Люди и Боги Армора

Как записано в звёздах

   Когда радостно пропели петухи, Эриспо был уже на ногах. Полюбовавшись немного с замковой стены на восходящее над лесом солнце, граф в одних портках сбежал по лестнице во двор, где его уже ждал ушат колодезной воды. Облившись, он крякнул от удовольствия. По телу разлилась сила. Слуга уже ждал его, держа в руках одежду, пригодную для утренних тренировок. Рядом ожидал и напарник для учебного боя. Сегодня это был Сьёк, молодой рыцарь, отпрыск знатного, но многодетного отца, большинство сыновей которого устраивало своё будущее, ходя в пажах у тех или иных сеньоров.

   Подали учебные, затупленные мечи и щиты. Граф атаковал первым, нанося сокрушительные рубящие удары сверху. Сьёк, не обладавший могучим телосложением и физической силой графа, старался не столько парировать, сколько уходить от ударов, крутился волчком, заставляя графа быть начеку, контратакуя с неожиданной стороны. Но Эриспо был опытнее, он быстро поворачивался, парировал и вновь переходил к своей сминающей тактике. Наконец, приняв на щит очередной молотобойный удар, Сьёк не удержался на ногах, пал на одно колено и в тот же миг острие меча графа оказалось у его горла.

– Поднимайся, Сьёк. Сегодня ты продержался много дольше и заставил меня хорошенько попотеть. Жду тебя за утренней трапезой.

   Довольный похвалой графа, Сьёк поклонился, и направился к колодцу – смыть трудовой пот. Эриспо зашёл на конюшню, проведал своего боевого коня, затем раздал обычные утренние распоряжения слугам, и наказал страже оповестить его о появлении у ворот «учёного из Ванна». Денёк обещал быть необычным, и осознание этого приводило графа в весёлое возбуждение. За зиму он определённо соскучился по приключениям.

   Этой зимой ему стукнуло тридцать. И уже три года, как он один управлял своим графством в одиночку. Мать его умерла, когда ему было пять, супругой он так и не обзавёлся. Отец долго подыскивал ему партию, составляя свои хитроумные комбинации, сколачивая союзы, строя далеко идущие планы. За подходящей невестой для сына он отправился даже за море, в Луару. Но вместо невесты привёз оттуда какую-то хворь, и быстро угас. Говорят, его ещё можно было спасти, если бы он согласился последовать совету эконома и слуг, и обратился за помощью к искусной целительнице, Невене, жившей неподалёку, в Ландело. Однако, отец, ревностный сторонник Единого, отказался принимать помощь «от колдуньи». Он опасался, что душа его, вместо светлых райских чертогов, окажется в мрачных подземельях, где, по рассказам монахов, обитали души поклонявшихся старым Богам.

   Когда же душа отца отправилась в светлые чертоги, на земле разразился ад. Все старые союзы, вассальные клятвы и договоры рухнули. Граф Мореак счёл это время удобным для свершения старой мести. Эриспо пришлось садиться в седло и мечом, а в промежутках между боями, словом – спасать свои владения от растерзания. Но, если бы не Тревёр, граф Монтабан, неожиданно пришедший на помощь, то от графства Скер осталось бы то, что обычно остаётся от овцы, доставшейся волкам. Тревёр, могущественный вождь, чьи владения располагались у подножья хребтов Менез, не был в числе союзников отца Эриспо, и ничем ему не был обязан, однако был в хороших отношениях с его дедом, и слыл приверженцем Луга, одного из Старых. За свою помощь он ничего так и потребовал, сказав лишь, что в будущем он, Эриспо – «возможно, окажет старому вепрю одну услугу».

   Так или иначе, Мореак и его псы были побиты, но графство лежало в руинах, и все последние годы Эриспо провёл в седле, вновь собирая вассалов, принимая подтверждения старых клятв, восстанавливая порушенные деревни, собирая разбежавшихся вилланов, привлекая опытных воинов. Лишь этой зимой случился у него краткий отдых, но предчувствие говорило графу, что это было лишь затишье перед бурей.

   Завтракал Эриспо в компании Сьёка, Азу – пожилого эконома и Денеза-оружейника, человека могучей силы и отменного аппетита. Как-то, в бою, Денез, оставшись без оружия, атаковал коня и всадника голыми руками и повалил их обоих на землю. Он же изготовил новый доспех для графа, не единожды спасавший его в боях. Что касается Азу, то он служил ещё деду Эриспо, был человеком въедливым и ворчливым, но именно на нём держалось хозяйство замка, да и всего графства.

   Завтрак из дюжины варёных яиц, лепёшек, вяленой оленины, нарезанной тонкими ломтиками, и сыра каждый запивал своим напитком: Денез отхлёбывал из кружки пиво, Сьёк и Азу пили простоквашу, граф же пил настой из шиповника и каких-то других трав, который готовила ему Аёль. По её словам, этот напиток предохранял от простуд и иных хворей, а граф имел намерение дожить хотя-бы до рождения наследника, во всяком случае не помереть худой смертью, которой умер отец, и которую Эриспо считал недостойной воина.

– А правда ли, ваше сиятельство, что говорит молва? – Денез отхлебнул из кружки, вытер усы и продолжал, – Что по вам воздыхает прекрасная Аенор?

– Неправда, Денез. Я думаю, что даже если и воздыхала бы, то её отец имеет куда более достойный выбор кандидатов. Воистину, мне нужно совершить, что-то значительное, чтобы получить её руку, – лицо графа при этом приобрело мечтательное выражение.

– Например, выиграть турнир в Лангоннэ! – воскликнул Сьёк, – а ведь это вам по силам, милорд, клянусь Тевтатом!

– Не клянись Тевтатом, Сьёк, вдруг услышит преподобный Бастиан! – дружный смех стал ответом этой реплике графа.

– А почему бы вам, милорд, не попробовать вытащить меч Мериадока? Из вас бы получился отличный Единый король, клянусь Лу…эээ…Унаном, вот тогда граф Монтабан точно бы отдал за вас Аенор, – Денез вновь смочил усы и играющую улыбку в пиве.

   Эриспо уставился на него. Он уже хотел было ответить, но его перебил молчаливый Азу: – Ваше сиятельство, позвольте заметить, что если год вновь будет неурожайным, то следующей зимой нам нечем будет кормить войско, и тогда нас действительно спасёт лишь меч Мериадока в вашей руке.

   В это время, громыхая доспехами, вошёл начальник замковой стражи, поклонился и рявкнул:

– Милорд, там у ворот вас спрашивает какой-то мошенник, напоминающий колдуна или друида, который имеет наглость утверждать, что он учёный звездочёт из Ванна и вы его ждёте. Ну, так как вы распорядились заранее об этом, то мы не стали купать его во рву за его дерзкие слова.

– Какие слова? – граф прищурился.

– Он сказал, что пришёл помочь вам сделаться Единым Королём.

   Глупая улыбка Денеза замерла у него на устах, с усов капало пиво. Азу почёсывал затылок, а Сьёк даже привстал, и с обожанием посмотрел на графа, уже видя на его голове корону и, готовый выполнить любой его приказ, но лучше тот, который немедля призовёт в поход.

– Впустите его, – граф нарушил недолгое молчание, – и приведите сюда. Послушаем, что скажут нам его звёзды…

   Вскоре начальник стражи вернулся, сопровождая человека в чёрном плаще учёного. Капюшон плаща был откинут, и взору графа и его сотрапезников предстало красивое лицо, черты которого выдавали типичного армориканца, примерно одного с графом возраста. Его взгляд выражал смелость и достоинство аристократа, но в тоже время в нём было глубокое смирение учёного-монаха, знающего обо всех несовершенствах этого мира. Высокое чело светилось умом, на обветренных губах играла лёгкая улыбка. Он поклонился графу и его свите и мягко произнёс:

– Ваше сиятельство, позвольте вам представиться, – меня зовут Фелиз из Ванна. В своей уединённой высокой башне я часто наблюдаю звёзды, которые, как говорит наша наука, влияют на судьбы людей. В звёздах я прочитал, что Вас, милорд, ожидает великая судьба. Так как наша несчастная страна уже более ста лет находится в разделённом состоянии, без единого закона и мудрого властителя, то я поклялся сделать всё от себя зависящее, чтобы содействовать вашему смелому замыслу – помочь вам соискать корону Единых Королей!

– Моему замыслу…, – меланхолично повторил граф. Хорошо, чем же ты можешь мне помочь, учёный из Ванна?

– Некоторые мои коллеги полагают, что в звёздах записаны судьбы людей от их рождения до самой смерти, и человеку не дано изменить свою участь. Я же, напротив, твёрдо знаю, что звёзды предоставляют пути для человека, а воспользоваться ими или нет – только в его власти. Я вижу ваши возможные пути, так же ясно, как и линии на своей ладони. И могу вам подсказать, куда они ведут. Ваше право решать, пойдёте ли вы этими путями. Сейчас же я ясно вижу, что путь ваш ведёт в Ренн, к стене Неметона, где, вогнанный силою великой скорби последнего короля Армора, Мериадока, по самую рукоять, ждёт его Меч, ждёт силы руки того, кто по мысли Мериадока единственный способен им владеть. Того, кто обладает всеми достоинствами и качествами Короля, кто выше эгоистических и мелких интересов владетелей, кто способен сплотить разделённый народ Армора и повести его за собой, возродить его Древнюю Славу.

   И кому нечего терять, становясь на этот путь, – тихо добавил он.

   Граф молчал. Он обвёл глазами своих сотрапезников. Их лица были необычайно торжественны, словно они уже давали Ему присягу. Даже на грубом и помятом лице начальника стражи проступили пятна, словно он был юношей-пажом, признающимся в любви молоденькой дочери господина. Эриспо вдруг ясно понял, что ошибись он сейчас с ответом этому незнакомцу, и ему придётся впоследствии горько об этом пожалеть. Потому, что его люди, даже Азу, на старческой щеке которого вдруг блеснула слеза, уже поверили «звездочёту». Они уже видели его, Эриспо – королём. Они сейчас напряжённо ждали, словно от его слов зависела вся их жизнь и даже нечто большее.

   В воздухе словно что-то сгустилось. Напряжение нарастало. В абсолютной тишине прозвучал нелегко давшийся графу спокойный голос:

– Ну что же, готовимся…в поход на Ренн. Попробуем добыть этот чёртов меч. В конце концов, большого позора от этого не будет…не я первый… И разве не соскучились мы за зиму по хорошему делу?

Опасный тракт

   Отряд Эриспо втянулся в лес. Могучие ветви дубов, грабов и буков разом скрыли от людей ласковое весеннее солнце. Потянуло сыростью и прохладой. То тут, то там между стволами стали попадаться массивные, поросшие мхом валуны, молчаливые свидетели древних лет. Южные отроги Менеза были совсем неподалёку, и вскоре слева открылись скальники, с которых кое-где стекала вода, чтобы пересечь тракт ручьями.

   Тракт этот, начинавшийся во владениях графа Монтабана, проходил в основном по лесам и предгорьям Менеза, Большого Отпорного Хребта, отделяющего Армор от Кертских земель на Севере. Древними армориканцами была выстроена здесь линия укреплений и связывающих их дорог, и она долго сдерживала натиск северных варваров, но затем была заброшена, укрепления превратились в руины и поросли мхом, самшитом и остролистом. А дорога осталась, и её использовали изредка купцы, когда им надо было объехать кругом земли враждующих графов Запада, чтобы попасть в Срединные Земли. А эта земля была ничейной, на много миль здесь не было ни селений, ни даже разбойничьих вертепов, поскольку им было обычно нечем поживиться на безлюдном тракте.

   Эриспо и его спутники выбрали этот путь, поскольку прямая дорога из замка Скер в Ренн проходила прямо через владения графа Мореака, который с радостью бы оказал путникам своё «гостеприимство». Отряд был небольшим, но достаточным, чтобы отразить нападение случайных разбойников или летучего отряда какого-нибудь обедневшего барона, промышлявшего грабежом. Двадцать всадников и пять телег с провизией и палатками, на которых разместись ещё с полтора десятка пеших воинов – это все, кого мог взять с собой граф, чтобы не оставлять родовой замок без защиты.

   Впереди, в арпане¹ от основной колонны выдвинулись разведчики, зорко поглядывая по сторонам и держа наготове заряженные арбалеты.

   Рядом с графом, на гнедом жеребце ехал Фелиз. Лицо его было спокойно, и казалось, ничего не выражало. Похоже, все свои слова он уже высказал ещё в замке, и теперь хранил гробовое молчание, что всё больше раздражало пылкого графа.

– Фелиз!

– Да, милорд, – Фелиз повернулся лицом к графу, и на губах его вновь заиграла лёгкая улыбка.

– Знаешь, Фелиз, нас, простых людей, не якшающихся с Древними Богами, заботят простые вещи – вкусно поесть, сладко поспать и скоротать дорогу в беседе. Ты же не произнёс ни слова с самого утра. Должно быть, ты обдумываешь планы, как нам завоевать корону, Фелиз? Что тебя заботит?

– Ничего не заботит, милорд. Я просто смотрю на дорогу, любуюсь лесом, вдыхаю его запахи…

– Ты хочешь сказать, что в твоей голове нет никаких мыслей, Фелиз, – усмехнулся граф.

– Нет, милорд, пока они мне не нужны, их там нет.

– Так не бывает, Фелиз! В голове всегда крутятся чёртовы мысли!

– Бывает… но этому надо учиться.

– Ах да, конечно, – насмешливо уронил граф, – и всё же не откажи мне в удовольствии и побеседуй со мной, с твоим будущим королём.

– О чём бы вы хотели услышать, ваше сиятельство?

– Расскажи мне о Древних Богах, Фелиз. Ты их видел? Говорил с ними?

– Вернее сказать, они говорили со мной. Это было, как услышать голос, но не увидеть его источника. Увидеть же Богов в привычном смысле мне пока не доводилось. Они не подобны нам.

– Фелиз, послушай, я иногда думаю, что я – круглый дурак. Из-за того, что доверился тебе в этой авантюрной идее. Признаться, я сделал это из скуки и понимания того, что будущее мне не сулит ничего хорошего – лишь утомительные заботы о сохранности моих жалких владений от набегов алчных соседей. А в душе я хотел бы отправиться за море, на Юг, вступить в свиту Луарийского короля, или даже на северо-запад, где король Альбиона созывает под свои стяги лучших рыцарей мира, для освобождения святого гроба Короля Артура от нечестивых кочевников.

   –Понимаю, милорд. И вновь повторю, что здесь вас ждёт не менее блестящее будущее. Если мы прямо сейчас не угодим в засаду…

– Засаду, Фелиз?

– Да, ваша светлость. Засаду. Мы скоро въедем в теснину. Прикажите людям остановиться.

   Поскольку это было произнесено самым серьёзным тоном, граф без промедления отдал короткий приказ. Разведчики тоже замерли впереди.

– Милорд, пора людям отдохнуть, – Фелиз первым соскочил с лошади, – пошлите разведчиков пешком обследовать осторожно скалы впереди, но не со стороны дороги. Возможно, там таятся наблюдатели.

– Разбойники, Фелиз? – граф нахмурился, – в эту пору?

– Возможно. Дайте мне время. Я попробую яснее увидеть, что там таится, но для этого мне нужен покой.

   С этими словами он направился к ближайшему дереву, огромному грабу, уселся в его корнях и закрыл глаза.

   Сознание Фелиза через несколько глубоких вдохов отрешилось от топота коней, лошадиного фырканья, и людских голосов. Словно всполох пламени, оно рванулось вверх, выскользнуло из макушки, устремилось к верхушкам деревьев. Фелиз видел всю поляну сверху, словно пролетающая птица. Он теперь и был птицей. Послушно скользя на крыльях тончайшего эфира, он устремился вдаль, туда, где деревья расступились, а тракт, словно змея, втягивался в теснину, образованную двумя скальниками, что ступенями поднимались справа и слева.

   Сначала он увидел двоих притаившихся за камнями наблюдателей, а затем, в пяти арпанах, целый отряд, расположившийся под деревьями в ожидании сигнала. Дымок поднимался от их походных котелков, воины чистили оружие и переговаривались. Их было не меньше двух дюжин. Тем временем полёт и ощущение полной свободы захватывали освобождённое сознание Фелиза. Однако в этом таилась величайшая опасность, – так и не вернуться в оставленное у корней дерева, словно ещё одна деревяшка, собственное тело. Увидев всё, что надо, Фелиз мощным усилием воли повернул обратно…

   Граф стоял поодаль от погрузившегося в себя «звездочёта». Он видел, как лицо Фелиза на какое-то время одеревенело, словно у мертвеца. Затем, спустя несколько минут глаза его резко открылись, он судорожно вдохнул, закашлялся и стал заваливаться на бок. Эриспо подбежал к нему, намереваясь похлопать по спине. Фелиз увидел графа, отстранился, его лицо продолжало сохранять странное, полуживое выражение. Наконец, с трудом, он произнёс:

– Милорд, там две дюжины воинов… ждут нас. Луки, арбалеты, копья…это не простые разбойники. На тракт нельзя – перебьют сверху…

   Граф выпрямился. Его лицо приобрело хищное выражение. В столпившихся воинов, как стрелы, полетели приказы. Несколько человек отправились искать тропу, другие привязывали лошадей, третьи доставали с телег оружие.

   Показались разведчики. Они волокли третьего, который был почти без памяти, на его голове, в спутанных волосах, проступала кровь.

– Там был…ещё один, – Фелиз, похоже, пришёл в себя.

– Был. Отдыхает со стрелой в груди. Хотел поднять тревогу, но не успел.

– Хорошо…

   Граф подошёл к пленнику:

– Чьих будешь, мошенник? Кого ждали?

   Воин поднял голову, сплюнул под ноги.

– Тебя.

– Граф уже разглядел цвета на его жюпоне²

– А…достославный граф Мореак уже опустился до уровня гнусного разбойника, и караулит меня на большой дороге. Из засады. В то время, как официально объявлен мир. Он с вами?

– Много чести для тебя, Скерский волчонок. Мы должны привезти ему твою голову.

– Не в этот раз. Свяжите его. Поедет с нами в Ренн, расскажет в магистрате о своём хозяине. Хочу, чтобы купцы забыли к нему дорогу. Остальных – не жалеть.

   Спешенный отряд углубился в лес по разведанной тропе, едва различимой среди прошлогодней листвы и камней. Тропа петляла, то и дел пропадая. Фелиз шёл с ними, хотя ещё чувствовал слабость, указывая направление. Их движение до поры, до времени прекрасно скрывали большие валуны, которые то и дело приходилось обходить. На некоторых из них Фелиз разглядел знакомые, полустёртые Лики Богов…

   Наконец, показались дымки от походных костров. Воины Мореака как раз обедали, ни о чём не подозревая, до слуха графа и его людей доносились беспечные возгласы и взрывы хохота.

   Вперёд выдвинулись лучники, свистнули стрелы – и несколько неприятельских воинов с глухим стоном повалилось прямо в тлеющие угли костров. Граф Эриспо истошно заорал: «За Волка!» и его воины помчались сквозь лес на ошеломлённого врага…

Пророчество и баллады

   Отряд наконец одолел вершину холма. Перед Эриспо и его спутниками открылась обширная долина, прорезаемая широкой рекой, на которой были видны во множестве лодки и суда покрупнее. Это был Эмрод, река-кормилица, берущая своё начало в ручьях, стекающих со снежных вершин Менеза и несущая свои воды в морской залив Дуарнен. На дальнем берегу реки раскинулся город, в центре которого виднелись шпили могучей цитадели, высились колокольни храмов Единого, виднелись стены, облепленные с внешней стороны домиками предместий, где жили купцы, мастеровой люд и простонародье. Ленточки дорог стягивались к воротам, у ворот происходило непрерывное движение – входили и выходили пешие люди, въезжали и выезжали всадники и упряжки, гнали скот. Город Ренн жил и дышал перед ними.

   Счастливо избежав засады, отряд ещё два дня был в пути, пока не вышел из горных теснин на равнину. На телегах теперь лежало оружие и доспехи убитых воинов графа Мореака, и сидели двое пленных, одним из которых был взятый первым дозорный, а вторым – шевалье Тонан, считавшийся одним из приближенных к графу людей и возглавлявший отряд. Прочие пали в бою, мужественно защищая предводителя, и их трупы были оставлены на месте боя, где о них уже позаботились лесные хищники. Отряд Эриспо потерял двоих, оба воина пали от руки шевалье Тонана, разбитое лицо которого, всё в кровоподтёках, хмуро выглядывало из-под капюшона. Пленных Эриспо хотел предъявить гильдии купцов Ренна, как подлых разбойников, промышлявших на тракте в нарушение мирного договора, надеясь таким образом отвадить торговый люд ездить через владения графа Мореака и тем лишить его части доходов.

   Спустившись с холма, отряд въехал через ворота предмостного укрепления на широкий и крепкий каменный мост. Стража встретила графа Скер, как человека, пользующегося в городе некоторой известностью и признанием за то, что он неоднократно в прошлом выказывал уважение к городским и купеческим свободам и привилегиям, в отличие от большинства других владетелей, с презрением относившихся к «городскому сброду».

   Фелиз, ехавший по правую руку графа, не преминул отметить это:

– Ваше сиятельство, люди кланяются вам, искренне выражая почтение, думаю, вскоре соберётся большая толпа, чтобы посмотреть на то, как вы извлекаете меч.

– Фелиз, ты думаешь, что мой позор должно видеть как можно больше людей? – ответил граф, посмеиваясь.

– Думаю, мы непременно соберём весь город, если конечно все поместятся на его площади, – невозмутимо заметил Фелиз.

– Ты не бывал в Ренне, Фелиз?

– Увы, нет, мне здесь всё удивительно.

– Отсюда старые короли правили Армором. Как пишет святой Падриг, раньше улицы города были просторными и чистыми, и все они вели к королевскому замку. А сейчас тут легко запутаться, или ненароком утонуть в грязи.

   Въехав в город, путешественники, привыкшие к ароматам леса и весенних лугов, тотчас уловили характерный «городской» запах, запах неубранного конского навоза и нечистот. Люди передвигались по узким и относительно чистым тротуарам, к которым примыкали канавы, издававшие зловоние. Между ними было скользко и грязно, так что только конный мог чувствовать себя относительно комфортно.

   Добравшись до постоялого двора, граф распорядился относительно людей, коней и пленников, сам же, вместе с Фелизом и Бертрамом, верным слугой и телохранителем, направился на улицу Роз, знаменитую своими более пристойными гостиницами и тавернами. Граф, бывавший в Ренне в молодости, сразу направился к «Старине Алэну», знакомому заведению, с просторным залом и уютными комнатками наверху.

   Хозяин гостиницы, пожилой, но энергичный месье Стивелль, только заметив входящего графа, зычным голосом воскликнул:

– Ха, вот это сюрприз! Это же Эриспо, сиятельный граф Скер! – и головы полутора десятков посетителей повернулись к вошедшим.

– Да, старина Алэн, это я. Вот, желаю остановиться у тебя на пару дней, а там посмотрим…

– Конечно, ваше сиятельство, есть две комнаты к вашим услугам. Разрешите полюбопытствовать, какое дело привело вас вновь в наш город? Вас, кажется, не было здесь четыре года…

– Пять, Алэн. Вот, месье Фелиз, мой спутник, учёный из Ванна и расскажет тебе, какое у меня тут дело…а я, пожалуй, поднимусь в свою комнату и отдохну, пока готовится ужин.

   С этими словами, Эриспо, взяв ключи, загромыхал по лестнице вверх. Следом поднялся Бертрам. Алэн замер в ожидании, переведя взгляд на Фелиза.

– Месье Фелиз? Рад знакомству. Вы весьма молоды для учёного…

– Всякий учёный был когда-то молод, – улыбнулся Фелиз, – а я бы присел и выпил бы немного сидра.

– Разумеется, месье Фелиз, – поняв, что его любопытство будет удовлетворено, лишь, когда он выполнит свои обязанности, Алэн ушёл раздавать распоряжения об ужине.

   Фелиз присел за столик и задумался. Завтра нужно будет нанести визит к Адеодату, епископу Неметона, первому духовному, да и светскому лицу в городе. Лишь с его позволения можно будет извлекать меч, который последний король Армора Мериадок вогнал в камень стены этого собора, сопроводив это действие словами пророчества, которому исполняется уже сто пятьдесят лет. Почему он сделал это именно здесь? Очевидно потому, что в именно в Неметоне уже жили тогда монахи, ведущие летописи государства, и Мериадок хотел, чтобы его слова были не только услышаны, но и записаны. Теперь же, именно Адеодат и его монахи будут теми главными свидетелями, которые должны подтвердить факт извлечения меча и претензии Эриспо на королевский титул. Ибо пророчество гласило:

    «Род мой угас. Но кровь моя течёт во многих жилах.

    Увы, лишь кровь, но не великий ум.

    И ждать Армору суждено, покуда,

    Не явится сюда достойный,

    Кто кровь мою с умом, способным мудро править

    Соединит. Ему поддастся меч

    Он станет королём…»

   Род Эриспо (точнее род его матери) происходил от одной из побочных королевских ветвей, давно увядших. А ум? Граф, без сомнения был неглуп, благороден, но покуда не проявил себя в полной мере. Впрочем, на него недвусмысленно указали Боги и Старшие, так что – к чему сомнения?

   Фелиза смущала лишь необходимость союза с Адеодатом, жрецом веры в Единого. Его авторитетом и под сенью его веры будет утверждено право Эриспо быть королём. Но по замыслу тех, кто послал его, новый король должен править, осенённый также и светом Старой Веры, как правили в прошлом Короли Армора. И хотя он и передал поручение матери Невене, кто знает, явятся ли Они на его зов?

   Раздумья Фелиза прервал Алэн, принёсший сидр. Когда он ставил кружку на стол, его рукав обнажил запястье, и Фелиз разглядел на его коже синие узоры в виде переплетающихся ветвей.

– Ты был бардом, Алэн?

   Вопрос Фелиза застал хозяина гостиницы врасплох. Минуту он соображал, а его лицо меняло выражения от искреннего и тревожного удивления до притворного изумления.

– Бардом, месье? Вы должно быть хотели сказать, арфистом? Я был придворным арфистом, потом странствующим менестрелем, потом вот на сколоченный капиталец открыл гостиницу. Не вечно же странствовать по дорогам…

– Узоры на твоих запястьях, Алэн, говорят мне, что ты – посвящённый бард из круга Огмы. Ты можешь не таиться, друг Богов, – с этими словами Фелиз обнажил своё левое запястье.

– Керидвен, хм…, давно это было, друг богов Фелиз. Правда, будто бы в другой жизни. Я ушёл из круга. Теперь я верую в Единого, как и все добропорядочные горожане Ренна.

– И именно поэтому на вывеске твоей гостиницы начертан знак Огмы, а по углам висят обереги Керидвен…

   На лице Алэна отражалась мучительная борьба. Он угрюмо молчал, словно пойманный с поличным.

– Алэн, недостойно барда из круга Огмы таиться и стесняться своей веры. Надеюсь, скоро и в Ренне, и повсюду в Арморе не будет в этом необходимости. Спой нам за ужином, Алэн. Покажи старое искусство.

– Хорошо месье Фелиз. Я спою, – было видно, что внутренняя борьба закончилась. Лицо его теперь выражало решимость.

   За маленькими занавешенными окнами сгустились сумерки. Снаружи зажгли факелы, а внутри – свечи и масляные светильники, жарче растопили камин. Граф и Бертрам спустились к ужину, подошёл и Сьёк, доложивший, что люди графа устроены, коням задан корм, а пленники уже находятся в городской тюрьме, и что гильдия купцов Ренна знает о засаде на тракте. «Они здорово разозлились на графа Мореака» – с усмешкой добавил Сьёк. Все четверо налегли на ужин, запивая его кисловатым сидром.

   Алэн тем временем вынес арфу, украшенную искусной резьбой. Заняв место у камина, он объявил посетителям, что в честь графа Скер и его благородных спутников он исполнит сегодня несколько баллад. И вот полилась искусная благородная музыка. Алэн пел о героях старины, о древних королях, изгнавших из Армора захватчиков – кертов, и с каждым новым куплетом его облик преображался. Из подобострастного хозяина гостиницы он на глазах превращался в статного, хотя уже и немолодого арфиста, на высоком лбу которого отражались мудрость и талант. Публика слушала, затаив дыхание, взрываясь аплодисментами после каждой песни. Видно, Алэн не часто баловал своих завсегдатаев своим искусством. Сегодня происходило что-то особенное.

   В зал тихо вошли четверо, закутанных в плащи, их лица были скрыты капюшонами, и так же тихо заняли стол в дальнем углу зала, в полутёмной нише. На их появление никто не обратил внимание, кроме Фелиза. Он разглядел, что один из них при входе сотворил особый знак своим посохом, а ещё приметил, что одной из вошедших, судя по фигуре, была женщина.