Buch lesen: «Я после»

1

Книга? Слишком много для этого. Рассказ слишком мало…

Думала ли я, что приду к такому моменту, когда решу написать, а главное зачем? Опять вопрос. Сейчас ответы есть, но появляются новые вопросы. Очень забавно начинать, словно вспоминаешь школьную программу или пары в универе. Как написать сочинение. План: вступление, основная часть, цели и задачи, концовка. А потом думаешь, ведь это моя жизнь, возможно ли ее так расфасовать? А главное концовка… Пишу.

Утро. 5 декабря. Тогда морозное зимнее утро, опять как в сочинении. Мы жили в однокомнатной хрущевке, в ней была какая-то магия, аура. Квартира угловая, поэтому солнце было всегда. Мы просыпались от розовых рассветных лучей и пили чай провожая день в насыщенных рыжих красках. Привычные дела изо дня в день, становятся программой, и так переходят в саму суть жизни. Как и у всех занятия приятные и обыденные. Домашние вечера, семейные праздники, встречи с друзьями. Самая обычная жизнь большинства моих ровесников. Ждём Новый год, строим планы на лето. Рождение ребёнка не особо меняет привычный уклад. Скорее добавляет к нему новые ритуалы. Чаще конечно приятные. Счастье переехало к нам в однокомнатную хрущевку, разложило всюду свои вещи, заняло все пространство… Пьёшь ли утром чай на кухне или вечером смотришь сериалы, оно постоянно устраивается рядом. Мы к нему привыкли. Оно так явно заявило нам, что остаётся навсегда, что мы перестали его замечать. Только сейчас спустя 5 лет, я понимаю какая это была ошибка. Зимним утром, в отличном настроении и в хорошем самочувствии, а поводы так и сыплются: выпало много снега и настроение включает режим праздника, муж в отпуске, я в декрете, активируется творческая инициатива. Надо печь печенье. Выходной у всех, дом наполниться запахом сдобы, фигурные зайчики и медвежата будут радовать всех. О, как все должно быть хорошо и замечательно в это декабрьское утро.

Малюсенькая кухня, 4 квадратных метра. Но на ней все наше, все своё, сделано с любовью, мелочи для настроения, свечи с запахом корицы и яблок, икеевские безделушки, я в переднике с розовыми оборками. Молодая мама, маленькая худенькая хозяйка маленького мира, в котором все играет под ее руководством.

Мы всегда украшали подъезд снежинками, как в садах или школах на окнах. Мы их сами вырезали и клеили на стены на лестнице, они хорошо садились на ПВА. Нарежем штук 20 и спускаемся на первый этаж, в тапочках. В них какое-то определённо другое ощущение, на лестнице. Они словно попадая из другого мира, начинают функционировать по другому, дома они мягкие, тёплые и очень удобные, на лестнице, они словно становятся больше и так и пытаются сбежать обратно в тепло. И сразу акустика от них в парадной совершенно новая, мы обычно бежим по лестнице в сапогах, ботинках, быстро не замедляясь: гом, гом, гом. А в тапках: шлынь, шлынь, шлынь, медленно спускаешься на первый этаж и начинаешь выдавливать из большого тюбика, с таким знакомым из детства запахом, каплю жирную клея и лепишь снежинку. Клей конечно в итоге попадёт на пальцы и ты катаешь его катаешь, чтобы снять, как со спины снимают обгоревшую летом кожицу. Такие вот мелочи, такой вот зимний ритуал. Он поднимал настроение и казалась, что если его не сделать, зима не придёт.

Так было и на кануне того зимнего утра.

И вот тогда, с чувством выполненного долга, я подходила к процессу приготовления печенья. Наша семья была ещё молодой. Женаты мы 3,5 года, сыну полтора. Он родился на 2 месяца раньше срока и было очень много проблем, и тогда он начал ходить, уверенно даже бегать, казалось, что все проблемы уходят одна за одной. Живи и радуйся. Но люди, склонны постоянно чего-то ждать. Мы проводим всю жизнь в ожидании. В школе ждём каникул, мечтаем о них, планируем что-то. В институте ждём конца сессии, потом ждём окончания рабочего дня, потом ждём любимых с работы, потом ждём ребёнка, потом когда он начнёт ходить, говорить. Бесконечное ожидание нового года, отпуска, все циклами и само событие на 90% состоит из нашего ожидания, представления, мечтания. Что-то превосходит, что-то разочаровывает. Наслаждаться настоящим самое сложное занятие. В детстве это было будто проще.

Вот тесто почти готово, остаётся один ингредиент. Невольно переносишься в детство. Утро, не важно какое время года, мама или бабушка на кухне, в квартире тишина, в воспоминаниях почему-то всегда тихо, телевизор редко включался, в основном вечером или в праздники, радио бубнило, но его никто не слушал, а потому и не слышал. Я часто погружала сама себя в некий транс, вроде как специально – наслаждалась моментом: тишина на кухне что-то пекут, я в комнате сижу, чаще на полу, облокотившись на диван спиной, паркетный пол, покрытый лаком, роскошь 90х, покрывало пахнет пылью, но не сильно, а только если уткнуться в него носом. Мне не нужны стимуляторы, чтобы чувствовать прилив счастья, я в нем нахожусь, своеобразная медитация, только я и мои мысли… Потом добавляются запахи из кухни и звуки противеня, виртуальная реальность реальнее реального. У тебя есть все инструменты, ты сам вырабатываешь радость, вечный двигатель. Это было в детстве, голодные девяностые, нет я их не знаю, ели много, но еда самая простая, чтобы получить сытость. Давольно часто пеклись булочки с корицей, пирожки с луком и капустой, печенье. В гости всегда ходили с гостинцами, само по себе это слово, очень вкусное. Я росла в прекрасной семье, полной, любящей, единственный ребёнок. Никаких детских травм, в меру избалованная. Почти все время проводила с бабушкой, родители работали, но бабушка была лучшей, я отражаю ее сейчас, этим горжусь. Все началось в детстве, это я узнала уже после.

В первом классе начались головные боли, сильные по несколько часов, до рвоты. Показывали врачам, те назначали обследования, итог был всегда один – пищевое отравление. Медицина в 90е начало 00х была на отьебись. Сейчас мало, что изменилось в бюджетном сегменте. Давали список продуктов которые нужно исключить, но все продолжалось, в итоге 8 летний ребёнок неделями ест гречку и пьёт воду. У мамы тоже болела голова, но не так. Во втором классе, я ещё на один шаг приблизилась к финалу. Вечер, в комнате тёплый свет ламп накаливания, тихо работает телевизор, мама смотрит его. Все молчат. Я смотрю в пол, лёжа на подушке. О чем то замечталась… Появляется какой-то дёргающийся огонёк. Я сную взглядом из стороны в сторону, он словно тень, бегает за мной. Я пугаюсь, но маме ничего не говорю, иду в ванну, мне тогда кажется, что это что-то попало в глаз, похожее на фольгу-маленький ребёнок. Смотрю пристально, в глазах ничего нет, поднимаю веки, все как всегда, но этот блик, такое бывает если смотришь на лампочку долго, а потом переводишь взгляд и яркое пятно появляется везде, куда не посмотришь. Оно дрожит, или крутится как зубчатое колесо, если закрыть глаза оно не исчезает, а наоборот видно его ещё чётче, словно под веком белая гирлянда в конвульсиях мигает. Я вернулась в комнату и легла зажмурившись, раньше тонкое и яркое как серебрёная проволока под прожектором, оно стало бледнеть и расползаться, все прозрачнее и больше, такое бывает если резко встаёшь и мушки в глазах. Этот блик чуть подрагивал и через час совсем исчез. Я ничего никому не говорила, я думала, что все сочтут что я вру или просто мне померещилось. После того как моя «галлюцинация» исчезла началась головная боль, та же самая как раньше, меня опять рвало. Тряпка мокрая на лбу, я бледная, худая, маленькая, с синяками под глазами лежу, а в голове, что-то тяжёлое, горячее стучит, перетекает, жмёт, давит, напирает и раздавливает. И сново тошнит, и вроде уже смиряешься с этим, принимаешь, а потом слезки катятся, не выносимо. Сейчас вспоминаю, а сердце сжимается от жалости к себе. Мама звонит с работы, бабушка ей в коридоре говорит тихо:

– У Викуши опять приступ.

Тишина.

– Все, что съела-все фонтаном.

Опять тишина.

– Лежит, может уснёт.

Мне все больно: свет, звук, даже своё дыхание как-то через силу.

К вечеру приступ проходит и словно крылья вырастают за спиной, мне хочется есть, играть, бегать, прыгать, все, все и побольше и сразу.

С первого блика все и пошло. Теперь перед каждым приступом он появлялся и раздражающе мигал как тревожная кнопка на борту, это всегда значило, что через 20 минут начнётся боль опять. Как условный рефлекс у собаки Павлова, я замечая его, старалась уйти в укромное место, что бы можно было лечь и тихонько переносить это. Я никому про него не говорила. Интернета не было и рассказать взрослым я не решалась, да и друзьям тоже. Ладно болит голова, ладно тошнит и рвёт, а как объяснить это? Приступы случались два, три раза в месяц. В школе я редко ходила на физру. Сначала у меня болела коленка, потом я просто болела, да и не любила я этот спорт. Мама писала мне записки, тогда ещё так можно было. А потом мы поехали в очередную больницу на обследование, я опять молчу. Мама обьясняет :

– Поест этих чипсов, а потом рвёт ее, и голова болит, – врачи кивают, но их смущает, что так часто, ведь чипсы и прочие радости детства мне перепадали не часто. Месяц на гречи, а меня все равно фонтанит. Назначают какие то таблетосы или капли. Нихера не помогает. Все стабильно. Блик. Страх. 20 минут противного ожидания. Боль. 4 часа голова как в пузыре тугом резиновом, а внутри словно на мозг давят раскалённые молотки.

Но пятого декабря, все было иначе, иначе была тогда и сама моя жизнь. В старших классах я ходила к врачу неврологу для справки по освобождению от физры. Доктор толстая очень миловидная и явно не старая женщина, с очками и высоким, но чрезмерно спокойным голосом, видимо профессиональное. Спрашивала меня в 20 раз на что жалобы. В один из таких походов за справкой, я решила ей рассказать про свой маленький секрет. Про блик. Я его теперь так называю, и мне было даже не ловко ей о нем говорить. Это что-то интимное, только я о нем знаю. Но она не удивившись, поставила мне прямо там, в обшарпанной поликлинике, без результатов МРТи КТ правильный диагноз:

– У тебя мигрень с аурой. Редко, но бывает. Сосуды тому виной, – Дала справку, назначила колёса. Я вышла от неё, как убийца после исповеди. Это нормально. Я не одна такая, теперь можно всем рассказать, и никто не скажет, что я сумасшедшая. С возрастом приступы становились реже и проходили быстрее. Блик длился минут 10, часа два болела голова. И больше меня не рвало. После родов все прошло, видимо гормональный фон как-то на это влиял. Голова больше не болела, блик оставался. Он появлялся, длился минут 10 и исчезал. И никакой головной боли. Больше никогда. Спасибо природа.

И все-таки 5 декабря 2015 года. Наклеив вечером снежинки на обшарпанные зеленые стены парадной, я как и в детстве, сама себе добавляла радость в будни. Раньше это происходило просто, как дышать, теперь нужны были вспомогательные маяки. Гирлянда на окне, снежинки в парадной, «один дома» по телеку, снег за окном, запах печенья. Вот рецепт, и радость как радуга после дождя, начинает пробиваться. Но стоит какому-то элементу сработать не так, начиналось раздражение. В детстве, вообще это не проблема, ты с легкостью заменяешь его другим элементом и ещё больше погружаешься в это состояние.

Но 5 декабря все было как надо. Последним ингредиентом был экстракт ванили. Я покупала его впервые, запах у него был неимоверный. Вот он, запах на который мозг однозначно реагирует положительно и эндорфины, эндорфинчики. Хорошо. На столе формочки для печенья, такие красивые, розовые, фиолетовые, оранжевые, желтые. Винни Пух и все, все, все. Тесто вышло как надо. В голове как на раскадровке: раскатать, вырезать формами, посыпать сахаром. Духовка достаточно разогрета. Чай надо заварить ароматный. Котикам моим понравится. Жму тесто руками. Левая рука. Сначала было ощущение, что она затекла и будто немеет. Я выпрямляюсь и наклоняю голову в разные стороны, мысли, что что-то защемило, начинаю чувствовать, как сердце начинает ускоряться, как дорогая машина улетает со старта. Так и оно, разгоняется, абсолютно мне не подвластно. Что-то происходит с языком. После стоматолога такие ощущения, когда колют новокаин или ещё что-то, он немеет. Первая мысль – аллергия. На ваниль. Ее в таком виде, жидкий экстракт, беру впервые, ну точно это оно. Зову мужа испуганно говорю, он открывает окно, чтобы проветрить этот запах. Чувствую сердце успокаивается, рука пока ещё немного занемевшая, но дышу холодным воздухом и мозг начинает отдавать телу сигнал: отбой тревоги. Значит аллергия. Сука. Ваниль. Ну и ну. Прошу мужа доделать печеньки, опять все не по плану, злюсь из-за этого. Проклинаю тот момент, когда в магазине, решила выпендриться и взять этот пузырёк. Взяла бы дешевый порошок и все было бы как задумано. Укладываем человечка на дневной сон, и идём в кухню. Тут холодно, все холодное: стол, чашки, стулья. Даже подушки на уголке холодные. Зато запаха нет.

– Яичницу? Пока перекусим и ты печеньки доделаешь?

– Хорошо.

Яичница готовиться 6 минут. Идеальный ланч, особенно если ты не завтракал. Мне уже нормально, только злюсь, что такой я дебил, муж успокаивает:

– Ну ты же не знала.

– Это конечно.

Опять этот глупый выпендрёж. А может просто хотелось все на высшем уровне. В моём детстве и обычной ванили не было. Корица – да. А теперь хочется своему ребёнку самое лучшее, вот и формочки эти со зверюшками. У меня то металические кружочки были или просто ножом накромсают это тесто порционно. Теперь есть все. Вот ты и каждый раз через голову прыгаешь, чтобы удивить, порадовать. Ладно хрен то с ней.

Едим яичницу. Пища богов. Во рту начинает срабатывать новая доза анестезии. Рука тоже немеет и сердце на ускорении. Паническая атака. Пытаюсь проглотить кусок. Тщетно. Язык заморожен, хочу сказать мужу, картина жуткая. Еда выпадает изо рта, мне не сглотнуть слюну, он кидается к окну, опять все на распашку, я не чувствую воздуха. Сделать глоток не выходит, страшная паника, сердце уже во рту. Слова звучат странно. Мне очень, очень страшно. Почему-то вспоминается фильм с Уиллом Смитом, у него там аллергия была на раков или каких моллюсков, и он начинал отекать и задыхаться – отек квинке. Можно умереть. Надо срочно делать укол иначе отёк горла и я не смогу вдохнуть. Такие мысли. Сопровождается это тем, что я начинаю бегать в ванну и обратно, полощу рот и нос. Муж звонит в скорую. Из-за паники я полностью впадаю в истерику, что усугубляет состояние и без того критическое, каждый вдох кажется последним. Пожалуйста, спасите меня. Муж звонит моей маме, она живет рядом в соседнем доме.

– Вике плохо, можете прийти?

Тишина.

– Не знаю, наверное аллергия. Скорую вызвал.

Мама прибегает через 3 минуты. Ее лицо ещё больше заставляет меня нервничать, она начинает хвататься за телефон ещё раз звонить в скорую, кричит:

– Срочно, скорее, у меня ребёнок задыхается, – естественно я начинаю задыхаться. Уровень адреналина в крови выше чем у парашютистов перед прыжком. Сын просыпается, плачет, конечно тут настоящий дурдом. Скорая ехала минут 15. Они заходят. Я немного успокаиваюсь. Наверное меня спасут.

Я плохо говорю и слюни льются, ощущение, что язык покусали пчелы. Но мне это только кажется. Муж обьясняет, пекла печенье, там экстракт ванили. Врач меня осматривает, вторая записывает, и утвердительно кивая, говорит:

– Да, да такое бывает, – я пытаюсь оправдаться, что на ваниль раньше не было. Врач колит мне антигистамин. Я думаю, что сейчас все отпустит. Сейчас я вернусь в норму. Мы выкинем это тесто. И все проветрим. А потом будем вспоминать с сарказмом: – помнишь я чуть не умерла когда печенье делала?

Проходит 5 минут, 10. Состояние все тоже, слюни не проглотить, но паники уже нет, я же с врачами. Они знают, что делать. Врачи переглядываются, спрашивая каждую минуту, легче или нет, я мотаю головой, что не легче. Врач берет шприц и как бы оправдывая свои действия, обьясняет:

– Сейчас адреналин вколем, чтобы быстрее лекарство заработало.

– Конечно, хорошо.

Укол. Как 20 чашек крепчайшего кофе сразу в кровь, сердце стучит, как никогда, оно даже не стучит, оно умоляюще тарабанит выпустить его. В голове что-то начинает давить, сильнее, сильнее и больнее, говорят в мозгу нет нервных окончаний, в тот момент казалось, что они только там. Весь мозг как один большой нерв. В него забивают раскалённую арматуру. От боли вскрикиваю, слёзы. Уже больше года у меня не болела голова. Какое это было счастье, за эту минуту все наверстала. Врачи в смятение, меряют давление, переглядываются. Я не могу говорить, язык мешает очень.

– Поедете в больницу? Нам не нравится Ваше давление.

– Да.

Собирает меня мама, я уверена, что сегодня же вернусь домой. В больнице разберутся точно и сразу все будет хорошо.

– Все взяли?

– Да, – вспоминаю про таблетки противозачаточные, их нельзя бросать на середине курса. Мужу подмигивая:

– Таблетосы мои кинь в сумку, – врач это слышит, настораживается:

– Какие? – Мне неловко он все-таки мужчина, да и я еле говорю, противозачаточные, слово то пиздец какое.

Он спрашивает:

– Давно пьёте? – Меня это удивляет, причём тут это. Я отвечаю:

– Полгода, как кормить перестала, гинеколог назначила. Я сама не просила, но сказали надо пить, что-то с гормонами было после родов. Да и вообще штука хорошая.