Русское родноверие. Неоязычество и национализм в современной России

Основной проблемой этого труда является то, что автора – известного российского социолога-этнолога Виктора Шнирельмана – не очень-то интересуют ни русские, ни неоязычники, ни националисты, ни современная Россия в целом. Его интересует почти один только антисемитизм, который и находится в фокусе его внимания, а всё остальное – соответственно – оказывается в некотором расфокусе. Так, например, из книги практически невозможно узнать ничего конкретного о том, во что же всё-таки верят неоязычники, или о том как устроена внутренняя социальная и обрядовая жизнь их общин. Складывается впечатление, что автор вообще не беседовал «в живую» с неоязычниками, ограничиваясь наблюдением за их интернет-дискуссиями.

В числе достоинств труда отмечу обширную – 7 глав из 18-ти – и интересную вводную часть, посвящённую возникновению неоязычества в советское время и начинающуюся с разбора «Слова нации» – первого политического манифеста русских националистов в СССР . В этой части работа будет интересна как очерк об истории русской национальной мысли (хотя и при взгляде на неё со странного ракурса). Также Шнирельман высказывает новую и интересную идею о том, что внутри партийной верхушки существовала некая «про-языческая» группа, а в позднем СССР велась «массовая пропаганда языческого наследия», а сам «образ жизни в СССР способствовал расцвету языческих и оккультных настроений».

Я вообще не понимаю, почему Шнирельманы лезут в русское язычество, что они могут в нём понимать? Даже открывать книгу не буду... Спасибо автору предыдущего комментария.

Основной проблемой этого труда является то, что автора – известного российского социолога-этнолога Виктора Шнирельмана – не очень-то интересуют ни русские, ни неоязычники, ни националисты, ни современная Россия в целом. Его интересует почти один только антисемитизм, который и находится в фокусе его внимания, а всё остальное – соответственно – оказывается в некотором расфокусе. Так, например, из книги практически невозможно узнать ничего конкретного о том, во что же всё-таки верят неоязычники, или о том как устроена внутренняя социальная и обрядовая жизнь их общин. Складывается впечатление, что автор вообще не беседовал «в живую» с неоязычниками, ограничившись наблюдением за их интернет-дискуссиями.

В числе достоинств труда отмечу обширную – более трети общего объема(!) – и интересную вводную часть, посвящённую возникновению неоязычества в советское время и начинающуюся с разбора «Слова нации» – первого политического манифеста русских националистов в СССР . В этой части работа будет интересна как очерк об истории русской национальной мысли (хотя и при взгляде на неё со странного ракурса). Также Шнирельман высказывает новую и интересную идею о том, что внутри партийной верхушки существовала некая «про-языческая» группа, а в позднем СССР велась «массовая пропаганда языческого наследия», а сам «образ жизни в СССР способствовал расцвету языческих и оккультных настроений»