Buch lesen: «Альбигойский Крест. Сенешаль Каркассона»
ПРЕДИСЛОВИЕ:
Смерть Симона де Монфора поставила жирное многоточие в альбигойской драме. Народ и мятежные южные дворяне, казалось, немного воспрянули духом и стали, шаг за шагом, отвоевывать и возвращать себе все то, что с таким трудом, страданиями и кровью завоевали альбигойские крестоносцы.
Ги де Леви находился в своеобразном отпуске в родовом замке Сент-Ном, наслаждался мирной тишиной, семейной идиллией и любовью своей несравненной Жанны. Его старший сын стал рыцарем и верно служил королю Филиппу Завоевателю, прозванному позднее «Августом», и принцу Людовику, которого за храбрость, дерзость и безрассудство, граничащих с упертостью, прозвали «Львом».
О последних годах безумно яркой жизни Филиппа Завоевателя, о французском рыцарстве, окружавшем его, об интригах, заговорах, убийствах и приключениях рассказывается в этой книге.
ГЛАВА I
Гонец.
Замок Сент-Ном. 14 апреля 1221 года.
Тихий стук в дверь разбудил рыцаря, спавшего в объятьях своей жены. Он приоткрыл глаза, прислушался. Стук в дверь повторился, на этот раз более требовательно, чем вначале.
Сорокалетний сеньор потянулся, аккуратно, чтобы не разбудить жену, снял ее нежную руку со своей груди, встал и открыл дверь комнаты. На пороге стоял слуга, мнущийся с ноги на ногу.
– Что такое, Жак?.. – тихо спросил его рыцарь, с трудом сдерживая зевоту. Почти два мирных и спокойных года, проведенные им в родовом замке, немного расслабили его, позволяя радоваться тихими семейными радостями, охотами, рыбной ловлей и общением с любимой женой, которой, если быть честным, рыцарь задолжал много нежности, проводя долгие годы в походах и религиозных войнах на юге Франции.
– Сеньор, – слуга поклонился, – прибыл срочный гонец от его величества короля Франции.
– Э-эх, – грустно вздохнул рыцарь, – проводи его в каминный зал, накорми и напои, как следует. И, смотри у меня, не забудь выставить серебряную посуду с арагонскими гербами моей покойной жены, а то, как в прошлый прием мессира де Марли, стыда не оберешься…
– Будет исполнено, хозяин… – ответил полушепотом слуга и побежал исполнять приказания.
Ги де Леви маршал де Ла Фо, от души зевнул, еще раз потянулся, похрустев суставами, и пошел переодеваться. Он прошел мимо постели, на которой с мирным и прелестным видом спала его супруга Жанна, тихонько наклонился и поцеловал ее в нежную, словно бархатистую, щечку.
Жанна улыбнулась во сне, и что-то прошептала неразборчиво, но безумно мило и сексуально, с придыханием. Ги улыбнулся, он обожал, когда его жена ворковала с ним, восхищаясь красотой, сочностью и певучестью тембра ее голоса. Он прошел в дальнюю комнату, граничащую со спальней, умылся и быстро переоделся в кожаный камзол, богато украшенный бархатом и серебряным шитьем, шерстяные штаны и высокие сапоги из крепкой испанской кожи, нацепил пояс с кинжалом и спустился в каминный зал.
Гонец сидел за столом и с довольным видом заканчивал доедать ногу оленя, обильно приправленную южными пряностями, не забывая при этом запивать большими кубками анжуйского вина.
Едва Ги де Леви вошел, слуга громко и торжественно ударил своим длинным жезлом по каменным плитам каминного зала и произнес, придавая, как можно большую, торжественность:
– Высокородный Ги де Леви маршал де Ла Фо, сеньор де Сент-Ном и владетель сеньории Мирпуа по праву завоевания!..
Гонец спешно вскочил, бросил недоеденный кусок оленины, вытер губы и руки выбеленной холстиной и поклонился. Он, с самого начала, был поражен богатством и красотой каминного зала. Стены были украшены трофейным оружием и щитами, с преимущественно арагонскими и южно-французскими гербами, показывающими храбрость и значимость владельца замка Сент-Ном.
Ги де Леви подошел к нему и спросил:
– Я надеюсь, что вы не долго ожидали меня? Полагаю, – он окинул взглядом стол, гонца и слуг, – что слуги мои ничем не оскорбили вас?..
– Что вы, сеньор маршал… – запинаясь, ответил гонец и поклонился. – Право, ваше гостеприимство делает честь многим графам…
– Прекрасно, мессир рыцарь… – с деланным равнодушием произнес Ги. – Присаживайтесь, откушайте, чем Бог послал, потом, после еды, мы и поговорим…
– Спасибо, сеньор маршал, – поклонился гонец, покосился на оленью ногу, вино, потом, вспомнил и добавил. – Вам, сеньор маршал, срочное письмо от его величества Филиппа, Божьей милостью короля Франции…
Гонец вынул из сумки пергамент, свернутый в рулон и скрепленный большой сургучной печатью, и протянул его маршалу. Ги де Леви, как и полагалось, встал на одно колено, принял пергамент, коснулся его губами и приложил к сердцу, после чего, встал и сломал печати на нем.
– Продолжайте, мессир рыцарь, – кивнул гонцу Ги, указывая на стол с вином и закусками. – Я, с вашего позволения, пока прочитаю письмо короля…
Гонец поклонился, сел за стол и, как ни в чем небывало, принялся доедать вкусную и отлично прожаренную оленью ногу.
Маршал де Ла Фо пробежал глазами письмо короля, грустно кивнул несколько раз головой, вздохнул и тихо прошептал:
– Все. Мирной жизни конец…
Он свернул пергамент, подошел к гонцу и сказал:
– Продолжайте, мой друг, я отойду с вашего позволения. Мне необходимо отдать кое-какие распоряжения относительно моего отъезда…
Гонец попытался встать, но Ги де Леви махнул ему рукой и нахмурился:
– Не прерывайте трапезу, мессир! Нам предстоит скорая дорога, наберитесь сил, отдохните, откушайте, словом, не обижайте меня, как хозяина!..
– Спасибо, сеньор маршал… – ответил гонец. – Но, монсеньор Герен приказал мне немедленно возвращаться в Париж.
– Ничего страшного не произойдет, если вы, как следует, передохнете с дороги, закусите и выпьете за здоровье короля, монсеньора Герена и моей дорогой супруги, чьими стараниями и заботами поддерживается тепло очага в этом доме. Я выеду в Париж завтра поутру…
Гонец молча пожал плечами и принялся за еду. Ги де Леви вышел из каминного зала, по пути в спальню он спросил слугу, который спешил за ним:
– Где мой старший сын?
– Хозяин, молодой Ги рано утром уехал на охоту. Он пообещал вашей супруге и своей матушке наловить бобров для вашей новой накидки.
Ги посмотрел на него, несколько удивленно приподнял одну бровь и сказал:
– А не рановато-ли бездельнику заниматься ловлей бобров вместо занятий по рыцарскому делу? Да еще в такое время и одному?
– Так он не один, хозяин, – ответил старый слуга, – он с тремя оруженосцами и одним здешним крестьянином, который знает все заводи и уголки Иветты – нашей милой речушки.
– Ну что ж. Неплохо. Пусть привыкает к жизни и учится всему, – бросил на ходу маршал, – Но с сыном хочу переговорить перед отъездом к королю…
– Что вы, хозяин, – не понял слуга, спеша за ним. – Мадам Жанна великолепно знает способы выделки мехов! У нее, ей Богу, золотые руки и золотое сердце!
– Ладно, – кивнул ему маршал, берясь за ручку двери спальни. – Как сын вернется, передай ему, чтобы начинал сборы. Мы уезжаем в Париж…
– Ух, ты! В Париж!.. – восхищенно воскликнул слуга. – Надо же…
– Нечего радоваться, остолоп! Мы едем не прохлаждаться. Судя по всему, дело серьезное…
Слуга понял, что произнес очередную глупость, поклонился и стал пятиться назад. Ги открыл дверь в спальню, вошел, посмотрел на спящую Жанну, тихо закрыл дверь, боялся, что она может скрипнуть и разбудить ее, на цыпочках подошел к постели и аккуратно лег рядом с женой.
Жанна тихо посапывала во сне, ее смолистые черные и густые волосы разметались по подушкам. Она спала, лежа на спине, руки были разбросаны в стороны, одна нога немного согнута в колене. Она раскрылась. Было уже тепло.
Весна в этом году пришла быстро и, на удивление, очень скоро листва на деревьях и кустарниках стала появляться. Старожилы удивлялись столь ранней и теплой погоде, удивительной для этих краев. Поэтому, Жанна частенько не надевала ночную рубашку и ложилась спать обнаженной. В прочем, после возвращения ее любимого мужа из альбигойского крестового похода, ей нечего было бояться замерзнуть, так как тепло Ги согревало ночами. А, если честно сказать, Ги раздражало каждый вечер раздевать ее, развязывая в темноте многочисленные шнурочки ее рубашки.
Ги тихо склонился и поцеловал ее теплый животик. Жанна улыбнулась во сне и что-то прошептала. Маршал улыбнулся и нежно пощекотал своими усами ее тело, он прикоснулся губами к соскам ее груди, Жанна застонала, тихо и томно, подалась всем телом навстречу ласкам. Ги нежно поцеловал ее шею и уткнулся носом в волосы, нежно дыша ей за ушком. Жанна открыла глаза, улыбнулась и томно прошептала:
– Милый, я так счастлива…
Ги улыбнулся и посмотрел на нее. Он не переставал любить и удивляться ее красоте, которая с годами становилась еще более притягательной, желанной и всепоглощающей. Жанна немного поправилась, ее животик и бедра округлились, придавая неописуемый шарм, который роды могут принести женщине, сделав желанней, привлекательней и еще более загадочной. Она прижалась к его груди и тихо защебетала:
– Милый, мне сегодня снился удивительный сон. Я видела отца, братьев, нашу дорогу через земли Тулузы. Я снова была молодой и красивой, счастливой и…
– Ты и сейчас у меня просто чудо! – перебил ее Ги, поцеловав. – Ты, наверное, колдунья! Годы делают тебя еще желанней и желанней…
– Ах, оставь! Твои военные шуточки, порой, пугают меня. Надо же, обозвал меня колдуньей! – Обиженно надула губки Жанна. – Побойся Бога, милый…
– Иначе и не назовешь, любимая, – засмеялся Ги, продолжая целовать плечи, грудь и живот Жанны, – ты меня приворожила, присушила и околдовала! Я раньше был гуляка, бабник и хулиган! А теперь?..
– Бессовестный обманщик… – весело улыбнулась Жанна и крепко прижала голову Ги к своему теплому животику.
Ги медленно целовал ее живот, бедра, снова поднимался к плечам. Жанна стонала и томно прикусывала губу от удовольствия. Наконец, она тихо прошептала:
– Я соскучилась…
– Я тоже, милая… – прошептал Ги и нежно вошел в нее…
Они лежали и молча смотрели друг на друга, утомленные любовью и страстью. Грудь Жанны вздымалась, ее щеки горели, и в глазах светился удивительный блеск. Ги улыбнулся, поцеловал ее и сказал:
– Милая, мне надо ехать…
– Куда?.. – Жанна приподнялась на постели. – Зачем?..
Ги виновато пожал плечами:
– Король прислал гонца, мне надо срочно уезжать ко двору…
– Опять… – Жанна закрыла лицо руками.
– Почему, опять… – попытался успокоить ее Ги, отнимая руки от ее лица. – Мы итак, почти два года были вместе…
– Это ты считаешь нормальным? – Заплакала Жанна. – Нормальным?! Я не вижу тебя толком, ты вечно носишься со своими рыцарями, как оглашенный, по южным землям Тулузы, приезжаешь на годик-другой, и, пожалуйста, снова уезжаешь…
– Прошу тебя, умоляю, не плачь… – Ги поцеловал ее мокрые глаза. – Откуда ты знаешь, что я опять уеду надолго…
– А, как же мой сон?.. – грустно ответила Жанна. Она вдруг посмотрела на него и, хитро прищурив свои огромные черные глаза, спросила. – А, вдруг, ты обманываешь меня? Может, ты завел себе жену на Юге? Вот, король и пишет тебе. Вы же с ним, как это сказать, приятели, он и покрывает твои загулы…
– Побойся Бога, милая… – засмеялся Ги. – Какая, к черту, жена в Тулузе…
– Ну, не в Тулузе, значит, в Каркассоне… – не унималась Жанна, ревнуя Ги.
– А, причем тут Каркассон…
– Притом! Ты же был там сенешалем во времена покойного графа Симона де Монфора! Завел, наверное, какую-нибудь пылкую южанку, она окрутила тебя, бестолкового, заворожила! Может, она и детей тебе успела нарожать?..
– Бред какой-то… – удивился Ги. – Пойми, мне никто не нужен, кроме тебя и наших детей!..
– Не знаю, не знаю… – засмеялась Жанна, – все вы так говорите, наверное, когда уезжаете от жен неизвестно куда!
Ги открыл рот от изумления, не находя слов возразить ей. Жанна посмотрела на него, громко засмеялась, поцеловала нежно, и тихо прошептала на ушко:
– Глупый! Я шучу…
– Ох, а я, признаться, просто растерялся… – улыбнулся Ги.
– Однако, милый! – Жанна улыбнулась и кивнула глазами на него. – Ты, мой родной, приятно оживился, когда я начала тебя ревновать! Смотри, как напрягся…
Ги не успел ответить, как Жанна опустила голову и…. Голова закружилась, Ги судорожно глотнул воздух, закрыл глаза от удовольствия.
– Колдунья, – прошептал он, задыхаясь от удовольствия, – настоящая и самая любимая моя колдунья…
Они пролежали в постели почти до вечерней молитвы. Ги слышал, как слуги вывели коня гонцу, отрывистые разговоры во внутреннем дворе замка, цокот копыт по мощеному двору, все это пролетало, как в тумане. Начинало смеркаться, все-таки, апрельские дни были еще коротки, когда он услышал веселые голоса и цокот копыт. Вернулся сын, который вместе с младшим братом и оруженосцами был на охоте. Судя по веселым голосам, смеху и шуткам, охота удалась им на славу. Ги приподнялся с подушек и грустно сказал ей:
– Все, милая, наш сын вернулся. Пойду, обрадую его нежданной новостью…
– Ты поедешь сегодня? – с грустинкой в голосе уточнила Жанна, которая стала приводить свои волосы в порядок, заплетая их в тугие косы. – Может, уедешь завтра поутру…
– Посмотрим, родная моя… – рассеянно ответил Ги, гладя ее плечи. – Посмотрим…
Маршал привел в порядок одежды и вышел из комнаты, спустился вниз и столкнулся с сыном Ги-младшим, вторым сыном Филиппом и оруженосцами, которые несли около дюжины бобровых тушек. Младшая дочь рыцаря де Леви, Жанна, в это время занималась с нянькой и монахом, которые упорно вкладывали в ее прекрасную белокурую головку латынь, математику и основы хозяйствования. Жанне исполнилось тринадцать лет, ее тело стало принимать соблазнительные девичьи формы, а в голове вертелись только обрывки из романтических сирвент и рыцарских романов мессира Кретьена де Труа. Ее, куда больше, занимали вопросы моды, ткани, украшения и ароматические масла, нежели нудные уроки домашнего образования. Жанна сквозь пальцы смотрела на шалости своей единственной дочери, но спуску ей не давала, периодически поругивая за отсутствие прилежания в обучении.
– Милая моя, тебе необходимо знать, как правильно вести хозяйство в замке и управлять владениями, пока твой супруг будет воевать на чужбине… – настоятельно твердила мать юной вертихвостке, вспоминая в ней саму себя в молодости.
– Но, матушка, – обиженно надувала губки прелестная Жанна, – у меня еще нет супруга-рыцаря!..
– Будет, куда ты денешься… – улыбалась мать, любуясь красотой своей дочери.
Филипп первый подбежал к отцу и прижал свою кудрявую головку к его мощной груди. Ему было четырнадцать лет, он был крепок и широк в кости, правда, как считал отец, излишне мягок и добр. Ги погладил его по голове и улыбнулся старшему сыну Ги.
– Как успехи, дети мои? – Весело спросил маршал де Ла Фо. – Охота, судя по всему, удалась на славу!
– Да, отец! – Заговорил Филипп, размахивая здоровыми бобрами. – Матушка будет рада!
Ги погладил Филиппа по голове и повернулся к старшему сыну, дождался, когда Филипп и оруженосцы уйдут, и сказал:
– Сегодня утром был королевский гонец. Его величество срочно отзывает нас из замка…
Ги-младший пожал плечами и спокойно ответил:
– Что поделаешь, отец, таков наш долг королевских шевалье…
Маршал улыбнулся, он любил своего сына Ги, прежде всего – за его спокойствие и невозмутимость, похлопал его по плечу и добавил:
– Давай, сынок, без суматохи. В ночь будем выезжать. Передохни часок-другой, а я пока распоряжусь о приготовлениях…
– Хорошо, отец… – Ги-младший поклонился отцу и пошел по коридору. Он обернулся и спросил отца. – А, мать-то, знает?..
– Знает, только не все. – Ответил отец, пожимая плечами. – Она пока не знает, что мы уедем сегодня в ночь. Вот, слез-то будет, мама родная!..
– Да, верно, отец. – Ответил сын, разводя руки в стороны. – Видимо, удел таков у женщин…
– Тебе бы еще рассуждать! Молоко на губах еще не обсохло! А, ты погляди, уже рассуждает о предназначении и доли женщины… – засмеялся отец. – Ступай, собирай вещи, ученый! Да! Чуть не забыл! Много с собой не бери, в случае чего, в Париже докупим…
– Хорошо, отец… – засмеялся сын. – Да и у меня много вещей нет, так, вооружение, да пара-тройка камзолов, только и всего…
– Ага! Скажи кому другому, только не мне! – Улыбнулся маршал де Ла Фо. – У кого может и действительно, несколько камзолов, но, прости меня сынок, только не у тебя. Ты, после общения с молодым принцем Луи стал таким модником, что мне, право, даже в голову не влезает, зачем тебе столько одежды, да все эти новомодные шлемы и прочая ерунда…
– Ну почему, отец. – Возразил Ги-младший. – Это я что-то толком не пойму, с чего это ты так привязался к своему старому шлему-шишаку с длинным дедовским наносником?..
– А-а-а, ну тебя… – отмахнулся отец. – Мне в нем удобно…
– Но, послушай меня, отец, – не унимался сын. – Сейчас практически все рыцари перешли на большие шлемы, они удобные, удары не так отдаются в голову, красивые. Их можно украшать перьями, лентами, шлемовыми наметами, а у тебя шлем, словно с ковра Байе!..
Маршал грустно вздохнул и ответил:
– Сын мой, этот шлем, который называешь старым и дедовским, принадлежал моему отцу, которому он достался после смерти его старшего брата!..
– И, что же! – Не понял Ги-младший. – теперь, значит, и мне придется его таскать?..
– Рановато ты меня хоронишь, сын! – Покачал головой маршал. – Этот шлем носил наш первый предок! Мессир Годфруа де Леви! Первый сеньор в нашем славном роду!..
– Да ну! – Удивился сын, всплеснув руками. – Неужели, отец, сам великий епископ Шартра носил этот шлем?! Вот это да!..
– Да, но, когда он был еще рыцарем, а не священником… – Ответил отец. – Все! Хватит болтать! Пойду, матери скажу…
– А я побегу собираться в дорогу… – ответил сын. – Вот, наверное, плач-то будет?!..
Отец молча развел руками…
Вечером, за ужином, когда слуги уже закончили укладку вещей, амуниции и оружия, Ги де Леви сказал Жанне о том, что они с сыном уезжают этой же ночью. Бедная женщина всплакнула, но, быстро взяла себя в руки – не к лицу ей, дочери из рода сеньоров де Вуазен, привыкших встречать врагов королевского дома на границах с Шартром, плакать перед слугами, благословила сына, поцеловала мужа и, тайком, вложила в ножны их мечей облатки Святых Даров, надеясь на помощь Всевышнего.
Ги де Леви с сыном выехали из замка и направились по северной дороге прямиком в Париж. Отъехав на триста шагов, Ги обернулся и посмотрел на свой родной замок, улыбнулся и крикнул сыну:
– Смотри! Матушка стоит с факелом на площадке донжона!..
Сын подъехал к Ги, посмотрел в сторону замковой башни, темным пятном выделяющейся на вечернем небе, перекрестился и ответил:
– Бог даст – свидимся еще…
II ГЛАВА.
Король Филипп.
Париж. Королевский дворец. 16 апреля 1221 года.
Путь до Парижа пролегал через хорошо укрепленные города. Рука короля Филиппа Завоевателя ощущалась везде: мосты приводились в порядок и укреплялись барбаканами или башнями с гарнизонами, стены и башни городов, замков и бургов обновлялись и менялись на камень – дерево в надстройках практически исчезло, уступая дорогу более прочному и надежному материалу. Тут и там виднелись свежие кладки призматических или цилиндрических башен, окруженных рвами и снабженные подъемными мостами. Торговля, благодаря радению и заботе короля и его курии, набирала обороты, получала привилегии и различные льготы. Вдоль рек разместились удобные перевалки и мини-порты, возле которых дни и ночи кипели страсти торгов и различных ярмарок. Путники, купцы, ремесленники и прочие путники уже значительно меньше опасались ночных или дневных нападений разбойников и местных феодалов, приструненных силой королевской власти, власти силы, оружия, воли и оптимизма в прекрасном завтрашнем дне королевства.
Маршал с сыном ехали налегке, не утруждая себя ношением кольчуг и полного вооружения, без которого опасно было ехать еще пять или семь лет назад. Отец и сын были в кожаных гамбезонах, богато украшенных бархатом и мехом белки. Длинные плащи с меховым подбоем прекрасно укрывали путников от внезапных порывов весеннего воздуха, который был еще довольно-таки холодный. На поясах у них висели кинжалы и мечи в ножнах. Остальное оружие и амуницию везли пять вьючных лошадей под присмотром конюших и оруженосцев, вооруженных большей частью только для придания солидности эскорту.
Ги-старший, на правах маршала, носил черную бархатную шапочку, украшенную перьями ворона и орлана, шапочка сына была скромнее – ее украшало перо сокола.
Проехав заставы у пригородов Парижа, к этому времени уже обнесенных каменной стеной с башнями – дань былому противостоянию с графом де Мёлан и для полной безопасности столицы, рыцари въехали через Тулузские ворота в город, стразу же попав в оживленную толчею горожан.
Наступали дни весенних торгов и ярмарок возле монастырей Сен-Виктор и Сен-Медар, толпы зевак, горожан, купцов, ремесленников, зевак и воров-карманников наводняли кривые и узкие улочки левого берега Сены, наполняя их шумом, спорами, смехом и криками зазывал, обманутых или обворованных покупателей, менял и стражников, призывающих весь этот люд к порядку.
– Следи за седельным сумками и кошелями, сынок! – Весело подмигнул сыну Ги де Леви. – Неровен час, откроешь рот, а они стащат все, что под руку попадется!..
Ги-младший улыбнулся, поправил кошель, висевший на его богатом и расшитом поясе, проверил, легко ли вынимается кинжал из ножен, и ответил:
– Отсеку руки напрочь!..
Отец криво усмехнулся апломбу своего молодого сына.
«Сам был таким… – усмехнулся Ги де Леви в усы, посматривая на хорохорившегося сына. – Боже, как же я счастлив, что он со мной…»
Они проехали предмостную заставу – их узнали по гербу и флагу, и въехали на остров Сите, где располагался королевский дворец и курия. Помолившись на Нотр-Дам-де-Пари, рыцари проехали мимо нескольких школ, в которые обучали школяров юридическим, общим и медицинским наукам – предтечами будущего знаменитого Парижского университета и подъехали к дворцу, укрепленному низенькой стеной и надвратными башнями времен Робера Благочестивого.
Королевские сержанты в шлемах-таблетках, со щитами и в кольчугах, проверили печати на грамоте, которую Ги де Леви сунул под нос командиру, подняли шлагбаум и впустили рыцарей во внутренний двор резиденции Филиппа Завоевателя. Оруженосцев, конюших и вьючных лошадей с поклажей маршал отпустил еще возле моста, приказа им снять несколько комнат в ближайшем постоялом дворе.
Подковы коней весело отстучали по каменной кладке двора. Ги и сын привычно подъехали к конюшням, спрыгнули с коней и отдали поводья прислуге, выскочившей из полураскрытых ворот.
Маршал повернулся к сыну и тихо сказал:
– Идешь за мной следом, отставай не больше чем на два шага, держись от меня по правую руку – так положено этикетом…
– Хорошо, отец, я знаю… – кивнул Ги-младший отцу.
Возле парадного крыльца их уже встречал королевский камергер, который узнал маршала де Ла Фо и радостно произнес:
– Боже мой! Маршал! Как я рад вас видеть во здравии и веселом расположении духа!..
– Здравствуйте и вы, мессир де Жьенн, как ваше здоровье? Печень все еще побаливает? – Вежливо поздоровался маршал. – Вы, наверное, совсем не пьете желчегонные порошки, что на Рождество послала вам моя супруга Жанна?..
Камергер широко улыбнулся, развел руки в стороны и воскликнул:
– Бог мой! Мессир де Леви, порошки вашей жены буквально спасли меня! Передайте ей поклон от меня и скажите, что Матье де Жьенн отныне и навеки ее должник…
Ги улыбнулся и поклонился камергеру:
– Не утруждайте себя, мессир де Жьенн, скажите лучше мне, как настроение и здоровье его величества?..
Камергер сделал кисловатое лицо, покачал головой, изобразил руками что-то неопределенное и ответил:
– Всю последнюю неделю его величество ходит сам не свой, – камергер перешел на шепот, – ложится поздно, да и вообще, плохо спит. Поговаривают, но это строго между нами, мессир де Леви, только из уважения к вам и нашей дружбе, так вот, поговаривают, что у нас опять очень большие проблемы на юге…
– Да вы что?.. – подыграл ему маршал, изобразив озабоченность и изумление. – Ай, какая досада…
– И не говорите, мессир, просто беда… – замотал головой камергер. – Ой! Его величество и канцлер Герен еще с утра спрашивали: «Не приехал ли еще маршал? Где же маршал?..». Спешите, мессир де Леви, они уже ожидают вас в малом зале дворца…
– Большое тебе спасибо, Матье… – бросил на ходу Ги. – Я в долгу…
– Ой, оставьте, мессир маршал…– смутился камергер. – В случае чего – я вам ничего не говорил…
– О чем речь, дорогой мой де Жьенн… – улыбнулся Ги. Маршал представил сына камергеру. – Вот, рекомендую. Мой сын и наследник – юный Ги будущий Второй де Леви. – Очень рад знакомству, молодой сеньор. – Камергер низко поклонился. – Простите, де Жьенн, нам пора бежать к его величеству… – попрощался маршал, кивнул сыну, чтобы он не отставал, и поднялся по ступеням на второй этаж дворца.
Королевский дворец. Малый зал.
Дежурный камергер вошел в зал, где находился король и канцлер Герен, и громко произнес:
– Ги де Леви, маршал де Ла Фо и сеньор де Сент-Ном прибыли по вызову вашего королевского величества!..
Ги услышал знакомый до боли голос Филиппа:
– Чего же ты, дубина, держишь маршала за дверьми! Немедленно зови его сюда!..
Ги вошел в комнату, его сын следовал за ним. Они приблизились к королю, склонили правые колена, и маршал произнес:
– Сир! Ги де Леви, маршал де Ла Фо прибыл по вашему зову! Готов выполнить любое ваше приказание, сир!..
Филипп улыбнулся, кивнул Герену, и сказал:
– Вот! Что я тебе говорил, Герен! Мессир маршал, как всегда, бодр, свеж и грозен в своей искренности!.. – король повернул голову к маршалу. – Встань, маршал де Ла Фо! Я рад, что ты быстро откликнулся на мой зов…
– Этой мой долг, сир… – Ги встал и поклонился королю.
– Все бы так понимали свой долг… – проворчал Филипп. Он посмотрел на молодого рыцаря, стоящего за спиной маршала, прищурил глаза и воскликнул. – Бог мой! Герен, ты только глянь, кого привез с собой маршал! Это же его славный малыш Ги…
Филипп протянул руку для целования. Маршал и сын прикоснулись к монаршей длани лбами и губами. Король приобнял за плечи Ги-младшего, повернулся к канцлеру:
– Надо же, как он вырос за это время…
Ги-младший густо покраснел. Филипп усмехнулся и потрепал его по голове:
– Принц Людовик решил взять себе в оруженосцы нескольких молодых дворян, и, когда услышал о том, что у маршала как раз по возрасту имеется сын, буквально допек меня вопросами, когда вы приедете. Это хорошо, потому что я, нет-нет, а подумываю – а не направить ли мне вашего сына к нему в пажи и позднее в оруженосцы. – По лицу короля промелькнула и исчезла мимолетная грустинка. – Вы молоды, вам надо дружить. У сына должны быть надежные и верные друзья. Это все враки, что у монарха не может быть друзей! Могут! Еще как могут!..
– Ваше величество, – смутившись, спросил Ги-младший. – А где сейчас его высочество?..
– Где-где, – засмеялся Филипп. – Тут, во дворце! У себя в комнатах. Вы мне пока не нужны, юноша. Можете идти к Луи, – король жестом подозвал к себе одного из рыцарей охраны. – Проведите юного мальчугана к нашему сыну, ну а мы пока побеседуем с маршалом де Ла Фо…
Ги-младший покраснел, увидев грозный взгляд своего отца, осудившего его за то, что он проявил несдержанность при беседе с королем, поклонился и вышел из комнаты. Филипп дождался, пока он закроет двери, повернулся к маршалу и сказал:
– Пройдемте к столу, там нам будет удобнее побеседовать…
Король Франции сел в кресло и жестом приказал Герену и де Леви занять места возле него. Когда они присели, Филипп произнес:
– Большие проблемы вынудили нас снова обратиться к вашим услугам, маршал де Ла Фо. – Ги попытался встать, но король жестом приказал ему сидеть. – Большие проблемы на юге, снова вынудили вспомнить о вас, мессир де Леви. Сенешаль Каркассона, рыцарь де Орийяк, которому вы изволили передать все бразды правления, месяц назад был таинственно убит восставшими баронами, которые поддерживают молодого графа Раймона де Сен-Жиль…
Король перевел взгляд на Герена, канцлер продолжил слова, сказанные Филиппом:
– Судя по последним данным агентуры, дорогой маршал, кто-то координирует действия мятежников и направляет их в самые уязвимые и слабые места нашей обороны. Восемь замков уже отбито, полагаю, что эти данные уже устарели, ведь пролетел месяц с лишним…
Ги де Леви покачал головой. Филипп прервал Герена и произнес:
– Это все, только цветочки, Ги. Ягодки, судя по всему, начнутся летом. Как мы поняли, информация о наших гарнизонах, передвижениях отрядов и вылазках-рейдах исходит с самых верхов нашего командования. Кто-то засел среди верных нам людей, и передает врагам информацию. Тебе надо срочно выезжать на юг, брать сенешальство Каркассона в свои руки и вычислить предателя…
– Кстати, маршал, может так случиться, что предатель будет не один. – Добавил Герен, нахмурив свои густые брови. – Мы не исключаем возможности наличия хорошей агентурной сети. Действовать будешь вслепую, можно сказать, на ощупь…
– Повинуюсь, сир… – поклонился Ги де Леви. – На ощупь, так, на ощупь…
– Да, и еще… – Филипп нахмурился. – В последнее время, папа Римский Гонорий, старый и упертый баран, взялся поддерживать права молодого графа Раймона. Все наши жалобы на притеснения гарнизонов, нападения на замки и башни он игнорирует, ссылаясь на то, что прямых доказательств участия графа де Сен-Жиль мы не смогли предоставить…
– Уже интереснее… – заметил Ги.
– Вот-вот, – кивнул Филипп. – Не то слово! Мы не можем официально послать значительные силы на юг. Нас могут тут же обвинить в провокациях и попытках захватов и аннексий. Значит, тебе придется отправиться в Каркассон только со своими рыцарями, можешь захватить кого-нибудь из своих старых приятелей. Кстати! Мне сказали, что мессир де Марли заскучал у себя в замках! Бушара надо взять с собой, иначе, не приведи Господь, от безделья в нем проснется кровь его окаянного прадеда! Ох, и бедовый был, по запискам Сугерия, сеньор! Хотя, и рыцарь был отменный. Что ни говори, а в первом крестовом походе был одним их лучших и отчаянных рубак…
Ги молча кивнул. Герен покосился на него и сказал:
– Вы, маршал, не думайте, что мы отправляем вас, как овцу на заклание. Вы будете непрерывно ощущать нашу поддержку и помощь. Деньги и наемники будут в вашем распоряжении. Да, чуть не забыл, ваш старый боевой товарищ, итальянец Чезаре де Висконти, находится там и руководит тайной сетью агентуры. Он, скорее всего, одевается монахом- проповедником, катары их не трогают, считая безобидными и неопасными созданиями нашей матери-церкви. Иное дело инквизиторы, за ними, прямо, охота какая-то. Но, эти ребята свое дело знают отлично – чистят и выкорчевывают ересь, запаливая костры по всей Окситании…
