Buch lesen: «Виолетта, или Девушка со шрамом»

Рискованная сделка

В темном углу бара престижного клуба над столом висит красный китайский фонарик со свечей. Пламя ее горело ровно, но иногда от возникающего сквознячка оно начинало колыхаться и вилять. За столом сидели двое. Их тени двигались по столу и по стене. Когда пламя свечи начинало колыхаться, извиваться, по- змеиному вилять, эти тени казались искаженными до неузнаваемости и зловещими. Один сидел в костюме и в белой рубашке с расстегнутым воротом. Он выглядел человеком опытным, зрелым. По его сложению можно было предположить, что когда-то тот занимался спортом и скорее сего борьбой. Об этом говорила его крепкая накаченная шея, широкая грудь, округлые плечи и выпирающие на рукавах бицепсы. Другой выглядел крупным, грузным, и костюм на нем сидел мешковато. Он говорил с угрожающей рокочущей хрипотцой. Между ними шел серьезный разговор.

– Нет, – коротко и категорично сказал тот, который имел спортивный вид.

– Даю сутки, – хриплым голосом заявил вальяжный и толстый. – Потом пожалеешь.

Он встал из-за стола и направился в темноту прохода.

Другой с крепким телом подозвал к себе официанта и что-то ему сказал. Официант удалился и скоро вернулся. За ним шел человек уверенный в себе с мягкой походкой.

– Привет Док, – послышалось у стола и подошедший без приглашения сел за стол. Официант освежил стол, по жесту пришедшего с ним человека, принес новую выпивку и удалился.

– Привет Сэм, – ответил коротко сидевший за столом. – Ты приглядываешь за моей девочкой?

– Как договорились, Док.

– Значит, ты не забыл, что я для тебя сделал?

– Нет, не забыл, Док. Как я могу забыть?

– Значит, я могу на тебя рассчитывать?

– Да, можешь, – ответил Сэм и глаза его вспыхнули светом прежних дней. – А помнишь студенческие годы. Наша дружба… Док и Сэм. Мы гремели по всему институту.

– Да … Док – Дмитрий Олегович Докучаев и Сэм – Семен Эдуардович Молодцов. Кто это придумал? По-моему, ты…

– Да, я.

– Мы неплохо тогда проводили время, Сэм.

– Были времена… Как твой шрам на подбородке? Мне показалось, что он совсем зажил.

– Если я не поднимаю голову вверх, то его совсем не видно. Мне тогда чуть горло не перерезали. А у тебя на спине шрам еще есть или заросло? – спросил Док.

– Еще виден. На пляже, когда отдыхаем на курорте, молоденькие девочки меня расспрашивают, и тогда я им вещаю о героических буднях дяди Сэма.

Док опустил голову и о чем-то задумался.

– Так зачем ты меня позвал, Док?

– Видишь ли, Сэм… – Док поднял голову, посмотрел на друга. – Мне нужен человек.

– Какой человек?

Док нахмурился и сказал:

– Я сегодня встречался с Топором.

– Знаю.

– Когда-то мы с ним вместе работали, помнишь? Когда мы ушли из теневого бизнеса, он остался и поднялся на нем. Сейчас у него хорошие связи и наверху, и внизу. Он по-прежнему занимается наркотиками и работает с авторитетами.

– Я знаю, Док.

– Год назад я встречался с ним. Его люди подкатывали ко мне. Они хотели отжать наш бизнес.

– Я знаю, Док.

– И они хотели забрать этот клуб. Это лучший клуб в городе.

– И это я знаю, Док.

– Теперь я скажу тебе то, что ты не знаешь.

– Я слушаю, Док.

– У моей девочки появился ухажер. Ты знаешь мою девочку?

– Знаю, Док.

– Когда-то она была красавица.

– Не тяни, Док.

– Но после той аварии это стало не так. Все изменилось. Ты знаешь, я потерял тогда свою жену?

– Не томи, Док.

– Теперь у нее появился этот парень. Этот телок… Его зовут Бегемот… Это тебе ни о чем не говорит.

– Нет, Док.

– Настоящее его имя Георгий, Жора. Он ходит за моей дочкой по пятам и показывает ей преданность. Дочка говорит, что любит его. Но она не знает любви. В той аварии, ты знаешь, погибла моя жена. Моя дочка не знала, что такое материнская любовь. Я не мог ей дать того, что могла дать жена. Ради нее я не женился. Это все, что у меня есть. И я не верю, что он ее любит.

– Ты говорил, что у нее любовь.

– Говорил. Но недавно я узнал, что Бегемот… Жалко, что его кличка тебе ничего не говорит. Так вот… Бегемот, Георгий, он же Жора, – сын Топора.

– Вот оно что. Может быть, он хочет помириться с тобой?

– Нет. Это не что иное, как хитроумный план Топора отжать у меня бизнес. Через дочь… Я сегодня только что с ним говорил.

– Я знаю, Док.

– Наши дети назначили день свадьбы. Но я не дам им согласие на брак. Я не верю в то, что они любят друг друга. Он хочет воспользоваться мой дочерью. И когда я сказал ему, что не дам согласие на брак детей, он разъярился и пошел ва-банк. Он дал мне сутки, чтобы я изменил решение, иначе, он сказал, ты пожалеешь.

– Ты хочешь его убрать?

– Нет, это он хочет меня убрать. Я хочу его переиграть. Его план мне понятен. Он убирает меня до свадьбы или после. Это не важно. Виолетта выходит замуж за Жору. И они легально забирают у нее бизнес. Ее убирают через некоторое время после свадьбы. Она им не нужна.

– Понятно.

– Меня убирают в любом случае. Но речь не обо мне. О Виолетте… Поэтому я тебе говорю, мне нужен человек. Я за нее очень переживаю. Не хочу, чтобы у нее была еще одна травма. Хочу, чтобы она сама от него отвернулась. Он, этот человек, которого я ищу, должен разрушить отношения моей дочери. У тебя есть такой человек на примете?

– Предположим.

– Виолетта девушка с хорошим вкусом. Она знает языки, умеет одеваться. И он должен соответствовать ее представлениям о прекрасном.

Сэм с пониманием кивнул.

– У тебя есть такой человек? Донжуан, ловелас, дамский угодник. Женщины должны видеть в нем настоящего мужчину, самца. Он должен быть властителем их снов, зовущим к наслаждениям и удовольствиям. – Док расширил глаза и говорил с яростным посылом, увлекательно, страстно. – От него должны исходить запахи любви, и все женщины должны сходить с ума, не давая ему прохода. Он должен быть властителем женским дум, воплощением мечты… Что ты на это скажешь?

– Думаю, что есть, – сказал Сэм так, словно знал, о чем говорит.

– Я хочу с ним поговорить.

– Сделаем, – сказал Сэм. – Подожди здесь.

Он поднялся и ушел.

Через пять минут к столику Дока подошел молодой человек в серебристом костюме, серебристых туфлях, светлыми волосами, с глазами газели, которые особенно хорошо смотрелись даже при ярком гриме.

– Мне сказали, вы хотите со мной поговорить, – сказал он.

Док оглядел молодого человека и сказал:

– Сынок, это твой ежедневный прикид?

– Костюм для сцены, – сказал Грэмми.

– Ты поешь в этом клубе. Я слышал, как ты это делаешь. Тебя, случайно зовут не Эрос? Или, быть может, тебя зовут Орфей? – с некоторой едва заметной иронией спросил Док.

Он подумал, что перед ним стоит настоящий блестящий и неотразимый ловелас. Этот мальчик несомненно ему подошел бы.

– Я должен готовиться к выступлению. У меня мало времени,– спокойно сказал молодой человек с трогательными глазами газели и озабоченно, томно, а на самом деле нервно, посмотрел на часы. Оценивающий пронзительный и жадный взгляд этого опытного взрослого человека ему не понравился. Он привык, когда на него смотрят с восхищением, любовью, покорностью. Поэтому он отвечал отрешенным, холодноватым, спокойным тоном. И этот спокойный холодноватый тон все-таки заставил поменять к нему отношение собеседника.

– Как тебя зовут? – спросил Док напористо и строго.

– Игорь… Гарик… В клубе меня зовут Грэмми… – ответил он. – Это мой артистический псевдоним.

– Садись, – показал на стул Док жестом, которому противиться казалось было невозможно. В этом жесте скрывалась сильная воля и властность.

Грэмми сел.

– Ты знаешь меня?

– Знаю.

– Я хочу поручить тебе одно дело. Ты должен обаять, влюбить в себя одну девушку. Соблазнить ее, если понадобится. Но это не главное условие. Ты должен сделать так, чтобы она влюбилась в тебя, потеряла голову.

Грэмми смотрел на Дока спокойными чувственными глазами человека, которому это ничего не стоит. Ему показалось, что этот человек полностью в его власти. Он видел, как меняется отношение того к нему, и ему хотелось насладиться этим состоянием.

– Я не занимаюсь такими делами, – ответил пренебрежительно Грэмми. – Подобных предложений у меня великое множество. Женщины предлагают мне любовь за деньги, девочки дарят мне свою девственность. Некоторые матери просят, чтобы я облагодетельствовал их дочерей за деньги. Мне это ничего не стоит, но я такими делами не занимаюсь.

– Я тебе хорошо заплачу, – сказала Док и от неудобства ситуации заерзал на стуле.

– Зачем вам это? – спросил Грэмми.

– Я же не спрашиваю тебя, нужны ли тебе деньги?

– Нужны.

– И мне это нужно. И я за это хорошо плачу.

Грэмми кивнул. Ему не хотелось в это влезать даже за деньги. Но теперь ему захотелось во всем разобраться.

– Я не хотел обо всем рассказывать. Но, видно, придется. У нее, у моей дочери, недавно появился молодой человек. Их отношения развиваются слишком стремительно. Они ходят все время вместе, и дело у них идет к свадьбе. Он говорит, что любит дочь. Но я ему не верю. Она говорит, что любит парня, но она заблуждается, потому что не знает, что такое любовь. Она слишком рано лишилась матери и была лишена ее любви. Я был все время занят делами и не мог ей дать того, что ей нужно. И теперь первый же парень, который за ней стал ухаживать, показался ей возлюбленным.

– Вы хотите проверить крепость их отношений?

– Я хочу разрушить их союз. Потому что… Потому… – Док хотел сказать еще что-то, но замялся и не стал говорить. – Думаю, тебе не придется сильно стараться, потому что ее чувство держится на фальшивых ниточках и петельках.

Грэмми понял, что ему говорят не все. И это его задело.

– Нет, я не могу вам помочь, – сказал он. – У меня много своих дел.

– Хорошо, я тебе скажу все. У нее не было мужчин по определенным причинам, о которых я бы мог сказать позже. Я не верю, что она влюбилась в него так, как этого хотела и об этом мне все время говорила, до беспамятства. Да, он крепкий парень, брутальный, с сильным характером. Такие добиваются своей цели, если знают, чего хотят. Только я не верю в то, что он ее любит. И ты потом поймешь, почему. И я не верю в то, что она его любит… Потому что она девушка, неискушенная в любовных делах. Она не знает, что такое кокетство и как можно кружить парням головы. Ты потом поймешь почему. И вот он сделал ей предложение, и теперь мое беспокойство выросло.

Грэмми и на это раз понял, что ему не рассказывают все. Кроме того, он не хотел заниматься тем, что могло бы его отвлечь от работы. Ему не нужно было завоевывать девушек, потому что они сами искали его внимания и давали то, что ему было нужно. Добиваться внимание неискушенной девушки его мало интересовало, если не сказать, не интересовало совсем.

– К сожалению, я такими вещами не занимаюсь, – сказал Грэмми.

– Не спеши с ответом. Ты не знаешь всех возможных обстоятельств нашего устного договора.

– Предположим.

– Ты не сможешь мне отказать… Не сможешь, и я знаю, почему.

– Почему?

– Я заплачу тебе столько, что ты сможешь уехать на Карибы или в любое место мира и жить там безбедно. Тебе не нужно будет зарабатывать на жизнь пением. Каждый вечер драть горло в кабаках на потеху публике и терпеть оскорбление от пьяных посетителей. Ты сможешь петь, когда захочешь, где захочешь и исключительно для себя.

– У меня есть сложности. Я коплю деньги, чтобы записать диск, – быстро нашелся Грэмми.

– Твои проблемы меня не интересуют, потому что они решаемы в русле моих проблема. И ты это сейчас поймешь. Я дам тебе столько денег, что ты запишешь диск и сможешь жить в свое удовольствие. Спроси меня: «О какой сумме идет речь?»

– И?.. О какой сумме идет речь?

Док полез в нагрудный карман достал небольшой блокнот в кожаной обложке с золотым тиснением «ДОК». Он открыл его и в темноте замелькал белый клочок бумаги и ручка. Док взял ручку, что-то написал в блокноте и придвинул блокнот к Грэмми.

Грэмми заглянул в блокнот, испытывая некоторое разочарование. Наступило молчание.

– Да, но здесь всего на всего изображена цифра десять.

– Именно, – сказал Док.

– И что это значит?

– Это значит, что все остальное ты можешь дописать сам.

Эти слова смутили Грэмми еще больше. Он не знал, сколько нулей ему дописывать. Если он напишет мало нулей, то прогадает. Если он напишет много нулей?.. То их количество будет грозить ему смертельной опасностью. Он это чувствовал. Ему нужны были деньги, чтобы записать новый диск. Ему нужно было сосредоточиться на творчестве, чтобы сделать еще рывок и достичь заветных вершин музыкального Олимпа.

– Я плачу большие деньги не за прогулку по набережной, а за кропотливую напряженную непростую работу. Тебе придется постараться. Если ты не добьешься желаемого, то получишь пулю в лоб, то есть ничего. И она выйдет замуж за этого парня. Если ты сможешь разбить их пару, ты будешь король.

– Грэмми! Грэмми, тебе пора на сцену.

– Сейчас, – отозвался Грэмми, – услышав голос артистического директора Фрола.

– Да, но о ком идет речь? – спросил заинтересованно Грэмми у собеседника.

– Здесь есть один нюанс.

– Какой?

– Разве тебе это важно? – с издевкой спросил Док солидно с разлитыми бархатными нотками в голосе человека, который знает, что заинтересовал собеседника. – Я плачу деньги, кто бы она ни была.

– Но я должен знать, о ком идет речь, – нервно повысил голос Грэмми, чувствуя в словах собеседника издевку и понимание, что тот почти заглотил брошенную ему наживку.

– Ты прав, – согласился Док. – Прав… Потому что об этом должен знать заранее. Да, есть одно обстоятельство, которое лишит тебя наслаждения, когда ты возьмешь исполнять то, о чем я тебя попрошу… Нюанс заключается в том, что она не красавица. Можно даже сказать, что она страшная, страшилище, уродина. Но я не советую тебе повторять эти слова мне, когда ты захочешь мне их сказать. Да, она страхолюдина, уродина… – сказал со страданием в голосе Док. – Но ты должен понять, что она моя дочь. И в том, что она стала такой, виноват я.

Наступило молчание.

– Ты заколебался? Так да или нет?.. Так тебе нужны деньги или нет?

На поставленный вопрос не последовало ответа.

– Грэмми послышался снова голос артистического директора.

– Иду, иду…

– Тебя ждут…

Грэмми сидел и не решался уйти.

– Ты струсил? – издевательски спросил Док.

– Ничего я не струсил, – с нервом в голосе ответил Грэмми. – Где я могу ее увидеть?

– Здесь в этом клубе. Одна сторона лица ее искажена. Это ожег, шрам…

– Ожег?.. Я ее, кажется, видел.

– Волосы, где коснулся ожег, редкие, не слишком длинные. Когда-то они доходили до поясницы.

– Думаю, я знаю, о ком идет речь, – догадался Грэмми.

– От ее былой красоты остались одни глаза – фиалки. В этих глазах застыла боль от пережитого. На нее трудно смотреть. Она сама захотела пойти по клубам, чтобы стать такой, какой она хочет стать и раздарить свое тело всем тем, кто захочет ее принять. И тут она встретила этого парня.

– Ночная Фиалка? Это она… – Сейчас она в клубе? – спросил Грэмми.

Док посмотрел на часы. Они показывали семь часов вечера.

– Примерно в это время они приходят в клуб, – сказал Док.

– Мне пора на сцену… – сказал Грэмми и поднялся с места.

– Так что ты мне теперь скажешь? Ты согласен?

– Нет.

– У тебя нет выбора, – сказал Док так, словно все решил за Грэмми.

– Мне нужно подумать.

– Я знаю, тебе нужны деньги. Они всем нужны… И я могу тебе их дать.

Грэмми. Поморщился. Ему явно не хотелось браться за это хлопотное дело и связывать себя обещаниями.

– Грэмми!.. Ну, где ты там? – послышалось снова за кулисами.

– Иду, – крикнул Грэмми. – Мне на сцену, – сказал он Доку и пошел по коридору.

Док остался сидеть за столом один.

– Щенок… – подумал вслух Док. – Такое предложение могло обрадовать кого угодно.

– Как дела, Док?.. – послышалось рядом.

Док повернул голову, поднял глаза. Перед ним стоял Сэм.

– Ты договорился с ним, Док?

– Он мне ничего не ответил.

– Мой человек подходит тебе? – спросил Сэм.

– Подходит, но я не заметил, что он хочет взяться за мое дело.

– Это я возьму на себя.

– Он колеблется… Ему нужно, видите ли, подумать…

– Не волнуйся. Он сделает то, что тебе нужно. Поверь, я разбираюсь в людях.

– Пожалуй, ты его поторопи, Сэм. У меня нет времени ждать.

– Сделаем Док. Он вернется к твоему столику.

Грэмми вышел на сцену, залитую огнями софитов. Он пытался в зале увидеть ту, о которой ему только что говорили. Нет, в полумгле зала он не мог ничего рассмотреть. Начала звучать музыка, которая постепенно исподволь заполняла весь зал. Он входил в ее вибрацию, увлекательную силу и отключился от всего внешнего. Для него теперь существовала только музыка, его переживания и слова, которые растворились в нем, просили выхода и заставляли петь. Он пел, растворял свои чувства в песне. И в какой-то момент почувствовал, что зал принадлежит ему. Сотни глаз смотрели на него из темноты. Он чувствовал себя королем, волшебником, повелителем душ и бьющихся сердец. Он ощущал сигналы восхищения, которые шли из зала. Они пробивались к нему сквозь музыку, сквозь образ, в котором он находился. Как только он закончил исполнять свою песню «Мой Орфей», зал принялся аплодировать. Он спел еще несколько танцевальных песен и с поклонами покинул сцену. В состоянии эйфории он шел в гримерку, чтобы переодеться к следующему выходу. В коридоре его встретил Сэм. Обычно он протягивал руку и с похвалой похлопывал его по плечу. «Молодец, парень, – говорил он, – ты хорошо делаешь свое дело». Грэмми улыбался, надеясь и в этот раз услышать эти слова. Улыбка не сходила с его губ. Но в этот раз Сэм почему-то смотрел на него хмуро.

– Сегодня ты что-то не очень спел, – сказал он недовольно.

– Как всегда, – ответил Грэмми.

– И с репертуаром нужно что-то делать. Где новые песни?

– У меня нет денег, чтобы записать новые композиции.

– У ворот клуба стоят в очередь музыканты, которые хотят работать в моем клубе. И они не говорят мне, что у них нет денег на записи хитов, – с раздражением сказал Сэм.

– Что случилось, Сэм, еще два дня назад, ты называл меня лучшей лошадкой в своей конюшне. Ты хвалил меня.

– Ничего, парень, но мне нужно, чтобы ты делал это еще лучше. На одних наркотиках и алкоголе далеко не уедешь. Нужен драйв. Хочу напомнить тебе, что весь твой антураж: квартира в центре города, машина люкс, костюмы – куплено на мои деньги. К тому же, тебе еще за кредиты рассчитываться нужно.

– Откуда ты знаешь о кредитах?

– Скажешь, что это не так?

– Так.

– За все нужно платить, мальчик.

– Я плачу.

– Слышал, у тебя появился новый заказчик?

– Да.

– Я этому человеку кое-чем обязан. Если ты откажешься ему помогать, я буду вынужден выкинуть тебя из клуба, как котенка, к чертовой бабушке.

«Вот в чем все дело», – подумал Грэмми. Теперь уже нахмурился он. Это все меняло дело. Последние интонации Сэма, говорили о том, что церемониться с ним никто не будет. Грэмми опустил голову и выглядел раздавленным. Громила Гром за спиной Сэма улыбался той улыбкой, которая говорила, что он выкинет Игоря из клуба лично, без всяких сожалений и с удовольствием. Между ними давно сложились такие симпатии, когда один ненавидел другого, а тот платил ему тем же. «Уж этот-то постарается», – подумал Грэмми. Еще несколько минут назад он пребывал на вершине Олимпа, чувствовал себя, как царь и бог. Он совсем забыл о том предложении, которое ему сделали. Он выкинул его из головы. Теперь ему придется думать об этом, потому что об него только что вытерли ноги.

– Иди, тебя ждут, – сказал Сэм и кивнул в сторону столика, где сидел Док.

Конечно, у него был выбор. Потерять все и пойти ко дну или попытаться выкарабкаться из этой передряги.

Словно побитая собака он поплелся к столику Дока.

– Ты подумал? – спросил его Док, когда тот вернулся к столику и сел рядом.

– Да, я согласен, – ответил Грэмми отрывисто и решительно.

– Есть еще один нюанс, – сказал Док. Это слово «нюанс» он произносил с особым вкусом, как будто сосал леденец. – У тебя могу появиться проблемы. Так вот пока ты занимаешься моим делом, я гарантирую тебе жизнь. Понял?

Грэмми поднял глаза и посмотрел на Дока. Сказанные слова означали, что у него могут возникнуть непредвиденные обстоятельства, но о них он может не думать. Если ты соглашаешься, то получишь… – Док взял из блокнота ручку и приписал к десятке нули. – Если ты выполнишь наш договор, то получишь еще столько же. Не выполнишь, тебя ждет пуля в лоб.

Грэмми вздрогнул и снова посмотрел на Дока. Холодок пробежал у него по спине.

– Шутка, – сказал Док, горько улыбнувшись углом рта. Губы у Дока почти отсутствовали. Его рот был, как будто распорот ножом от щеки до щеки. И улыбка его просто немного искривила рот. – Не волнуйся, я знаю, что ты сможешь исполнить наш уговор.

– Держи… Это задаток. – Док убрал блокнот, из нагрудного кармана небрежно достал пачку денег и бросил на столик перед Грэмми. – Ты должен расстроить их союз, – сказал он, встал и пошел по коридору к выходу.

«Приличная сумма, – пронеслось в голове у Грэмми. – Если учесть, что такую же я получу после любовного приключения». Именно так он теперь относился к возложенному на него делу – любовное приключение. Он не прикидывал, как потратит деньги и на что, предполагая, что этого будет вполне достаточно на все. Грэмми взял со стола стопку денег, убрал во внутренний карман пиджака и посмотрел в спину удалявшегося Дока.

Спина этого человека выражала силу, надежность и непоколебимость.

Грэмми поднялся. Ему не пришлось приписывать к десятке нули. Он оказался в положение человека, который согнул спину. Через тридцать минут у него должен был состояться второй выход.

– Молодец, парень, – послышалось со спины.

Сзади к нему приближался Сэм и его охранник-громила Гром. Сэм хлопнул его по плечу и сказал:

– Так держать, парень. Мы с тобой еще поработаем.

В гримерке Игорь снял блестящий костюм, светлый парик и достал из шкафа черный облегающий комбинезон с розовым капюшоном из тонкой кожи, натянул комбинезон на тело с брюками в обтяжку, широкими рукавами и заметными вставками на плечах, которые делали его фигуру романтичной и мужественной. Вокруг глаз кругами лег черный цвет грим и по ним красные круги. Он готовился исполнять песню: «Другие миры». Кто-то открыл дверь гримерки и голосом арт-директора произнес:

– Грэмми, у тебя десять минут.

– Иду, – сказал Игорь и надел сверху комбинезона пиджак с длинными фалдами.

Он быстро шел на сцену и фалды развевались за ним. Кошачьими вкрадчивыми движениями он вышел на авансцену сразу, как только над ней пролетела серебряная летающая тарелка, под музыку вступления песни «Другие миры». Это был его хит в выступлении на сцене клуба. Он искал способы показаться на музыкальном телеканале, но пока это у него не получалось. После первого куплета он взял высокую ноту, и тут же послышался восхищенный свист, одобрительные крики. Он допел песню под визги, крики и рукоплескания. Снова произвел фурор и вслед своего хита спел несколько песен. Время от времени он поглядывал в зал. Девушка со следами ожога на лице сидела справой стороны у бара. Она почти не смотрела на сцену и увлеченно болтала с крепким парнем. В заключение выступления он спел песню: «Счастье в ответ». Под аплодисменты Грэмми спустился в зал в сопровождении поклонниц, сел за столик недалеко от девушки с изуродованным лицом и крепким парнем. Девочки из зала стали его обнимать, целовать в щеки. Он позволял им это делать. Это кипение вокруг него никак не могло успокоиться. Девушка со шрамом на лице по-прежнему не обращала на него никакого внимания и продолжала общаться с парнем. Кто-то подходил к его столику, предлагал вместе выпить, приносили цветы, бокалы с шампанским. И все было бы, как всегда и как раньше, они выпили и поехали бы к нему на квартиру веселиться. Но теперь так не могло произойти. У него в кармане лежала пачка денег, которая заставляла его действовать вопреки всему прежнему. В зале звучала музыка, которая не давала говорить друг с другом. Но она не мешала, потому что и так было понятно, что каждый хотел сказать другому. В этом даже был необыкновенный шарм, восторг и восхищение. Все выпивали и дарили другим радость бытия. Можно было общаться, не вдаваясь в подробности. Когда один говорил что-то непонятное, другой ему просто кивал, как будто понимал все казанное в нюансах. Деловые разговоры здесь никто, никогда не вел. Грэмми болтал с девчонками и ребятами, незаметно поглядывая на девушку со шрамом на лице. Почему она не обращала на него внимания, когда все искали его взгляда, его внимания и его слов. Что она нашла в этом парне, крепком, лобастом самолюбивом? Темный свитер на нем казался довольно заурядным. Но в клубе появлялись время от времени люди, одетые неброско. Такое себе позволяли или очень влиятельные и состоятельные люди, которые могли позволить себе игнорировать правила клуба, завсегдатаи или темные личности, которые бравировали своим видом. Однажды Грэмми наблюдал, как на одной из вечеринок появился невзрачный человек в очках, с лысиной, полноватый с заметным животиком, в тренировочных штанах и спортивной майке. Выглядел он не лучше бомжа с улицы. Единственное, что его могло отличать от бомжа это ухоженность, стрижка и чистое белье. Но к этому нужно было присмотреться, чтобы понять некоторое несоответствие самого человека и статусности события. Вел он себя вполне обычно, без напряжения, без особых жестов, которые могли бы его отличить от других посетителей. К нему подошел один молодой охранник клуба и сказал: «У нас в таком виде появляться не принято». Он взял неизвестного за руку и повел к выходу. Через мгновение к нему кинулся администратор вечера и попросил оставить невзрачного человека в покое. Потом отвел молодого охранника в сторону и тихо сказал: «Вы здесь больше не работаете». А начальнику службы охраны были сделаны соответствующие порицания за то, что тот не проинструктировал подчиненного. Невзрачным человеком оказался олигарх, который не хотел, чтобы его охрана доминировала на банкете. Это именно он собрал всех гостей в клуб, чтобы отметить свой юбилей.

Грэмми смотрел на девушку со шрамом от былого ожога на лице со следами морщинистой испорченности. Эта парочка явно не подходила друг другу. Парень выглядел уверенным в себе увальнем с большими амбициями и тупым взглядом, в которых тлел ближний свет. Грэмми отмечал, что у одних людей в этой жизни глаза горели ближним светом. И эти люди жили одним днем или максимум двумя-тремя днями. У других людей в глазах горел дальний свет. Такие люди видели свою жизнь далеко и казались успешными, прозорливыми умницами. И еще в этой жизни были такие люди, у которых в глазах свет угасал или не горел совсем. Глаза этих людей выглядели, словно погасшие лампочки. Они были, как бы обращены внутрь себя и светили куда-то вглубь, в темень исчезающей жизни. Такие глаза бывают у людей, которым оставалось недолго жить. Этот крепкий парень знал, чего хотел, и, должно быть, никогда не упускал своего. Мало того, он никогда не отступался от намеченного и желаемого. От него исходила какая-то потаенная угрюмая сила. Он всех подавлял своим присутствием. В нем чувствовалась скрытая угроза. Крупный, сильный, уверенный в себе. Больше всего в нем раздражало, как он ел. Жадно, мощно, небрежно двигая челюстями. Он подавлял всех, кто находился около него, только своим присутствием. Упрямство, неуступчивость, неудобность казались его характерными составляющими. Этот парень мог стать большой проблемой Грэмми. Глядя на него, он вполне понял слова Дока: «Я буду гарантией твоей жизни». Весь образ это парня вызывал у Грэмми неприятие и отталкивающее чувство. Девушка, наоборот, привлекала, притягивала к себе внимание. Она поражала стройностью, гибкостью и скрытой эмоциональностью, которая иногда проявлялась в движениях. Ее высокая и выдающаяся грудь притягивала взгляды, тогда как лицо отталкивало. Ее можно было бы назвать красавицей, если бы не испорченность лица. Грэмми видел в ней что-то загадочное. Она не вела себя так, как ведут люди с комплексом неполноценности из-за видимых внешних дефектов или скрытых внутренних психических расстройств, процессов, связанных с переживаниями и болью. Она, наоборот, как будто демонстрировала свою состоятельность, совершенность и своеобразную особенность. Ее походка отличалась гибкостью, чувственностью и порывистостью. Она улыбалась открыто, без стеснений, как будто у нее не было шрамов и увечий на лице. В то же время зубы девушки казалось тоже выглядели непрезентабельно: гниловатыми, подпорченными. Ощущение от девушки складывалось такое, как будто она ходит с маской на лице – настолько разительным представлялось несовпадение внешнего и внутреннего этого человека. Длинные волосы она все время отбрасывала назад и расправляла их руками за спиной. Иногда она их перебрасывала на грудь и расправляла на груди. И в длинных волосах Грэмми тоже разглядел некоторую испорченность. Причем со стороны, где виднелся на щеке ожог, они выглядели немощными. Грэмми боялся, что она поймает его взгляд, и поэтому все время после рассматривания отводил глаза в сторону.

– Зачем она тебе? – спросила Настя, девушка, которая считала его своим парнем. Хотя он не давал ей для этого никаких оснований.

Она его любила и тонко чувствовала, его настроения, чувства и устремления. Ему даже становилось не по себе, когда она угадывала про него все. И сейчас она поняла про него больше, чем все другие.

– Ты не могла бы его пригласить на танец? – вместо ответа спросил просто он.

– Кого?

Игорь кивнул на крепкого парня, который сидел с девушкой.

– Ладно, только сегодня я поеду к тебе домой без твоей свиты и твоих почитателей.

Настя подошла к крепкому парню и пригласила его на танец. Игорь понял это по тому, как она склонила к нему голову. Тот сначала отказался, но потом, когда девушка с испорченным лицом кивнула, попросила того, тот согласился и пошел танцевать с Настей.

Игорь тут же поднялся, подошел и подсел к девушке со шрамом за столик.

– Здравствуйте. Меня зовут Игорь.

– Допустим, – настороженно ответила девушка с испорченным лицом.

– Сценический псевдоним – Грэмми.

– Я знаю…

– Песню об Орфее я пел для вас.

– Так вот ты какой златовласый Орфей, – сказала загадочно девушка и улыбнулась.

Ее фиалковые глаза как будто заглянули ему в душу, на самое дно и как будто нашли там свой отклик. Ее высокая грудь его волновала, как мужчину. Он испытывал большое волнение. Но в то же самое время ее лицо как бы отталкивало его. Ему хотелось смотреть только в глаза, в эти прекрасные фиалковые глаза. Именно тогда он переставал чувствовать дискомфорт.

Девушка помедлила, словно приходила в себя, не желая знакомиться, и сказала:

– Виолетта.

– Я думал, вы скажете Фиалка.

– Почему Фиалка?

– Глаза… У вас фиалковые глаза… Голубые с розовостью, которую встречалась еще у сирени.