Ладомир. Дороги Судьбы. Книга 1

– Я тебе что велел?! Совсем слушаться разучился! Не смей идти за мной! А лучше беги на постоялый двор, где наши остановились. И быстрей!

Дядька развернул его и придал ускорение пинком в спину. Лад пробежал несколько шагов, оглянулся: наставника уже не было. Внутри любопытство боролось с повелением дядьки, и первое с перевесом побеждало. Обычно Лад слушался, но сейчас его словно тянул кто-то обратно, и Лад застыл в смятении. Уйти не мог и остаться боязно: столкнется с дядькою и мало ему точно не покажется, но ноги как будто врастали в землю.

Лад мысленно махнул рукой, осторожно выглянул из-за палатки и точно попал в иной мир: по торжищу метались перепуганные люди, кричали, но за палаткой их слышно не было, словно невидимая стена отрезала их. Лад отпрянул, ничего не понимая, но крики теперь долетали и сюда. Или это из-за разговора с дядькой он ничего не слышал?!

Лад снова выглянул. По торжищу стремительно, волной паводка, шел туман. В его плотной завесе тонули палатки, телеги, заволокло серой мутью помост и место, где стоял колдун. Из непроглядной пелены то и дело показывались сражающиеся воины и люди в серо-черных одеяниях. Их лица закрывали повязки, в руках они держали не мечи, а татарские сабли.

Лад пораженно прошептал:

– Не может быть! Люди-мороки!

Клан лихих людей прославился не на одно княжество. Наемники без совести и чести, они жили своей правдой. Ночные тати не признавали Светлых богов и поклонялись Темному богу Мороку, что отвечал за обман и скрывал пути к правде. Какой бог, такие и последователи. Но в воинском искусстве им не было равных – Лад услышал это из бесед мужиков, что приехали из Велера. О серых воинах говорили едва ли не шепотом и высоко ценили их навыки. Воспоминания молнией пронеслись, и Лад не на шутку встревожился. Где же дядька? И как его разглядеть в серой мгле? А вдруг ему понадобится помощь?

Едва мысль об этом промелькнула, как туман начал редеть, становиться полупрозрачным. Сквозь него Лад уже отлично видел происходящее: сражались воины, группа людей-мороков быстро уводила колдуна, и остальные не давали страже преследовать его. Так вот из-за чего они напали! Они освобождали колдуна. Видел бы дядька, понял бы, что кричал на Лада зря, нет ничего хуже, чем связаться с этими нелюдями.

Лад взволнованно оглядывался. Да где же дядька? Куда он пошел? Неужто помочь? Но не его это битва, да и людей-мороков на торжище было немеряно. Хоть и силен дядька, но любого, даже самого сильного богатыря, можно взять числом. Звенела сталь, слышались крики, люди падали раненные, но если человека-морока тотчас заменял другой, то стражников было мало, да и сражались они странно: словно слепые махали мечами, отбивая удар противника только в последний момент. Лад не понимал, что происходит. Не могли ж они разом все ослепнуть?! Или это на них так колдовской туман влиял? Вот интересно, что после этого дядька скажет о колдунах?!

И тут его волной тревога накрыла. А вдруг и дядька зрение потерял? Лад забрался на ближайшую телегу, стараясь наставника высмотреть. Неподалеку оборону держали армерийцы. Они, словно ежи иголками, ощетинились оружием, но люди-мороки на них не нападали, лишь приглядывали, не давая прийти другим людям на помощь. Да откуда же их столько-то? И что за колдун такой, что его освобождают такая куча наемников? Видать силен он, и не для хороших дел понадобился людям-морокам. Что на это теперь дядька скажет?

Часть толпы наемники согнали к загонам со скотиною, часть оттеснили к реке, часть отрезал туман, но Лада пока не заметили, и он тщетно пытался высмотреть дядьку. Бежать, сломя голову в туман – это точно таким же слепым остаться, а отсюда Лад отлично видел все поле боя. Палатка оказалась на пригорке, и до города было от нее недалече, но бросить дядьку Лад не мог.

Вдруг в серой мгле он заметил знакомый силуэт. Дядька стоял рядом с высокой статной женщиной в богатой вышитой одежде, ее волосы скрывала кика, щедро украшенная жемчугом и каменьями. Кто она такая? Княгиня? Не меньше. Мало найдется тех, кто может позволить себе подобную одежду. Лад был уверен – женщина-то красавица, хоть лица ее разглядеть не мог.

Откуда ее знает дядька Ван? А больше всего удивляло то, что вокруг сражались люди, а дядька Ван и эта неизвестная женщина стояли, словно ничего не происходило, и вели беседу. Что за чудеса?!

Но дядьке все же разговор не нравился. Он в чем-то убеждал женщину, похоже, даже злился, с чем-то не соглашаясь, а Лад не знал как и реагировать. Они помешались?! Там бой, там убийцы, а они беседуют как ни в чем не бывало. И почему ни один из воинов или людей-мороков не напал на них? Они там все ослепли, что ли?

Тут дядька развернулся, и Лад буквально кожей почувствовал его взгляд. Он словно сыромятным ремнем снес Лада с телеги: похоже, дядька в помощи не нуждался. И вообще происходило что-то странное. Но разбираться времени не было, дядька за нарушение приказа по головке не погладит, с него станется – наставник может и вожжами за непослушание отходить. Лад бросил последний взгляд на площадь: люди-мороки буквально растворялись в хмари. Их оставалось совсем мало и раненных они забирали с собой. Стража слепо металась, не замечая их. Невероятно! Неужели этот туман и вправду их ослепил?

Но ответ получить было не от кого, а вот нагоняй было от кого. Лад сорвался с места и побежал к постоялому двору, там он быстрее узнает новости. Но наравне с тем, зачем людям-морокам понадобился колдун, хотелось узнать с кем и о чем разговаривал дядька, а главное – почему ни наемники, ни стражники дядьку с его спутницей не тронули? Только Лад искренне сомневался, что дядька даст ему ответ.

Глава 3. Гнев батюшки

Вода разом захватила в ледяные объятья, вырывая из сна. Нутро обожгло нехваткой воздуха, и Словен рванулся, но тщетно. За шею держали крепко, но осторожно, и покалывали кожу знакомые иглы холода. Руку батюшки он узнал сразу же и желание применить в ответ колдовскую силу сгинуло на корню.

Из воды его выдернули, и тотчас волосы облепили лицо, холодные капли полились за шиворот, стекая по спине неприятными струйками. Едва Словен с жадностью сделал вдох, как его сызнова окунули в купель, а после снова выдернули.

– Очухался?

Грозный голос батюшки прошелся жутким скрежетом по ушам и отозвался головной болью. Это ж сколько Словен выпил-то, что каждое слово отзывалось набатом?

Он застонал, хватаясь за виски, и запуская спираль исцеления, но едва боль слегка отступила, как нить заклинания грубо разорвали. Словен хотел было возмутиться, но осекся. Злой Кощей – страшное зрелище: провалы глазниц пылали пекельным огнем. Словен моргнул от удивления, наблюдая за тем, как стремительно меняется облик батюшки. Чем же это он так его довел?

В голове была пустота, ни одного воспоминания и предположения. Да что случилось-то?! Не мог же он, в самом деле, разозлиться из-за того, что Словен напился. Отец снова схватил его за шиворот и потащил к воде.

– Сейчас я тебя быстро исцелю, паршивец ты эдакий! Я тебе велел, как вернешься, домой лететь, а ты куда юти⁵ навострил?!

Словен ухватился за край купели, не давая отцу снова его в воду окунуть.

– Батюшка, да вы меня утопите! И по что вы на меня сердитесь? – и ляпнул, не подумавши: – Словно вы сами время от времени не любите наливочкой побаловаться.

И кто ж его за язык тянул? Батюшка замер на мгновение, а потом уточнил таким страшным шепотом, что мороз не только по коже прошел, но и в душу забрался:

– Что я люблю? Побаловаться?! Я тебе побалуюсь. Ты у меня надолго запомнишь, как приказы отца нарушать.

Словена снова с размахом окунули в купель, в которой плескалась уже ледяная вода. В чувства она вернула его окончательно, а вот память от этого лучше не стала.

– Да как я их нарушил-то? – Словен закашлялся, отплевываясь. – К восточным соседям слетал, за морем побывал, принес вам то, что требовали, я еще и виноват?!

Повторно окунуть он себя не дал, упирался изо всех сил. Вода стремительно покрывалась льдом и очень уж не хотелось о него порезаться. Но у отца другие планы были: он вздернул его на ноги и к себе развернул, выпытывая:

– А после ты куда направился?

Словен замер, тщетно пытаясь припомнить куда же его потом занесло. Помнил, что хотел отнести гостинец Ладе, помнил, как попробовал саке, что ему подарили кицунэ, и все, дальше память отказывалась предъявлять события, лишь смутным образом вырисовывался Ирий, и почему-то анчутка, скачущий по волшебным деревьям. Бред какой-то! Откуда в Ирие нечисти взяться?!

Словен потряс головой и растерянно развел руками.

– Не помню. Отдохнуть, наверное, пошел, – он поморщился, и добавил неуверенно: – может быть. Что-то ничего не вспоминается, видать знатно притомился, выполняя твои задания.

Тут по стенам личных комнат отца побежал иней, задрожали доспехи, и Словену стало не по себе: что-то сильно проняло батюшку, давненько он не видел его таким сердитым. Последний раз такое было, когда Словен спалил кладовую с редкими зельями, но вспоминать об этом до сих пор больно, и что-то подсказывало – неприятности ожидались не меньшие.

Со стороны послышался скептический хмык: Мстислав стоял неподалеку, опираясь на дубовый стол и скрестив руки на груди. Смотрел он недобро, встревожено. Что случилось-то?! Или это братец отцу нажаловался – все никак ему Перуна простить не может? Да кто б знал, что Ясуни на шутку Словена купятся?! И братца увидеть у Ясуней в гостях Словен тоже не рассчитывал, кто ж знал, что он так не вовремя заявится?!

– О! Братик! А ты откуда? Я тебя не заприметил сначала.

Мстислав фыркнул.

– Тяжело заприметить, когда тебя в воду макают, чтобы в чувства привесть. – И обратился хмуро к батюшке: – Да не помнит он ничего. Сразу ж по его невинной физиономии все читается.

Батюшка мрачно пообещал:

– А я ему память сейчас подлечу.

Да какого?! Словен шарахнулся от отца, в руках которого появился знатный прут.

– Батюшка! Да за что вы так?! Я, между прочим, из детской рубахи давно уже вырос.

Только кто б его слушал?! Словен, конечно, мог выставить Щиты, и вполне вероятно до появления матушки он бы продержался, но тогда не спасет и она: такого отец не простит. Приходилось рассчитывать на собственную ловкость и изворотливость. Брат не вмешивался, лишь наблюдая, как Словен из трех ударов два обходил, зато третий на нем отыгрывался. Что ж такое он учудить смог, что довел батюшку до белого каления? А главное, что ему хвостатые негодницы в саке подмешали? Ох он им припомнит! Ай! Но сейчас надо было как-то успокоить разъяренного царя Кощея, только на рассекающий воздух прут ни одного заклятье не действовало, а говорить все время переходя на крик – это только еще больше разругаться, но все же он не выдержал.

– Да успокойтесь вы, батюшка! Давайте нормально поговорим! – Тут отец взмахнул рукой – заклятье длинной туманной лентой обхватило голову Словена, проясняя мысли, и он ахнул от первого воспоминания. – Да неужто я к Ладе с поцелуями полез?

– Что?! – вопль раздался на два голоса. Это ж надо было так опростоволоситься, и самого себя с потрохами сдать.

– А ну иди сюда, буслай ты эдакий!

Словен нырнул под стол, выставляя Щит от батюшкиного заклинания – терять было уже нечего, – и принялся лихорадочно выстраивать путь-окно, но отец хорошо его знал и крепко перекрыл все пути отступления. А память преподносила один подарок за другим. Да за эти приключения батюшка не только его выпорет, еще и в темницу на хлеб и воду засадит. В гневе он круче деда и дядьки старшого был. Чернобог поорет, да и успокоится, дядька Василий – Вий в простонародье, – по шее даст, а потом с мечом да с луком загоняет так, что только ползком в свои комнаты возвращаешься. После разговора с разъяренным батюшкой в лучшем случае сосулькой замороженной простоишь, пока не свалишься или он не сжалится, в худшем… про худшее даже думать не хочется.

Щит рухнул за мгновения.

– Я тебе сейчас покажу, кому с чем лезть! На век заречешься в Ирий шастать! Я всю эту дрянь заморскую в Смородину спущу, а тебя к деду и дядьке отправлю! Вий тебя быстро уму-разуму научит! Сюда иди!

А вот это в ближайшие планы Словена ну никак не вписывалось. Пока ему с трудом, но удавалось от заклинаний батюшки закрываться, вызывая на помощь мать. Кроме нее никто не спасет от отца, ибо как избежать наказания, сейчас плохо придумывалось, а из комнаты хода пока не было.

Но Словен не учел Мстислава. Братцу видать надоело, что его в качестве заграждения используют, и туман, что Словен для отступления призвал, стал вязким, превратился в длинные полотнища и обхватил крепкими путами. Словен взвыл, когда до него прут добрался:

– Да больно же!

– Не смей бить мальчика!

Слава Роду! Матушка, спасительница! Туман в миг рассеялся, и Словен рухнул на пол. Ну братик, припомнит он ему это! Ой, припомнит!

Кот Баюн обхватил Словена лапами, помогая подняться и причитая:

– Ах, ты ж наш бедненький, – он потихоньку вливал в него силу исцеления, убирая последствия саке и разговора с отцом.

Но батюшка тотчас приметил и гаркнул:

– Прекратить!

Хвостатого заступника смело за дверь, а ощущения Словену вернулись с лихвой, и он зашипел, чище любимых батюшкиных горных змей, сжимая виски руками. Да лисицы ему теперь по гроб жизни обязаны!

Матушка загородила его собой, перекрывая дорогу отцу.

– Не трогай его! Ему и так плохо, иль не видишь?!

– Мара, не вмешивайся! – на удивление отец отступать не пожелал. – Ты своим заступничеством до безумия его доведешь.

Мама ахнула и всплеснула руками.

– Да что такое говоришь?! И кому? Мне! Матери! Где это видано, чтобы мать родное дитя к безумию привести хотела?!

Ну все! Теперь еще и они поругаются.

– Прекратите!

О! А у братца с чего голос-то прорезался? Такого еще не бывало, чтобы Мстислав указывал родителям, что им делать.

Мать потрясенно уставилась на старшего сына, и отец смотрел на него с удивлением. Братец отошел от стола, становясь перед матерью:

– Прав отец. Сами смотрите.

Он развернул перед ними плат с вышивкой, которая пошла рябью, закрутились строчки и, словно на волшебном блюдечке, поплыли недавние события. Словен и сам от себя не ожидал то, что увидел, а последние слова Сварога заставили поморщиться. Значит батюшка не из-за виры на него вызверился. Словен раздраженно покосился на старшего брата. И зачем им это показывать?! И отца он зря потревожил. Проспался бы Словен, сам бы и виру заплатил, и с проблемами разобрался. Знал он прекрасно, что Старшие Боги не горели желанием ему вотчину давать, только отказаться от его помощи тоже не могли. Поэтому сторговался бы! Никуда бы они не делись.

Но у родителей другое видно было мнение.

– Ах, ты ж, негодник!

Подзатыльник прилетел теперь от матушки. Да что ж за день-то такой?!

– Ах, ты ж горюшко мое!

Словен прикрылся руками, готовясь к очередной оплеухе, но вместо этого матушка обхватила его и заплакала, падая рядом на пол.

– Что же делать-то?!

Началось! В такие минуты Словен точно знал в кого старшие сестрички, Желя с Обидой и Карной, уродились. Да не помер он еще! И с ума не сошел! Не надо его хоронить раньше времени. Сейчас еще отец начнет выговаривать… Как же сбежать отсюда-то хочется!

Батюшка присел на корточки рядом с ними, прошелся теплой волной по волосам и одежде Словена, и стукнул его по лбу легонько.

– Глупый мальчишка. Какой ты взрослый? Пару годков как из детской рубахи выскочил, так и взрослым считаешься, что ль? Ты угрозы Сварога шуткой-то не воспринимай, и заступничество Лады не поможет.

Мстислав сжал кулаки, срываясь:

– Хватит его мальчишкой называть! И что с того, что он младенец по сравнению с остальными! Этот младенец Старшим Богам дерзит, а вы с ним носитесь. Лада «вашим мальчиком», как потешкой, играет, и эти игрища только ему боком выйдут. Не дадут они тебе вотчину, тут и к вещунье не ходи. И Гамаюн слушать перестань. Думаешь любимица Сварогова тебе правду скажет? Не бывать этому. Она поперек него слово не вымолвит.

Матушка всхлипнула, гладя Словена по волосам.

– Что же делать-то?! Светик мой маленький.

Мстислав раздраженно огрызнулся:

– Да прекратите вы, матушка. Какой он маленький?! Скоро порог для Слуги Богов перейдет, а вы все маленький!

Матушка зарыдала.

– Да что ж такое-то?! Где это видано, чтобы в таком нежном возрасте порог Слуги переходить!

Словен со Мстиславом возмутились разом:

– Мама!

Хоть в чем-то Словен был с братом согласен, но не все выглядело так, как рисовал Мстислав. Словен усмехнулся, насмешливо глядя на брата.

– Слуги Богов, говоришь. А не для себя ли, братец, ты такого Слугу получить хочешь? Поди выгодно в личных помощниках заиметь Слугу, что правду читать умеет?

Мстислав смутной тенью вырос рядом с ним, но брат не родители, не позволил ему Славен до себя дотронуться, ушел темной лентой. Что, братец, правда-то не нравится.

Отец подхватил плачущую матушку, поднял ее с пола, прижал к себе и хмуро заметил:

– Прекрати, Словен. Дело Мстислав говорит. Не веди себя, как мальчишка, головой думай, а не гордостью.

Брат смотрел зло прищурившись.

– Дурак ты, братик. Думаешь, если я не Старший Бог, то ко мне в Слуги зазорно пойти? Или, по твоему мнению, я так над тобой возвыситься хочу? Так я уже возвысился и меня все устраивает.

Злость волной поднялась изнутри. Возвысился?! На чужих слезах да горе близких?! Словен ядовито спросил:

– Только какой ценой? Совесть не мучает? То-то ты к тетке даже носа не показываешь. Решил отказаться? Перевести, так сказать, отношения в деловые и забыть и о сестрице, и о племяннике, который незнамо, где находится!

Отец оборвал его:

– Прекрати! Не смей оскорблять брата!

Мама вперед шагнула и ласково вымолвила:

– Ты не прав, соловушка. Мстислав никогда так не сделает. То Судьба коварная, и незнамо как все и выправить. Так что нет вины братца твоего в том, солнышко.

Мстислав стукнул по столу кулаком, и сверкнул злым взглядом.

– Думай, что хочешь! Надоело мне оправдываться! В равной степени тогда и тебя обвинить надобно!

Словен подскочил на ноги и произнес с вызовом:

– А я с себя вины-то не снимал!

Снова черная тень полосой растянулась, рядом со Словеном в фигуру собралась. Схватил Мстислав за полы кафтана Словена, встряхнул, с отчаянием ему в глаза заглядывая.

– Да кто ж ее-то на тебя повесил?! Дурак ты эдакий! Ты уже себя извел, да нас всех мучаешь. Думаешь тетке от этого легче?! Или Дане?

Словен отодрал его руки от себя, оттолкнул и сам отшагнул: вот не верил он надрыву старшего брата.

– Да вы ж сами меня останавливаете! Не разрешаете найти мальчика, узнать, как сестре разум вернуть. Ты ж первый кричишь: не смей лезть туда, куда Старшие идти не позволили.

Мстислав замер, пристально в него вглядываясь, склонил голову набок и прищурился, словно что-то хотел в нем увидеть.

– Ты Сварогу мстишь так за запрет, что ли?! Ты поэтому Ладу обхаживаешь? – Брат нахмурился. – И думать забудь! Ничего у тебя не выйдет, не подпустят Старшие к этой тайне.

Словен обомлел. Это что же получается? Братцу-то все известно оказывается. Он схватил его за руку, развернул к себе.

– Так ты знаешь из-за чего Дана в таком состоянии?

Невольно в голосе зазвучало отчаяние – устал Словен уже себя есть. Сколько раз корил, что не отобрал у уток грамотку, что слепо согласился поручение брата выполнить, но кто же знал, что оно такой бедой для всех обернется. Он сжал руку брата.

– Что произошло тогда? Ответь!

Мстислав мрачно посмотрел на него, задержал взгляд на мгновение, а потом глаза отвел и глухо произнес:

– Только часть правды и знаю. Ведь я сам Дану из Междумирья привел. Но запрещено мне на эту тему беседы вести. Ты у нас правду чувствуешь. Вру я, по-твоему?

Словен прислушался: в словах брата вранья не было, недомолвка лишь, но гармония не складывалась. Словен отличал правду от лжи по тому, как звучала речь: чем слаженней мелодия, тем больше правды и искренности, насквозь фальшивая мелодия – ложь абсолютная.

Он хмуро вымолвил:

– Нет. Не врешь, но и правды всей недоговариваешь. Из возможной.

Брат зыркнул на него, руку выдернул, не скрывая раздражения.

– Ты думай обо мне, что хочешь. Но мне брата родного живым и в своем уме видеть хочется. Хоть и считает он меня хуже нечисти.

Мелодия слов обернулась кваканьем – и пойми, в чем именно соврал: в том, что о нем беспокоится, или о том, что Словен его хуже нечисти считает. Он ничего не считал, но это была его правда, правда брата могла быть на его непохожей, но от этого не менее верной.

Мстислав громко хлопнул дверью, а батюшка укоризненно покачал головой.

– Не прав ты, Словен. Мстислав не подарок, и характер у него не сахарный, но и ты для него не чужой.

А вот батюшка искренне верил в то, что говорил. Словен горько усмехнулся.

– А когда я у вас, батюшка, прав был? Только и слышу: не прав да не прав.

Это для отца и матери Мстислав не изменился. Но едва брат вотчину получил, как в его речах Словен ни разу полной правды не слышал, даже по пустячному поводу. Это родители уверены, что Мстислав спасает брата, но Словен-то знал, что брат укрепляет свои позиции. Он путает пути к Правде, а если получит Слугу, что отличает Правду от Лжи, так вознесется едва ли не в Старшие Боги. С ним тогда и Сварогу, и Перуну считаться придется, как и деду – Чернобогу. Кстати, пора бы к дедушке наведаться, а то красиво обещать он умеет – Словен в него этим пошел, – а вот с выполнением загвоздочка. Батюшка гнев выплеснул, теперь можно и уходить, тем более Мстислав-то дверь распечатал.

– Ты куда направился? – голос отца звучал устало, но грозности не растерял.

Словен не сдержал вздох. И отчего же с ними так сложно-то?! Дел, конечно, он наворотил сегодня, не расхлебаешься, но ему до смерти надоело, что его всерьез не воспринимают. Не важно, как Словен ведет себя, он уже вырос и в силах сам разобраться с последствиями. Или не разобраться. Не каждые последствия требуют разбирательств. Недовольство выплеснулось резкими словами:

– Ну вы ж сами меня хотели к деду с дядькой отправить на перевоспитание. Так я сам к ним пойду, не дожидаясь, когда меня выгонят.

Родители возмутились в один голос:

– Ты что такое городишь?!

– Правду, батюшка. Вы ж и сами знаете, что соврать у меня не получится! – Словен улыбнулся с горечью.

Матушка шагнула к нему, высвобождаясь из рук мужа.

– Словенушка, не обижайся на батюшку. Он же о тебе волнуется, да и вспыльчивый дюже, а так отец тебя любит.

Словен с размахом поклонился родителям и, молча, развернулся, хлопнул дверью, сразу перемещаясь теневым путем в зал Змея Горыныча. На удивление останавливать его не стали. Вот и ладушки, потому что возможно и прав отец, только обидел он его знатно. Надоело все. Как и опека братика.

В зале не стал Словен птичкой оборачиваться, встал на край окна, свистнул по-богатырски и с ближайшей скалы сорвался конь, прыгнул к самому небу. Словен же выждал мгновение и шагнул в пропасть, когда Венок почти к окну подлетел, ухватился за луку, взлетел по-татарски в седло, а конь от широкого парапета оттолкнулся и приземлился прямо перед замковым мостом на краю пропасти.

– Куда путь держим?

– К деду наведаемся, задолжал он мне услугу-то, – Словен поморщился, устраиваясь в седле поудобнее.

Венок сорвался в галоп, прокладывая себе путь в заколдованном лесу. Черные скелеты деревьев зашевелились, заволновались, стон пошел по лесу, видать дедушка гостей не ждал, но Словен при желании был очень настойчивым. Не в дверь, так в окно, а ежели не в окно, так через трубу проберется.

Конь повернул голову, хитро косясь черным глазом с золотой искрой зрачка.

– Что-то вы, хозяин, смурной совсем, и в седле все не усядетесь. Неужто с батюшкой опять повздорили?

Ой, провидец! Вещун доморощенный. Сплетни в замке Кощея среди челяди подобно сушняку мгновенно разгораются. Не успели они с батюшкой поговорить, как все уже знают о чем речь была.

– Не твоего ума дело, и прекрати язвить!

– Да ни в жизнь! Когда б я такое делал-то?! – голос чудо-коня звучал наигранно, двусмысленно: с одной стороны, он Словена всегда поддерживал, а с другой, куда ж без шпильки-то?

Словен процедил, к перепалке сейчас совсем не предрасположенный:

– Ты забыл, что я ложь чувствую?

Венок быстро оценил его настроение и ответил уже без иронии:

– Понял. Был не прав. Хотел поддержать.

Быстрее бы пересечь границу царства деда, тогда Словен и сам себя поддержит, сейчас ведь заклятья не используешь: добрый батюшка для науки, чтоб впредь неповадно было пить в Ирие, замок-то поставил, и на землях отца его не снять.

– Ты лучше меня без приключений к деду доставь. Надоело к нему, словно анчутка, грязным наведываться.

Венок фыркнул так, что черный дым из ноздрей пошел.

– Да я-то что?! То ваш дядя дружину гоняет, а нас с мишенью путают, то ваш дедушка в плохом настроении и в ближайших болотах порядок наводит. Я и так, как пес охотничий, безопасный путь выискиваю, а вы мне все пеняете.

– Ладно уж. Не бурчи.

Не успел Словен договорить, как лес ожил, поползли деревья на дорогу, перекрывая путь, нечисть завыла, напуская колдовского тумана.

– Ах вот как значит!

Впереди выросла стена из камней, и Венок встал на дыбы, избегая столкновения. Словен встал на стременах, запрыгнул на седло, а потом оттолкнулся, вверх взлетел и обратился малой пташкою соловушкой, и ввысь взмыл. Врешь, не проймешь! Ну дед! Как обещать, так пожалуйста, а как выполнять, так в кусты?! Не бывать этому!

Глава 4. Загадки

Огненный ветер дыхнул навстречу, распахнул жаркие объятия – неуютно было в небе Пекельного царства. На многие версты простиралась каменная пустыня. Скелетник полз по булыжникам, переливаясь в свете Черного солнца красными отблесками. Позвонки опасного растения изгибались, поднимали лианы и тянули вверх, стремясь поймать живое существо

Словен ускорился, затрепетали крылышки, черный соловей – диво-дивное – несся, подобно звезде, лучи испускающей. Не дай Темное небо попасть в эти силки. Пока найдешь заклинание, каждый раз новое, пока высвободишься, если получится, времени уйму потеряешь. Словен, конечно, мог спалить заросли, недолго думая, но потом выслушивать нотации от дядьки Василия очень уж не хотелось. Дядька Вий становился зануднее Мстислава, когда рассказывал, как правильно себя вести. Очень уж он любил объяснять и рассуждать, и только в гневе разом прекращал разглагольствовать и на расправу скорым был.

Словен нырнул вниз, обходя очередной хлыст ветра, что промелькнул пыльным всполохом – все говорило о том, что деду не очень-то разговаривать хочется. Чернобог отличался упрямым нравом, но Словен ни на пядь ему в этом не уступал. Недаром вся родня твердила, что он в деда пошел характером.

На горизонте появился серый пик костяного замка: любил дед впечатление произвести. Все стены обители дедушки были выложены из костей, черепа украшали шпили, скелеты поддерживали перемычки и арки, подъемный мост надо рвом с огненной рекой сотворили из останков дракона. Дед любил пенять младшему сыну Змею Горынычу, мол, не доведут тебя бабы до добра, так же закончишь. Только кто б его слушался.

Словен что было мочи разогнался, пустил вперед себя роем пчел заклинание Разрыва, проскочил защиту дедушкиного замка и ворвался в открытое окно личных комнат Чернобога, о пол ударился и снова колдуном-человеком стал.

– Дед! А, дед! Внучок пришел! Так соскучился, что аж слезы наворачиваются. – Любимая комната дедушки, в которой он работать предпочитал, оказалась пустой, и Словен дальше пошёл. – Дед! От меня не спрячешься!

Он обогнул дубовый стол, заваленный свитками, на резной скамье заметил витой посох с огромным адамантом в навершии – значит, точно дед в замке. Словен толкнул тяжелые резные двери, переходя в комнату, в которой Чернобог отдыхать предпочитал. Из ее окна открывался вид на лесное озеро. Чудные пущи с лохматыми деревьями небесного цвета и зеленой водой, словно заклинанием, притягивали деда к себе, и недаром: в них жила неземной красоты девица, на нее дед и любовался время от времени, глядючи задумчиво. А на все вопросы Словена лишь отнекивался: мол, девица-красавица – услада для глаз.

И сейчас перед окном, весь укутанный в меха, в кресле сидел старец. Слепые бельмы щурились, силясь разглядеть Словена, тонкие сухие руки тряслись, хоть и лежали на подлокотниках, голова мелко подрагивала. Старость тянула его к полу, согнули спину прожитые века. Словен аж фыркнул от увиденного.

– Ах, вот значит как! – Он остановился, раздраженно разглядывая старца. – Вот так?! Ну ладно. Тогда не перекинуться ли мне в облик бабушки. Давненько я ее не видывал. Она, как только свой образ почует, вмиг здесь окажется.

Старец в момент разогнулся и взмахнул руками всполошенно.

– А вот этого нам не надобно! Вот и пошутить нельзя, право слово! – В кресле у окна появился статный мужчина чуть старше Кощея по облику, в кафтане из золотой парчи заморской, и покачал головой укоризненно: – Это ты в мать свою злопамятный. Говорил я Драговиту на Маре не жениться, не послушался! Вот! Вот откуда дурная кровь-то и берется!

Смотрел Чернобог грозно, только знал Словен деда, как свои пять пальцев, и видел, как в глубине черных глаз горят смешинки.

А вот слова про маму Словену не понравились. Он нахмурился:

– Не зарывайся, дед. Маму не трожь!

– Ты как это со старшими разговариваешь?!

Ледяной ветер прошелся по комнате, захлопали ставни и двери комнат, взлетели занавеси. Тьма плащом расползлась за дедом, придавливая своей мощью. Дед повысил голос:

– Ветром помотало, и в голове все спуталось? Вот как добавлю к тому, что батюшка отвесил, мало не покажется.

Но Словен и не думал страшиться его сурового вида, а тем паче слов. Он отпустил свою тьму, что с рождения сдерживал, распахнул ее крыльями за спиной, и тоже повысил голос:

– А кто тому виной?!

Они посверлили друг друга взглядами, и дед первым на попятный пошел.

– С чего это?!

– А с того! Мало того, что маму обижаешь, так еще и слово не держишь.

Дед хмыкнул, его образ пошел рябью, и перед Словеном предстал его привычный дед: умудренный опытом воин, в черных волосах белые пряди, борода короткая и окладистая, заостренные черты лица, которые его совсем не портили (дедушка пользовался женским вниманием ничуть не меньше Словена), и хитрая улыбка загадочная. И пусть размахом плеч Чернобог со Сварогом сравниться не мог, но Словен по себе знал, что дед ни на пядь не уступит Сварогу в силе.

Кресло деда плавно подъехало к столу, взлетела скатерть-самобранка, и стол уставили яства, три кубка расположились треугольником. Второе кресло мягко толкнуло Словена под колени, предлагая присесть, но он остался на ногах: разговор-то еще не закончился, он еще и начаться толком не успел, а с полным ртом особо не поговоришь. Дед все равно поесть заставит: хочешь не хочешь, а покушаешь. Только матушка хуже деда в этом: дай ей волю, закормит. И дед туда же!