чреве горы. Иериону захотелось оказаться среди снежных вершин гор, ощутить порывы ледяного ветра, увидеть небо и звезды. Быть может, совершенное им предательство и смерть воинов Ордена действительно заставили Всеотца вернуться? Вряд ли. Древний заклинатель помнил ощущение присутствия Отца на планете, но… иной силы, способной вернуть павшего воителя из царства Смерти, Иерион не знал.

Сверху раздался крик Зверя и вернул заклинателя из забытья. Иерион открыл глаза, все еще пребывая мыслями в прошлом. Размышления усыпили его. Все, что он так ярко помнил, произошло несколько земных дней назад, но ему казалось, что прошла целая вечность. За эти дни владыка ослаб и состарился так, будто прожил втрое больше, чем сама Земля. Он чувствовал неимоверную тяжесть минувших тысячелетий, как тяжелый горб за спиной. Два огонька с посланиями от Крола и Энэя парили вокруг его руки. Заклинатель сообщал о смерти прибывших демонуоргов. Воитель говорил о них же и о Тьме, поглотившей заклинателя Крола. Энэй предостерегал Орден о странных происшествиях в городе и призывал на подмогу карательный отряд легендэн-воителей. Но их больше нет. Как нет и Ордена Света. Одинокому Энэю неоткуда ждать помощи. Зверь снова завопил, и в этом вопле Иериону слышалось собственное имя. Ветер и эхо разносили его среди холодных стен и опустевших келий, будто взывая к ответу за содеянное.

Иерион раздавил огни в ладони, разжал пальцы и отправил свое послание Энэю. Светящийся шар поднялся над горбом заклинателя и умчался прочь. Тяжело дыша, он встал и побрел сквозь мрак. Освободив демонов, владыка не нашел в себе сил, чтобы пройти сквозь защитные обереги из крови Ксорга, выйти из темницы, да так и остался у казематов перед скованной льдом пещерой. Возможно, это к лучшему. Он продолжал слабеть, а сделать предстояло многое.

Владыка остановился перед средней из одиннадцати дверей, снял защитные заклятия и потянул за рычаг. Каменный противовес пошел вниз. Застонав, окованные илаадиумом двери начали медленно открываться. Неземной мрак, сдерживаемый заклятиями, стал рваться наружу и порывом свирепого ветра набросился на заклинателя, растрепал одежды. Из каземата веяло смертью, холодом. Казалось, обитающая внутри Тьма жива и с высокомерным презрением наблюдает за незваным гостем сотнями тысяч глаз. Старшие заклинатели Ордена хорошо знали и изучили это явление. Оно характеризовалось неимоверно могущественной концентрацией Тьмы и наблюдалось лишь в присутствии ее высших сыновей.

Во мраке ожили два светящихся глаза, раздались тихие шаги босых ног, зазвенели покрытые рунами цепи. Иерион зажег в ладони проводник, направил его вверх и пошел навстречу. Из темноты появился мальчик. Совсем недавно это был крохотный младенец. Родившись на свет, он не кричал. Всю дорогу из дворцов Мертвых Сыновей Иерион нес его на руках, а ребенок внимательно и осознанно изучал заклинателя. Доставив младенца в обитель Света, Иерион оставил его в темнице за тяжелыми дверьми. А когда в следующую ночь пришел изучить, увидел двухлетнего ребенка. Он сидел на том же месте, где заклинатель его оставил, и горько, одиноко плакал. Увидев Иериона, мальчик обрадовался и потянул к нему руки.

– Папа? – неуверенно спросил малыш, заглядывая в лицо заклинателя. – А где мама? Когда она придет?

– Когда-нибудь я расскажу тебе о ней… – ответил металлический голос.

Осмотрев ребенка, Иерион направился к выходу. Мальчик испугался вновь остаться один, схватил его за подол обветшалой одежды, но заклинатель обернулся и ударил его по рукам. Детские глаза наполнились слезами и горем. Ребенок испуганно отстранился, не понимая, за что ему причинили боль и почему мама не идет на помощь.

На следующую ночь Иерион спускался в темницу быстрее обычного. Он ощутил подземные толчки и распознал жалобный детский плач еще в манускриптуме, где изучал проклятые страницы фолианта «Природа Тьмы». Шум нарушил привычный покой среди стен обители, заставил шептаться послушников о некоем князе Тьмы, что пробудился во мраке подземелий; привлек внимание Совета Старших, но Иерион смог убедить их в отсутствии причин для беспокойства. Чем глубже заклинатель спускался, тем сильнее ощущались подземные удары. Добравшись до дверей, он увидел, что некоторые защитные руны на них разрушились. Мальчик яростно рвался из каземата, и по всему подземелью разносился невыносимый детский плач, полный ужаса и боли. Укрывшись защитным заклятием, Иерион отворил двери и увидел заметно повзрослевшего малыша. Губы его дрожали, в покрасневших от слез глазах читался страх. Встретив заклинателя, мальчик радостно засиял и бросился к нему. Иерион обнял его и взял на руки.

– Почему ты плачешь? – спросил владыка и понес ребенка к каменному алтарю с заготовленными инструментами.

– Мне страшно, – ответил малыш, положив заклинателю голову на плечо. – В темноте живет чудовище. Я слышу его голос и как оно гремит цепями.

– Это не чудовище, а темнота говорит с тобой. И разве серебряный перезвон похож на грохот цепей?

Иерион посадил ребенка на алтарь. Шмыгнув носом, мальчик вытер заплаканные глаза и отрицательно покачал головой. Владыка Света задумчиво посмотрел на ребенка.

– Переливчатый звон, что ты слышишь, – это серебряная песня детей Тьмы. Ты ее часть, и, вероятно, она пытается заговорить с тобой.

– Ты обещал рассказать о маме, – напомнил мальчик.

Он внимательно следил за Иерионом и боялся, что белоглазый старец вновь оставит его одного.

– Хорошо, – согласился заклинатель, – но ты дашь мне тебя осмотреть. Ты очень силен, малыш, и я хотел бы стать таким же. Будет немного больно.

– Да! Только расскажи о ней! – обрадовался ребенок.

– Ее звали… Тэя, – на секунду дрогнув, сказал металлический голос.

Иерион взял в руки скальпель и сделал на спине мальчика надрез вдоль позвоночника.

– Тэя? Мою маму зовут Тэя, – с нежностью повторил малыш.

– Да. Ее назвали в честь самой первой звезды, которую повстречал Создатель. Согласно истории, Всеотца направили в нашу бесконечность пространства другие, более могущественные создания. Имен их никто не знает, но мы зовем их Творцами. Всеотец странствовал сквозь миллиарды лет холодной пустоты и однажды заполнил ее бесчисленным множеством галактик. Долгое время он блуждал в космическом мраке и не понимал, отчего творение его не приносит счастья. Безутешный, он испытал сильное, прежде неведомое чувство ко всему, что создал, и назвал это Ненавистью. Одержимый ею, он пытался уничтожить свое творение, но лишь ранил себя. Отец пролил одиннадцать капель крови. Из них, Ненависти и космической энергии родились сверхсильные одиннадцать Сыновей Тьмы – Первые боги, служившие ему и правившие мраком Вселенной бесконечно долгое время. Они считали себя его детьми и всюду следовали за ним сквозь холодную бесконечность. И вот однажды Всеотец увидел ее – яркую, далекую звезду во мраке. Он приблизился к ней, взял в руки и ощутил тепло. Звезда излучала Свет, и он был прекрасен. Всеотец назвал звезду Тэя.

– Как мою маму, да? – переспросил малыш.

– Да, – ответил Иерион, отложил окровавленный скальпель, взял ранорасширитель и шприц с иглой для получения пункции спинного мозга. – При встрече с ней Всеотец испытал новое, удивительное чувство и назвал его Любовью. Он увидел, что Свет Тэи создал нечто новое на многих планетах. Создатель возрадовался и назвал это Жизнью. Он увидел, что именно Жизнь наполняет его творение смыслом. Поэтому Создатель полюбил Свет, который рождает Жизнь. Создавая новые звезды, Он стал нести Свет во все уголки Вселенной. Туда, где уже царствовала Тьма. И она вовсе не хотела делиться со Светом. Тогда Создатель посмотрел на то, что создано Тьмой, не испытал ничего, кроме Ненависти, и назвал это Смертью. Одиннадцать сыновей Тьмы обозлились на Отца. Они решили погубить Тэю и все другие звезды и планеты, на которых зарождалась Жизнь. Но Всеотец не допустил этого. Он отправил Свет и Тьму по разные стороны Вселенной и разрушил проход между ними могучим взрывом, который потряс всю бесконечность пространства и обозначил Начало Мироздания. С того времени Отец сделал так, что лишь воедино Свет и Тьма могли создавать другие силы, управляющие Вселенной. Он назвал это Равновесием. После того как было положено Начало Мироздания, Всеотец отправился к центру Вселенной. Там, окруженный безудержной энергией Света и Тьмы, Он бесконечно долго восседал на звездном троне, поддерживая главный закон Вселенной. Очень долго… до восстания Сыновей Тьмы.

Закончив рассказ, Иерион извлек иглу, отложил ранорасширитель и спрятал шприц с экземпляром спинного мозга в складках одежды. Стряхнув кровь с рук, он направился к выходу, чтобы продолжить эксперименты с образцом в своей келье.

– А как же моя мама? – спросил малыш. – Почему ты не рассказываешь о ней?

Заклинатель остановился, обернулся и долго смотрел на малыша белыми глазами. Он выглядел самым обычным ребенком, и в его лице Иерион узнавал черты маленького, безобразного существа, что когда-то давно создал.

– Потому что она мертва, и воспоминания о ней доставляют мне боль, – ответил Иерион.

Слова тяжело ранили малыша. Сильнее, чем жестокие опыты заклинателя. Он понимал смысл сказанного, его лицо изменилось. Опустив глаза, мальчик глубоко задумался. Его взгляд, еще мгновение назад полный неподдельной детской радости и надежды от одного лишь упоминания о матери, быстро угас, стал пустым и холодным, как пылающие Тьмой мертвые звезды. Иерион ощутил, как внутри ребенка вскипает разрушительная, дикая энергия. Заклинатель положил руку на меч.

– А Тэя… моя мама… она любила меня? – спустя долгое молчание, спросил мальчик так, будто боялся услышать ответ.

– Не думаю. Она была лишена этого изъяна.

– Мамочка… – грустно прошептал малыш.

Он тяжело переживал услышанное, и заклинатель физически ощущал боль, что копится в этом маленьком создании. Его детские, совсем еще маленькие ладони вцепились в края алтаря. Иерион услышал, как камень начал крошиться.

– А что же мой отец? Ведь у меня есть отец? Почему он не заберет меня? – скорее с интересом, чем с прежней надеждой спросил мальчик.

– Твой отец – великий и могущественный правитель. Но при рождении… он приказал скормить тебя химерам.

Лицо ребенка исказилось от ужаса и горькой обиды.

– Химерам? – испуганно переспросил он, глаза вновь наполнились слезами. – Мамочка… за что? Чем я ему так не угодил?

Иерион молчал и с интересом фиксировал происходящие внутри высшего сына Тьмы перемены. Он чувствовал их. Боль и страх пробудили в ребенке нечто новое, источник невиданной силы, которой заклинатель хотел бы овладеть.

– Выходит, я никому не нужен в этом мире… – перестав плакать, сказал мальчик с задумчивой грустью, спрыгнул с алтаря и пошел во мрак, волоча скованные на руках заговоренные цепи.

С того времени малыш больше не сказал ни слова. Каждый раз он приветствовал заклинателя молчанием, отправлялся на алтарь и смотрел, как по острым краям камня стекают ручейки крови.

Теперь он вновь стоял перед владыкой Света. Еще больше повзрослевший. Глаза ребенка загадочно светились во мраке, и Иериону казалось, что малыш видит его насквозь. Выдыхая кровянистый туман, заклинатель подошел к нему ближе, расковал заговоренные цепи.

– Старик, ты долго не навещал меня, – сказал мальчик.

– Я был очень занят, – ответил Иерион.

– Но ты так и не нашел источник моей силы.

Мальчик повернулся к заклинателю и посмотрел в глаза. Иериону не понравился этот взгляд.

– Нет, но мы сможем продолжить, когда ты вернешься, – предложил заклинатель, подумывая, что нужно будет зашить глаза маленькому поганцу.

– Я бы не хотел. Это доставляло мне боль.

Ребенок смотрел так, будто сквозь белые глаза видел внутри заклинателя нечто, о чем и сам Иерион не догадывался.

– Следуй за мной. Больше ты не должен здесь находиться, – сказал владыка и пошел к выходу.

Жестом самого обычного ребенка мальчик взял его за руку и пошел рядом.

– Куда мы идем?

– Я получил послание от воителя. Он угрожает всему, что мы так долго планировали с твоим отцом, – ответил Иерион.

– Его имя Энэй? – спросил ребенок.

– Да. Кто сказал тебе об этом?

– Я слышал его имя во Тьме.

Путь давался заклинателю с трудом. Лицо под маской пылало. Держа мальчика за руку, он сильно согнулся под тяжестью горба.

– Расскажи мне, о чем еще Тьма говорила с тобой?

– О разном, – загадочно ответил ребенок. – Я не терял времени и научился управлять потоком своих мыслей. Мне удалось направить их в пещеры Темных Истин и говорить с древнейшим Скоготом. Он рассказал мне много интересных, удивительных историй.

Сердце Иериона брызнуло зловонной, черной завистью, как раздавленный червивый плод. Сгорбившись, он искоса посмотрел на ребенка. Считая себя самым могущественным созданием на планете, он и желать не мог того, чтобы отправить свой разум так далеко за созвездие Скорпиона, где среди мертвых звезд обитает мудрейший из темных сыновей. Как многого он бы достиг, обладая силой этого мальчишки? Иерион и мечтать не мог о таком могуществе. Владыке захотелось наброситься на ребенка и выцарапать знания из его крошечного мозга.

– Еще я слышу, как торжествует Тьма. Дети ее во дворцах Мертвых Сыновей поют серебряную песню о падении Ордена Света. Жаль, мне не выразить, насколько она прекрасна.

– Там, на Земле, твой брат, – прервал мальчика Иерион. – Воитель не знает о нем, но, возможно, догадывается о присутствии высшего сына Тьмы. Он станет искать князя или отправится к башне Рагдареила, как я ему приказал. Ты должен быть рядом с воителем в этот момент и сделать все, чтобы отвести от брата, защитить, пока он не исполнит свою миссию. В удобный момент постарайся убить Энэя, но помни: у тебя будет лишь один шанс. Воители бездушные, безжалостные машины, созданные убивать таких, как ты.

– Я буду осторожен, – кивнул мальчик.

– Постой, мы пришли, – сказал Иерион, с хрипом выдохнув кровавый пар.

Они остановились на среднем уровне темниц у двухстворчатых, окованных илаадиумом ворот. В их левой части имелась широкая дверца. Отпустив мальчика, заклинатель подошел к ней, поднял тяжелый засов и толкнул вперед. Заскрежетали каменные петли, дверца открылась. Услышав, что кто-то идет, из глубины пещеры раздался омерзительный, клокочущий крик. Иерион взял мальчика за руку и повел за собой.

– Ты пришел! – верещал на темном наречии мерзкий голос, пока они шли. – Наконец-то! Я хочу есть! Я голодна!

Воздух внутри пропитался маслянистым жиром, густым налетом покрыл камень и наполнял пещеру удушливым смрадом. С момента, как существо, именующее себя Цоквогда, было взято в плен для изучения, Иерион так и не смог привыкнуть к едкому мускусному запаху жировых секреций омерзительного обитателя. Похожие на птичьи, покрытые чешуей ноги заклинателя и босые ноги мальчика вязли в месиве из жира и нечистот Цоквогды. Холод подземелья превратил их в студенистое болото. Мягкое и холодное, оно просачивалось и чавкало между пальцами.

Иерион зажег проводник, отправил его к своду пещеры, и перед ними предстало существо, уродливее которого древний заклинатель не знал. Пульсирующая гора из фиолетово-синих и белесых слизких внутренностей была похожа на огромный, спутанный ком извивающихся червей. Они находились в постоянном движении, сливаясь в удивительные орнаменты, по всей их длине то загорались, то угасали светящиеся точки. Мертвенное сияние исходило изнутри чудовища. Много тысячелетий назад увидев существо впервые, Иерион подумал о густых кронах деревьев, сквозь которые сочится загадочный лунный свет.

– Белоглазый привел еду, – послышался довольный голос изнутри пульсирующих внутренностей.

– Потом, – зло сказал Иерион. – Сперва ты должна отправить ребенка.

Среди сплетенных внутренностей образовалось отверстие, из него медленно вылезла огромная голова. Она состояла из трех ничем не защищенных частей мозга. Темно-фиолетовые и мясистые, с выпирающими алыми венами, они излучали то самое мертвенное сияние и истекали жиром. Лобная часть мозга тяжело нависала над крошечным лицом с девятью горящими злобой глазами. Под ними шевелился короткий, толстый хобот с уродливым треугольным ртом. Кривые желтые клыки торчали из него наружу.

– Нет уж, Белоглазый! Нет-нет-нет! – брызгая слюной из хобота, закричала Цоквогда. – Я хочу есть. Ведь ты так давно не кормил меня!

– На это нет времени! – раздраженно ответил заклинатель и потянулся к мечу. – Не заставляй меня просить дважды.

Выпирающий вперед лоб существа опустился еще ниже, как будто оно нахмурилось.

– Ладно… ладно, – недовольно заверещала она. – Подойди ко мне, малыш.

Отпустив заклинателя, мальчик прошел вперед.

– Ближе… еще ближе. Хороший, вкусный малыш, но такой худой! Видимо, горбатый старик не одну меня заставляет голодать, – верещала Цоквогда, сверкая маленькими злыми глазами. – Подходи, вот так, не бойся.

Изо рта создания обильно потекла слюна. Ребенок остановился и оказался в мертвенно-бледном сиянии Цоквогды. Она возвышалась над ним живой стеной извивающихся змей. Ее глаза, черные, внимательные и голодные, как у паука, сосредоточились на мальчике. Мерзкий хобот постоянно шевелился, как будто принюхиваясь. Длинный белый язык выбрался сквозь кривые зубы рта и облизал ребенку волосы.

– Не знаю, Белоглазый. Я так голодна, что могу не сдержаться и проглотить его…

Мальчик схватил ее за язык, обмотал вокруг ладони и потянул к себе. Цоквогда закричала, голова ее послушно опустилась вниз. Мальчик вплотную приблизился своим лицом к ее, положил свободную ладонь на покрытый слизью мозг и посмотрел в глаза.

– Ты видишь, о чем я думаю? – спросил ребенок.

– Да, да… вижу… – не в силах шевельнуться, испуганно заверещала Цоквогда.

– Сделай, как просит старик, – спокойно сказал мальчик и отпустил ее.

– Отправь его как можно ближе к воителю, чье имя Энэй, – приказал Иерион, озадаченный произошедшим. – А потом наешься досыта. Отдам тебе тело Кузнеца.

– Я сделаю, как вы прикажете. Я готова к телепортации, – не обращая внимания на владыку, покорно сказала Цоквогда мальчику.

Ребенок отвернулся от нее и подошел к Иериону. Заклинателю не нравился его взгляд. Будто и не ребенок смотрит, а что-то изнутри него, скрываясь за детскими глазами. И видит оно не древнего сгорбленного заклинателя, а то, что обитает в нем.

– Старик, почему ты не отправишься со мной? Ведь ты самый сильный из живущих в этом мире. Вместе мы без труда одолеем воителя, – спросил мальчишка.

Иерион заметил на лице ребенка едва уловимую улыбку. Уж не издевается ли он над ним?

– Мои силы уже не те, что раньше. Но здесь, в стенах Ордена… – хриплое, механическое дыхание вырвалось из маски, – …я могу совладать с ним, если вы пройдете сквозь Пограничье, – когтистым, тонким пальцем Иерион расчесал набухший рубец на лице возле маски. Плоть под ней продолжала неприятно зудеть.

Заклинатель увидел, что мальчик его не слушает. Со смесью интереса и отвращения на лице ребенок что-то разглядывал там, где маска Иериона соединялась с плотью. Заклинатель смолк, коснулся лица в том месте и извлек из нарывающей раны жирного червя.