Buch lesen: «Родина Мира»

Две Тани

Лагерь находился в ста метрах от моря. Между пляжем и лагерем пролегала асфальтированная дорога. Прямо возле дороги – забор лицевой части лагеря. Центральные ворота с калиткой добротно по-советски сварены из прутьев, покрашены многослойной голубой краской. В геометрическом центре каждой из двух воротин и калитки – пятиконечные звезды красного цвета. Надвратница была решётчатой. На ней красовалась изогнутая радугой надпись такими же как звёзды красными буквами: «РОДИНА МИРА». Недалеко от ворот автобусная остановка.

ДОЛ «Родина Мира» – это Детский Оздоровительный Лагерь. По старинке – пионерский. Расположенный на побережье Чёрного моря в посёлке Приморский в окрестностях Феодосии.

На воротах организована служба: в маленькой беседочке сидят два «пионера». Старшая пионервожатая бегает туда-сюда со списками прибывающих детей для регистрации и распределения их по отрядам. В угоду традиции она всегда носила пионерский галстук.

– Так! Постройтесь-ка, ребят! Вот здесь в шеренхгу, по линеечке! – воскликнула она, указав бумагами, что были у неё в руке, куда нужно было встать.

Потом стала называть фамилии и сверять «пионеров» по имени-отчеству и дате рождения в своём списке с их свидетельствами о рождении, у кого были. А у кого свидетельств не оказалось – просто спрашивала устно.

В стороны от ворот простирается решётчатый забор из вертикальных прутьев с острыми наконечниками на вершинах. Справа в самом конце забора ещё одни ворота. Хозяйственные. Гораздо менее торжественные, чем первые. Через них обычно проезжают автомобили, обеспечивающие жизнедеятельность лагеря, а также автобусы, в начале смены привозящие, а в конце – забирающие детей. Возле ворот беседка. Довольно просторная. В беседке тоже пара «пионеров». Как правило играющих в карты. Карты в лагере запрещены, но что там ещё делать целый день? Как принято в таких случаях говорить: «Когда нельзя, но очень хочется – то можно, но чуть-чуть». Вожатые, только поначалу за карты гоняют. А потом входят в положение отдыхающих: «Лишь бы руководство не увидело. «Пионеры» на отдыхе всё-таки, а не в тюрьме». Вот так и сидят, играют, а если пойдёт кто из старших – прячут.

От шоссе, что между лагерем и пляжем, сквозь главные ворота ведёт широкая асфальтированная дорога, которая лежит между двумя белыми длинными двухэтажными жилыми корпусами. Стоят корпуса параллельно забору на одинаковом удалении от него. Левый корпус метрах в пяти от дороги, ведущей в лагерь, а правый на значительно большем удалении. К торцу здания, что справа, идёт низкий жёлтый металлический заборчик, которым огорожен газон, а на газоне, вдоль заборчика, растут высокие «южные» деревья – тополя. А южные они, потому что на юге их ветви растут вверх, а не вширь как в центральной части России. Хотя, это могли быть и разные виды тополей. По газону никто не ходил. Во-первых – ходить было запрещено, а во-вторых – особой надобности в этом не было.

От переднего забора лагеря до корпусов – пустыри. Справой стороны, частью пустыря, является газон за жёлтым заборчиком. На самих пустырях песок, мелкие камни, редкая и в большей степени сухая трава, типа «перекати поле» и каких-то ещё колючек. Вообще-то, когда-то давно здесь были волейбольные площадки. Столбы для сеток остались, а разметки давно уже нет. Видимо не пользовались эти площадки популярностью, вот и забросили их. А песок зарос всякой колючей травой.

Вдоль корпусов, на одной линии, как собственно и сами корпуса́, – ряд из старых высоких деревьев, тех самых тополей с растущими вверх ветвями, сплошь улепленных улитками. По обеим кромкам дороги, отгораживая от неё пустыри – «жидкие», но колючие кусты. На пустыри пройти можно было сквозь эти кусты, обдираясь колючками. Ну или по специальным проходам возле корпусов. Через колючки тоже никто не лазил. Зачем обдираться и кусты ломать, когда возле корпусов дорожки есть?

Жилые в корпусах только вторые этажи. По периметру которых – круговые балконы с металлической балюстрадой, окрашенной так же как и ворота – в голубой. На этих балконах при желании можно спринтерские забеги устраивать. Балконы не совсем круговые. На дальних от центральных ворот торцах обоих зданий сообщение отсутствовало. На вторые этажи, на эти балконы, к торцам строений, опять же со стороны ворот, ведут металлические лестницы.

Пройдя по дороге от ворот прямо между корпусами упираешься в высоченную непролазную стену кустов акации. Среди которых ещё и деревья растут. Создают тень в знойное время на близлежащих дорожках.

На кромке этой густой растительности прямо напротив ворот стоит огромный щит. На котором изображён бюст пионера, трубящего в горн. А под пионером – распорядок дня.

Вдруг к строю вновь прибывших «пионеров» подошёл крепкий мужик лет двадцати пяти или чуть старше и громко спросил, сверкнув золотыми фиксами, то ли у старшей пионервожатой, то ли у ребят в строю:

– Откуда банда?

Смотрелся он очень мужественно и брутально. А все его передние зубы были золотыми.

Девочки из строя, особенно те, что постарше, прямо сверлили, съедали его своими заинтересованными и даже вожделенными взглядами.

Старшая пионервожатая была увлечена своим важным занятием и никак не отреагировала на возглас коллеги. А одна из самых зрелых для пионерки девушек с довольным, приветливым, радостным и, что скрывать, вожделенным видом выкрикнула, подняв руку словно на уроке:

– Из Жуковского!

Золотозубому очень понравилась реакция девочки, и он взглянул на неё с улыбкой, и, присвистнув, воскликнул:

– О! Какие крали-то здесь! Прям захгляденье!

Он подошёл ближе и стал более внимательно изучать смелую «пионерку» и её подружек, коих всего было человек пять или шесть, а потом снова громко, непонятно кому конкретно, но как будто бы всем сразу, скомандовал:

– Ко мне в первый отряд пойдут! Все!

Он поднял палец вверх для привлечения внимания, а после поводил им, указывая на сбившихся теперь в кучку таких же на вид зрелых, как и первая самая смелая «пионерка», подружек. А девочки в это время, хихикая, стали с неподдельным интересом обсуждать его, как своего потенциального парня.

Но тут очнулась старшая пионервожатая:

– Нет, нет! Они в третий идут!

– Почему это в третий?! – возмутился золотозубый и, подмигнув девчонкам с хитренькой улыбочкой, добавил, присвистывая на шипящих: – Смотри, какие большие да хорошие! Шо йим в третьем-то делать? Там же одни малолетки! Да, девчонки?

Подружки снова довольно захихикали. А старшая вожатая продолжила отстаивать своё решение:

– Им по тринадцать!

– По тринадцать? Да ладно! – не поверил золотозубый. – Шо, вы правда семьдесят девятого, шо ли?

Девочки закивали в ответ и стали весело шушукаться, поглядывая на мужчину.

– Да! – недовольно буркнула старшая вожатая, а после, мило улыбнувшись, добавила: – Иди давай отсюдава! Не мешай! – и игриво отпихнула коллегу боком.

– Есть свидетельство? – спросил мужик у смелой «пионерки», всё ещё не состоянии совместить увиденное с услышанным.

– Да. Вот. Пожалуйста, – трепетно ответила та, протягивая зелёную книжицу.

За ней и все остальные взрослые девочки протянули свои свидетельства вожатому первого отряда. Он взял в одну руку документы у «смелой», а в другую ещё у кого-то и, заглянув туда, спросил:

– Как звать?

– Ира… Э-э-э… Лена! – тут же поправилась смелая.

– Понятно всё! – сделал для себя вывод мужчина. – У остальных тоже чужие свидетельства?

– Да нет! Это наши! – оправдывалась «смелая».

– Вот только мне не хгони! Ладно? А то и правда в третий пойдёшь! – пригрозил золотозубый, с южным говором. – У меня в отряде даже семнадцатилетние есть! Тебе сколько, Ира? Или всё-таки Лена?

– Да нам просто сказали, что не примут в лагерь старше четырнадцати. Обратно отправят, – приблизившись к вожатому, и как бы по секрету призналась смелая, а подружки закивали, подтверждая её слова.

– Тебя как звать? – спросил золотозубый у другой подружки, чьё свидельство держал в руках.

– Аня.

– По-настоящему! Не по свидетельству!

– По-настоящему. Аня, – обиженно выпятив губу, пробасила та.

– Сколько лет? По-настоящему!

– Пятнадцать.

– Тебя?.. – пошёл он узнавать имена остальных. – Лет?..

Девочки представлялись истинными именами и называли реальный возраст. Всем было по пятнадцать, а одной шестнадцать только на днях исполнилось.

– Всё! Свидетельства спрячьте подальше, шобы не потерять! Чужое, – отдавая удостоверения личности, вкрадчиво проговорил вожатый, приподняв одну бровь. – И ко мне! В первый отряд! Все! – скомандовал он, указав в сторону корпуса, где базировался первый отряд. – Таких-то девах и в третий отряд тухнуть?! Не отдам!

Девочки радостно затёрли ладошками, а мужчина, ещё раз подмигнув «пионеркам» ушёл по своим делам.

За корпусом, что слева от ворот, условно назовём его первым, между самим сооружением и зелёной стеной кустарника пролегает пешеходная дорожка, которая упирается в одноэтажные хозяйственные постройки, расположенные вдоль левой стороны ограждения лагеря. В большей степени они даже образуют это ограждение. У этих строений, огибая стену бурной зелени, дорожка уходила вправо под девяносто градусов и пролегала вдоль них. В постройках находились: склад со строительным и уборочным инвентарём, душ, туалеты, и в самой глубине – в дальнем левом углу – склады с бельем. Вход в само здание туалета был со стороны забора. Ограждение лагеря за зданием туалета было именно кирпичным забором, заштукатуренным и побелённым, как и все здания в лагере. Чтобы войти внутрь, нужно было «нырнуть» в проход, в мужской – между душем и туалетом, в женский – между туалетом и бельевым складом и пройти «по улитке». Наподобие, как в пляжных раздевалках. Входы в мужской и женский туалеты разделяла тоже кирпичная побелённая стена. «Пионеры» часто бегают в «самоходы» через этот скрытый от посторонних глаз кусочек забора.

Справа от щита с пионером и распорядком дня метров через десять стена зарослей уходит, так же как и слева – под прямым углом вглубь лагеря. Вдоль кустов – асфальтированная дорожка.

За корпусом, что справа, условно – второй, во всю его длину – площадка. На ней иногда проходят построения отрядов для не торжественных мероприятий. Для торжественных есть специально оборудованная пионерская линейка. Она в другом месте. А также здесь у второго корпуса выстраиваются в линию автобусы, когда привозят или забирают детей. К дальнему торцу этого корпуса примыкает деревянная не крашенная и уже почерневшая от времени пристройка продуктового склада. Весь первый этаж корпуса занимала столовая. Поэтому и продовольственный склад был пристроен со свободного от лестницы торца здания. А построения здесь проводились, потому что столовая – это общественное место. Для всех, а не только для первого и второго отрядов. Так сказать – «центр вселенной».

Между складом и бетонным забором, правой границы лагеря – грунтовая дорога к выезду через вторые – хозяйственные ворота.

За площадкой для построений – небольшое футбольное поле. Специальное. Для детей. Длиной шестьдесят метров. Для взрослых футбольные поля делают сто метров в длину. Правее от него, баскетбольно-волейбольная площадка. Если нужно играть в баскетбол – снимают волейбольную сетку. Нужно в волейбол или пионербол – снова натягивают. Обычно сетка всегда была натянута. Потому что чаще играли в игры с сеткой. Обязательно снимали сетку, только если проводился турнир по баскетболу. А так в баскетбол играли, как правило, в одно кольцо.

Пешеходная дорожка, что между кустами и футбольным полем, упирается в правый торец сцены открытого кинозала. Вдоль дорожки по кромке кустов – несколько лавочек.

В правом дальнем углу за спортивными площадками вдоль правой стороны ограждения – штаб лагеря: несколько вагончиков с кабинетами директора и других должностных лиц.

Чуть левее щита с распорядком дня, наискосок влево, ныряешь в длинную тенистую пионерскую аллею. Вдоль аллеи – щиты с пионерами-героями и редкие лавочки в шахматном порядке. В гуще зарослей слева и справа от аллеи – отрядные места. Каждая из площадок, отделённых друг от друга «стенами» кустов, оборудована лавочками, и используется для общих отрядных сборов, разучивания песен, обсуждения злободневных вопросов. Аллея выводит на пионерскую линейку. Как раз-таки для проведения торжественных мероприятий. Представляла она собой заасфальтированный прямоугольник с разметкой для построения отрядов, и маленькой трибуной. Возле трибуны – флагшток. Линейка находилась в левом дальнем углу заросшей территории и была огорожена ровным рядом берёзок.

Этот «лес» с аллеей наискосок, со всеми отрядными местами, линейкой и прочими площадками внутри вокруг опоясывают пешеходные дорожки. Фронтальная, как уже говорилось, что пролегала перед щитом с распорядком дня, за первым корпусом и вдоль него. Слева – мимо туалетов. Справа – вдоль футбольного поля. Позади «леса» тоже была асфальтированная дорожка. А за ней, образуя тыльную границу лагеря, которая отделяет «Родину» от какого-то пансионата, стоит длиннющий одноэтажный барак. Ещё один жилой корпус. Назовём его третьим. Левым своим краем он примыкает к бельевому складу, а правым торцом – к «спине» сцены летнего кинотеатра, к закулисью.

За футбольным полем, между сценой, «смотрящей» вправо и радиорубкой, она же – кинопроекторская, расположена мощённая толстыми квадратными бетонными плитками танцевальная площадка. Если на танцплощадке расставить лавочки – получится кинозал под открытым небом. За танцплощадкой – бетонный забор, разделяющий лагерь и пансионат. За радиорубкой – вправо вдоль забора вплоть до директорских кабинетов – пустырь, заросший непролазным кустарником.

Ваня Соловьёв – тринадцатилетний паренёк с очень светлыми золотистыми волосами. С модной стрижечкой «Ровесник». С длинной, ниже кончика носа, чёлкой. И с серьгой-гвоздиком в левом ухе. Считал он себя уже достаточно взрослым. Ведь четырнадцать лет исполнится совсем скоро – в конце августа. Но о своём возрасте, чтобы придать себе солидности, говорил, что ему уже четырнадцать. Иногда добавляя – «почти». Приехал он сюда уже во второй раз. Впервые был в прошлом году. Так же в третью смену – в августе. Тогда был ещё совсем юным. Хотя уже задумывался о девочках, но дальше мечтаний дело так и не пошло.

Ему в прошлом году очень серьёзным показалось мероприятие по усилению охраны и обороны лагеря к окончанию смены. В лагере была «тревога». Объявили опасность нападения местных. Все вооружались. Кто чем мог: перочинными ножиками, камнями, дубинами, в том числе и ножками от обеденных столов. Которые представляли собой весьма увесистые металлические трубки с квадратными фланцами на конце для крепления к столу. Очень грозное оружие, особенно для подростка. У него была как раз такая ножка.

Нападения так и не произошло. А чуть позже, уже перед самым отъездом домой, в один из последних вечеров ему удалось познакомиться с местными ребятами. Которые совсем не были такими уж кровожадными, как их представляли. А наоборот оказались весьма даже приветливыми. Между Иваном и местными ребятами даже завязались какие-то приятельские отношения.

В этом году в первую смену приезжал сюда Ванин приятель – Дима Иванченко. По совету Соловьёва тоже познакомился с местными. Разговаривал с ними об Иване. Местные тепло отзывались о нём. И по приезде домой Дима рассказывал Ване, как он тут познакомился с двумя местными девушками лет по пятнадцать каждой, с которыми можно было бы замутить. Обе с именем Таня. Одна светленькая, с длинными вьющимися волосами. Вторая – тёмненькая. И что он им обеим рассказывал об Иване, и даже смог с ними договориться, что они обе будут встречаться с Ваней, когда тот приедет на третью смену. А самое главное из-за чего больше всего Ваня хотел встретиться с этими Татьянами, Дима рассказал, что как-то раз он ушёл со светленькой Таней вдвоём во время тихого часа купаться на море. На какой-то заброшенный пляж, среди каких-то камней. Ваня так и не смог понять что это за пляж. Ну да ладно потом разберёмся. И она купалась там без лифчика, сверкая своими прелестями. До близости у них с Димой дело так и не дошло. Времени Димону не хватило. Они слишком поздно познакомились. Через несколько дней уже смена закончилась и Дима уехал. Но его воспоминания о ней были очень яркими и впечатляющими.

Панки

Вчера в обед вся команда жуковчан разместилась по своим отрядам. Соловьёв и двое его приятелей попали во второй отряд. Познакомились со всеми, кто прибыл раньше их и уже обживался там. Жуковская команда прибыла в лагерь предпоследними. Последними приехали ребята из Дубны. «Жуковский» и «Дубна» ехали в одном поезде. Дубнинцев было намного больше, чем жуковчан, и они оказались менее собранными: после выхода из поезда и до посадки в автобусы долго считались, чтобы никого не потерять. Жуковская команда вышла из поезда и начала посадку более оперативно, да и уместилась в один автобус. Приехали прямо перед самым обедом. А для дубнинцев даже обед пришлось задержать.

Первый подъём.

Первая зарядка: пробежка по морскому берегу, упражнения для разминки, отжимания.

Первый завтрак.

Все весёлые. Но многие брезгливо смотрят на еду. Не хотят после мамкиных пирожков есть лагерную «баланду».

Ваня Соловьёв со своими друзьями Борей и Серёгой сели за один стол. Они в жуковской команде были самые старшие из парней. И в лагерь они тоже ехали в одном купе. Четвёртым был паренёк помладше. А четвёртым за стол с ними сел парень из Белорусии – Лёша. И с ним они тоже как-то сразу сдружились.

– Чё тут всё такое стремное-то? – с отвращением произнёс Серёга.

– Да ладно тебе, Серый! – стал успокаивать его Соловьев. – Нормальный вроде хавчик.

– Не! Я такое есть не буду, – отказался Сергей. – Вон… компотика долбану и пойду.

– Компотика, блин! – тихонько усмехнулся Боря, глядя на стаканы с какао.

Все тоже усмехнулись.

Сергей и вчера ни на обед, ни на ужин ничего не ел, только пил, и ворчал так же.

– Чё опять не будешь хавать? – встрепенулся Ваня. – Давай мне. Я заточу.

Он взял серёгину тарелку с молочной рисовой кашей, в центре которой жёлтой лужицей растаял кусочек сливочного масла, и переставил к себе, а потом глазами спросил у остальных, не желают ли они разделить с ним эту порцию. Кашу поделили на троих.

Сергей выпил какао, встал из-за стола и направился к выходу. Вожатые, завтракавшие неподалёку, окликнули его, велели вернуться за стол и дождаться окончания завтрака для всех. Он сел обратно.

Вдруг Ваня почувствовал как что-то плюхнулось ему на спину. Он сначала подумал, что капнула вода с потолка. Посмотрел наверх. Там было сухо. Он провёл рукой по тому месту на спине. Пальцы стали жирными, словно от сливочного масла.

– Маслом кинули, что ли? – выразил догадку Иван.

Сзади него вдруг загоготали. Ваня и весь его стол устремили взгляды в сторону откуда раздавался смех. За тем столиком сидели четверо парней неформального вида, примерно того же возраста, что Ваня и его друзья – тринадцать–четырнадцать.

– Панки, что ли? – предположил Лёша, разглядывая смеющихся.

– Чё вылупился? – вдруг набыченно рыкнул на Ивана немного пухловатый парень с того стола.

Соловьёв удивился, но не испугался. Он вопросительно указал на себя.

– Ты! Ты! – снова быканул крепыш. – Хер ли уставился?!

– Не ссы, – тихо сказал Боря. – Скажи ему, что после завтрака стрела. Я его угандошу, если что.

Ваня с быком был в совершенно разных весовых категориях. Да и не очень большому Борису не особенно-то поверил, что тот может уделать здоровяка. Но ведь не показывать же свой страх и слабость в первый же день! Так и зачморить могут вообще. Нужно было проявить смелость и решительность. Как говорится: «ввяжемся в бой, а дальше видно будет». Поэтому он не колеблясь указал пальцем сначала на панка, затем на себя, а после этого «нарисовал» в воздухе горизонтальный круг, как бы объединив их обоих, и потом, указывая на дверь, сказал быкану:

– После завтрака!.. – и ещё несколько раз потыкал на выход.

Второй отряд вышел из столовой раньше третьего, к которому относились нефомалы.

Соловьёв с друзьями ждали наглеца на площадке перед столовой.

Вышли панки и чрезмерно самоуверенно направились к ним все вчетвером. У неформалов были некороткие причёски. Одеты они были стилизовано: в черные футболки с красочными принтами, также на них были изорванные, исписанные и изрисованные обычной синей ручкой джинсы, клёпанные ремни, шипастые браслеты, в левых ушах серьги: гвоздики, колечки, кресты. На джинсах были нарисованы головы с ирокезами, стрелки, молнии, разноформатные звёзды. У одного из них был нарисован неприличный жест рукой, а рядом надпись «Fack off». Ещё могли красоваться названия групп: «The Exploited», «Metallica», аббревиатура названия группы «Гражданская оборона» – «Гр.Об.» и другие. У некоторых от ремня к карману висели цепи. На джинсы в разных местах по всей их площади были приколоты булавки, а на них болтались или ещё с десяток таких же булавок, или по нескольку ключей от железных пивных банок. При ходьбе эти прибамбасы звенели.

– Чё хотел? – набыченно спросил пухловатый крепыш.

– Зачем ты в меня маслом кинул? – спокойно спросил Ваня.

– Каким нахрен маслом? – нагло усмехнулся неформал и оглянулся на друзей. Те тоже надменно хохотнули. – Ну если и я, то что?

– Чувак, давай общение нормально начинать, – спокойно предложил Боря.

– А то что? – снова ухмыльнулся пухлый. – И вообще, чё ты лезешь? Не видишь, что ли, что я с этим базарю?

– Не «с этим»! – возмутился Ваня.

– Ладно не «с этим», – вдруг согласился панк.

– Вы вообще-то тоже вчетвером подвалили, – спокойно сказал Боря. – Базарьте тогда один на один.

– А то чё? – повторился неформал. Остальные панки нагло ухмылялись за спиной у вожака.

– А то я тебя уработаю! – зыркнув по сторонам, тихо прогнусавил Борис.

– Даже если и справишься, а это ещё под большим вопросом! – поднял бык свой палец вверх. – Нас тут двести человек! – он обвёл пальцем лагерь. – Всех в асфальт закатаем! Даже не сомневайся.

– Ладно, – угрюмо сказал Ваня, поняв, что договариваться бесполезно. – Пока расход. Но мы ещё встретимся! – он ткнул пальцем пухляша в грудь.

Толстяк тут же схватил его за палец и надавил. Ваня изогнулся и застонал от боли.

– В следующий раз палец сломаю! – агрессивно прорычал он, и уже с наглой ухмылкой, выпустив палец, добавил: – Мы здесь короли. Понятно?.. – он заглянул каждому из жуковских ребят в глаза. – Дубна рулит! – громко произнёс он, а за ним повторили кричалку и его друзья.

Вечером была дискотека. Приехали двое парней с аппаратурой. Установили на сцену немного в стороне ярко разрисованный щит с разноцветными лампочками и с надписью «ДИСКОТЕКА ПЛАЗМА». В центре сцены поставили диджейский пульт, на передний край – колонки, и настраивали звук.

По телеканалу «дважды два» в то время частенько мелькала реклама дискотеки «Мастер» с навязчивой музычкой, где в конце ритмично хором по слогам пелось слово «Мастер!», а после этого мужской голос спокойно и уже в полной тишине добавлял: «Дискотека».

Пока музыканты налаживали аппаратуру, кто-то из «пионеров», наблюдавших за процессом, подходили к сцене и под мелодию из рекламы пропевали: «Плазма – дискотека». Ди-джеи только улыбались в ответ.

Видимо на звуки музыки пришли несколько местных ребят на разведку. Среди них были Артур и Дима-рыжий. Ваня знал их с прошлого года и, как только они встретились, сразу поведал им про утреннее происшествие.

Артур – невысокий по-спортивному крепкий черноволосый паренёк лет шестнадцати–семнадцати.

– Давай вон в лесок зови этих неферов. – деловито предложил Артур. – Ща мы всех тут к нохгтю прижмём.

– Их тут из Дубны двести человек! – предупредил Соловьёв.

– Ну и шо? – хохотнул Артур. – Мы ща тыщу сюда приведём! Только свистни!

Ваня с тремя лагерными друзьями и трое местных ожидали панков на пионерской линейке возле трибуны.

Из темноты вынырнул один из неформалов. Тот самый пухлый крепыш. По нему было видно, что он побаивается. Но в то же время, что он человек слова, готовый отвечать за свои слова и действия. Он был одновременно и толстым, и крепким, и духовитым. Вероятно и в драке был силён. Он уверенно подошёл к толпе. Остальные его друзья маячили там, за деревьями, откуда вышел их главарь.

– Здорово, пацаны! – горделиво сказал он.

– Ну здорово! Как звать? – поинтересовался Артур.

– Пахан. Ну… это… Паша! Какие-то предъявы ко мне?

– Ну есть такое, Паша, – поведал Артур. – Меня Артур зовут. А шо остальные не подходят?

– Да они как узнали, что вон эти пацаны местных позвали, – так у них очко сразу на ноль – вот так упало! – он приподнял одну ступню и постучал по лодыжке ребром ладони. – До самой земли, блин!

– А ты шо, самый смелый, шо ли?

– Выходит, что так. За свой базар сам отвечать привык.

– А если мы тебя сейчас ухгасим ваще здесь!

– Ну значит заслужил.

– А они так и будут в кустах сидеть?

– Ладно. Хорош уже! – нетерпеливо влез в разговор Дима-рыжий. – Давай-давай! Зови всех! Скажи, шо к йим тоже базар есь.

Паша позвал товарищей. Но пришлось всё же вернуться за ними. Через минутку из темноты, что за периметром линейки на относительно освещённое место к трибуне за своим предводителем начали выползать другие неформалы. Все были довольно сильно перепуганы. Напоминали Промокашку, когда тот из подвала, окружённого милицией, выходил в фильме про Жиглова. Кроме Паши вышло ещё семь человек.

– Давайте! Шагайте быстрей! – остановившись на полпути к трибуне и подгоняя их уже сзади, прорычал Паша.

– Смелее! Смелее, парни! – подбодрил подходящих и Рыжий. – Вот сюда становитесь! Вот так.

Когда все панки встали так, как им было сказано и затихли в ожидании возможного наказания, Артур очень важно начал говорить:

– Итак, пацаны! Хочу донести до вас одну важную мысль. Если видишь кого-то слабее себя, никохгда не надо не разобравшись наезжать или ещё как-то нехгативно вести себя в отношении ехго. Потому шо никохгда не знаешь, хто может за ним стоять. Это понятно?

Панки стали кивать в ответ и поддакивать.

Артур был весьма убедителен. Белая майка хорошо подчёркивала его мускулатуру.

– Так вот… – продолжил он. – Эти пацаны – наши близкие и за ними стоим мы – местные. А нас здесь поверьте очень не мало.

Снова по строю прокатился одобрительный ропот.

– Мы бы и сейчас вас, – он обвёл строй пальцем, – мохгли бы ушатать вас всех. Надеюсь, вы это понимаете… Ну а если ещё хоть раз такое повторится, шо утром было, то мы сюда все придём и всех вас грохнем! Двести человек… триста… Не важно. Всех!

– Есть что сказать? – обратился теперь к ним Рыжий.

Он был нормальным простым весёлым и компанейским пареньком лет семнадцати. Не великаном, но достаточно высоким. Худощавым. Со светло-рыжими волосами. Но сейчас он говорил строго и выглядел авторитетно.

– Ну что тут сказать? – снова бесстрашно ответил Паша. – Всё поняли. Осознали. Такого больше не повторится. Лучше дружить, чем враждовать, – он усмехнулся. – Тем более с местными. Да, пацаны?

«Да», «Да, Пахан», «Конечно», – ото всюду посыпались подтверждения слов лидера.

– Ну шо, Вань, верим? – спросил Артур, приобняв Соловьёва за плечо.

– Ну наверное верим, – ответил Иван.

– Извини, Вань! – сделал шаг вперёд Паша. – Не терплю чмырей и быков. Я сначала подумал, что вы быки какие-то. Решил наехать. Потом серьгу твою увидел, – Паша указал глазами на серёжку-гвоздик в ухе Соловьёва. – Но отступать-то уже поздно было. Ну и решил тогда вашу реакцию проверить. Очень надеялся, что ты мой наезд не «схаваешь». Ты мне сразу понравился. Захотел с тобой подружиться. Теперь вижу, что вы нормальные пацаны. Дружба?

– Дружба, – облегчённо выдохнул Соловьёв.

Они хлопнули ладонями в рукопожатии.

– «Гражданку» слушаешь? – поинтересовался Паша.

– Да. Егор Летов нормально исполняет.

– У вас вроде гитара есть, да? Потом побренчим, как-нибудь.