Buch lesen: «Эффект бабочки»

Василий Сергеевич Панфилов

* * *

Глава 1

Пытаюсь удержаться на ногах посреди перепуганной толпы и самому не сорваться в панику. Мечущиеся во все стороны люди то и дело сталкиваются, а масса у некоторых более чем солидная! Упавшим не помогают и часто не дают возможности подняться, втаптывая в плитку.

Добавляют проблем многочисленные уличные кафе с вынесенными на тротуары пластиковыми столиками и стульями, да валяющиеся под ногами потерянные предметы одежды, женские сумочки и зонтики.

– Баррикады! – Заорал истошно, срывая голос, спортивного вида мужчина лет пятидесяти впереди, – мы должны остановить шахидов!

Подавая пример, он кинул на дорогу урну, о которую тут же споткнулась толстая немолодая женщина и упала, обдирая ладони и лицо. У мужчины тут же нашлись последователи, под ноги бегущим полетела пластиковая мебель, урны, велосипеды и пакеты с покупками.

Пока что лёгкая, но громоздкая пластиковая мебель задерживала только бегущих от грузовика людей… Сам же метатель, в котором я опознал популярного ведущего одного из немецких телеканалов, убежал вперёд, с силой расталкивая людей и вопя о необходимости сопротивления.

– Съездил, блять, в Германию, сука! – Заорал неподалёку спортивный темноволосый мужчина под сорок, с лёгкость перепрыгивая баррикаду, но врезаясь в дебелую немку, неожиданно шарахнувшуюся в сторону. С трудом удержавшись на ногах, мужчина ещё раз выругался, без замаха ткнул немку кулаком в бок и принялся пробираться вперёд, оглядываясь на виляющий из стороны в сторону грузовик.

– Фрицы сраные! К вам, блядям, только на танке надо!

Через несколько секунд из толпы на звук русской речи к черноволосому пробился крепкий белоголовый мужчина под пятьдесят.

– Вбок надо! – Возбуждённо закричал он, – так всё равно затопчут, не успеем уйти!

Черноволосый кивнул, и русские начали вдвоём пробиваться в нужном направлении. Задумавшись на секунду и глянув на мечущихся людей, присоединяюсь к ним. Втроём мы быстро пробились к краю человеческой реки.

– Переулок, – выдыхаю прерывисто, – метров через двадцать… можно.

Дойти до переулка не успели, огненная вспышка накрыла улицу.

* * *

– Не понял, – осторожно сказал черноволосый несколько секунд спустя, открывая глаза, – что за хуйня?!

– Присоединяюсь, – нервно сказал белоголовый, протирая запотевшие очки полой грязной майки, – мы вроде как от грузовика убегали? Убежали, только вот куда?

Вопрос оказался к месту, мы сидели в узком просвете меж домов и никаких следов толпы не наблюдалось. Нервно смеясь, темноволосый прошёл к выходу из переулка.

– Ноги не держат, – пожаловался мне второй.

– Аналогично, – сажусь рядом, не обращая внимания на чистоту переулка, – Да и не стоит дёргаться, в такой ситуации мы могли не заметить рану, адреналина-то хватанули с избытком.

– Бывало! – С видом знатока согласился немолодой мужчина, – у нас в ВДВ…

– Парни, – прервал их разговор вернувшийся спутник, – пойдёмте со мной, понять не могу.

– Не понял, – высказал я полминуты спустя общую мысль, – это какой-то неправильный Берлин.

– Правильный, – с тоской сказал белоголовый, снова протирая снятые очки дрожащими руками, – просто не наш. Не наше время.

Тряхнув головой, вгляделся, будто от этого могло что-то измениться. Всё те же старинные автомобили, изредка проезжающие по ночной улице, тускловатые фонари непривычного образца и прохожие в одеждах, будто вышедшие из гангстерских фильмов о Великой Депрессии.

– Фильм? – С надеждой спросил сам себя старший из попаданцев.

– Хуильм, – нервно отозвался черноволосый, – грузовик помнишь? Что тогда хуйню несешь? Бля… извини братка, на взводе.

– Ничего.

– Пройдусь немного, – роняю сквозь зубы, пытаясь удержать нервную дрожь, – разузнаю.

Мельком оглядев явно неподобающую для такого времени одежду, делаю первые шаги из переулка. Пятнадцать минут спустя вернулся, пребывая в сильном замешательстве.

Не первый год проживаю в Германии и третий год как в Берлине. Судя по характерным строениям, мы в Шарлоттенбурге, а многочисленные русские вывески с характерными Ятями подтверждают выводы – Германия двадцатых годов двадцатого века.

– Попали, – тоскливо сообщаю, заходя в переулок, – вот уж попали, так попали.

– Блять, не томи! – Взорвался черноволосый, – ясно что попали, конкретику можешь или так и будешь сопли жевать?!

Несколько секунд померявшись взглядами с хамом, отвожу глаза.

– Всё тот же Берлин, но примерно двадцатые годы двадцатого века. Стоп! Договорить дайте! Если это не какой-то вовсе уж параллельный мир, то да – отвечаю! Одежда, машины, здания, отсутствие рекламы и вот… Май тысяча девятьсот двадцать седьмого.

Старая газета, украдкой вытащенная из урны, изучена досконально.

– Кроме даты, ни хера не могу прочитать, – с досадой сказал черноволосый.

– Я немецкий в школе учил, – но потом подзабыл основательно, по жизни больше английский нужен был, – развёл руками белоголовый, – ты как, разбираешься?

Кивнул, начав читать малотиражную берлинскую газетёнку явно жёлтой направленности, на ходу переводя статьи.

– Продам, куплю… херота, а не информация, – бухтел черноволосый, грызя ногти.

– Кстати, мы до сих пор не представились, – нервно хихикнул старейший из попаданцев, – Постников Аркадий Валерьевич.

– Максим Парахин, – отозвался черноволосый, – Сергеевич. Но лучше Максом или Максимом.

– Саша… Александр Викторович Сушков.

– Так что, Александр Викторович, – светски осведомился Аркадий Валерьевич, – вы немецкий неплохо знаете, как я погляжу?

– Просто Саша, – поправляю его, – и давайте хотя бы наедине по именам, – долго иначе. Немецкий свободно, английский чуть похуже. Иняз, плюс по Европе много мотался.

Старший мужчины переглянулись…

– Так, братиш, нам похоже вместе держаться нужно, – начал Макс, – ты вот языки знаешь, я по жизни вертеться умею. Ну… служил, воевал, сидел. Потом вопросы всякие решать приходилось.

– Бандит? – Спрашиваю без обиняков, отслеживая реакцию.

– Не совсем, – уклончиво ответил Макс, доброжелательно скалясь, – скорее решала. Наркотиками не торговал сроду, и квартиры у бабушек не вымогал. Самое жёсткое, так это долги выбивал из одних мутных личностей в пользу других мутных личностей. Но это уже после отсидки поумнел, до неё… ох, каким же дураком я был! А после всё больше головой и в рамках закона.

– Полезное дело, – покивал Аркадий важно, забирая внимание, – я вот по первому образованию инженер, потом в администрации города работал, юридическое получил. Потом уже бизнесмен.

– Нас сама судьба свела, – хохотнул натужно Максим, – Без Сашки мы в Берлине пропадём на первых порах, без моих талантов с голоду подохнём или чернорабочими работать пойдём.

– Ну а я знаю, как функционирует чиновничий аппарат, – блеснул очками Аркадий Валерьевич, – и как инженер могу немало подсказать. Хотя бы в части долгосрочных инвестиций.

– Согласен, – поддерживаю новых товарищей, – держимся вместе. Прошу слушаться меня хотя бы поначалу. Не только язык знаю, но и немного историю Берлина, нравы горожан и прочую хрень.

– Работал? – Поинтересовался Максим.

– К брату двоюродному в гости часто приезжал.

Слово за слово и не бандит вытянул мою официальную биографию.

– … КМС по дзюдо, потом бросил – сетчатка в глазах начала отходить, так что завязал с контактными видами спорта. Физическая работа тоже пока противопоказана – тяжёлая, по крайней мере. Дворником могу с оговорками, а вот грузчиком – пардоньте.

Старшие товарищи переглянулись с кислым видом – немного нарочито, как на мой взгляд. Простейший, но действенный психологический трюк – нагнуть оппонента, а потом милостиво допустить к себе, но уже не на равных, а как нижестоящего. На всякий случай сделал вид, что психологический пресс действует.

– Хреново, – протянул Аркадий Валерьевич, снова протирая очки, – вживаться тяжеловато будет, тем более мы явно выделяться будем.

– Нормально, – отвечаю уверенно, – будем, конечно, но тут русских много.

– Всё легче, – перебил его Валерьевич.

– Не те это русские, не наши. А… долго рассказывать, потом напомните. Давайте-ка из проулка выбираться, а то нами скоро не полицаи, так бандиты заинтересуются.

– Космонавтом себя чувствую, – негромко сказал своим резким голосом Максим, – как на Марс впервые вступил.

Мы пошли вдоль полутёмной улицы, комментируя виденное.

– Вывесок-то русских сколько! – Возбуждённо сказал Валерьевич, – а русские своих не бросают! Прорвёмся!

Мы с Максимом дружно поморщились, и старший из нашей компании понятливо заткнулся.

– Много наших… русских в смысле? – Поинтересовался Максим.

– Если я правильно помню, то чуть ли не триста тысяч только в Берлине сидело¹, – отвечаю чуточку неуверенно, – но давайте потом, ладно? Нас на ночлег нужно устроить, а учитывая отсутствие у нас документов…

– Документы у нас есть, – перебил его Максим, – и денег до хрена! А если на карточке, то и вовсе… бля, какие бабки пропали… Только вот как я понял, светить ими – хуже некуда, так?

– Так, – отозвался Аркадий Валерьевич, – на запчасти разберут, просто на всякий случай. Ну или как хороший вариант – сидеть нам в подвале до тех пор, пока всё нужно не вытащат. А потом лежать, но уже в земле.

Не особо вслушиваясь в разговор, подгоняемый начавшимся весенним дождиком, вглядываюсь в попадавшиеся вывески, пытаясь определиться. Наконец, Бильярдная капитана Мацевича, также ночлег и еда показалась подходящей, и я решительно завернул спутников в неприметный подвальчик.

– Кольцо, – шиплю Аркадию Валерьевичу, – да не перстень, обручальное давайте!

– Пропади моя телега, все четыре колеса, – пробормотал тот, с трудом стягивая с пальца массивный золотой ободок белого золота.

– И молчите, бога ради – молчите!

* * *

Подвальное помещение встретило запахами скверного табака и затхлого воздуха. За одним из бильярдных столов, покрытых вытертым сукном, вяло играли несколько нетрезвых немолодых мужчин, обсуждая что-то на русском.

– Свободная комната имеется? – В лоб интересуюсь у подскочившего хозяина заведения, выцветшего рыхлого живчика среднего роста, с жидкими пегими волосами, расчёсанными на пробор.

– Имеется, сударь, – выпрямился тот, – и очень недурные!

– Нам комнату на троих и… что из еды? Дежурного, нам не до изысков, – для большей убедительности постучал по ладони обручальным кольцом. В эмигрантской среде такими вещами никого не удивить, господа белогвардейцы постепенно пропивали и проедали даже нательные крестики, что уж там обручальное кольцо…

– Треть цены скину, – бросил взгляд на кольцо капитан Мацевич, – больше всё равно нигде не получите, у меня ещё по божески.

– По божески, – соглашаюсь с ним, забирая марки, – что из еды?

– Щи суточные будете? И лафитничек явно не лишним покажется.

– Несите.

Быстро поев, удалились в предоставленную комнату, посетив перед этим уборную в конце коридора.

– Держи, – высыпаю оставшиеся марки в ладонь Валерьевичу и ложусь на постель не раздеваясь. Настроение у всей компании откровенно похоронное, разговаривать не хотелось никому.

* * *

Проснулся от перебежек Максима, затеявшего с раннего утра зарядку. Мужчина отжимался с хлопками, демонстрируя завидную физическую форму и прекрасное телосложение человека, знакомого с кроссфитом² не понаслышке. Сухощавый, с хорошо проработанными мышцами профессионального бойца.

Аркадий Валерьевич отсутствовал в комнате, но смятая постель не заправлена.

– В сортире наш старпёр-десантник, – не прекращая отжиматься, доложил Максим, – тебе бы тоже не мешало его посетить, пока утренняя очередь не образовалась.

Посетив замызганный кабинет задумчивости, вернулся в комнату, трогая языком нечищеные зубы. Почему-то именно невозможность нормальной гигиены раздражает сильнее всего.

Дома у меня возникли такие проблемы, что помимо вполне понятного страха от попаданства, в наличии ещё и облегчение. Здесь появятся… да собственно, уже появились, новые проблемы.

Я не оптимист и считаю нашу ситуацию достаточно скверной. Просто… дома было опасней, много опасней. Здесь имеется вполне реальный шанс не просто выкрутиться, но и устроиться относительно комфортно.

– Ну, что будем делать? – Прервал размышления Аркадий Валерьевич.

– Вы – сидеть здесь и не отсвечивать, – видя готового вспыхнуть Максима добавляю: – отсутствие документов и незнание немецкого никуда не делось.

Бандит сдувается и начинает нервно стучать пальцами по коленке.

– А ты? – Спрашивает он негромко, не глядя на меня.

– Пройдусь, присмотрюсь к городу.

– Одежда как, аутентичная?

– Не слишком, но деваться некуда. Плюсом то, что она потёртая, в секонде³ брал.

– Потёртая – плюсом? – не поверил Валерьевич, вскинув голову и скептически изогнув бровь, – Всегда полагал, что лучше новая.

– В нашем случае – плюсом. Всегда можно пожать плечами и сказать, что дёшево досталось, с рук у кого-то по случаю купил. Экономика сейчас по всему миру не самая здоровая, так что многие ещё и позавидуют. Тем более, никаких слишком ярких деталей в моём облике нет, обычное городское милитари.

Вижу, что невольные сокомандники нервничают – не брошу ли я их одних? Но утешать нет желания, да и… всё может быть.

* * *

Побродив по улицам, поймал наконец ритм города и слился с толпой. Самый внимательный полицейский не задержит на мне взгляд. Иду чуть ссутулив плечи и засунув руки в карманы – типичный молодой парень из рабочих кварталов, не слишком воспитанный и не пытающийся казаться кем-то другим.

Берлин двадцатых годов завораживает лаконичной красотой, а среди прохожих почти не попадаются понаехавшие. Нет-нет да послышится чужая речь, но лица все европейские. Приятно…

Я не наци, но… вы никогда не жили по соседству с турецким кварталом? Не советую даже пробовать, вряд ли такой опыт можно будет назвать приятным. А уж если школа с преобладающими среди учеников национальными меньшинствами… врагу не пожелаешь.

Стряхнув с себя очарование города, начинаю работать. Всё тот же устало-равнодушный вид человека, отчаявшегося найти работу. Подставляюсь под спешащего полного господина в котелке, с гордо торчащими нафабренными⁴ усами под Вильгельма⁵, и тот закономерно толкает меня к выбранной цели.

– Простите, молодой человек, ради бога простите, – на ходу извиняется толстяк, прервав на пару секунд движение. Молча киваю и так же ссутулившись иду дальше, постепенно замедляя шаг и сворачивая в сторону. Зайдя в подворотню, исследую добытое портмоне. Негусто… меньше двадцати марок.

Снова отправляюсь на охоту, и наконец везёт. Наркоманистого вида девица под руку с папиком лет пятидесяти порадовала толстой пачкой банкнот. Сворачиваю деятельность и срочно удаляюсь.

Нужно переодеться и купить подержанную одежду товарищам по несчастью. Кто лучше всего знает такие места? Правильно, местные евреи… всегда найдётся какой-нибудь кузен Шломо, к которому можно направить покупателя.

– До Вимельдорфа и там во дворах… – многословно описывал путь вышедший на улицу владелец парикмахерской, для убедительности щёлкая ножницами и гримасничая.

Пятнадцать минут спустя я уже познакомился с кузеном парикмахера и закопался в груде вещей. Ломбард… немного непривычно после нормального секонд-хэнда, но приличный костюм немного на вырост нашёлся почти сразу.

– Чуточку потёртый, – суетился вокруг владелец – типичная белокурая бестия внешне, но обладатель гордого имени Иуда⁶, – но ничего… кто сейчас новое носит? Я вам скажу – это люди по-настоящему богатые и те, кто хочет казаться таким. И вторые – это глупые люди, скажу я вам. Времена нынче такие, что кичиться богатством, которого нет, попросту глупо. Но кто им доктор?

Так же быстро подобрали костюмы попутчикам в этом времени – слегка на вырост, подержанные и немодные. Самое то для безденежных эмигрантов, не желающих выделяться в толпе. Нашлись и рубашки, бельё – новое, что характерно. Иуда не поленился и сбегал в соседнюю лавчонку, обеспечив заработок ещё одному соплеменнику.

– Господину нужны нансеновские паспорта⁷? – Как бы между делом поинтересовался Иуда.

– Господину не помешают паспорта самых разных стран, можно даже латиноамериканских.

– Я так понимаю – из тех государств, с которыми сейчас дружит наше бедное правительство?

– Приятно иметь дело с умным человеком.

Раскланиваемся с многочисленными реверансами и обещанием встретиться пару дней спустя.

Подхватив увесистый потёртый саквояж, отправляюсь в кафе через дорогу. Нужно время обдумать сложившуюся ситуацию.

Провал в прошлое… или параллельный мир, очень похожий на наше прошлое, не суть. Так вот, попаданство это только часть проблем. Главная беда в том, что попал со случайными людьми и не вижу их своими товарищами. Они мне не нужны. Балласт.

Мог бы вытянуть и балласт… мог бы, но не очень-то хочу.

Бандит… сталкивался с такими – до какого-то предела он может соблюдать своеобразные правила чести – пока это будет выгодно. А когда перестанет, быстро найдёт правильные оправдания себе любимому. Тем более, что я ему не сват, не брат, не привычный с отрочества дружок-подельник. Так…

Чиновник, ставший бизнесменом… особая каста, даже уточнять не собираюсь, чем именно занимался. И так ясно, что эксплуатировал былые связи и работал благодаря коррупции и откатам. Сталкивался много раз и исключений не встречал.

Я им не верю – настолько, что назвался именем троюродного брата и выдал его же биографию. Никакой я не Сашка и даже не русский… Антон Иоанн Браун или Антон Иванович Браун – не прошу любить и жаловать.

Русский немец по отцу с сильной примесью датской и прочих европейских кровей по матери. Крови собственно славянской немного, да и та – славян западных – лужичане, чехи.

Почему назвался именем кузена? Инстинкт, наверное. Приходилось уже сталкиваться с не вполне здоровой реакцией былых соотечественников.

Для одних – предатель… хотя по факту наша семья переезжала в Германию не из России, а из Казахстана. Пожили в Москве чуть больше года, но так не добились гражданства. Так… проездом.

Для других – просвещённый европеец. Тоже противно, только иначе.

Понятно, что большая часть россиян люди вполне адекватные… до первых проблем. Представить, как мои компаньоны мучаются подозрениями, потому что я немчура, легко. Вдруг к Гитлеру побегу, не к ночи будь помянут!? Или кину их, я же европеец и существо по определению подлое.

Так что… помогу на первых порах, а дальше сами. Личина же русского парня Александра Викторовича Сушкова… пусть будет. С моим образом жизни таких личин должно быть много.

Глава 2

Обновление гардероба воспринято компаньонами с нескрываемым облегчением. Скинув старую одежду, нарядились в вещи из ломбарда.

– Теперь бумагами обзавестись и выходить на люди можно, – оглаживая рукав пиджака, сказал Аркадий Валерьевич тенорком, непривычно звучащим из уст довольно-таки крупного мужчины.

– Бабосики-то откуда? – Поинтересовался более приземлённый Макс, вертящийся перед облупленным осколком зеркала, висящим на стене.

– Хронометр дедушкин, – отвечаю чуточку неохотно – так, чтобы не последовало лишних вопросов, – с паспортами договорился – должны сделать нансеновские.

К моему удивлению, разъяснять не понадобилось.

– Советская школа и советский ещё институт, – снисходительно доложил Валерьевич, – знаю историю получше большинства ваших сверстников, Александр.

– Читаю много, – пожал плечами Максим, сняв зеркало и пытаясь разглядеть себя сзади, – в крытке⁸ особо делать нечего, а в библиотеке в основном старые книги, всё больше про историю, Отечественную и животных.

– А не кинут с паспортами-то? – Поинтересовался Аркадий Валерьевич, вещая новую-старую одежду на вешалку – отвисеться после ломбарда, – а то знаете, Александр, народ в около криминальных кругах своеобразный, а мы ещё и чужаки, жаловаться не пойдём.

Пожимаю плечами вместо ответа, а что им сказать-то? Рассказывать про возможности еврейской общины по части фальшивых документов и контрабанды… придётся тогда рассказывать заодно, откуда у меня такие познания. Да и не выдают они клиентов без веских на то причин. Другое дело, что в своё досье могут занести данные на интересного человечка, а там уж как ляжет.

– Я, кстати, обдумал нашу ситуацию, – не унимался севший на кровать Валерьевич, – мне кажется, что нужно рассказать о своих талантах и хобби, пусть даже мельчайших. И с легендой решить. Послушал я, как здешние русские постояльцы и посетители говорят, так в ужас пришёл.

– Сильно язык изменился?

– Изменился? – Мужчина живо повернулся ко мне, – не то слово! Всё тот же русский, но слова иначе выговаривают, построение фраз другое. По-моему, даже значение некоторых слов иное. А уж манеры!

– Засада, – пробормотал Максим, дёрнув щекой, – выделяться будем только так.

– Особенно мы с вами, – с каким-то садистским удовольствие подтвердил старший из компаньонов, – в силу нашего возраста должны были пожить в России и отучиться там же. А ведь реалий-то не знаем! Сколько проезд на извозчике стоил, как к городовому обращаться.

Максим ругнулся и нанёс несколько ударов в воздух, продемонстрировав грамотные связки и достаточно высокий уровень рукопашного боя.

– Жопа. Жопа полная, – Протянул бандит, немного успокоившись, – если так потянуть за цепочку, то много всякого мы не знаем. Я вот, к примеру, ни хера не воцерковлённый⁹, хоть и сидел.

– Аналогично, – сказал Валерьевич с кривой усмешкой, – Так-то ходил в храм, стоял службы, но так – чтоб в тренде быть, как все. Но вникать?! Мы, собственно, даже на русских не слишком-то похожи с нашим говором, привычками и незнанием элементарных вещей.

– Я английский прилично знаю, – оживился Максим, – за американца или канадца может сойду? Или лучше австралийца! Переехать думал в своё время, знаю мал-мала о стране, да и как турист дважды побывал. Кенгуру, коалы, эвкалипты…

– Если только для поверхностной проверки, – пожал плечами Аркадий Валерьевич, – американские реалии нам известны разве только по гангстерским фильмам да по детективам. Не думаю, что с Австралией дела сильно лучше обстоят. Наткнёшься на земляка, мигом проколешься – жаргон не тот, да в текущей реальности не разбираешься.

– О дореволюционной России мы ещё меньше знаем! – парировал Максим, ухватившись за понравившуюся идею, – тем более для русской эмиграции. Блять! Вот ещё одна беда – читал я где-то, что русская эмиграция сралась между собой только так. Всякие там партии, коалиции, подозревали друг друга в работе на большевиков.

– И убивать не стеснялись, – с мрачным удовлетворением добавил Валерьевич, – РОВС¹⁰, слышали?

Слышали, но Аркадий Валерьевич всё-таки решил пояснить. Ничего так, познавательно… не столько даже с исторической точки зрения, сколько из-за отношения бывшего чиновника. Чувствовалось, что несмотря на подчёркнуто нейтральную позицию, ему симпатичны эти люди – духовно близки, если можно так выразиться.

– Харе трындеть, Аркадий, – прервал лекцию Максим, – что ты там говорил о необходимости рассказать другим о своих талантах?

– Точно, – ничуть не смущённый Аркадий Валерьевич блеснул очками, – заговорился, хе-хе! Так-с… начну с себя. Школа художественная за плечами, занимался лёгкой атлетикой и вольной борьбой. Служил в ВДВ – под непосредственным командованием Грачёва, к слову.

В привычной уже манере Валерьевич перескочил с темы и пару минут рассказывал, каким хорошим командиром тот был, и что Грачёв сделал для армии много хорошего.

– После армейки что? – Прервал Максим оратора.

– На инженера-строителя отучился, комсоргом курса был, кстати. Стройотряды, мда… руками работать умею, если что. Самбо долго занимался, первый разряд получил, по вольной тоже первый. Потом перестройка и все дела…

– …в администрацию пристроился – пятнадцать лет отработал, юридический заодно окончил. Потом бизнес свой открыл…

– …два сына, разведён, дети взрослые давно. Языки… английский вполне приличной, от немецкого только обрывки школьных знаний.

– У меня попроще, – хмыкнул Максим, – спорт школа. До сборной не дотянул и в спорт роту не попал, зато попал на Вторую Чеченскую. Вернулся, не умею ни хера, зато кулаки большие и убиваю легко…

– … годик так покрутился и влетел в мусарню. Ну и чё, сел. Там за ум и взялся – читать начал, учиться вообще, с людьми разговаривать и договариваться.

– … смешанными единоборствами пытался, вовремя соскочил – понял, что бабки там делают не столько спортсмены, сколько букмекеры всякие да промоутеры.

– … женат, дочке восьмой месяц.

Договорив про семью, Максим замолк.

– У меня проще, – чуточку смущенно пожимаю плечами и всем видом показываю, что впечатлён биографией столь бывалых людей, – В школе дзюдо и боксом, ну да об этом говорил уже. Иняз, немецкий отлично, английский неплохо. Руками… матушка одно время таскала за собой по всяким курсам – то кулинарией занимался, то горшки лепил. Всего по чуть-чуть нахватался, но ничего толком не умею, хотя и учусь быстро благодаря такой базе…

– … В Европе ориентируюсь неплохо… ориентировался. Автостоп, путешествия на халяву, студенческие и молодёжные организации.

– Ну хоть что-то, – показательно вздохнул Аркадий Валерьевич.

* * *

Несколько дней выходил на охоту, пока не получил нансеновские паспорта.

– Учтите, господа, всё это ерунда – филькина грамота, – предупреждаю компаньонов, вручая документы, – любая проверка вмиг раскусит, что если вы и русские, то очень уж подозрительные.

– Хоть что-то, – бормочет одну из любимых присказок Валерьевич.

– Сколько мы тебе должны? – Максим не пытается замять финансовый вопрос. Чуточку мнусь и называю цену.

– Однако! У твоего дедушки часы что, платиновые?

– Золотые. Были, – отвечаю чуточку суховато.

– Ладно, братка, – смеётся бандит, – живы будем, не помрём! Выкупим ещё часы твоего деда.

* * *

Тема заработка вставала всё острей. Брать на содержании других попаданцев не тянет, да и объяснять, что зарабатываю ремеслом карманника. Нет и желания объяснять, откуда при кристальной официальной биографии такие навыки… нет им веры.

По большому счёту, не бросаю коллег только потому, что в глубине подсознания сидит мыслишка, что если мы попали втроём, то и держаться в дальнейшем нужно втроём… Мыслишка это потихонечку уходит в прошлое, как и психологический комфорт от современников рядышком. Современники-то они современники… но какие-то неправильные, нет ощущения родни, единомышленников или хотя бы близких людей. Так… земляки, причём земляки неприятные.

Мы всё так же ютимся в заведении Мацевича, и основная проблема заключается в легализации – нансеновские паспорта это так, от случайного полицейского. После этого, пожалуй, отойду от компаньонов – дальше сами, своими силами.

Незнание компаньонами немецкого и отсутствие нормальных документов делает невозможным устройство на более-менее приличную работу, которой не хватает самим немцам. Вакансий вообще немного, в стране сильная безработица.

И боевитые профсоюзы. Закрыв вакансию иностранцем, работодатель сильно рискует. Дозволяется нанимать не-немцев исключительно на неквалифицированную, тяжёлую или вредную работу. Обойти запрет можно, но для этого претендент на должность обязан иметь безупречную репутацию в глазах властей – это как минимум. Не наш случай.

Насколько скверно с работой вообще и трудоустройством для иностранцев в частности, можно проиллюстрировать хотя бы по белой эмиграции, окопавшейся в Берлине. Генерал фон Фусс, один из влиятельнейших чиновников Петербурга и особый друг царя, зарабатывает себе на жизнь, набивая папиросы. Германское происхождение генерала и немалые связи в эмигрантской среде помогают плохо…

Генералы, полковники, члены Свиты и прочие блестящие вельможи работают таксистами (редкие везунчики!), поварами, жиголо¹¹, разводят кур, сколачивают гробы и гонят самогон на продажу. Содержащий заведение Мацевич считается в их среде редким счастливчиком.

В принципе устроиться на работу можно – шахтёром там или на торфоразработки. Можно завербоваться в Южную Америку, Австралию… но условием проезда всегда ставится подписанный контракт на несколько лет, не вдохновляющий людей из двадцать первого века.

Не вдохновляет он и белоэмигрантов, народ этот всё больше живёт прошлым, ожидая восстановления монархии. Есть конечно и трудяги, не боящиеся взять в руки кайло или пойти работать на завод, но их немного. Собственно, трудяги в большинстве своём либо вернулись после амнистии¹² в Советскую Россию, либо давным-давно работают на заводах, шахтах и фермах по всему миру.

Эмигранты из дворян живут всё больше ожиданием да воспоминаниями о счастливом прошлом. Даже если подворачивается хорошая работа где-то в глуши, многие отказываются. Бояться уйти с политической сцены, упустить шанс. Работают всё больше официантами, кухонными работниками, тапёрами¹³ и так далее. Непременно в крупных городах, близ основных тусовок бывших. И все ждут.

Ненависть к большевикам и неправильному народу у многих животная, психопатическая, не рассуждающая. Разрушили привычную, уютную жизнь… Пойдут за любым бесноватым, пообещавшим даже не восстановление исконных прав и привилегий, а месть. Готовых палачей столько, что формировать карательные батальоны можно даже без идеологической обработки.

Не все такие и даже не большинство, но многие, слишком многие. Основная же масса бывших аморфна, живёт только прошлым. Вздыхают и целыми днями обсасывают сладостные воспоминания. Не живут, а существуют.

* * *

– Час работы, – от двери сказал Максим, протягивая буханку хлеба, – помог в булочной мешки разгрузить и вот.

Бандит криво улыбается, ситуация его совсем не радует. Человек привык к красивой жизни и готов рисковать ради этого, но только в привычных условиях. Здесь и сейчас все русские на виду, а уж как выделяемся мы среди русских… Тем более, что он не карманник и не квартирный вор, а силовик и отчасти переговорщик.

Дома он мог давить как физически, так и (прежде всего) психологически. Козырять именами авторитетов, опираться на связи среди криминала и полиции, привлекать по необходимости пехоту. А главное – дома он знал все лазейки в законе и все уловки. Здесь же нужно начинать фактически заново, из активов только физическая подготовка, опыт (который может сыграть и в негативном ключе) и характер. Не факт, что получится.

Максим пытается потихонечку подрабатывать – не столько ради заработков, сколько ради вживания. Появились знакомые в разных кругах, всё больше среди немцев. Белогвардейцев он избегает, и как мне кажется – брезгует.

– Прекрасно, – оживился Аркадий Валерьевич, – а я вот шпика раздобыл, сейчас и пообедаем.

– Откуда?! – Удивляется Макс, – ты ж из заведения не выходил?

– Хе-хе! – Валерьевич, гримасничая, стучит себя согнутым указательным пальцем по виску, – отсюда! Руками работать я зарёкся ещё в девяностом, только головой. Обкашлял с Мацевичем пару схемок, на тему уменьшения налогового бремени, ну и… разрекламировал.