Buch lesen: «Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»», Seite 7

– Ну, давайте по Тверской…

Вздохнул и двинулся через необъятную площадь, отчего-то избегая слишком близко подходить к местным жителям. Из суеверности, что ли?

Своим обликом они с Анатолием и Сильвия не слишком выделялись среди народа. Именно так никто здесь не одевался, но если предположить, что они – путешественники, хоть из-за рубежа, хоть из отдалённых провинций, – вполне сойдёт. Любопытство к окружающим в Москве не было в ходу. Каждому хватало своих забот, и внешность посторонних не являлась предметом обсуждения. Лишь бы она не оскорбляла «общественную нравственность». А этого не было.

Часы на Спасской башне пробили одиннадцать. В другой тональности, чем дома. Оно и понятно: в эти куранты большевистские снаряды не попадали, восстанавливать и переналаживать механизм не пришлось.

На месте гостиницы «Москва», стремительно снесённой и так же быстро выстроенной заново Лужковым, протянулся трёхэтажный корпус старого «Гранд-отеля». Журналист, увидев газетный киоск, немедленно обратил к Сильвии вопросительно-просящий взор. Она протянула ему жёлтый горизонтально-продолговатый рубль, размером с эрэфскую пятисотку.

– Хватит, хватит, не бойтесь…

Анатолий жадно взял с прилавка «Речь», «Русское слово», «Новое время», ещё несколько многостраничных изданий, включая даже «Ведомости Московского градоначальства», которые здесь никто не читал, за исключением лиц, напрямую зависящих от деятельности этой административной структуры. После этого получил сдачу несколькими серебряными гривенниками и медной мелочью.

– Вот истинная свобода средств массовой информации, – то ли в шутку, то ли всерьёз сказал он, неизвестно к кому обращаясь.

– Что, у нас меньше? – отреагировал Президент.

– Я о ценах. Три копейки номер, а не двадцать рублей. А какая у вас здесь средняя зарплата?

– По способности. Я не очень вникала, я ведь тоже нездешняя. Но на рубль дня три прожить можно. И в трактире выпить-закусить. А пожелаете в «Националь», – она кивнула на здание напротив, – в четвертной едва уложитесь.

– «Четвертной» – это двадцать пять? – уточнил Журналист. – Как и у нас при Советской власти?

– И как до революции тоже. Он же «Сашенька» – по портрету Александра Третьего.

– Устойчивая валюта, цены практически те же, что сто лет назад…

– Надеюсь, теперь вы окончательно поверили, что вокруг вас не декорации, и газеты я специально для вас у себя дома на ксероксе не печатала, – не упустила случая снова уязвить своих «кавалеров» леди. – Что касается «устойчивости» – это тоже вопрос государственной воли. Соблюдайте постоянный паритет бумажных денег к золотовалютным резервам в пропорции два к трём – у вас и тысячу лет инфляции не будет…

Сказано как бы в пространство, но Президент намёк понял. Однако промолчал. Сильвия наблюдала за ним очень внимательно, опыта хватало. Держится «молодой человек» неплохо, психика устойчивая. Ни одного по-настоящему лишнего слова или жеста. Но внутри напряжён до предела. Тоже понятно. Это Журналисту просто интересно, тот по типажу куда ближе к Ляховым и старшим товарищам по «Братству». Так те – парни от природы «отвязанные», экзистенциалисты в чистом виде. Никаким посторонним факторам не подверженные, кроме собственных убеждений и в этих понятиях трактуемого «долга». Долго ей пришлось привыкать и подстраиваться, чтобы её признали за свою. И удивительно, подобное признание было бывшей аггрианке дороже всего, случавшегося в предыдущей жизни.

Президенту, конечно, труднее. Скажи ему сейчас, что возврата не будет и придётся навсегда обустраиваться здесь, он наверняка не растеряется и не потеряется, но пока ощущает себя не частным лицом, а воплощённой в теле смертного «функцией».

По сторонам тем не менее смотрит с интересом, наверняка продолжая просчитывать: не «подстава» ли? Ради такого, как он, все враждебные силы могут сосредоточиться, чтобы… Чтобы что? С помощью гипноза и тому подобных средств создать у него иллюзию реальности окружающего? А зачем?

Она так его и спросила негромко, пока Журналист впитывал ауру иного мира.

– Если вам тяжело, можем вернуться прямо сейчас. Зайдём в ближайшую подворотню или подъезд. У вас, наверное, давление сильно подскочило, и пульс частит…

– Нет, спасибо, мне очень интересно. Давайте дойдём хотя бы до Маяковского. И действительно пива выпьем, там, где студентами пили. Сохранились те точки, или всё окончательно иначе?

– Честно говоря, не в курсе. Я по пивным как-то не очень. Ни в юности, ни сейчас. Но что-нибудь подходящее найдём непременно.

И нашли, конечно – слева по ходу, позади памятника Пушкину, стоящего напротив привычного места. Отсутствие на площади редакции «Известий» и кинотеатра «Россия» при наличии Страстного монастыря гостей не очень удивило – видели старые фотографии и кинохроники.

– Неплохо, очень неплохо, – сказал Журналист, сделав глоток из массивной фаянсовой кружки, поскольку пивная была немецкая, закусил ржаным бубличком, покрытым крупными кристаллами соли. – Я бы, например, с целью изучения действительности охотно задержался здесь на сутки, двое… Как, не возражаешь отпустить меня в «творческую командировку»? – полушутливо спросил он Президента.

Тот был погружён в задумчивость и отреагировал серьёзно:

– Ты действительно так легко к этому относишься? Пришли, погуляли, вернулись…

Не заботясь об имидже, попросил у Сильвии сигарету, прикурил чуть торопливее, чем следовало, нервы всё-таки не железные, да и некому сейчас хладнокровие демонстрировать. С точки зрения аггрианки, это было правильно.

– Желаешь с моей стороны театральных эффектов? – пожал плечами Анатолий. – Не вижу оснований. Только что мироздание приоткрылось ещё одной стороной. Ну и что? Мир не рухнул… А, чёрт! Ядерный чемоданчик!

До него только сейчас дошло. Как ни относись к чудесам и парадоксам природы, факт налицо – Президент здесь, чемоданчик – там. И между ними – непреодолимая никаким мыслимым способом пропасть. Ничего другого врагам, хоть внутренним, хоть внешним, и не нужно. Чемоданчик – там! То есть – неизвестно где.

– Господа, да будьте же вы мужчинами, – с усмешкой сказала Сильвия, вместо пива поднося к губам рюмку коньяку за неимением в заведении джина. – Я сказала – через полсекунды того времени вы окажетесь дома. В случае присутствия с моей стороны враждебных намерений вы просто бы не существовали уже (не знаю, правда, зачем бы это мне, нам могло потребоваться?). Выкуп за вас взять? Чем? Нет в России, да и на всей Земле ничего такого, что мы не могли бы взять без дешёвой театральщины. Посадить на ваш, господин Президент, престол другого человека? Смысла ещё меньше. Да расслабьтесь вы, поживите хоть десять минут спокойно, получите от пива и новых впечатлений удовольствие. Полюбуйтесь на местных девушек и женщин – когда ещё придётся. И, пожалуйста, ревену а ну мутон³⁸. Можем прямо отсюда, а можем из деликатности, не шокируя аборигенов, вон из того дворика напротив…

…Левый снайпер на чердаке, державший в перекрестье прицела спину Сильвии, непроизвольно дёрнул головой, выпуская цель из поля зрения.

– Бл…

– Что такое? – спросил правый.

– Глаз засветило. Точно лазером по стёклам мазнуло. Тебе как?

– Блымснуло что-то, но слегка. Детишки зеркальцем балуются?

– Ярковато, до сих пор пятна мелькают… Ты смотри, смотри…

Затея Контрразведчика была дурацкой, как и многие другие идеи и решения этого ведомства. Чем могут помочь снайперы в случае покушения на «охраняемое лицо»? Абсолютно ничем. Разве что стрелять куда придётся после случившегося. До инцидента – бессмысленно.

Вот как и сейчас. Совершенно случайно вспышка, сопровождавшая переход, через оптическую ось прицела почти ослепила снайпера. Хорошо, не выстрелил от неожиданности, а то мог бы попасть в кого-то из гостей, беспорядочно перемещавшихся вдоль линии огня.

Сильвия хоть и сдержала своё слово, но с опозданием на целых три секунды. Все трое оказались практически на том же месте, но развёрнутые на сто восемьдесят градусов. Принцип неопределённости Гейзенберга, ничего не поделаешь.

Зато короткий обмен мнениями между снайперами впоследствии не позволил им правильно оценить интервал времени – полсекунды прошло, полторы или три.

– Протёр глаза? Всё, не отвлекайся, – сквозь зубы бросил правый снайпер. Ему тоже показалось несколько удивительным случившееся. Только что он наблюдал «предполагаемую цель» и «охраняемое лицо» в фас, а теперь – наоборот. Но здравый смысл, необходимый людям их профессии, не допускал излишних фантазий. Повернулись – значит, повернулись в тот момент, что они отвлеклись на вспышку и посторонние слова. Ничего ведь не случилось. Президент – вот он, там, где и был, и его приятель, и странная (вот именно так и подумал старший лейтенант – «странная») женщина. Докладывать «наверх» не о чем. Но вот задуматься…

На двадцать километров впереди – сплошной лесной массив. С любого дерева можно послать световой импульс, способный ослепить снайпера. Но зачем? Если цель – «охраняемое лицо» и кто-то имел намерение его убить, это бы уже было сделано. Без всяких игр с солнечными зайчиками. Банальной ракетой с осколочно-фугасной головкой. Как Джохара Дудаева. Но подобный вариант уже за пределами «оперативной задачи». На этом стрелок и успокоился. Если дальше ничего не случится и их снимут с поста по миновании надобности – проще всего забыть о «непонятном». Мало ли в природе всяких «атмосферных» явлений. Но пока что нужно удвоить бдительность и немного сменить позицию. Он отодвинулся на метр в сторону, продолжая выполнять своё совершенно бессмысленное задание.

Сильвия ободряюще кивнула своим спутникам. Мол, вот видите, всё получилось так, как я обещала. При этом, маскируя острый взгляд ресницами, продолжала наблюдать за Президентом. В отличие от Анатолия, воспринявшего «прогулку» с огромным удовольствием, верой и жаждой новых приключений, Президент был напряжён и мрачен.

Да и как же, по большому счёту, иначе? Достоевский, кажется, написал: «Если Бога нет, какой же я штабс-капитан?» Так и здесь: «Если у вас есть параллельная Россия, какой же я теперь Президент? И главное – чего?»

Глава пятая

Сильвия убедилась, что их кратковременной отлучки никто не заметил, даже Фёст с Секондом. На это и был расчёт: если она бралась за дело, то предпочитала сохранять в процессе его исполнения инициативу, а также и обладать максимумом недоступной другим информации. Такая тактика обычно обеспечивала несколько дополнительных степеней свободы поведения.

Президенту и Журналисту она коротко шепнула, чтобы о случившемся с ними пока молчали и ничему предстоящему тоже не удивлялись.

– …Ну так что, господа, – громко сказала Сильвия, поднимаясь на веранду, – познакомились, настроились? Пора и к делу.

Пусть она не была хозяйкой дачи, но хозяйкой положения – безусловно. А также и инициатором этой встречи. А ещё – единственной дамой в мужской компании. Не говоря уже о том, что в подобных дипломатических играх она имела куда больший опыт, чем общая продолжительность жизни любого из присутствующих.

Президент кивком подтвердил, что не возражает. Его друзья сразу заметили его непривычную скованность, но отнесли это на счёт важности момента. «Руководитель» сосредотачивается.

«Высокие договаривающиеся стороны» разместились по обе стороны длинного стола согласно протоколу. Стенографистки, естественно, не было, но с общего согласия был включен высокочувствительный диктофон.

Президент представил своих коллег и помощников, с указанием качества, в котором они здесь присутствуют. То есть как лиц совершенно неофициальных. Группа советников и консультантов, не более того.

– Как всем должно быть очевидно, – подчеркнул он, – мы собрались исключительно в частном порядке. Просто для того, чтобы посмотреть друг другу в глаза и обсудить доверительно вопросы, могущие иметь для нашей страны исключительное значение. Как в позитивном смысле, так и наоборот…

Сильвия, в отличие от него, сразу взяла быка за рога.

– Мы находимся в несколько ином положении и правовом статусе. Среди нас нет экспертов и консультантов. Часть присутствующих занимает вполне конкретный пост в той организации, которую мы, для простоты и удобства, назвали «Комитетом защиты реальности». Сама по себе организация является неправительственной, внесистемной, добровольческой и так далее. Но при этом, по ряду причин, вполне может рассматриваться и с совершенно иной точки зрения. Например, по аналогии с одним из рыцарских орденов, наш «комитет» также не является элементом государственного устройства, но вполне сравним по значимости и возможностям с той же администрацией Президента.

«Советники и консультанты» изобразили то, что в стенограммах принято обозначать значком «оживление в зале».

– Остальные члены нашей делегации пока что являются просто наблюдателями. С вашего позволения, свои, так сказать, «верительные грамоты» они вручат несколько позже. Прошу прощения, но у них есть основания некоторое, очень недолгое, время сохранять инкогнито… Так что нашу группу можно расценивать в качестве посредников, равноудалённых от каждой из сторон…

Заявка красавицей была сделана неслабая, в некотором смысле даже вызывающая. О сути, роли и месте в истории рыцарских орденов все имели понятие, но как-то несерьёзно выглядело здесь такое самопредставление со стороны нескольких человек, пусть и овладевших чудесным техническим средством, но всё равно ничтожной в сравнении с государственной машиной. Любая, к примеру, террористическая организация, имеющая на вооружении самую современную технику, включая и ядерное оружие, всё равно заведомо проиграет, если начнётся тотальная и бескомпромиссная война на уничтожение.

Другое дело, что такого развития событий никто не хотел, и большинство присутствующих с президентской стороны ориентировалось на то, чтобы каким-то образом поставить «Комитет» с его возможностями на службу собственным интересам. То есть государственным, конечно!

– Спокойно, господа, спокойно. – Сильвия включила очаровательнейшую из своих улыбок, которая, впрочем, не замаскировала завораживающе-давящего взгляда. – Ход ваших мыслей мне ясен. Увы, всё не так просто. То, о чём вам несомненно рассказал ваш Президент, – лишь малая и, признаться, не самая важная из наших… способностей. Для демонстрации, само собой, выглядит эффектно, и… очень полезно в ряде случаев. Но имеется и многое другое, друг Горацио… Продолжение цитаты вы знаете. Одним словом, я бы хотела довести до вашего сведения следующее – окружающий мир устроен совсем не так, как вы привыкли себе представлять. Отвратительно устроен – скажу от всего сердца. Соответственно – все ваши навыки, знания и привычки – примерно как семь классов школы при поступлении в аспирантуру Курчатовского института. Большинство из вас, естественно, не помнит, но аттестат об окончании «неполной средней школы» с начала двадцатых годов и до конца пятидесятых был документом, легко позволявшим занять абсолютно любой государственный и партийный пост. У Кагановича подтверждённых классов вообще два набралось, а наркомом путей сообщения он стал вполне успешным. С тех пор роль образования значительно возросла. Так что учиться придётся всем нам, независимо от желания. Особенно в свете наличия буквально на расстоянии вытянутой руки такого феномена, как возрождённая Российская Империя…

Последние слова Сильвии внесли явный интеллектуальный и эмоциональный беспорядок в и так не слишком монолитные ряды «президентской рати».

Люди-то они все были мыслящие, притом умеющие это делать в любых обстоятельствах, за оговорку никто это заявление не принял, но вот отреагировали каждый по-своему.

Первым нарушил немую сцену Философ.

– Конкретнее можно изложить последний тезис? В форме, доступной для нашего, без всякой иронии признаю, плохо информированного в данном вопросе общества? – спросил он. И взглянул на Президента.

Тот сидел, опустив глаза к столу, и что-то рисовал в лежащем перед ним блокноте.

«Да ему же скучно! – подумал Философ. – Невероятно, но факт. Такое впечатление, будто он уже знает, о чём речь. И ждёт каких-то других слов, главных. Причём ждёт тревожно… Самое главное – узнал он об этой «другой России» только что, скорее всего – когда прогуливался с этой интриганкой по участку. Когда ехали сюда, он ещё был не в курсе, ручаюсь. Иначе бы обязательно поставил нас в известность. Но ведь и Анатолий был с ними. Он тоже знает, о чём речь? Интересно карты ложатся…»

– Нет ничего проще, – заверила Сильвия, – при условии, что вы, как и положено человеку вашей профессии, в традициях сократической школы согласитесь считать мои слова истиной, пока не сумеете доказать обратного. Логическим или эмпирическим³⁹ способами. Видите ли, прямо рядом с нами, ещё точнее – одновременно с нами и занимая то же самое место в пространстве, – она широким жестом обвела окружающий пейзаж, – существует практически аналогичная страна Россия. Отличающаяся лишь тем, что в ней большевики проиграли Гражданскую войну уже к началу девятнадцатого года. Что из этого последовало – вам, надеюсь, понятно. Там тоже говорят по-русски, строят своё светлое будущее, как они его понимают, уже девяносто лет без войн и революций. При этом те, кто осведомлён о существовании нашей с вами реальности, крайне встревожены тем, что здесь творится…

Философ, Контрразведчик, Юрист, Финансист и Дипломат не удержались от внешнего проявления эмоций. Каждый в своём стиле, но отреагировали. В диапазоне от явного недоверия до сдержанного возмущения тем, что в серьёзном обществе и при важном разговоре допускаются подобного рода высказывания. Как если бы при встрече глав государств, хотя бы и «без галстуков», кто-то начал травить казарменные анекдоты.

Одновременно Философ заметил совсем неадекватную реакцию Журналиста и Писателя. Именно – неадекватную с точки зрения «нормального человека», только что узнавшего о факте, меняющем всю привычную картину мира и его личную судьбу заодно. Эти двое держались так, будто не услышали ничего нового и с нетерпением ждут продолжения. Что при этом подумал Контрразведчик, и заметил ли он вообще такую тонкость – неизвестно.

Переговорщики со стороны Сильвии вообще никаких эмоций не проявляли, что и понятно. Они сейчас словно были в своём праве, пусть и на чужой территории.

Зато Писатель прямо расцвёл. Бросил три быстрых взгляда – на Сильвию, Президента и самого Философа. При этом последнему – подмигнул.

Другого от него и ждать не следовало, будь он только старым школьным другом и автором развлекательных книжек. Но он ведь ещё и в кое-каких спецструктурах послужил. Выше подполковника не поднялся, но для написания достоверных исторических боевиков – более чем достаточно.

Что-то интересное начинается, знать бы вот только – что. Но ждать в любом раскладе недолго. Так и вышло.

– Очень хорошо, – с серьёзным видом согласился Философ. – Поскольку я действительно не в состоянии привести обоснованных доводов против вашего утверждения, считаем его принятым. Рядом с нами на самом деле существует параллельная Вселенная, в ней – Солнечная система, Земля, на ней, само собой, присутствует и Россия. Правда, мне не совсем ясно, отчего она тысячу лет развивалась абсолютно идентично с нашей и только именно в девятнадцатом году решила пойти собственным путем. Не надо мне ничего объяснять, – предостерегающе поднял он руку. – Я тоже читал достаточно и серьёзных работ, и беллетристики. В нашем случае это такая же данность, как, предположим, температура кипения воды или скорость звука. Меня другое интересует. Хочется понять ваши, обаятельнейшая Сильвия Артуровна, мотивы. С любой разумной точки зрения. Интерес ваш не просматривается в заявленных обстоятельствах. До того как вы объявили о существовании «параллельной России», я, к примеру, мог для себя ваши действия объяснить. Обращаясь к Президенту, вы намеревались легализовать свою организацию и уже в официальном статусе добиваться тех или иных целей. Мы с вами могли бы достичь, рано или поздно, взаимоприемлемого консенсуса. И хотя бы лично я готов был на сотрудничество, тоже имея в виду свой интерес…

– Господа, – вдруг перебил его Фёст. – Может быть, сделаем паузу? Выпьем, раз уж сидим за накрытым столом, чуть снизим накал обсуждения. Спешить нам особенно некуда…

– Дельное предложение, – поддержал его Писатель. – Никто нас в шею не гонит. Куда более простые вопросы на международных конгрессах неделями и месяцами обсуждались…

– Не возражаю, – ответил Философ. – Только позвольте, я всё же закончу свои тезисы. Повторяю – я был готов поддержать идею сотрудничества с «Комитетом». Но если вы вводите дополнительный фактор, эту самую вторую Россию, так зачем вам мы? Чего вы надеетесь получить здесь, уже имея гораздо более мощного и благополучного, как мне представляется, союзника? Извините – моего воображения хватает только на весьма неприятный для Российской Федерации вариант, и я его принять не могу. Лично я! – с какой-то бесшабашной отчаянностью заявил он. Будто после этих слов его тут же поволокут на дыбу. Так хоть рубашку на груди перед этим рвануть.

Сильвия, ничего не ответив, посмотрела на Президента. Тот едва заметно пожал плечами, явно не собираясь высказывать своё мнение.

– Вы всё время говорите только об интересах, – снова ответил за неё Фёст, – и совершенно забыли о такой категории, как идеалы. А они нередко выше… Разве не так?

– Господа, господа, – постучал вилкой по хрустальному бокалу Журналист, – давайте действительно последуем предложению Петра Петровича, выпьем прежде всего за взаимопонимание. Как бы ни расходились наши мнения, поводов для конфронтации у нас нет и быть не должно. Осознаем прежде всего величие момента – это ведь больше, чем даже встреча инопланетных цивилизаций. У меня просто слов нет. Каждый из нас, – он сделал жест, будто захотел обнять всех присутствующих разом, – и каждая из Россий как бы обретает свою утерянную почти век назад половину…

– Аркадий, не говори красиво! – с усмешкой процитировал Островского (не Николая, а Александра Николаевича, драматурга) Контрразведчик.

Наступила некоторая разрядка. Выпили, кто водку, кто вино или коньяк, заговорили все разом, свои со своими и через стол. Теперь друзья Президента видели своих гостей как бы другими глазами, искали и находили раньше не замеченные отличия в манере поведения и речи.

– Что же ты меня заранее не предупредил? – с лёгкой обидой спросил Философ Журналиста. – Кажется, нетрудно было, я бы хоть морально подготовился. И до сих пор что-то скрываешь, только в толк не возьму, что именно. Чем она вас с шефом обратила в свою веру?

– Ну, подожди ещё немного. Тебе же интересней будет, – ушёл Анатолий от прямого ответа.

– Как знаешь. – Философ отстранился и потянулся с рюмкой к сидящему напротив Фёсту, резонно считая его человеком, не менее информированным, чем Сильвия.

Когда застолье приобрело хотя бы подобие непринуждённости, Сильвия решила снова обострить партию. Без всякого заранее написанного сценария, полагаясь только на интуицию и естественный ход событий.

– Моим словам большинство из вас всё же не поверили, господа. – Набор улыбок леди Спенсер был неисчерпаем. – Как-то легкомысленно отнеслись. Придётся углубить шокирующее действие…

Она вдруг сделала шаг назад, согнулась в изящном полупоклоне и возгласила тоном и децибелами средневекового дворцового герольда:

– Его Величество Государь Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий князь Финляндский, Всея Великая и Малая и Белая Руси Государь и Повелитель, и прочая, и прочая, и прочая!

Сильвия произнесла лишь «малый титул». Если бы она взялась излагать «Большой», церемония непременно потеряла бы темп, а в нём вся интрига и заключалась.

«Немая сцена» из финала «Ревизора» произошла немедленно. Олег Константинович, своим нынешним обликом более напоминающий егеря с дальнего кордона, нежели Венценосца, встал, располагающе улыбнулся всем сразу, сделал шаг навстречу Президенту, едва ли не щёлкнул каблуками, признавая его особой почти что равной себе да вдобавок и полновластным хозяином на своей территории.

Президент почти машинально поднялся, растерянным взглядом скользнул по приближённым, потом посмотрел на Сильвию, снова на Олега. Происходящее, даже после прогулки по Москве, было непонятно, а этого он не любил. Даже когда ещё преподавал в университете. Неужели Сам Император той России явился сюда лично, никак подобающим титулу образом сего не обставив?

– Поясните, – после непозволительно затянувшейся паузы попросил он Сильвию. Задать тот же вопрос непосредственно Олегу что-то ему помешало. А казалось бы…

– Да что тут пояснять, ваше превосходительство, – снова улыбнулась Сильвия. – Просто мы решили, что достаточно испытывать ваше терпение, да и наше тоже, вот и решили сразу расставить все точки и снять все проблемы. Сразу и окончательно.

– После окончания Гражданской войны Учредительное собрание и Земский собор провозгласили Российскую Державу с демократическим парламентским устройством, но одновременно и сохранением поста Местоблюстителя Императорского престола. То есть монархия как бы и сохранялась, но – в латентном⁴⁰ состоянии, примерно так, как Патриаршество в нашей реальности с 1917 по 1943 год. В прошлом году очередной Земский собор решил, что пришло время восстановления Самодержавия в полном объеме. Местоблюститель Великий князь Олег Константинович Романов был провозглашён и коронован Императором Олегом Первым! Его Императорское Величество, осознавая важность момента, нашёл, как видите, возможность и изъявил желание явиться сюда СОБСТВЕННОЙ АВГУСТЕЙШЕЙ ПЕРСОНОЙ. Поскольку визит его, как уже было сказано, – неофициальный, было решено все положенные протокольные процедуры отложить до более подходящего момента.

Гражданам, и даже главе демократического государства, было неизвестно и непонятно, как следует вести себя с коронованной особой. Нет, если бы это был иностранный король, султан или эмир, прибывший и принимаемый в установленном порядке – вопросов бы не возникло. Есть на то тщательно прописанный церемониал. А здесь ситуация щекотливая – во-первых, из чего следует, что этот представительный мужчина – на самом деле Император из дома Романовых, в этой реальности давным-давно потерявших права на царствование в полном соответствии с Законом о престолонаследии? Любой актёр мог весьма убедительно сыграть такую роль. Во-вторых, если Сильвия всё-таки сказала правду, как соотносятся в смысле субординации главы одной и той же страны, существующей как бы в двух ипостасях, в юридическом смысле взаимоисключающих. Либо одна, либо другая, но никак не обе сразу.

Впрочем, есть же в физике понятие дуализма волны и частицы.

Император был более подготовлен, поэтому он первый шагнул вперёд и крепко, по-мужски пожал своему коллеге руку.

– Будем знакомы. Окончательно я смогу подтвердить свою подлинность только в одном случае – если вы согласитесь нанести мне официальный визит. Я приму вас в Кремле, и вы лично сможете сравнить, что у нас до сих пор совпадает, а что изменилось бесповоротно.

– Что ж, готов принимать вас в этом качестве, пока не убедился в обратном… – Ошеломление постепенно оставляло Президента.

Император усмехнулся. Очень эта сцена напоминала известный фильм «Иван Васильевич меняет профессию», который Ляхов ему прокрутил в берендеевском конференц-зале.

– С удовольствием приму приглашение, – продолжил Президент, считая, что лицо сохранил, – но, сами понимаете, не сегодня и даже не завтра… – Он до сих пор находился под впечатлением краткой прогулки по той Москве и склонен был поверить, что разговаривает действительно с российским Императором. Иначе степень абсурдности превысит все мыслимые пределы.

– Это понятно. Сначала можете направить к нам группу сотрудников, они на месте посмотрят, с моими людьми процедуры согласуют, темы переговоров обсудят, тогда и милости просим. Но и сейчас нам есть о чём мнениями обменяться, а то мы всё подходим, подходим, да к делу никак не перейдём.

– Я готов вас выслушать. Это как-то будет связано с событиями последних дней, «Чёрной меткой» и всем прочим?

– Как вам сказать… Меня, согласно занимаемой должности, подобная мелочь не слишком интересует. Ваши это внутренние дела, не мои.

– Тогда я вообще не понимаю, на каком основании ваши люди в них вмешиваются? Что бы у нас ни происходило – это наши вопросы, наше суверенное право.

– По поводу последнего не смею возражать. Только так называемый «Комитет» – организация не моя. И входят в него граждане, так сказать, экстерриториальные. Кое-кто из числа ваших подданных, иные, насколько мне известно, – из третьих и четвёртых параллельных времен. Мне тоже, знаете ли, – по-свойски улыбнулся Император Президенту, – пришлось в эти вопросы вникать. Просто я по основной специальности учёный-естествоиспытатель, мне легче было соотнести реалии натурфилософии и политики. В этом самом «Комитете» из моих – только полковник Ляхов, до последнего участвовавший в этих делах по своей личной инициативе. Меня он поставил в известность о своём фактическом там статусе совсем недавно. Я счёл, что вещи, выходящие за пределы, артикулом определённые, являются личным делом каждого. Потом все эти ваши дела завертелись, явно угрожающие спокойствию моей Державы. Вадим Петрович, как мог, объяснил обстановку. И убедил встретиться с вами. Я согласился, скорее из любопытства, поскольку, как уже сказал – до того, как Императором стать, всё больше научными исследованиями занимался, путешествовал, книжки писал. Пока Отечество не призвало…

– Экстерриториальные? – Президент явно путался в изящных построениях Олега. – А я вот вообразил, что и Сильвия Артуровна, и всё остальные – прибыли к нам от вас. И занялись, как говорится, «самодеятельностью», с полным основанием квалифицируемой как вмешательство во внутренние дела иностранного государства.

– Ну, «иностранной» я бы вашу Россию не назвал. Тут вообще никакие привычные нормы права неприменимы. На ваше отражение в зеркале чья юрисдикция распространяется?

Вмешался Философ:

– Ваше Величество, господин Президент, парадоксов в данной ситуации лучше избегать. Мы в них запутаемся, и ни к чему хорошему это не приведёт. Для общей пользы давайте всё-таки считать нашу и вашу России совершенно самостоятельными и независимыми государствами. Дружественными, союзными сколь это возможно, но всё же суверенными. И контакты, если договоримся, будем поддерживать на уровне обычных посольств… Иначе можем зайти слишком далеко.

Он взглядом спросил Президента, согласен ли тот с его инициативой. Тот кивнул и добавил: