Полое собрание сочинений

Ход и бой

Сева молчал. На его лице застыла высшей степени сосредо-точенность и концентрация. Проект сулил неплохую прибыль и желал строгого соблюдения стандартов и требований нормативных документов. Настенные часы, обычно тикающие в такт жизни Севы, остановились. Энергетика, излучаемая великим креативщиком из Фигася, остановила маятник времени. Он заметил это, но про себя подумал, что это к лучшему. Пусть время пока постоит.

Пока он работает.

Матильда Мексикановна, подружка Севы, молча лежала в углу комнаты, вытянув лапы в разные стороны. Она поняла, что всё-таки ему это удалось. И это хорошо. Так как скоро он научится поворачивать его в обратную сторону. Всё изменится. И ещё.

Она никогда в нём не сомневалась!

На журнальном столике рядом с мольбертом лежал очередной номер «Journal d’un genie». Заголовок статьи, на которой был открыт журнал, гласил: «Авангард концептуальной рекламы». Автор статьи пытался в нескольких словах изложить суть чего-то нового и пока ещё не понятного большинству.

С недавних пор Сева начал пробовать себя в качестве журналиста. И сразу же его работы стали публиковать несколько современных тематических журналов: «AdVertum», «Journal d’un genie» и «Stuff».

«Для победы важен мундир. В своей жизни я лишь в редких случаях опускаюсь до штатского. Обычно я одет в мундир Севы Даля, креативщика из Фигася. Сегодня я принял одного несколько перезрелого юношу, который умолял снабдить его советами, прежде чем он предпримет путешествие в Америку. Все это показалось мне весьма интересным…»

Маятник часов не сдвинулся ни на миллиметр. Время стояло. Сева контролировал ситуацию. В комнату медленно и размеренно вплыл силуэт бабы Зои, соседки.

– Сева, сука! Тыжеж гавнюк эдакий! В такую тебя растакую! – силуэт Мескалиновны начал принимать очертания после того, как Сева сконцентрировал взгляд и внимание на этом ворвавшемся в его мягковатную реальность объекте.

– Чо луписься? Опять в полном неадеквате?! Сколько сейчас времяни? На часы смотрел? – баба Зоя сама по- смотрела на часы и поняла, что они стоят. И Сева тоже стоит. Уже минуту неподвижно стоит и смотрит на неё.

Черепаха Матильда тоже смотрела на происходящее с недо-умением и большим удивлением. Как Зоя Мескалиновна Пейот смогла ворваться в остановившееся время? Почему сама Матильда не догадывалась о том, что, кроме неё и Севы, ещё кто-то может управлять временем?

– Ты, Сева, в последня время очень часто меня пугаишь. Я тебе утром поисть принесла, супчику моего фирминаво с хлебом, а ты чо? Гнида! Зачем из тарелки с супом сделал палитру?

Зоя Пейот подошла к часам, открыла дверцу, повернула несколько раз ключ взвода, подтолкнула маятник, и нависшую в комнате тишину нарушил равномерный ход. Ход. Затем бой. Ход времени и бой против энтропии.

Время пошло. Ровно, чётко, неумолимо. Тик, а потом так.

Матильда втянула лапы и голову в панцирь, ибо она была опечалена бесцельным ходом времени и обескуражена проделками старой бабки. Сева тоже не мог понять, зачем Зоя ускорила время и почему убрала со стола макет, с которого он творил очередной проект.

За окном светало.

Вила Бертран

Сева пристально смотрел вдаль и грустно вздыхал. Космопорт Бертран находился в глубине сине-голубого леса, на берегу прозрачно-серого озера с ласковым названием Лабертран, в котором сине-голубыми разводами и оранжево-коричневыми пятнами он и отражался.

Эта планета была одной из многих миллиардов жидких планет с различными видами живых и полуживых существ, которых называли траны, раны и аны. На таких планетах Сева Даль из Фигася в послед-нее время бывал очень часто. Везение, подумаете вы? Ничего подобного. Эти эксперименты были очень опасны.

Азотная атмосфера этой планеты придавала всем растениям и живым организмам оттенки от тёмно-синего до светло-голубого цвета. Изредка попадались бурые и коричневые камни. А чёрные пятна ракетных корпусов, гордо возвышающиеся над просторами планеты, грозным ястребиным взглядом смотрели в фиолетово-бурое небо. Радостный и ярко-кричащий вид планеты не веселил Севу. Было всё так же грустно. Или ещё грустнее.

Висящие в воздухе пятнышки серого цвета изредка перемещались то вправо, то немного левее.

«Птицы, – подумал Сева. – Или мухи…»

Но это были всего лишь листья, просыпающиеся после длительного сна. Они зевали и, пытаясь стряхнуть остатки сна, медленно перемещались то вправо, то немного левее в надежде кого-нибудь поймать и съесть.

Даль смотрел вдаль, но по-прежнему было тоскливо и неуютно, даже немного подташнивало. Грустью взятый в плен, он думал о том, что не может прямо сейчас, в миг желания, увидеть любимые просторы родной страны, родного штата, дистрикта и деревни. Родных и близких тварей: черепашку Матильду и собаку Просто. И не родную, но близкую тварь – Зойку Пейот. Не может увидеть, потому что улетел. Напрочь. И опять становилось грустно, щемило в груди, и он вздыхал. Вздыхал. Вздыхал. Опять тошнило.

Энергетический батут и шпили посадочных площадок космопорта возвышались над поверхностью планеты на десятки километров и издали напоминали огромного белого паука с коричневыми лапами. Он будто пробирался сквозь чащу навстречу к Севе. А того тошнит пуще прежнего, и спазмы уже начинаются.

Дрожь пробежала по коже холодной нервной волной, капли сине-ледяного пота выступили на лице. И Сева вовремя вспомнил, что на открытом воздухе нельзя долго находиться без скафандра, а то посинеешь.

– Я всегда видел то, чего другие не видели; а того, что видели другие, я не видел, – сказал он планете Вила Бертран, надел шлемофон на голову и двинулся в направлении космопорта.

Потому что эксперимент прошёл успешно, и пора было возвращаться домой, к тем тварям, за которых он в ответе. А ещё ему утром на работу.

Родина

– Вот, послушай, Зоя… Ты когда-нибудь думала, что мы вот так жить-то будем? – Сева Даль грустно вздохнул и обвёл рукой вокруг. Затем подошёл к окну и посмотрел в небо.

Оно было светло-голубое с рябью тоски и молча, как хмурый чекист, следило за неравномерным течением жизни Севы Даля, креативщика из Фигася, и равномерным течением жизни Зои Меска-линовны Пейот, потомственной неясновидящей соседки.

– А шо, Севанька? Али плоха живём? – Зоя, приятнейшая бабуля и «соседка дней моих суровых» (так Сева называл её, потому что это было так), ходила вдоль стены и рассматривала наброски и эскизы проектов, созданные в своё время Далем, соседом и «главным штрейбрехером Амстера» (а так она называла его за способность поддержать беседу на любую тему, в любом состоянии и в любое время).

– Вокруг природа какая! Загляденье просто некуда!

– Ну как ты не можешь понять, Зоя? Природа – это всего лишь картинки, отголоски бытия, спроецированные моим мозгом на твёрдую основу коры головного мозга и воспроизведённые посредством материи, они ничего не значат! Ты посмотри, ЧТО ВОКРУГ нас происходит! – Даль, накрываемый волнами мрачных мыслей, внимательно рассматривал свои ладони. Ему было интересно, что же всё-таки увидела вчера в его ладонях цыганка? И почему она, испугавшись, попятилась назад, спотыкнулась о поребрик и, навзничь упав, зашиблась?

– Этот мир, это государство, эта власть, что это?! Куда всё катится? Или тебе безразлична назревающая революционно-кризисная ситуация?! – Сева вернулся к основной теме, всё-таки жизненной для него здесь и сейчас. И вопросительно уставился на Мескалиновну.

– Нетжешь, касатик мой! Ты не подумай, что малодушна я к проблемам людским. Меня оч волнуют социяльныя неурядицы, которыя наблюдаютса повсемесна, и в городе, и на деревне. И у тебя вон тоже проблемы кой-какие есть. Оч волнуют! А этот рост цен на подсолнешное масло хотя бы! Ну куда это годитса так? – Зоя решила ретироваться и вступила в полемику со своей четкой линией, продовольственно-умиротворяющей. А иначе он ей вынесет мозг.

– Да ты по мелочам-то не разменивайся, думай глобальнее! Почему инвестиции основных социальных проджектов увеличивают, а на внутреннем рынке страны контроля за происходящим нет? Инфляция?! Почему мы должны слушать забугорные упрёки и равняться на них, прозябая в говнище? Ты знаешь, что такое дефолт, Зоя? – Сева был на взводе и уже готов был взорваться.

– ДЕ хто? – Мескалиновна сделала вид, что не расслышала последнее слово, хотя прекрасно всё понимала. – Ты, Сева, лажися в постель, укрывайся потеплей. Я тебе горяченького чайку налью и принесу. Тебе соснуть надо, а то третьи сутки как на нервах и ногах исходишь, – она очень любила этого милого юношу, который неоднократно спасал её Джульбарса, несуществующего пса, от чудищ, выходящих из пучин океана; и очень сильно переживала все проблемы вместе с Севой.

«Ипотека – сложный и завуалированный чётко отработанный механизм отбора средств у малоимущих слоёв населения с целью получения выгоды малой группой людей, стоящих у власти», – подумала Зоя, но не произнесла этого вслух. Она понимала, что такое может случиться с любым человеком, и это очень трудно пережить. И изо всех сил старалась уберечь Севу от нервного срыва и психиатрической клиники.

Поэтому в чай Зоя добавила сильное снотворное, хорошее снотворное и правильное. Приготовленное по рецепту своей бабки, из алтайских полевых трав и мексиканских кактусов, да грибов. Говорят, что это снотворное на время делает людей невидимыми, как мускатный орех.

Покрывало, сорванное порывом морского ветра, упало к ногам Зои Пейот, которая, сладко посапывая, сидела в кресле рядом с кроватью и чмокала во сне. Ей снилась былая молодость и её несбывшиеся мечты, которые начинали всё чаще сбываться. И всё чаще в её снах. Из которых она всё чаще не хотела возвращаться.

Сева лежал на кровати в полной отключке. И только колонна, стоявшая на песчаном пляже, украшала мнимую комнату Севы и напоминала нам о прекрасном будущем далёкого прошлого его забытия…

Великолепнейшей красы рубин, редкий и, возможно, единст-венный в мире, или даже во Вселенной, украшал колонну, и его сияние служило маяком кораблям, входящим в гавань спокойствия этого безмятежного времени. Времени дефолта, ипотеки, инфляции и чиновьего беспредела.

Лебеди в слонах

Всё хорошо. Равновесие души и физическое здоровье своей физиологической оболочки ощущал Сева, и радостно ему было от этого. Хорошо было.

Жизнь наконец-то вошла в нужное русло. Это состояние не часто встретишь в наше сумбурное и трансцендентальное время. Когда всё хорошо. И добро. И красота.

Синусоида биоритмов настроения была в точке, которая находилась выше крайней точки «синусоиды биоритмов настроения» по оси Y. Она зашкаливала. Да, это уже была не та синусоида, которую мы знаем. Она была промодулирована позитивом. Она стала прямой линией. Неимоверной силы счастье овладело Севой Далем. Не существовало более чёрного, только белый. Не существовало более горького, только сладкое. Не существовало более боли, лишь только счастье. Мир вздохнул полной грудью, потому что не существовало более зимы, лишь только ласковое и разноцветное лето! Ночь отступила перед днём, и торжество разума взяло верх над ничтожеством дикого и первобытного. Развитие победило застой. Великолепие красоты пронизывало всё: от клетки древесного гриба муэр до последнего нейрона в мозгу Севы. Надеюсь, и в вашем тоже только хорошие перемены?

Приятно было смотреть на постоянно заходящую луну и восходящее солнце, которые одновременно висели на небосводе ощущений. Нет ничего более приятного, чем осознавать, что всё у тебя в жизни просто замечательно и охренительно. Вот попробуйте сейчас вспомнить последний хороший, радостный, счастливый, пропитанный позитивной энергетикой этап вашей жизни, попробуйте оглянуться назад и понять, что у вас всё хо-ро-шо.

Вроде бы вы живёте. И нормально, и даже прогрессируете.

Развитие? Постоянное развитие! Нельзя останавливаться, иначе вас постигнет и загнобит стагнация, порождённая ленью. Вы понимаете, что действительно хорошо, потому что можно так жить. В развитии и позитиве. Постоянно что-то новое, радостное. Вот только этап этот у каждого человека разный по продолжительности. У кого-то день, у кого-то неделя, а для кого-то месяц или год, или же просто – миг.

Подумайте только. Миг. Мгновение счастья. Ощущение силы, проходящей сквозь вас, словно вы стоите на вершине Эвереста, покорив природу, и питаетесь её энергетикой. Вселенской. Вы чувствуете это. И этот миг запоминается каждым из вас на всю жизнь. Или ещё лучше и сильнее, что я слова такие не найду для описания, вот такой ваш миг счастья и силы духа! Ну, что же я парю вас? Вы сами знаете!

Попробуйте в трудные минуты вспоминать этот миг. Ничего нового. Мобилизуйтесь. Вспоминайте радость, счастье, умиро-творение, спокойствие, гармонию. Улыбайтесь, хотя бы про себя. И тогда лебеди, отражённые в слонах, расскажут вам о тех чувствах и эмоциях, которые испытывал Сева Даль из Фигася. Расскажут о положительной фазе синусоиды биоритмов настроения, которая называется счастье и которой можно управлять, таким образом превращая её в ровную, спокойную, мирную, ласковую и добрую линию вашей жизни.

Поверьте, работает. Добра вам! И если вы сегодня ещё ни разу не улыбнулись, то «фу!» на вас! Сева сказал.

И такое случается

Тюбики с краской и уже выдавленные трупики тюбиков; карандаши, острые, разноцветные и сломанные, простые, разной твёрдости; стружка от карандашей; всклокоченные судьбой кисти; сломанный мольберт, ножки которого торчали из вскрытого нутра кровати; ножницы, торчащие из потолка; лужа канцелярского клея в одном углу и клея ПВА в другом; обрывки и обрезки газет и журналов; разорванные на малюсенькие клочки письма; разрезанные на мелкие кусочки фотографии – всё это посреди комнаты, в которой жил Сева Даль, увидел в одночасье Павел Пикассин, его друг, когда пришёл в гости.

Дверь в квартиру Севы была открыта нараспашку, и сквозняк местных подъездов прописался там с полной серьёзностью и необузданным желанием к жизни. Вихри из бумажных обрезков, носимые сквозняком взад и вперёд, а также скрипящая дверь символизировали очередной этап в жизни великого креативщика из Фигася.

Всё увиденное Павлом Пикассиным, дружбанищем Севы, могло значить только одно – Севы дома нет.

Или он безмятежно спит на одной из планет далёких галактик. Иногда его уносило, но он говорил, что всё-таки «улетал» туда сам.

У распахнутого окна, прислонившись к батарее системы отопления, стояло нечто квадратное. Обрывки мыслей, обрывки сюжетов, обрывки слов и эмоций, обрывки из жизни – обрывочно и сумбурно кричали нам о произошедшем здесь.

Надпись красной краской, сползающая из-под потолка по одной стене, судорожно ползла по полу комнаты и карабкалась под потолок на вторую стену. Она кричала во всю глотку, о том, что у Севы что-то НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ.

Стафф

Лучи послеобеденного солнца били своими махонькими кулачками в лицо обычного до необычности молодого человека. Наверно, все поняли уже, что этим молодым человеком был Сева Даль из Фигася?

Он заворочался на кровати и издал нечленораздельный стон о члене и ещё каких-то членах и их членах, преследовавших его все выходные и воспрепятствовавших ему в нормальном человеческом отдыхе. Можно же хоть разок в жизни отдохнуть на выходных?

Ан-нет! Не получается у него…

С трудом открыв один глаз, он увидел мутное и яркое пятно, которое постепенно рассеялось, и взгляд сфокусировался на мусорном баке с надписью «ЖРЭУ-13. Защита от случайных половых связей!», стоящем посреди его комнаты и дико воняющем.

Обоняние Севы посылало команды об опасности в головной мозг с большой задержкой. Сева понял это позднее. «Мусорный бак дома – это к чему?» – подумал он.

– А кто ко мне вчера приходил? – сильно осипшим и пересохшим голосом прошипел юноша. Наверно, его вопрос был адресован ей.

Но она вопрос этот проигнорировала в лучших традициях черепах с острова Суматра. Потому что её прапрабабка в свою молодость имела контакт с принцем острова Суматра и снесла от него много яиц. Несколько из них попало на материк благодаря одному странному человеку, коему Сева Даль являлся праправнуком.

И как вы прикажете реагировать потомственной принцессе Матильде и законной наследнице королевского престола острова Суматра на родственника человека, лишившего её беззаботного будущего? Конечно же – только игнорировать!

– Есть кто живой? – всё так же беспомощно шипел Сева, пытаясь распутаться и слезть с кровати. Он, как только продрал глаза, сразу понял, что неладное творится до сих пор. Пальцы на его ладонях связаны странным образом: левый мизинец с правым, правый безымянный с левым, левый средний с правым, правый указательный с левым, а большие между собой.

Получается, что ладони привязаны друг к другу таким образом, что и дураку понятно – самостоятельно этого сделать нельзя!

Осознав, что связаны не только руки, но и ноги, Сева понял, почему же так трудно вставать с постели. Он оказался ещё и привязан к кровати широкой оранжевой лентой с бантом посередине. Как подарочная коробка леденцов монпансье, крест на крест перевязанная и красивая.

А на кровати много фантиков от конфет «Радий» и бант.

Он улыбнулся.

– Наверно, было весело, – прошипел Сева, но вспомнил, что воняет, и перестал улыбаться.

На часах было 88—88, когда ему удалось полностью освободиться и распахнуть окно, чтобы хоть немного проветрить в комнате. Часы зависли. Видимо, Сева тоже вчера неплохо завис.

В дверь кто-то пизднул с ноги. А потом ещё раз и ещё. Но Сева не слышал и этого, потому что его внимание привлекла вода. Тёплая. Она ласково плескалась под его ногами, и в ней плавали пустые банки от энергетиков и мусор из предыдущего рассказа.

Послышался странный и очень слабый шум, доносящийся из коридора, а затем оттуда в комнату ворвалась волна, ударилась о стену и разбилась вдребезги… В слюни. Эффектно.

Сева вынул из ушей беруши и сразу стало так громко, что он зажмурился от ужасной какофонии и зажал уши ладонями.

Постепенно он адаптировался к шуму. Но ошибся. Это был не шум, а тишина, и в руках он держал не беруши, а тампоны. Наверно? «тампакс». Он в них не разбирался.

Он опять улыбнулся.

– Господин Даль! – послышался нежный женский голосок из коридора. – Вы дома?

– Меня нет, и тампонов у меня ваших тоже нет, и вас тоже нет. Вы глюк! – зашипел Сева и удивился, насколько громким был его шёпот и быстрой реакция. Но его явно услышали.

Загадочная незнакомка, судя по волнам, бегущим из коридора, плыла по направлению к комнате. А значит, и к Севе. А он, в свою очередь, стоял голышом в тёплой воде по щиколотку перед открытым окном на первом этаже днём и держал в руках два тампона. И у него сейчас никак не получалось стать прозрачным, хотя он очень сильно старался.

Поэтому пришлось схватить халат из чёрного бархата, висевший на гвозде, висевшем в воздухе, надеть его, обмотать вокруг шеи красное полотенце, засунуть оба тампона в карманы, закрыть окно, закрыть металлические жалюзи на окнах, задернуть темные драповые шторы и зажечь все 33 свечи в подсвечнике на столе.

Он сделал это за несколько секунд и понял, что не имеет ни малейшего понятия, что же делать с водой, мусорным баком и вонью.

Из темного коридора в комнату вплыла невиданной красы девушка. В резиновых сапогах выше колена. В непромокаемом плаще с капюшоном. И с большой операторской сумкой через плечо. На дворе стоял месяц август. Было тепло.

– Здравствуйте, господин Даль, – сказала девушка, подплыла к Севе и протянула ему руку.

Сева опешил, но, быстро ретировавшись, припав на одно колено, взял протянутую ладонь за кончики пальцев и с крайней степенью импрессии поцеловал её.

– О, прекрасная незнакомка! Разрешите мне, человеку творческой национальности, поинтересоваться, чем я обязан вашему визиту, и могу ли я вам покорно сослужить? – а про себя он подумал: «О-го-го, какие сиськи!»

– Мы с вами вчера виделись на вечеринке у президента банка «Суматра-Инвест», я хотела взять у вас интервью для журнала «Stuff», но вы были так сильно заняты, что написали на листочке что-то, смяли его и бросили мне в лицо. Вот он, – и она протянула Севе скомканный листок бумаги.

Сева поднялся с колена, взял листок, подошел к 33 ваттам освещения и, развернув, прочёл: «Приходите после обеда завтра ко мне в апартаменты. Я обычно интервьюирую у себя в рабочем кабинете при свечах. Это располагает к непринуждённой беседе. Так я смогу вам открыть некоторые тайны человеческих отношений. Вы сразу мне понравились, но я понимаю, что работа прежде всего! Я сделаю всё возможное, чтобы секс между нами не состоялся в первую встречу, хотя возжелал вас в одно мгновенье. Не удивляйтесь, если будет резкий или едкий запах. Советую вам надеть завтра на интервью резиновые сапоги выше колена, непромокаемый плащ и, на всякий случай, взять респиратор и свисток. Приходите во второй половине дня, потому что понедельник день тяжелый – это неправда. В понедельник работать можно и нужно. Только во второй половине дня. Когда придёте, не стучите в дверь и не звоните в звонок, бес-полезно. Сразу начните пиздячить по ней ногой, пока не выломаете. Я отвечу на все ваши вопросы, если буду дома. А сейчас, простите меня. Сева Даль».

Ниже были нарисованы огромные сиськи и жирный воскли-цательный знак.

– Надевайте респиратор, присаживайтесь и включайте магнитофон. Свисток не пригодится, но всё равно положите его перед собой, на случай, если я сорвусь.

Девушка, завороженная словами гения маркетинга и пиара, присела и включила диктофон. Сева надел свою чёрную шляпу, погасил все свечи и повернулся вполоборота. Плеск воды под ногами и еле различимый шум механизмов кассетного диктофона – единственное, что оставалось ощутимым.

– Реклама – важная отрасль коммерческой деятельности, требующая профессионального мастерства в планировании и сборе информации и творческого подхода к делу. Последнее принято сегодня называть модным словом «креатив»…