Buch lesen: «Зов сердца»

Глава 1

Я помню, как в тот день возвращался домой после купания в море, поднимаясь к нашему дому по петляющей тропинке вдоль деревьев и кустарников, и чувствовал себя счастливым и спокойным. Была ранняя весна, когда кажется, что сейчас не середина марта, а май в самом разгаре, и лишь прозрачная прохлада с моря напоминает о том, что зима только что закончилась. Дожди и ветер резко прекратились, как будто их и не было никогда. Это ассоциации с российской погодой дают такие странные впечатления, когда весна на Кипре воспринимается как лето в России.

Но даже для Кипра погода в этом году была аномально тёплой. Весенняя жара пришла удивительно рано – оливки начали цвести раньше времени и жасмин распространял сладковатый аромат. Птицы уже вовсю образовали пары и свили гнёзда, а в небе перелётные стаи возвращались в родные края после зимовки. В этих краях было много птиц, и я даже успел полюбить их общество. Я радовался, наблюдая, как они обосновывались рядом с нашим домой. Мне было особенно приятно следить, как природа оживает в этом месте, зная, что это моя земля, которая принадлежит мне и моей семье, а все эти птицы, облюбовавшие эту местность, мои домочадцы.

Сейчас я понимаю, что тогда я был абсолютно счастлив, потому что у меня было всё, о чём я только мог мечтать. Сразу после окончания всех дел в России, я купил виллу «Синее море» и подарил её на свадьбу Ольге. Раньше она получала доход от аренды этого места, но теперь дом и земля, на котором он стоит, принадлежат ей. И здесь мы живём уже пять лет.

Нашему сыну – Марку только исполнилось полтора года. Он растёт активным, умным мальчиком, здоровым, как бычок, и забавным, как щенок. Даже такая беспокойная мамочка как Ольга, которая к тому же ещё и врач, не находит у него патологий развития.

Мне нравилось делать что-то своими руками. Когда можно было пригласить мастера, я старался сначала сделать работу сам. Я научился прорежать деревья и кустарники, чтобы тропа к морю не зарастала, чинить кованную ограду и замки в воротах, восстанавливать насос для фонтана во дворе перед домом. Раньше всё у меня было временным – бизнес, дом, люди. И я без сожаления всё это оставил. Но здесь я наконец-то понял, что бросил якорь в тихой гавани и рядом со мной только те, с кем я проведу жизнь. И я не хочу оставлять это место. Не хочу терять ничего из того, что есть у меня сейчас.

На моём столе лежала корреспонденция, но я не хотел в этот момент просматривать счета и читать письма. Мне казалось это странным, но здесь любили рассылать бумажные письма, запакованные в конверты с марками, потому что здесь есть государственная поддержка почты Кипра. Работает ещё хуже почты России, но здесь это никого не беспокоит.

Я принимал душ, пока Ольга раскладывала вещи в шкаф после стирки и фоном рассказывала о последних событиях. В общем-то она неразговорчивая, но иногда, как сегодня, вдруг говорила о разном. У Марка прорезался зубик, и поэтому он капризничает и отказывается спать, но она достала новую мазь с анестетиком, которую, кстати, можно использовать для амбулаторных операций, и она отлично должна помочь малышу. А потом она неожиданно рассказывала о соседях, к которым на каникулы приехал внук. Он заходил поздороваться, пока я был на море. Они тоже русские. А ещё калитка опять скрипит, и она, конечно, высокого мнения о моих талантах в области мелкого ремонта, но было бы не лишним пригласить специально обученного человека.

Этот мягкий спокойный голос и совершенно обычный разговор был мне гораздо приятнее, чем важные обсуждения насущных вопросов на сходках. Последние годы я так глубоко погрузился в обыденную спокойную семейную жизнь и тихий вялотекущий бизнес, что совсем перестал думать о событиях, которые остро стояли раньше и требовали немедленного решения. Теперь я думал о том, что нужно подстричь ещё пару кустарников, пока они окончательно не заросли этой ранней весной, но они могут подождать до следующей недели. Мог ли я раньше отложить дела на неделю? Я фыркнул про себя, потому что в моей прошлой жизни промедление в один час могло стоить кому-нибудь жизни.

Но я не могу сказать, что потерял хватку. Я по-прежнему тренируюсь 5 дней в неделю, хожу в тир и тихо отмываю чужие незаконно заработанные деньги. Но тут целая страна этим занимается. Масштаб моих тёмных дел теперь уже не такой как раньше, но я всё ещё поддерживаю себя в форме.

Я вышел из ванной, обматывая себя полотенцем ниже пояса. Ольга теперь рассказывала про птиц, которые вьют гнёзда раньше времени, не заботясь о том, что неожиданно может похолодать, но здесь ведь всё равно не бывает минусовой температуры, так что не замёрзнут. Я иногда поражаюсь, насколько одинаково мы с ней думаем.

Она складывала стопкой чистое бельё, сама одетая в футболку, которая доходила ей до середины попы и очаровательно задиралась, когда она наклонялась, открывая круглые полушария. Я часто смотрел на неё и не чувствовал, тех лет, что мы с ней были в разлуке. Я как будто ещё вчера раскладывал её на кровати в спальне в отцовской квартире, сажал её на тумбочку в коридоре, потому что мы уже не в состоянии были никуда идти, или брал её у себя в клубе на кожаном диване. И только сегодня утром мы занимались любовью на веранде с видом на море, когда Оля наконец согласилась принять меня. А ведь с тех пор прошло от шестнадцати до пяти лет.

Мы всегда запоминаем события, которые были на пике, которые вызывали страх, боль, отчаяние. У нас всё это было, именно поэтому я сейчас такой счастливый. Ольга для меня совсем не изменилась.

Я подошёл к ней и обнял со спины, прижимая тёплое любимое тело. Она дёрнулась и весело засмеялась, потому что капли прохладной воды после душа капнули ей на плечи.

– Дэн, ты же мокрый!

Она пытается выкрутиться, но я не разжимаю объятий, и она сейчас должна чувствовать мой твёрдый член, который упирается ей в спину. Она прижимается ко мне сама, откидываясь на грудь, и я разворачиваю её к себе. Она ниже меня почти на полторы головы, поэтому ей приходится запрокидывать головку, чтобы заглянуть мне в глаза, когда мы стоим так близко. Её глаза горят, и я чуть надавливаю ей на спину, чтобы она была ещё ближе.

Она кладёт ладошки на мою грудь и медленно проводит ими по рельефу. Теперь она должна чувствовать мой стояк низом живота, поэтому она старается дышать глубже. Наша близость, моё желание, наши руки заставляют её возбудиться. Она всегда очень остро реагирует на мою инициативу. Она прикрывает глаза от удовольствия и тепла, которое сейчас растекается по её телу, и открывает губы. И тогда я её целую, горячо и глубоко просовывая язык. Наш поцелуй постепенно становится безумным, мы лижем друг друга, сталкиваемся языками, соревнуемся, кто достанет глубже или заденет чувствительную точку, как будто никогда раньше не целовались.

Ольга такая расслабленная, мягкая и нежная в моих руках. Я просовываю руки под футболку и сжимаю её грудь, и она стонет мне прямо в рот. Она откидывает голову, и я целую тонкую шею, провожу языком по синей венке, которая сейчас бьётся часто и неровно, а Ольга теперь держится за мои плечи, чтобы не упасть.

Я подталкиваю её к кровати, и она смотрит на меня горящими глазами. Я стаскиваю с себя полотенце и снова опускаюсь на её шею с поцелуями, закусываю плечо, так чтобы следов нашей страсти не было видно под одеждой. Я снимаю с неё футболку, под которой нет белья, но оно ей и не нужно, у моей Оли потрясающе красивая грудь – большая, упругая, с розовыми сосками, которые я сейчас сладко посасываю, вырывая из её горла протяжные стоны.

Я спускаюсь языком по животу, задерживаясь на впадине пупка, и Оля запускает мягкие пальчики мне в волосы, чуть направляя. Я стягиваю с неё трусики. Мой член уже давно стоит колом, в яйцах напряжение, которое пускает электрические разряды по нервам, но я не тороплюсь, смакую каждое мгновение. У меня каждый раз сносит крышу от единения наших тел и душ.

Оля сама раздвигает стройные ножки, и я раздвигаю нежные губки, проверяя их влажность и чувствительность, касаюсь нежного бугорка, слегка надавливаю несколько раз. Я уже знаю, что она достаточно готова, поэтому без лишних церемоний загоняю член в мокрую дырочку по самые яйца и сразу начинаю двигаться. Оля крепко держится за мои плечи и обхватывает мои бёдра крепкими ножками. Я знаю, когда Оля хочет нежности и аккуратных размеренных движений, но сейчас ей нужно то, что и мне – бешеной долбёжки мощным членом, когда мои яйца ударяются со шлёпающими звуками. С каждым толчком я стараюсь потереться лобком о клитор. Оля совсем мокрая, громко стонущая, выгибающаяся подо мной, выглядит просто прекрасно. Ещё немного трения в нужном темпе, и она пульсирует, крепко сжимая меня тугим кольцом, и кричит от удовольствия. Я продлеваю её удовольствие крепкими толчками, но сам не могу долго держаться и кончаю за ней следом.

– Теперь ты тоже мокрая.

Мне нравится лежать на ней кожа к коже, когда она такая жаркая, влажная и пахнущая удовольствием, но я для неё слишком тяжёлый, поэтому я наконец перекатываюсь на спину и ложусь рядом. Я смотрю на неё, и она сейчас такая умиротворённая. Ради счастья этой женщины я готов сделать всё, что угодно. Но внезапно на неё находит тень. Она опять становится очень серьёзной.

– Что-то не так, Оля?

– Всё хорошо. Даже слишком. Так ведь не может продолжаться вечно. Мне иногда становится очень страшно от того, как мы счастливы.

– Ну перестань, Оленька. – Я усмехнулся. – Что сейчас может случиться? Максимум колесо спустит на дороге на скорости 40 километров в час. Я не понимаю, как можно бояться счастья?

Оля тоже начинает улыбаться.

– Знаешь, что греки называли «эйдос»?

– Без понятия.

– Это чувство, когда нужно затаиться и двигаться очень осторожно, на цыпочках, чтобы не спугнуть счастье, которое подарили богини судьбы – Мойры.

– Хорошо, мы будем ходить на цыпочках, если тебе так будет спокойнее за наше счастье.

Я быстро согласился, потому что здесь не о чем спорить. На самом деле, я отлично понимаю Олин страх. Она очень сильная женщина и многое выдержала в одиночку, потому она знает цену счастья и боится всё потерять. Но я рядом с ней именно для того, чтобы ничего плохого не случилось. Я целую её, и понимаю, что не хочу вылезать из постели, но Оля всё-таки отстраняется.

– Сколько сейчас времени?

– Наверное, что-то около шести.

– Дуглас обещал прийти в шесть на ужин.

– Тебе не кажется, что он слишком часто приходит в гости?

– Вы же с ним хорошо общаетесь. Он интересный собеседник, разве нет, Дэн?

– Почему-то мне кажется, что он приходит не для того, чтобы со мной поговорить.

– Для всего остального мы с ним видимся на работе.

– Это-то меня и пугает. Я даже ревную.

– Я тебя тоже ревную к твоей секретарше с сиськами шестого размера.

– Оля, ей лет сорок! И вообще ты как-то предлагала мне стать учёным и взять молоденьких практиканток.

– Я тогда не думала, что ты выживешь. А вообще, возраст не имеет значения, когда женщина хорошо выглядит. Возраст – это ведь всего лишь цифра в паспорте. Я в душ.

– Ты, как всегда, права, особенно когда у нас с тобой поддельные паспорта, – я игриво шлёпаю Олю по круглой попке, и она смеётся.

Глава 2

Когда мы спускались вниз, Дуглас уже пришёл. Элла, няня Марка, впустила его в дом. У Ольги есть частный хирургический кабинет, и Дуглас работает с ней анестезиологом и реаниматологом. Чаще всего, они удаляют бородавки и лечат растяжения после неудачной пробежки, но Оле нужна эта работа, она не может жить без любимого дела и постоянно развивается, обновляя свои навыки. Я вообще не представляю, для чего ей нужен реаниматолог.

Дуглас типичный ирландец, именно такой, каким описывают их нацию. Он высокий, рыжий, немного веснушек рассыпаны по носу и щекам на белоснежной коже, пьёт пиво литрами, запивая его скотчем, и отплясывает джигу. Он много путешествовал и даже забыл о своём происхождении, осев на Кипре, и его совсем не тянет на Родину.

Он начинал практику судовым врачом на международных рейсах, потом недолго практиковал в ЮАР, но, насколько я понял, там он задержался только потому, что хотел заработать на алмазах, а потом спешно рвал когти в Уганду, чтобы продать хоть что-то из заработанного непосильным трудом. Параллельно он изучал тропические болезни, делал прививки, и в итоге неплохо заработал на эпидемии Эболы. Как только жив остался… Следующие пять лет он путешествовал по Азии, изучая традиционную медицину. И только после этого решил осесть где-нибудь, где говорят на английском. Кипр ему подошёл. Как раз в этом время мы тоже решили остаться здесь.

Теперь меня зовут Дэннис Дитрих, а Ольга – Хельга Дитрих. По легенде мы немцы еврейского происхождения. Этим объясняется наша скрытность и нехилые доходы, а также странный акцент. Держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Я по-настоящему ревновал Ольгу к этому рыжему жизнерадостному и разносторонне развитому парню, поэтому он частенько ошивался у нас дома, а я следил, не появились ли тревожные звоночки связи моей очаровательной жены и этого хмыря – не зажимает ли он её по тёмным углам и не шарит ли у неё под юбкой. А юбки Оля любила, разной длины и фасона, и все они ей очень шли. На самом деле, юбки очень удобная вещь в женском гардеробе, потому что её не нужно снимать, достаточно приподнять и приспустить или отодвинуть трусики.

Дуглас был отличным врачом, глубоко погружался в профессию, с огромным опытом и эмпатией к пациентам, это была ещё одна веская причина, почему Ольга с ним работала, а я не мешал. Видимо, Дуглас немало накопал на алмазных копях, потому что жил он на широкую ногу и ни в чём себе не отказывал. Он жил на слишком большой вилле для одинокого человека недалеко от нас.

Определённо, с ним было, о чём пообщаться – о политике, о финансах, об истории, о флоре и фауне, о новейших методах в области анестезии и о женщинах, конечно. Я не понимал, почему он до сих пор не женат. У него неплохой сговорчивый характер, лёгкий и настойчивый, когда надо. Это нравится женщинам, особенно вкỳпе с обеспеченностью. Но он тщательно скрывал свою личную жизнь. Хотя скрывать на острове было особенно сложно. О его связях с многочисленными женщинами ходили легенды по всей округе. Но женщины всё равно методично оказывались в его постели, даже если и всего на одну ночь. О его мужской силе рассказывали сказки. Сарафанное радио везде работает одинаково.

В тот вечер мы сидели в гостиной, и Дуглас укоризненно посмотрел на корешок книги, которую я читал. Мы уже прилично приняли на грудь горячительных напитков и теперь с лёгким сердцем несли ахинею.

– Как ты можешь читать такую банальщину, Дэн?

– Это всё, потому что ты не пишешь. Вот если бы взялся за перо, ну или сел бы за компьютер, то я бы не читал этот ширпотреб.

– А это мысль. Знаешь, как бы я начал искать идею?

– Ну?

– Я бы взял совершенно несовместимые между собой явления, потом связал бы их. К примеру, розовый песок, который работает как порох, серебряные шпили средневекового города, страну, где янтарь ценится не меньше, чем бриллианты. А читатели, которые начинают читать моё произведение, ничего не подозревают о связи. Им интересно, их это захватывает и держит в напряжении. Они впечатляются сюжетом, не зная, что автор сначала придумал развязку, а потом подогнал под него события.

– Даг, ты сейчас просто снял камень с моей души. Я больше не испытываю чувства вины, потому что трачу своё драгоценное время на бульварное чтиво.

– Но знаешь, какие истории самые интересные, Дэн? Те, что происходят в нашей жизни. Редко кто способен в самых обычных событиях увидеть хитросплетения судьбы.

Я хмыкнул, а Дуглас продолжил:

– Вы, ребята, кстати, самые адекватные люди, которых я когда-либо встречал, поэтому с вами я могу обсудить сложные темы. Вы заметили, что сейчас нет войны, время вполне мирное, никаких серьёзны потрясений, и при этом каждый второй психически не здоров и шастает к психотерапевтам?

Мы в Олей переглянулись, потому что мы как раз те самые нездоровые личности, но путь к психотерапевтам нам заказан. Мы никому не сможем рассказать обо всём, что с нами случилось.

– У людей сейчас вроде бы нет никаких вызовов, можно не выходить из зоны комфорта, не нужно искать пропитание и бороться за существование. Люди просто не готовы к быстро меняющимся условиям. Ещё 20 лет назад информация полностью обновлялась каждые пять лет, а сейчас каждые два года! Вот с чем люди не справляются! Ты ещё пару лет назад думал, что Interceptor – классное изобретение, которое быстро очистит океан от мусора, а сейчас это почти бесполезная штука, на которую потратили 2 лярда долларов, а используют локально для мелких речушек в Азии. И так практически со всем нам известным. Сегодня ничему нельзя верить. Каждый факт нужно подвергать сомнению и постоянно быть в курсе изменений. Как в таких условиях творить классику? Ведь то, что будет написано сегодня, утратит актуальность уже через пару лет. Можно, конечно, писать о людях и характерах, но элитарная проза мало кому интересна, да и всё о людях уже написано до нас.

– Даг, ты серьёзно собираешься писать и поэтому так переживаешь?

– Нет, я просто перебрал и меня понесло.

– Но это очень интересно. Давай я тебе добавлю и продолжи, – я плеснул горячительной жидкости Дугласу, чтобы он говорил дальше.

– Я недавно столкнулся с новым методом воздействия на психику человека. Под гипнозом изменяется механизм человеческого мышления, и человек становится совсем другой личностью. НЛП. Игра на подсознании. Я видел один очень интересный пример…  – Дуглас внезапно осёкся. – Я хочу сказать, что теперь каждый врач должен быть психологом. Я видел войну, настоящие боевые действия в Африке. Я диагностировал посттравматический синдром, но примерно то же самое я вижу у людей, которые никогда не были на войне. И у них наблюдаются даже более серьёзные отклонения. Такую личность расшатать проще простого. Подсознание само рвётся наружу и нивелирует сознание. И это в мирное время.

– Все мы на своей собственной войне, Даг, про которую другие ничего не знают, – Оля всегда с пониманием относилась к чужим «тараканам», культивируя свои собственные.

– Тут ты права, очень права, Хельга. Ну, уже поздно, ребята. Спасибо за ужин и интересную беседу, а я, пожалуй, пойду.

Он поднялся на неверных ногах, пару раз качнулся из стороны в сторону, ловя равновесие, весело рассмеялся сам себе и побрёл к входной двери. Странный малый, непосредственный и открытый., но какое-то двойное дно у него всё равно есть. Ольга считает, что у меня паранойя, но я называю это разумными сомнениями.

Ольга проводила прилично подвыпившего Дугласа и тоже ушла спать. А я почему-то никак не мог успокоиться и пошёл разбирать бумажную почту. После разговора с Дугласом я испытывал странное беспокойство, как будто он сказал что-то очень важное, а я не понял прозрачного намёка. Со счетами проблем не было, рекламные буклеты радовали глаз яркими красками, и тут мне попался конверт от некой «Икс Холдинг» с письмом внутри.

Господин Дитрих,

У нашей компании есть для вас предложение. В ближайшее время наш представитель свяжется с вами для очной встречи. Надеемся на взаимовыгодное сотрудничество и ваше благоразумие.

Это ещё что такое? Какое нахер благоразумие? Очень похоже на предупреждение. Теперь тревожное настроение накрыло и меня. Был ли я достаточно благоразумен последнее время? Не переходил ли кому-нибудь дорогу? Имею ли я право быть сейчас счастливым и спокойным?

Да, я последнее время никому не мешал. Но моё прошлое было более, чем беспокойным. Я надёжно спрятал концы, оставаясь для всех моих бывших знакомых мёртвым, кроме особого контакта. А для Ольги мы заметали следы так, как будто она осела в Штатах. Я оставил наследство всем и каждому, чтобы никто не остался недовольным после моего исчезновения. Достаточно ли этого, чтобы прошлое ко мне не возвращалось?

Я вспомнил слова Ольги про эйдос и цыпочки и решил, что судьбу я тоже не гневил в последнее время. Я достаточно всем заплатил, чтобы меня не трогали, и я буду отстаивать своё право на спокойную жизнь. И тем не менее анализ косвенных признаков, очень походил на то, что в нашей тихой гавани намечается шторм. Знать бы ещё, какой он силы.

Глава 3

У Ольги зазвонил будильник. Она приподнялась на локтях, потирая глаза.

– Марк проснулся?

– Нет, радио-няня молчит.

– Тогда почему ты не спишь, Дэн?

Я сидел на кровати, всю ночь прокручивая варианты безболезненного выхода из ситуации.

– Оля, если я попрошу тебя взять Марка и уехать в безопасное место, что ты скажешь?

– Дэн, что случилось?

– Я получил предупреждение. Пока ничего серьёзного, но я не хочу рисковать.

– Что за предупреждение?

– Не знаю, Оля.

– Дэн, у меня сегодня две операции и пять консультаций. Ехать нужно сейчас?

Я потёр лоб.

– Нет, работай сегодня как обычно. К вечеру будет маршрут. Планируй на завтра и дальше. Никому ни слова, особенно Дагу.

– Ты думаешь он?.. – Оля запнулась.

– Я этого не знаю наверняка.

– А ты?

– Пока придётся справляться одной. Я приеду позже или пришлю кого-нибудь тебе в помощь.

– Я не хочу… – Она осеклась и замолчала.

– Я знаю, Оля.

Знаю, что она не хочет в одиночку это проходить. Никто из нас не хочет этого.

Оля не жаловалась, не говорила лишнего, не устраивала истерик. Хотела сказать, что ей будет тяжело, но подумала, что по-другому нельзя, и мне будет не легче. Она понимает меня, а я понимаю её. Для всего мира мы эгоисты, но только не друг для друга.

Оля смотрела на меня внимательно, считывая каждую эмоцию, пытаясь понять, насколько всё плохо. Она меня хорошо знала и понимала. И она не задавала лишних вопросов. Просто обняла меня и прижалась покрепче.

– Оля, я постараюсь всё решить. Ты же мне веришь?

– Да, Дэн. Боже, конечно, я тебе верю, просто мне страшно.

– Мы обойдём эту проблему на цыпочках.

– Хорошо, – Оля хмыкнула.

***

После московского смога и пыли круглый год я не сразу начал ощущать другие запахи. Кипр был очень ароматным. Здесь пахло жасмином, цитрусовыми, оливками, вином, приготовленным мясом, морем. Свежий воздух был повсюду, проникая в распахнутые окна. Утром у нас дома вкусно пахло завтраком. Элла приходила рано, и в её обязанности входило приготовление еды, но Ольга частенько готовила с утра сама. Но не сегодня. Сегодня Ольга зависла над чашкой кофе и смотрела вдаль, её взгляд был отсутствующим и погруженным в себя.

Марк чувствовал настроение матери, и вёл себя тихо. Временами мне казалось, что он даже слишком смышлёный для своего возраста, но у нас с Олей отличные гены, поэтому в этом нет ничего сверхъестественного. Элла неспешно хлопотала на кухне, стараясь не шуметь. Я смотрел из-за угла на эту картину, и впервые за долгое время понял, что опять не чувствую приятного аромата, его забивал запах неопределённости. Наш покой был нарушен. И та моя личность, которую я старательно прятал, приходила в ярость от одной только мысли, что лицо моей Оли опять омрачено.

Я перечитал письмо с утра ещё раз, думая, что вчера ночью я просто был пьян и расстроен странным разговором с Дугласом, поэтому мог придумать лишнее. Но сегодня с утра на свежую голову я думал точно так же, и сомнения меня не покинули. Я вошёл на кухню.

Марк заметно повеселел и потянул ко мне ручки. Я взял малыша и поднял его над головой, вызывая радостный визг.

– Оля, ты сегодня не будешь задерживаться на работе?

– Не планирую.

– Хорошо, я к шести тоже буду дома.

Обычный разговор, если не знать о скрытом смысле вопросов. Оля опять внимательно на меня посмотрела, потом всё-таки допила кофе и подошла ко мне. Я обнял её одной рукой, второй держа Марка. Это мои самый близкие и дорогие люди, и ради них я должен сделать всё в лучшем виде.

Оля уехала, и я тоже отправился на работу. Сегодня нужно посмотреть объект. Строительство теперь шло вяло. Кризис бил по всем отраслям, но деньги по-прежнему лились нескончаемым потоком. А я из любого, даже самого загрязнённого потока, мог сделать чистую лечебную воду.