Zitate aus dem Buch «Родительский день»

Тишина. Мертвая тишина. Гробовая.

Хотя нет… Тот звук, что Кирилл услышал еще в кровати, никуда не исчез. Наоборот, здесь, на кухне, стал даже громче. Вот только доносился он не от раковины — ровно из противоположного угла. Прямоугольник обеденного стола, одним торцом примыкавшего к окну, слабо виднелся. Но рядом, в углу, в промежутке между столом, окном и печкой, затаилась непроглядная тьма. Именно оттуда доносилось не то побулькивание, не то журчание…

В этот момент Кирилл понял, какую странность он отметил краем сознания — за несколько мгновений до того, как часы начали свою свистопляску. Запах! Нет, не запах… «Запах» — достаточно нейтральное слово…

Зловоние — так будет вернее.

Не слишком сильное, не бьющее наповал, не заставляющее зажимать нос и искать пути к отступлению. Однако вполне отчетливая вонь — какую случается порой вдохнуть над растревоженным болотом.

....

Идиот! Слепец! Мог бы сразу разглядеть… И сообразить.

В темном углу, помнил Кирилл, стоял стул — самодельный, деревянный — с высокой резной спинкой. Напротив, с другой стороны стола, — точно такой же! И ЕГО СПИНКУ КИРИЛЛ ВИДЕЛ! А у того, что в углу — нет! При той же степени освещенности…

На стуле кто-то сидел.

Нет, там могло лежать что-то темное на сиденье, могло что-то темное висеть, прикрывая спинку…

Но Кирилл не обольщался. ОН ЗНАЛ.

Все просто и ясно, стоит чуть напрячь извилины…

На стуле сидит Викентий. Мертвый хозяин дома. Пришел и сидит на своем любимом месте. Где еще сидеть ЖИВОМУ старику, как не рядом с окном и печкой… Мертвый не изменил привычек.

Мертвецы не возвращаются? Ха-ха, еще как возвращаются, когда время начинает бежать вспять…

Викентий… Это его зловоние наполняет кухню. Это слышнО его дыхание — воздух протискивается сквозь гнилостную слизь в разложившиеся легкие, и выходит обратно…

Темное бесформенное пятно изменило очертания, стало выше, больше — всё без малейшего звука, лишь прежнее натужное клокотание: вдох-выдох, вдох-выдох…

«Встал, идет сюда, — понял Кирилл с каким-то тупым равнодушием. — Надо бежать. Надо заорать, разбудить Марину…»

И не сделал ничего. Не заорал — рот открывался и закрывался беззвучно, словно в немом кино. Не побежал — ноги как будто приклеились к холодным доскам пола.

Бесформенное черное нечто надвигалось. Вдохи-выдохи забулькали прямо в лицо. Зловоние стало невыносимым.

Кирилл рванулся, в последний раз пытаясь разорвать невидимые путы, и…