Цепь рубикона. Круг первый. Книга третья

– А у Ридона и Элоизы есть ещё свои дети? – опустила глаза Солель.

– Нет, больше нет. А, у короля имеется собственный сын, рождённый от какой-то рабыни…

Сердце Солель бешено заколотилось. Сын, рождённый от какой-то рабыни. Вот кто она есть на самом деле, какая-то рабыня, чьё имя даже неизвестно. Знает ли её сын имя матери?

– А где сейчас эта рабыня?

– Да откуда кто знает? Никогда и никто не слышал о том, чтобы она была рядом или помогала воспитывать сына. Наверное, король избавился от неё, чтобы не мешала его новому браку. Но, может быть, ей следовало остаться ради сына.

Солель застыла.

– Почему? По какой причине ты говоришь, что ей лучше было остаться? Что-то не так?

Мамир с удивлением посмотрел на девушку. Её любопытство было слишком живое и непосредственное, казалось, что она искренне заинтересована в его ответе. Это выглядело очень странно.

Солель тоже поняла, что немного переборщила и показала излишний интерес. Поэтому она, как можно мягче улыбнулась и произнесла:

– Я здесь впервые, и поэтому все эти истории мне очень интересны, они напоминают родину. Там тоже было множество интриг, поэтому слыша истории о вашем короле, я вспоминаю семью.

В глазах Мамира появился оттенок понимания. Ну да, что же ещё, кроме любопытства, ригванка может показывать. Наверное, эти истории напоминают ей старые сказки, если они вообще существуют на Сааге.

– Ребенок рабыни от короля болен, – поведал Мамир.

– Болен? – как можно более спокойно спросила Солель.

– Да, – пожал плечами молодой человек.

– Но что с ним случилось? Расскажи мне…

– Какая-то странная болезнь его поразила, из-за этого внешность мальчика была обезображена. Поэтому Дон не может быть признан официальным наследником. Сами понимаете, принца с испорченной внешностью, не могут допустить к управлению по нашим правилам. Он исказит энергию государства, нельзя допустить такое. Конечно, это нисколько не умаляет его высокого положения и статуса сына короля. Просто лишает Дона главной роли.

Тома металась по комнате Зала Свиданий. Огромное светлое, ослепляющее белизной помещение, разделялось на маленькие сектора, в которых родственники и друзья могли встретиться с осужденными. Куда приведут Юна? Не пропустит ли она его?

– Вам предоставлена капсула свиданий, – раздался механический голос высоко над головой.

Роботы-надсмотрщики сами устанавливали место встреч в зависимости от опасности заключенного. У всех сектора, а у них капсула… Понятно, за кого его принимают.

Но вот раскрылась дверь и оттуда вышел Юн. Охранник, сопровождавший его, быстро закрыл вход. Моментально вокруг них выросли белые матовые стены, создавая иллюзию изоляции. Только иллюзия. Каждый шорох в капсуле прослушивается роботами и на основании беседы делаются дополнительные выводы.

Юн был очень бледен, казалось, что он отсутствовал в капсуле. Под глазами синеватые круги, на лице следы побоев. Его били. А раньше они говорили, что избиение – варварский обычай и продвинутые Хранители на Маране живут по новым правилам. Как оказалось, суровые ограничения на Конгломерат не действуют. Но сестры… Они тоже были убиты еще худшим варваром.

Юн медленно поднял глаза. Ни проблеска улыбки. Ни малейшей радости от встречи.

Тома закрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Юн устало поклонился. Его черные волосы были спутаны и кое-как завязаны в узел на затылке.

– Юн…

Тома бросилась к нему, но между ними возникла невидимая преграда. Абсолютно прозрачная стена, которой не существовало на физическом плане, но она ясно давала понять, что ты находишься в одной комнате с неприкасаемым. Тома в отчаянии облепила ладонями невидимую преграду. Слезы. Они льются сами собой и падают на стерильно-белый пол, исчезая. Даже слезы запрещены.

– Как ты? Тебе больно?

Юн молчал, опустив голову.

– Ты в порядке?

Голос дрожит.

– Кто же это сделал с тобой?! Кто?!

Тишина.

– Юн, послушай меня, ты не должен сдаваться, я же знаю, ты ни в чем не виноват! Я верю тебе, пусть все обвиняют, но я верю! Держись, не сдавайся, докажи им, что ты не убийца!

Юн поднял на девушку измученные глаза, полные слез.

– Тома… Мне очень плохо.

Оба заплакали, не сдерживаясь, находясь в трансе от случившегося. Все призывы к борьбе отошли на задний план в такой реальности.

– Я не могу принять обвинение, не могу! Тома, поговори с ними от меня. Скажи, что я просто не способен сделать подобное. Я не могу убить ни одно живое существо, а тем более человека, ты знаешь!

Девушка судорожно вытирала слезы.

– Мне никто не верит, Тома… Все отвернулись от меня.

Девушка не могла найти слов для ответа, успокоения любимого человека. Сказать, что ее пустили на встречу только благодаря ненависти отца? Он хотел, чтобы дочь прозрела от встречи с убийцей…

– Тома, я не сдамся, буду держаться до последнего. Я просто не могу сдаться. Рано или поздно они придут в себя и поймут, что я не виновен. Может быть, всплывут доказательства, найдутся улики, указывающие на убийцу. Преступник где-то рядом.

– Я верю в это, всегда верила.

– Тома…

– Да, мой хороший…

– Если у меня ничего не получится, если меня сошлют… Я отпускаю тебя, Тома.

Она упрямо замотала головой.

– Нет! Нет!

– Если так случится, то живи, словно, между нами, ничего не было. Не думай обо мне. Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, появилась семья, муж и дети. Другой муж, а не такой несбывшийся, полный неудачник, как я… И, еще…

– Я не хочу тебя слушать…

– Тома, скажи своему отцу, что я невиновен. Скажи, что больнее всего для меня, если он мне не поверит, скажи!

– Обязательно скажу. Но… Будет трудно. Отец слушает все, что ему докладывают власти и полностью им верит. Он может просто не прислушаться к твоим словам.

Юн упрямо продолжал:

– Все равно передай. Я не смогу жить с такой болью. Как это могло с нами случиться. Почему именно я, тот, кто даже рыбу не ловит? Просто невозможно.

Их руки соединились на невидимой преграде, которая не могла пропустить ничего, кроме чувств.

– Спаси меня, Тома, если сможешь. Я не должен говорить такое, но если вдруг появится малейший шанс, то спаси! Это ошибка, страшная ошибка, а настоящий зверь ходит на свободе!

Стена резко перестала быть прозрачной и Тома поняла, что время свидания истекло.

– Нет! Еще немного, слишком мало времени!

Но девушку быстро выпроводили из Зала Свиданий. Выйдя на воздух, она согнулась от спрятанного страдания, страха и боли. Тома опустилась на землю, не обращая внимания на удивленных посетителей, закрыла лицо руками.

Хотя Солель никогда не видела своего сына и ничего не знала о его судьбе, но она чувствовала привязанность по отношению к нему. Ощущение несправедливости не давало ей покоя.

Каким же эгоистичным был Ридон, если мог отправить её подальше и избавиться, как от ненужной вещи? Он выгнал мать сына из дворца, а сам даже не смог позаботиться о мальчике, не обеспечил ему должного ухода и нормального будущего. Это где видано, что первый сын, да не будет будущим правителем? Из-за внешности? Ха-ха-ха! Неужели опять стерва Элоиза приложила руку? Солель никогда не видела прежде избранницу Ридона, но все негативные события в жизни были связаны именно с ней.

– Кто же теперь будет наследником короля, если у них нет совместных детей?

Мамир немного помялся, не зная, говорить гостье или нет, какой смысл рассказывать о своих предположениях, если не уверен в них.

– Еще ничего не решено…

Но девушка была странно упорна, когда вопрос касался правящей на Маране семьи.

– Но у тебя же есть какие-то мысли по этому поводу? Ты можешь не бояться и рассказать мне.

– Понимаете, когда мы с отцом обсуждали этот вопрос, он думал, что скорее всего король захочет объявить наследником сына Элоизы, моего сводного брата, Гарда.

Вот как! Солель так и думала, конечно, Гарда! Кого же ещё ему объявлять… Теперь понятно, откуда идут корни ситуации. Бедный мальчик, сколько ему пришлось пережить.

– Но теперь я не знаю, какое решение примет Ридон. Думаю, он растерян, и сам не знает, что делать дальше.

– Сколько здесь нахожусь, мне ещё ни разу не доводилось слышать о твоем сводном брате. Что он был за человек?

Мамир погрустнел, он всегда искренне переживал за Гарда, считая его другом. Их соперничество больше напоминало игру и не задевало никого. Мамир вздохнул:

– Очень честный, обаятельный, девушки его любили. Что ещё о нём скажешь? Он был неплохим человеком, добрым, иногда доверчивым. Я не могу сказать о нем ничего плохого. Скорее, сам немного завидовал брату.

– Хотел, чтобы Гард стал королем?

Мамир задумался:

– Не уверен. В этом случае у меня бы отобрали все, имение отошло бы ему. По нашему законодательству так происходит, если первого сына призывают на Марану, и он присоединяется к наследованию. В общем, он должен будет включить своё имение в земли короны.

– А ты этого боишься, – заключила Солель.

Мамир опустил глаза.

– Да, боюсь. Но теперь можно забыть о страхе, хотя повод для этого слишком грустный. Я давно не видел брата. Он никогда не был при Элоизе, сначала воспитывался здесь, потом уже поступил на воинскую службу. Гард выполнял особые поручения по охране королевской семьи, занимался преступниками. На него часто возлагалось выполнение особых поручений. Не знаю, что там были за поручения, но иногда он выглядел мрачнее тучи. Поэтому я сам утешал его изредка, когда брат приезжал к нам в гости.

Теперь все стало предельно ясно. Эта Элоиза очень хорошо устроилась. Конечно, с одной стороны, она крутит Ридоном, как хочет. Но она пыталась устроить жизнь сына, передать ему все права наследования, устранив несчастного калеку от бывшей рабыни. Как бы она хотела посмотреть в глаза своего ребёнка, увидеть, во что он превратился за эти годы. Счастлив ли он, живя рядом с такой женщиной? Неужели он спокойно воспринял ситуацию, что трон обошёл его стороной? Да, получается король сам себя наказал. Но только это не снимает с него вины за боль, которую испытал её сын, её брошенный мальчик.

– Госпожа Солель, я бы очень хотел, чтобы вы остались у нас навсегда.

Девушка удивленно вскинула бровь. Это ещё что такое? То, что Мамир к ней неровно дышит, она поняла практически сразу. Но в последнее время его вздохи и откровенные взгляды начали переходить допустимые границы. Солель не чувствовала смущение в его присутствии, но это ее удивляло.

– Не возмущайтесь, пожалуйста, прислушайтесь к моим словам. Соседи постоянно спрашивают у отца, кто вы такая, почему проживаете в нашем замке. Он пока увиливает от ответа, находит какие-то более-менее приемлемые оправдания. Но рано или поздно молчание закончится. А я очень не хочу, не желаю даже слышать о вашем отъезде.

– Не заставляй меня предполагать, почему.

Мамир, казалось, прожигал её взглядом насквозь:

– Да, именно поэтому. Вы мне очень нравитесь. С самого первого дня, когда нашёл и помог. С того момента вы меня просто поразили.

Солель замотала головой: Какой простой и бесхитростный, аж неловко становится.

– Мамир, я не хочу сейчас слушать ненужные мне признания. Не желаю, чтобы ты произносил слова, о которых будешь потом жалеть.

– Я никогда не буду жалеть, что признался в чувствах. Вы самая красивая, самая умная и добрая. Вы – просто необыкновенная. Я горд от того, что нахожусь сейчас рядом. Даже если вы не отвечаете мне взаимностью, всё равно буду продолжать надеяться на это, я всё понимаю… Просто не было ещё прецедента, чтобы наши народы смешивались. Еще немного и вы заметите меня, поймете, какой я на самом деле.

Ригванка внимательно посмотрела на Мамира. Молодой человек был очень красив, это была настоящая местная красота – кудрявые волосы, красивые выразительные глаза, смуглая кожа. Живописная и приятная внешность, экзальтированный блеск влюблённости в его глазах… Мужчина отвел взгляд, под её нескромным взором ему самому стало неловко. Даже сейчас, будучи занятой мыслями о дальнейшей судьбе, она не могла не признать его очарования.

– Вот, вы сейчас посмотрели на меня, я вам всё-таки не безразличен.

– Что за бред?

– Пусть так, пусть пока вы отталкиваете меня. Но рано или поздно ответите взаимностью, я абсолютно в этом уверен.

Смешной и глупый в своей наивности.

– Мамир, не нужно тешить себя иллюзиями, я просто не могу так поступить, не забывай о правилах и законах.

Но, казалось, он вообще не слышит то, что не хочет.

– У вас был любимый человек?

Солель заметила, что в глазах юноши промелькнули маленькие молнии. Конечно, он сомневается, если сказать ему правду, Мамир просто никогда не сможет её понять.

– Да, у меня был молодой человек. Но мы расстались. Боль от этого расставания до сих пор не даёт мне покоя.

– Поэтому вы не хотите заводить новые отношения?

– Да, большей частью из-за этого.

Лицо Мамира просветлело.

– Ну, тогда это просто вопрос времени, здесь не Сааг и мы совсем другие.

Толчок невероятной силы выбросил их из портала.

Тэнара кричала, но по-прежнему сжимала руку наглого гвардейца. Пусть её отправили подальше, желая вычеркнуть из привычного мира, но она заберёт его с собой. Негодяй почувствует на своей шкуре, чем он занимается, принося людям боль. В конце концов он поймёт, каково пережить предательство.

Она вцепилась в горячую руку врага так, как будто это была ее последняя надежда, но Тэнара прекрасно понимала, что уже ничего не спасёт. Отчаяние придало девушке невероятные силы, хотя в своей обычной жизни гименейка не отличалась феноменальными способностями или возможностями. Но сейчас она сама себя не узнавала.

– Отпусти меня! – кричал гвардеец за спиной.

Но она молчала, упорно вцепившись в вырывающуюся ладонь железной хваткой.

Мощная сила бросила их на землю. От сильного удара Тэнара и Гард на какое-то время потеряли сознание.

Но долго пролежать в таком состоянии им не дали. Оба очнулись от смеха и пинков людей, которые собрались вокруг.

– Новенькие, прибыли новенькие! Эй, а ну быстрее!

Тэнара медленно открыла глаза. Все произошло довольно быстро, так почему веки такие опухшие?

Голова кружилась. Она жива. Это самое главное. Но только где она сейчас находится?

Тэнара посмотрела помутневшим взглядом вокруг. Взгляд уловил темное пятно неподалеку. Вот и он, тот самый каратель, которого она утянула за собой. Человек тоже медленно поднимался и с омерзением косился на бешено пляшущих вокруг них непонятных личностей. Это были даже не люди, а какие-то отбросы, одетые в лохмотья, давно не мывшиеся и не видевшие яркого света. И что, это и есть тот самый мир?

Она слышала столько страшных историй о нем, что воображение нарисовало более чудовищные условия, чем встретили их в реальности. Мир пугал, но в нем можно жить.

Вокруг, на мили – выжженная бурая земля, мрачное, словно после пожара небо. А где-то вдалеке раздавался мрачный трубный гул. Тэнара прищурилась и увидела, что какая-то красная воронка виднеется в небе. Никакого светила не было. Она привыкла к яркому дневному свету, но здешняя реальность скорее напоминала последние багровые отблески заката. Тучи, черные и серые, но в большинстве своем красные, цвета растекающейся крови. И скалы. Одна из них, особенно высокая и длинная, подходила к самой воронке.

– Эй, вставай! Всё, закончились твои хорошие деньки. С прибытием!

Тэнара медленно поднялась, поправляя одежду. Она казалась себе королевой среди этих странных и грязных людей. Но это только она была подобного мнения. Взглянув на нее, кто-то из лохматых товарищей засмеялся:

– Недолго ты в таком виде походишь, скоро станешь такой же, как мы, поэтому особо ни на что не рассчитывай.

Мрачный каратель собрался с силами, сделал последний рывок и поднялся, с бешеной злобой посмотрев на неё. Тэнара выдержала его взгляд, не отведя глаз. Но Гард направился прямо к ней и больно схватил девушку за локоть.

– Ты что натворила? Кто тебе разрешил? Хоть понимаешь, что сделала?

Тэнара яростно вырвала руку.

– Мне плевать! Я всю жизнь отдала человеку, любила его. И что, почему он смог так поступить? Я не заслуживаю хорошей жизни?

– А я, по-твоему, заслуживаю дерьмо, в котором оказался? Я лишь исполнял волю короля, это не моё решение, у меня такая же жизнь, как и у тебя!

– Вот теперь и делай, что хочешь, прочувствуй ту же боль, что испытала я, прочувствуй то, что делаешь. Это был твой выбор, говоришь? Да, была масса возможностей, которыми ты мог заняться, неужели важно вот так поступать с людьми?

Тэнара топнула ногой, и толпа загоготала над ее неуместным проявлением эмоций.

Местные стали кидать большие черные комки грязи и камни в её сторону. Несмотря на обиду, Гард этого не выдержал и бросился в толпу, схватив за шиворот ближайшего весельчака. Люди сразу немного поутихли, и все стали расходиться, сделав вид. Что потеряли интерес к гостям. Самое главное представление они посмотрели, увидели вновь прибывших, каждый сделал для себя вывод, а теперь – выживайте сами.

Последний страшный вечер, а впереди – не менее ужасная ночь.

Зал отправления. Последний итог.

Рубеж между жизнью и фактической смертью, моментом, когда от него избавятся, как от ненужного мусора. Юн сидел на полу камеры, прислонившись к стене.

Полоса света медленно проползла по лицу.

Шаги. Ближе. Еще ближе. Неужели, уже пришли за ним?

Кто-то остановился у арки двери.

– К вам последний посетитель.

Юн поднял голову, не веря своим ушам. К нему? Кто?

На пороге, в освещенном проеме, снова стояла Тома.

– Ты жив… Как я рада, что ты жив. Без тебя заканчивается любой смысл моего существовании.

– Да, я пока жив. До завтрашнего утра точно протяну.

– Мы не умрем, мы выстоим и еще увидимся, – бормотала Тома.

Как все это странно и ненужно звучит. А безграничный ужас совсем рядом, он захватит его со всеми иллюзиями, мечтами, глупостями и розовыми соплями. Вот она – реальность. И никто не сможет помочь, никакие слова утешения, ничья любовь. Только он один, и холод незнакомых звезд.

Юн молчал.

– Ты не один, помнишь, да?

Юн протянул руку и взял ладонь Томы в свою.

– Не забывай меня.

– Нет. Никогда.

– Но будь счастлива. Ты свободна, свободна! Живи. И уходи немедленно.

Закрыть глаза и больше ничего не видеть. Не думать о том, как больно, невыносимо больно.

Тома послушалась. Он даже не видел ее лица, все растворилось перед глазами.

Шаги стихли.

Ушла.

Юн упал на пол камеры и застонал от безысходности. Света не было, наверное, они считают, что ему и без него хорошо, меньше звуков будет издавать. Шумоизоляция работала замечательно. Ни одного шороха или малейшего писка не проникало из соседних камер.

Тишина разговаривает, словно миллионы глаз вокруг следят за каждым твоим жестом. Темнота живая и обволакивающая, наполняющая ледяным холодом страха.

Только одна блеклая полоска света под дверью дает понять, что он не один, и где-то рядом есть люди. Юн всмотрелся в темноту. Привыкнув сидеть долгое время во мраке, он научился различать контуры стен в помещении. Но сейчас его привлекло что-то иное.

Частицы темноты словно стали гуще, уплотнились и ощущались иными, разумными сущностями. Мириады крошечных темных точек сливались в странные очертания, словно пытаясь приобрести новую форму.

Что это такое? Существо или потерявшаяся тень, бесплотный дух?

Собравшись с силами, Юн сел и начал наблюдать за происходящим рядом. Темная тень стала расти и увеличиваться, не приближаясь к нему. Страха не было. После того, что он видел в тюрьме, странная тень не могла вызвать ужаса. Любопытство, больше ничего. Все больше и больше мелких частиц присоединялись к тени, и Юн увидел появившиеся у нее длинные тонкие ноги, хвост и с удивлением понял, что перед ним материализуется необычный черный призрачный конь. Да это же картазон! Тот самый, о котором слагают легенды и боятся люди, темный страшный конь… Он всегда думал, что картазон – обычное вымершее животное или глупые сказки, но оказывается, что это бесплотное существо. Последними проявились красные, пылающие глаза, кажущиеся безумными.

Если бы кто-то заглянул в камеру, то просто бы не заметил коня, он был частью живой тьмы, окружавшей его.

Картазон смотрел прямо на Юна. Он непроизвольно встал. Мысли стали сами появляться в голове, ни одного звука не было произнесено.

"Ты не помнишь, кто ты и откуда".

– Я все помню, но лучше бы я забыл…

"Ты не понимаешь, о чем говоришь. Твоя родина не здесь, а в другом мире".

Юн слушал с недоумением. Другой мир? Не весь мир Конгломерата был ему хорошо знаком, но он точно родился в своей семье. Наверное, дух его с кем-то путает.

"Нет. Я ничего не путаю. Но назад вернуться нельзя. Все прошло и развивается дальше. Только ты выпал из своего русла и потерялся".

Юн молча слушал неведомое существо и больше не пререкался с ним.

"Ты как ребенок, нет памяти, способностей, энергии. Но я буду проводником и соединю тебя не только с прошлым, но и с новыми возможностями".

– И все же здесь какая-то ошибка. Я обычный человек, низкого происхождения. А теперь еще и особо опасный преступник.

Картазон фыркнул и мелкие темные частицы вокруг него содрогнулись, разлетаясь, как черный дым.

"Я больше не верю людям, но чувствую души высших в их телах. Увы, после предательства и боли, которую они мне причинили, я не могу им верить. Когда-то все было иначе, но на нас начали облаву и не осталось никого. Наверное, ты знаешь легенду?"

– Как появляется Картазон? Да, знаю. Он может появиться после убийства единорога.

"Не после всякого убийства. Должна возникнуть непреодолимая энергия ненависти, которая его и порождает. И такая волна пришла. Наверное, ты бы меня понял".

– Но что ты хочешь от меня? Я никто, человек без будущего. Я не смогу ничем тебе помочь.

"Ошибаешься. Ты воплощен. У тебя есть великолепное тело и прекрасная душа. В обмен на помощь в раскрытии способностей, я прошу впустить меня в твое тело".

Юн отшатнулся. Откуда-то появился страх.

– Нет, я не хочу. Меня все устраивает.

"Дурак! Не говори чепуху! Ты теряешь себя".

– Да скорее я потеряю себя, если впущу тебя в свое тело. Куда же тогда денусь я сам? Где будет моя душа? А что, если я все позабуду?

Если еще остался последний шанс, то надо его использовать. Стоит упустить такую возможность, потом она вечно будет вспоминать об этом и ругать себя. Нужно сделать все ради него. Тома сама удивлялась, насколько дикая ситуация с Юном проявила скрытые чувства. Раньше она всегда пыталась казаться сдержанной и осторожничала по поводу и без. Но больше не осталось времени для размышлений.

Поэтому стоило девушке увидеть защитника, заглянувшего к отцу, как она бросилась ему навстречу. Кто поможет, если не доверенное лицо папы?

– Вы тоже считаете, что Юн виноват?

Тома, заламывая руки, ждала ответа защитника. Но человек не пошел на контакт, предпочитая бросить очередные отговорки:

– Я ни в чем не уверен, но сейчас дело не в этом. За вашего мальчишку серьезно взялись.

Тома с ужасом посмотрела на него.

– Взялись?

Защитник отвечал с достоинством, важно растягивая слова:

– Понимаете, ваш слуга многим кажется очень подозрительным, а теперь и улики указывают на него. У меня складывается ощущение, что круг сжимается все больше.

– Бедный Юн…Но, если отбросить в сторону улики, не останется ничего. Эти люди ошибаются. Я абсолютно уверена.

В дом зашел господин Кникен. Тома метнулась к отцу.

– Папа! Поезжай к нему! Я не знаю, что делать дальше, может ты придумаешь. Навести Юна, пожалуйста!

Отец кивнул ей и перевел взгляд на защитника.

– Нам нужно поговорить, я вас искал.

– Папа, ты мне не ответил, – растерянно попыталась услышать ответ девушка.

Но господин Кникен и защитник вышли вместе из дома. Отец явно ее игнорировал.

– Вы меня искали? – защитник приготовился к указаниям.

Кникен поднял лицо и посмотрел на небо.

– Кто бы мог подумать, что когда наступит этот день, я буду чувствовать себя совсем иначе…

Защитник подошел ближе и насторожился:

– О чем вы?

– У любого человека есть своя тайна. Иногда это темный пласт, что в течение многих лет лежит болью на сердце.

Защитник замер, не ожидая услышать ничего подобного.

– Вы заходите издалека, – заметил он.

– Я знал, что эти убийства могут произойти. Знал это косвенно… Увы, я не подозревал, что страх может коснуться моей семьи, любимых дочерей…

– Вы меня удивили, что случилось?

Господин Кникен пронзительным взглядом провожал птиц, искавших добычу в зарослях полудикого сада. Темнело. А, как известно, с наступлением сумерек наша боль усиливается.

– Из-за равнодушия умерли мои девочки. Я догадывался и молчал.

– Вы меня пугаете… Я боюсь предположить… Неужели вы в этом замешаны?

Кникен устало отмахнулся:

– Нет, конечно, не я… Судьба сама распорядилась так, что я пожинаю плоды своей жизни. Я знаю, что мальчишка не связан со всем этом.

Защитник не знал, что делать и как не обидеть важного человека лишними расспросами.

– Господин Кникен, не говорите загадками. Вы знаете убийцу? Может быть, есть какие-нибудь доказательства?

Кникен вздохнул:

– У меня ничего нет. Я не буду вмешиваться во все это. Пусть мальчишка берет вину на себя, если так все складывается.

– Но Тома?

– О ней не беспокойтесь, все только к лучшему, – нахмурился Кникен.

– Но бедная девушка…

– Вы считаете, что это только сочувствие? Не заблуждайтесь. Дочь явно заинтересована в нем. Я не могу позволить ей связаться с простолюдином.

Защитник понял, что перегнул палку:

– Значит, мне не вмешиваться?

– Конечно, вы должны молчать.

Последний вопрос. Он должен его задать, хотя бы попытаться.

– Но… Кто? Кто убил девушек?

– Никто не узнает правду. И это правильно. Так и должно быть.

Господин Кникен опустил голову и ушел, оставив растерянного гостя в одиночестве.

Какой он ещё наивный… В его понимании всё так просто. Стоит только взглянуть на человека, присмотреться к нему и можно легко влюбиться и ответить взаимностью. А прошлое безоговорочно растворяется в памяти. Может быть, оно так и есть? Может быть не нужно поддаваться воспоминаниям, а просто жить сейчас? Если она всегда будет тянуться и хвататься за своё прошлое, то никогда не сможет двигаться в будущее.

С тех пор, как ригванка остановилась в замке, Мамир удвоил внимание по отношению к ней. Юноша сопровождал ее в сад каждое утро, срезал свежие цветы, а потом Солель находила их у изголовья. А однажды вечером, когда девушка смотрела на звезды, она впервые обнаружила цветы, разбросанные на ее кровати. Солель покраснела.

Это означало лишь одно, Мамир заходил в комнату в её отсутствие и прикасался к постели. В этом было что-то интимное, как будто он держал её за руку, словно без единого прикосновения, она почувствовала себя наедине с ним.

Мамир рассказывал обо всём. Именно от него она узнала, как устроена сейчас жизнь Конгломерата. Задавая ему наводящие вопросы, она поняла, что он ничего не знает о произошедшем на станции алласцев. Значит последние новости ещё не дошли до провинциального глухого мира, поэтому здесь всё тихо. Противно защемило в груди. Что будет, когда они узнают о трагедии, случившееся там, в глубоком космосе? Но, может быть, там уже навели порядок? Было слишком рискованно задавать вопросы на этот счёт, а также опасно.

Солель сопровождала Мамира в поездках, и частыми свидетелями долгих дневных прогулок стали соседи. Они постоянно спрашивали, куда молодые люди едут и кто она такая. Их внимательные и цепкие взгляды оценивали ее внешность и придавали значение малейшему неловкому жесту. Солель поняла, что избежать анонимности невозможно.

– Мамир, я хочу попросить твоего отца, чтобы он раскрыл мое присутствие. Я понимаю, что молчание в подобной ситуации становится очень тяжёлым бременем для вас. Впрочем, для меня тоже… Я по-прежнему настаиваю на том, что ригване не должны знать о моём пребывании на одной из Маранских планет. Пусть это будет просто внутренняя информация, для сведения узкого круга своих людей. Хорошо? Спроси отца, возможно ли это?

– Я боюсь, что после того, как вы объявите о ригванском происхождении, вам придется исчезнуть из моей жизни.

Мамир взял её ладонь в свои руки и поцеловал. Дрожь пробежала по телу Солель. Только сейчас она поняла, что на самом деле находит его очень привлекательным и интересным. Солель не хотела признаваться себе в этом долгое время.

Что вообще происходит? Она направилась в этот мир в чрезвычайных обстоятельствах, при этом помнила Маяна, который спас её, скучала по прошлому. А сейчас ей нравится Мамир… Да, несомненно, он ей очень нравится. Что же она за человек такой? И что это за чувства, которые управляют всем, разрушая логику? Они настоящие или фальшивые?

– О чем вы задумались, моя госпожа? – спросил Мамир.

– Размышляю о том, чего хотела избежать…

Мамир лучезарно улыбнулся:

– Я же вам говорил, что рано или поздно вы обратите внимание на меня, я вам понравлюсь.

– Я ничего подобного не сказала! – запротестовала Солель.

– И не надо ничего говорить. Я сам всё вижу.

Мамир спешился и побежал по горке, срывая первые желтоватые цветы. Он набрал пышный букет и вручил его растерянной спутнице.

– Только понюхайте, как они пахнут! Сказочный аромат, святая правда!

Солель опустила голову в охапку цветов и обомлела. Когда то, такие же цветы были на ее родине, в той забытой далёкой деревушке, о которой она уже практически не вспоминала. То самое место, где она была настоящей. Слезы непроизвольно выступили на её глазах.

– Почему вы плачете? – растерялся Мамир.

– Нет-нет, ты меня ничем не расстроил, не думай. Просто запах цветов навеял воспоминания.

– На вашей родной планете тоже есть подобные цветы? – задорно спросил Мамир, закинув один из бутонов за ухо.

– Да, они выглядят по-другому, но запах абсолютно такой же, – немного слукавила Солель.

Обратно в замок они ехали молча, рука об руку. Солель старалась не замечать горячих взглядов Мамира, которые он то и дело бросал в ее сторону. Но, тем не менее, она практически кожей ощущала их и не могла не признаться, что они ей нравятся.

Девушка ругала себя, пыталась отторгнуть это внезапно возникшее чувство. Но эти взгляды, которые буквально ощупывали её, они нравились, согревали, и девушка безумно хотела продолжения. Солель не могла в этом признаться вслух. Лучше бы она умерла, чем сказала что-то подобное.

Не только боязнь чувств, но ощущение вины перед Маяном, который погиб, отправив ее сюда, не давали раскрыться. Поэтому единственным выходом было движение вперёд, побег от самой себя. Тут ещё было много нерешенных дел, тот же Ридон где-то мирно жил и не испытывал раскаяния.

Мамир незамедлительно решил действовать. Он больше не хотел скрывать присутствия ригванки в своей жизни. Чем скорее про девушку все узнают, тем будет лучше.

– Отец, мы должны рассказать о Солель королю.

Син встрепенулся от удивления. Он сам планировал проинформировать власти на Маране, так как оказался в затруднительном положении. Дальнейшее замалчивание могло дать повод обвинить его в измене. А слухи тут разлетаются быстро, уж это он знал.