Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи

Предисловие

Конец ХХ – начало ХХI века. Португалия, искусственно притянутая за уши сначала в НАТО, потом в Евросоюз, а затем и в Еврозону, развивается невероятно бурными темпами. Экономика страны подогревается щедрыми подачками Евросоюза, а также солидными инвестициями и кредитами индустриальных тяжеловесов Европы. Молодая демократия, выросшая на останках фашистской диктатуры Салазара, поощряется не только финансово, но и морально. Маленькой стране, находящейся на задворках континента, поручается проведение ответственных международных мероприятий: выставки ЭКСПО 98 и чемпионата ЕВРО 2004. Но для успешного выполнения этого почётного задания требовалось произвести грандиозные строительные работы: возвести новые современные аэропорты, вокзалы, стадионы, гостиницы и общественные сооружения; построить скоростные автомобильные и железнодорожные магистрали, а также значительно расширить сеть линий метрополитена в Порто и Лиссабоне. Чтобы не ударить лицом в грязь, понадобилось реконструировать памятники архитектуры и старины, разбить новые парки и скверы, соорудить развлекательные центры и комплексы.

Но в стране, истощённой собственной трудовой эмиграцией, катастрофически не хватало строителей. Португальцы предпочитали работать на стройках развитых стран Европы, где заработки строителей были в несколько раз выше. Ко всему прочему, настоящий бум в жилищном строительстве Португалии привёл к значительному оттоку трудовых ресурсов в эту чрезвычайно прибыльную область деятельности.

Правительство попыталось решить проблему нехватки рабочей силы с помощью гастарбайтеров из своих бывших африканских колоний и Бразилии. Однако африканцы, очутившись в Европе, тут же сбегали со строек в негритянские трущобы, находившиеся на окраинах крупных индустриальных городов. Самые несознательные из них занимались сначала мелким воровством, затем более крупным и заканчивали свою карьеру грабежом и разбоем. Более законопослушные африканцы промышляли мелкой уличной торговлей и продажей галантереи на традиционных португальских базарах – фейрах. Но постепенно, попутно, они так же освоили и гораздо более прибыльную торговлю наркотиками. Однако тут их бизнес столкнулся с интересами цыганской диаспоры – обыденного регионального распространителя дурманящего зелья. Незлобивый юридический спор за рынки сбыта перерос в отдельные незначительные, но очень досадные недоразумения и конфликты. И в этих полемических столкновениях взглядов и мнений африканцы имели заметное преимущество, так как в их арсенале были такие милые нашему сердцу автоматы Калашникова.

Большинство же из несостоявшихся гастарбайтеров жили за счет гуманитарной помощи общественных организаций и довольно-таки скудных государственных субсидий.

Бразильские же рабочие исчезали со строительных площадок ещё раньше своих африканских коллег. Они устраивались певцами, танцорами, барменами, официантами в различных клубах, барах, ресторанах и прочих многочисленных развлекательных заведениях. Самые предприимчивые из бразильцев неофициально открывали так называемые «Дома Любви», где прилежно работали их весьма привлекательные латиноамериканские соотечественницы. Эти дамы без комплексов и предрассудков въезжали в Португалию под видом кровных родственниц уже обосновавшихся в стране бразильских иммигрантов.

Это вызвало бурю негодования среди женского населения Португалии, начиная с почтенных матрон и заканчивая ещё не вышедшими в полный тираж путанами. Первые были возмущены тем, что их мужья стали приносить домой намного меньше денег, просаживая значительную часть прибыли с бразильскими кудесницами любовных игр, забав и развлечений. Последние же попросту не выдерживали конкуренции со своими искусными и любвеобильными заокеанскими соперницами. Консервативные португальские жрицы любви так и не научились учитывать современные тенденции в области разнообразия интимных услуг. Они даже понятия не имели, что кустарщину удовлетворения мужских потребностей можно возвести до уровня изысканного и возвышенного искусства. Само собой разумеется, мужчины не могли не заметить разницу в уровне профессионализма здешних аборигенок и заезжих заокеанских гастролёрш. Неудивительно, что некоторые политики правого толка, проповедующие лозунг «Португалия – для португальцев», значительно расширили свою социальную и электоральную базу…

Ой! Пардон! Кажется, не слишком возвышенные думы увели автора в сторону от его дотошных и скрупулёзных околонаучных исследований.

Как Вы уже поняли, вместо запланированной рабочей силы правительство получило дополнительную головную боль, незапланированные расходы, да ещё и переполненные иммигрантами тюрьмы.

От позорного провала ЕВРО 2004 Португалию спас … развал Советского Союза и обнищание трудового населения государств, образовавшихся на огромном постсоветском пространстве. Первыми в стране освоились иммигранты из Молдавии, говорившие на языке романской группы, который является родственным португальскому. Они быстро сообразили, что на нехватке рабочей силы можно неплохо заработать, наладили связи с турагентствами стран СНГ и … В Португалию сначала потёк ручеёк, затем речушка, а потом и бурный поток трудовых иммигрантов с Востока. Именно так (Os imigrantes de Leste) и называли португальцы гастарбайтеров из бывшего Советского Союза. В числе проникающих в страну нелегалов было немало граждан России и Белоруссии, но чаще всего среди них попадались потомки прикарпатских опришек и запорожских казаков.

Туристические агентства (они же агентства по трудоустройству) обещали желающим поработать в Португалии баснословные заработки: от 800 до 1200 американских долларов. И это в то время, когда минимальная зарплата в этой стране в эквиваленте не превышала 350 долларов в месяц! А большие деньги можно было заработать либо работая по 14–15 часов в сутки (включая и субботы), либо имея очень высокую строительную квалификацию. Однако профессиональные строители среди прибывающих в Лузитанию гастарбайтеров практически не встречались. (Лузитанией в древности называли территорию нынешней Португалии).

Сюда приезжали бывшие военные, досрочно уволенные из рядов вооруженных сил; мелкие чиновники, не угодившие новым властям; учителя и преподаватели, нежелающие жить на нищенскую зарплату; студенты, не имеющие средств на своё дальнейшее образование; инженеры и квалифицированные рабочие с разорившихся крупных предприятий; обанкротившиеся и задолжавшие кому-то предприниматели; бывшие колхозники, так и не сумевшие стать фермерами; рэкетиры, вытесненные из родных мест более удачливыми конкурентами; жулики и мошенники, спасающиеся от неотвратимого правосудия или возмездия одураченных ими «солидных людей».

Чтобы не быть голословным, отмечу, что с 2000-го по 2001-й год мне выпала честь работать в бригаде штукатуров вместе с тремя инженерами, двумя учителями, недоучившимся студентом, двумя мелкими бизнесменами, тремя рэкетирами и махинатором, которого мечтали «порвать» паханы одного очень крупного русского города. Кстати, бывшие рэкетиры оказались на удивление чуткими и отзывчивыми товарищами и, в конце концов, стали отличными штукатурами.

Ведь все мы, прежние граждане СССР, воспитанные на романтике всесоюзных строек, где-то глубоко-глубоко в душе строители. Многие из нас своими руками производили ремонты в своих собственных квартирах и строили миниатюрные домики на крохотных дачных участках. Поэтому и не стоит удивляться, что за два-три месяца наши соотечественники осваивали строительные профессии и становились высококлассными бетонщиками, каменщиками, арматурщиками, штукатурами, кровельщиками, мостостроителями и дорожниками. Следует сразу оговориться, что соотечественниками автор считает всех тех, кто жил с ним на территории Великого и Могучего Советского Союза.

Нельзя не отметить, что многие гастарбайтеры, потратившие 1200–1500 долларов на поездку и трудоустройство в Португалии, были крайне разочарованы низким уровнем оплаты своего нелёгкого труда. Поэтому они старались как можно быстрее отработать истраченные деньги и заработать хоть какие-то средства на возвращение домой или на переезд в более развитое европейское государство. Однако нередко нелегальные рабочие становились жертвами недобросовестных патронов (работодателей), которые выдавали им всего лишь часть заработной платы, а то и вовсе не платили за многие месяцы изнурительной работы.

Но надо признаться, что изредка попадались и патологически честные патроны, особенно среди владельцев крупных фирм и предприятий. Они не только исправно выдавали жалование своим рабочим, но также предоставляли им и жильё, и бесплатное трёхразовое питание. Злостные неплательщики заработной платы чаще всего встречались среди мелких патронов, субподрядчиков солидных строительных организаций. Эти жулики, развращённые свалившимся на них богатством и алчущие всё более и более высоких прибылей, обманывали не только гастарбайтеров, но и своих же собственных португальских рабочих. Так что кому-то из иммигрантов с Востока изрядно везло, кому-то не очень, а кое-кому и вовсе фатально не фартило. Вот и Вашему покорному слуге его первый работодатель недоплатил более двух тысяч евро.

Юридически гастарбайтеры с Востока не существовали, поэтому и жаловаться им было попросту некуда. Иммигранты прибывали в страну нелегально, под видом туристов. Но правительство закрывало на это глаза, понимая, что без дополнительных рабочих рук строительство объектов ЕВРО 2004 сразу же захлебнётся.

Но как-то одному любознательному чиновнику взбрела в голову нелепая идея: а не подсчитать ли, хотя бы примерно, сколько же нелегалов находится в Лузитиании. Результаты даже самых приблизительных подсчетов просто-напросто ошеломили министров. Каждый одиннадцатый житель страны был иммигрантом!

– О, ужас! – буквально взвыл министр финансов. – Да если этих людей заставить платить все пошлины и налоги, то мы сможем заштопать немало дыр в нашем несбалансированном государственном бюджете!

В 2001-ом году, несмотря на протесты Евросоюза, правительство открыло кампанию по легализации незаконно проникших в страну гастарбайтеров. Но уже в 2002-м году её пришлось срочно прикрыть, так как поток «туристов» из стран СНГ превысил все мыслимые и немыслимые пределы. За полтора года было легализировано более 700 тысяч человек, подавляющее большинство из которых прибыло с территории бывшего Советского Союза. Иммигранты получили социальную и юридическую защищённость, а правительство – солидную прибавку в доходную часть государственного бюджета.

Однако не менее 300 тысяч человек так и остались за чертою закона об иммиграции. Кто-то прибыл в страну уже после закрытия компании легализации, а кто-то просто не смог доказать, что очутился в Португалии раньше крайнего срока, оговоренного декретом правительства. Но были и такие, которые особо и не желали тратить деньги и время на довольно-таки сложную процедуру легализации. Эти гастарбайтеры мечтали как можно быстрей заработать побольше денег, и тихо и мирно удалиться восвояси. Ради экономии они жили в нечеловеческих условиях: питались самыми дешевыми сосисками и макаронами, спали в заброшенных гаражах, сараях и даже свинарниках. Автор лично знал двух жителей Прикарпатья, которые ночевали в бесхозных собачьих будках. Благо, что эти бетонные конструкции в Португалии достаточно-таки высокие и просторные.

Попадались и настоящие рекордсмены, умудряющиеся питаться всего лишь за 20, ну, в крайнем случае, за 30 долларов в месяц. При всём при том они прилежно трудились на тяжелых строительных работах по полторы, а иногда и по две смены в сутки. Когда я сличал домашние фотографии этих феноменов с нынешним португальским оригиналом, то видел лишь жалкую половину их былого величия и дородности. Желание как можно быстрей заработать деньги и со славой вернуться домой творило невиданные чудеса! Ни одна сверхмодная диета и ни одна современная методика избавления от избыточного веса не давала такого быстрого и устойчивого результата.

Но даже среди рачительных и экономных гастарбайтеров встречались уникумы, которые и вовсе не тратили средств на кормёжку…

А вот и не угадали! Эти ребята не были ни йогами, ни аскетами и из источников непознанных «тонких» сил тоже, увы, не подпитывались. Но крайней мере, автору не попадались в Португалии ни солнцееды, ни праноеды, ни бретарианцы. В повседневном рационе этих людей были просроченные пищевые продукты, выброшенные на свалку из крупных супермаркетов и гипермаркетов. Однако такая необычная диета давала незначительный побочный эффект, который проявлялся в виде урчания в животе, струйной диареи, а также жестоких приступов благоприобретённого метеоризма.

Но когда эти бережливые наследники Мюнхгаузена возвращались домой, они безбожно сорили деньгами и рассказывали небылицы о мифических заработках на территории Португалии. Именно из-за этих фантазёров доверчивые простофили продолжали рваться за шальными деньгами в далёкую Лузитанию даже после окончания ЕВРО 2004. Запоздавшие гастарбайтеры попадали в ужасающую ситуацию, так как на работу их уже никто не брал, а правительство расходов на репатриацию нелегалов в бюджет не включало.

Но особо болит сердце за наших соотечественников, спившихся на дешёвом местном вине и пополнивших ряды португальских бомжей и нищих. И хотя климат в Португалии в основном субтропический, однако жить без крыши над головой здесь всё-таки не очень-то и приятно. Зимой тут зачастую идут продолжительные проливные дожди, температура ночью снижается до нуля градусов, а влажность устойчиво держится на критическом уровне в 100 %.

Тем не менее, именно благодаря тяжкому и упорному труду иммигрантов с Востока, работавших по 12–15 часов в сутки, строительство инфраструктуры ЕВРО 2004 было завершено вовремя. И пусть стимулом для этого труда была жажда заработать приличные деньги, но это ни на йоту не умоляет заслуг бывших советских граждан.

Во время коротких перерывов и редких выходных гастарбайтеры не раз с юмором и иронией рассказывали умопомрачительные, потрясающие истории о своей жизни на Родине, а также об удивительных и невероятных приключениях в Португалии. Дома мои сотоварищи зачастую становились жертвами коррумпированных чиновников, беспринципных махинатор, бандитских группировок и продажных полицейских. Здесь же они нередко попадали в лапы бессовестных патронов, месяцами не плативших за их нелёгкий и добросовестный труд. А сколько раз иммигранты влипали в комические, курьезные и нелепые ситуации из-за незнания португальского языка, здешних законов и местных обычаев! Однако эти несгибаемые, мужественные люди, с покалеченными и изуродованными жизнью судьбами, не утратили ни порядочности, ни достоинства, ни веры в своё светлое будущее. Они не растеряли чувство юмора даже несмотря на то, что многие из них перетерпели ужасающие страдания и лишения. Только сильная личность может рассказывать о своих горестях и неудачах, посмеиваясь над своими недругами и гонителями, и, в первую очередь, над самим собой. И это вовсе не самобичевание, а настоящий, истинный юмор, который позволял выживать в нелёгких, однообразных и беспросветных рабочих буднях.

Порой мы до коликов в животе истерически хохотали над уморительными историями о приключениях и похождениях иммигрантов с Востока. Сначала я пытался запоминать эти байки, были и небылицы, но быстро понял, что память моя далеко не идеальна и не безгранична. Тогда я начал впопыхах записывать рассказы моих товарищей на грязных и замызганных обрывках бумаги. Вот эти записи, а также личные впечатления автора и легли в основу этой необычной книги. А что из этого, в конце концов, получилось, можете судите сами.

КНИГА I. ОТ ПРИШЕСТВИЯ ДО ПОЛУНОЧИ

1. Джульетта

Июнь 2000 года.

Жаркое, ослепительное июньское солнце добела раскалило крыши, стены и мостовые древнего Лиссабона. Но, несмотря на это, на шумной улице старого города яблоку негде было упасть. Мимо невзрачного на вид парадного входа в пенсау «Магнолия» (Прим. Pensão – дешевая гостиница. порт.) непрестанно сновала многолюдная, пестрая толпа жителей и гостей столицы. Временами кто-то выныривал из кипящего людского потока и окунался в живительную прохладу этого жалкого подобия гостиницы. А иногда какой-то отчаянный смельчак выскакивал из пыльного коридора и очертя голову бросался в бурлящий водоворот потных человеческих тел.

Не знаю, когда и зачем было построено это здание, но, похоже, со времен Великого Лиссабонского землетрясения здесь не производился даже поверхностный косметический ремонт. Видавшие виды стены номеров обветшалого пенсау были потрескавшимися, обшарпанными и уже давным-давно утратили свой изначальный цвет. Окна и двери этого подобия отеля, казалось, вот-вот отвалятся и рассыплются от дряхлости в пыль и прах. А деревянные лестницы душераздирающе скрипели и визжали под ногами трепещущих от страха постояльцев.

И хотя здание пенсау находилось почти что у самого центра города, но снаружи оно напоминало чудом уцелевшее строение Хиросимы после американской ядерной бомбардировки. Архитектор давно забытой эпохи когда-то замыслил, что наружные стены его детища будут иметь приятный тепло-оранжевый оттенок. Но время и местами обвалившаяся штукатурка превратили их в подобие шкуры старой и облезшей пятнистой пантеры.

Тем не менее, седой и угрюмый Дон Жузе, являющийся и хозяином, и портье пенсау в едином лице, непомерно гордился своим, так сказать, благотворительным заведением. Листая за стойкой в минуты досуга эротические журналы, он любил мимоходом заметить, что совершает Богоугодное дело, давая надёжный приют бедным иммигрантам с Востока за столь умеренную суточную оплату. По компетентному мнению хозяина пенсау, полтора контуша с человека за 24 часа постоя являлись чисто символической оплатой за его скромные, но весьма хлопотные услуги. (Прим. В 2000-ом году это приблизительно соответствовало 7,5 американских долларов) Однако по каким-то неведомым науке причинам беженцы из бывших португальских колоний избегали селиться в номерах сердобольного и благочестивого Дона Жузе.

Такое забытое Богом место просто обязаны были облюбовать мыши, крысы и прочие мелкие паразиты. Поразительно, но грызуны и домашние насекомые здесь почему-то совершенно отсутствовали! Словно и они брезговали этой ветхой развалюхой под гордым и вызывающим названием «Пенсау Магнолия». Хотя где-то в глубине моего сознания зародилось кошмарное подозрение: в темных дырах и щелях здания водится нечто такое, чего страшатся не только крысы, но даже вездесущие клопы и тараканы.

Но здесь их с успехом заменяли сомнительные личности всевозможных мастей и окрасок, паразитирующие на бедственном положении моих несчастных земляков и соотечественников. Так называемые «трудоустроители» брались за определенную плату (по 350 долларов с украинцев и по 400 с россиян) подыскать им в кротчайшие сроки более-менее приличную и прибыльную работенку.

Вот уже вторую неделю я прозябал в этой грязной дыре, с надеждой и нетерпением ожидая решения моей нелёгкой проблемы.

– Ты кто? Инженер? – неприязненно покосился на меня мой трудоустроитель Маркэл и с печальной безысходностью выдохнул: – Значит без специальности.

Этот широкоплечий, не в меру накачанный парень обладал поразительной способностью перевоплощения, появляясь в каждый последующий день в пенсау под новым оригинальным именем. В нашей комнате он отзывался на имя Маркэл, в соседнем номере его звали Павел, этажом ниже – Ион. Хозяин же заведения обращался к нему не иначе как к сеньору Алешандеру. От такой глубокой конспирации и шпионской осмотрительности неприятно веяло ледяным ветерком с трудом забываемой Холодной войны.

Маркэл раздраженно швырнул на мою смятую постель ручку и блокнот, исписанный какими-то корявыми иероглифами, драматично возвел руки к облупленному потолку и трагическим голосом произнес:

– Боже мой! Кого только не присылают нам эти долбаные турагентства! Сколько им можно объяснять, что нам нужны строители, строители и только строители! Ну, где же я найду тебе работу?

Постепенно, знакомясь с обитателями пенсау, я обнаружил странную закономерность, а если быть точнее – аномалию. Кого здесь только не было?! В гостинице можно было встретить кого угодно: уголовников, скрывающихся от карающего правосудия; рэкетиров, вытесненных из родных мест более удачливыми конкурентами; чиновников и работников силовых структур, неугодных новым властям; офицеров и прапорщиков, уволенных за ненадобностью из рядов вооружённых сил; учителей, не желающих жить на нищенскую зарплату; инженеров и рабочих разорённых промышленных предприятий; неудачливых торговцев и обанкротившихся бизнесменов; молодых специалистов, не сумевших найти работу на Родине, и студентов, так и недоучившихся из-за нехватки денег на взятки преподавателям. А вот строители среди постояльцев пенсау практически не попадались.

Мои последние деньги неудержимо таяли, а подходящей работенки всё так и не находилось. К моему глубочайшему удивлению, сердобольный Маркэл вернул мне из задатка 50 долларов, чтобы я мог хоть как-то питаться и оплачивать моё проживание в гостинице. А ведь на первый взгляд казался таким чёрствым и бесчувственным громилой! В ответ на слова моей искренней благодарности крепыш густо покраснел и сконфуженно пробурчал:

– С худой овцы шерсти не настрижёшь. Потом вернёшь с первой зарплаты.

Я ютился в одной комнатушке с веселым и жизнерадостным Володей-каховчанином, а также с мрачным и молчаливым Степаном из Тернополя. Общая иммигрантская судьба сблизила нас – таких непомерно различных и вовсе не схожих друг с другом.

Мы неспешно вышли из пенсау и уныло поплелись вниз по оживленной и многолюдной улице. Словно стайка певчих птиц, на бойком перекрестке щебетала группка беззаботных, миловидных и развеселых девушек. Над ними грозно и сурово возвышался немного обрюзгший гигант с курчавой, иссиня-черной ассирийской бородой. Как мудрый лев-вожак, он зорко и невозмутимо следил за порядком в своей шумной и суетной стае.

– Пошли за хлебом! – обливаясь потом, буркнул я и покосился на уныло бредущего рядом Степана. Но тот внезапно остолбенел и с немым восторгом вперился во что-то весьма необычное на другой стороне запруженной транспортом улицы. Казалось, что мой высокорослый и статный сосед по номеру попросту перестал меня замечать.

– Матерь Божья! Какая же она красивая! – наконец, простонал он.

Я изумленно проследил за его мутным, затуманенным взором. В сонме веселых и разбитных подруг стояла ОНА, стройная как былинка, но в тоже время с крутыми бедрами и впечатляюще-пышным бюстом.

 
– Как голубя среди вороней стаи,
Ее в толпе я сразу различаю, —
 

пронеслись в моём сознании слова великого поэта. Только по иронии судьбы вороны почему-то были белыми, а голубка – абсолютно черной. Дело в том, что миловидная девушка, несомненно, была законнорожденной дочерью знойной Африки и ее предки вышли из самих глубин свободолюбивого Черного Континента.

Взоры Степана и африканки встретились, и будто незримая нить соединила их необычайно ранимые и чувственные сердца.

В этот момент к нам подбежал Федор из соседнего номера пенсау и неистово заорал над самым моим ухом:

– Хлопцы! Я тут нашел ложу, где отличную колбасу дают! Ну, точно, как наша докторская! (Прим. Loja – магазин, порт.)

– Это в Советском Союзе колбасу давали, а здесь её сбывают. Да еще и местную валюту за неё по какой-то причине требуют! – с сарказмом ответил я, звеня мелкими монетами в моём кармане.

– Так всего же 600 эскудо за кило, – как бы оправдываясь, проворчал Федор. – Считай, что задаром. Как хотите, а я побежал.

Весть о дешевой колбасе не на шутку озадачила меня и основательно взволновала мое трепетное сердце. Я обернулся к Степану, но тот словно растворился в спёртом воздухе и материализовался на противоположной стороне проезжей части улицы. Рискуя угодить под колеса, я зигзагами пересек густой поток автомобилей и резко дернул Степана за рукав рубахи. Но он, вне всякого сомнения, меня не видел и не слышал.

– Я – Степан! – тыкал он себя в грудь. – А ты?

И палец с грязным ногтем уперся в розовую блузку чернокожей девушки.

– Sou Julia, – застенчиво улыбнулась экзотическая красавица.

Всё это чем-то напоминало мне сцену встречи Колумба с аборигенами Нового Света. И, пока дело не дошло до меновой торговли, я, что было мочи, гаркнул Степану прямо в оттопыренное ухо:

– Там колбасу дешевую дают! Бежим, а не то останемся голодными!

Но мой офонаревший товарищ даже не шелохнулся. Ничто материальное и прозаическое, тем более какая-то залежалая колбаса, в данный момент его совершенно не интересовало.

– Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, – вспомнил я древний афоризм и вприпрыжку бросился за уже скрывшимся за углом Федей.

Степан вернулся в пенсау только к позднему вечеру. Нижняя губа его была разбита, а под глазом отчетливо проступал огромный синяк. Да и сам он выглядел так, будто его метров двадцать протащили по шершавому асфальту, да ещё при этом непрерывно встряхивая и переворачивая. Его гордость и величайшая драгоценность, фотоаппарат «Зенит», которым он щелкал на каждом углу столицы, а также наручные «Командирские» часы бесследно и, похоже, безвозвратно исчезли.

– Боже Праведный! Что с тобой стряслось?! Где ты был?! – ужаснулся потрясенный Володя. – Неужели местная Мафия?!

– Да что ты! – всхлипывая от обиды и досады, промямлил Степан. – Я был у Юлии дома, в её комнате.

И неожиданно на помятом и подпорченном лике тернопольца возникло выражение неописуемого счастья и безумного блаженства. Чудные воспоминания затмили и изгнали чувство боли и унижения из его израненного сердца. И расплывшиеся в улыбке распухшие губы бедняги чуть слышно пролепетали:

– Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Теперь я знаю, что такое Рай.

– А когда Рай закончился? – бесцеремонно вернул Степана на грешную землю Володя.

– Тогда Юля начала что-то говорить. Но вы же знаете, что я по-ихнему ни бум-бум, – тяжело вздохнула жертва неудачного стечения обстоятельств. – А она говорила все громче и громче. Наверно думала, что я плохо слышу. А тут, вдруг, вернулся её старший брат. Ну, тот, что с бородой. Да так разорался, застав нас вместе! Ну, я попытался объяснить ему, что мы любим друг друга, что у меня самые что ни на есть серьезные намерения, что я даже готов жениться на Юлии. А он мне своим кулачищем прямо в глазик! Вывернул карманы, снял часы и…

Глаза бедолаги заблестели и наполнились хрустальной влагой.

– … и отобрал мой «Зенит»! – чуть не рыдая, закончил он.

Надо заметить, что Степан был неважным собеседником и явно польстил славному городу Тернополю, назвавшись его уроженцем. Скорее всего, Родиной его было глухое село достаточно-таки отдаленное от областного центра. И только благодаря неустанной заботе папиного ремня и подвигу старенькой сельской учительницы, он все-таки умудрился овладеть основами родной речи. Зато изъяны воспитания и образования ему с успехом заменяли огромный рост и бугристые мышцы, которым позавидовал бы и сам Арнольд Шварцнегер.

Но самое удивительное заключается в том, что, увидев Степана впервые, я принял его за нескладного и долговязого парнишку, которого по хилости комиссовали из армии. Просторная рубаха, широкие штаны и простецкое личико придавали ему вид юнца, которому папаша презентовал свои личные вещички для поездки в далёкую и неизведанную Португалию. Меня просто изумило, когда Володя по секрету шепнул мне на ушко, что этому парню уже за тридцать и у него две дочери школьного возраста. Но настоящее потрясения ожидало меня поздно вечером, когда Степан перед сном непринуждённо сбросил маскирующую его одежду. Такого идеального, богатырского телосложения я в жизни моей ещё ни разу не видел! И это была не гипертрофированная мощь профессионального культуриста, а природная красота сильного, крепкого и в тоже время невероятно гармоничного мужского тела.

На следующее утро Володя, по своей ловеласовской привычке, принялся заигрывать с горничной, которая готовила соседний номер к предстоящему въезду новых постояльцев. А та, воспользовавшись таким случаем, попросила заморского любезника помочь ей передвинуть шкаф в подсобном помещении. Я имел неосторожность как раз проходить мимо и каховчанин тут же ухватил меня рубаху:

– Василий! Не в службу, а в дружбу, помоги нам передвинуть шкафчик в вещевой кладовке!

Но на поверку шкафчик оказался огромным трёхстворчатым шифоньером, который был доверху набит всё ещё влажным постельным бельем. И как мы ни пыхтели, ни кряхтели, но даже втроём сдвинуть эту громадину с места так и не изловчились.

– Нужно разгружать шкаф, – высказал я моё компетентное суждение. – Вот тогда, хоть и с трудом, но мы всё-таки его передвинем.

– Ещё чего! – проворчал Володя, виновато косясь на улыбающуюся горничную, которая вполне годилась ему в тёти. – Ведь шкафчик-то нужно лишь передвинуть в угол, всего на какой-то вшивый метр. Лучше сбегай в наш номер и позови на подмогу Степана.

Когда же я вернулся с тернопольцем, то в кладовке почему-то уже никого не было. Мне ничего не оставалось, как объяснить Степану поставленную задачу и отправиться на поиски хозяйки и её навязчивого каховского воздыхателя. Они оказались в том же всё ещё незанятом номере и их отношения, как мне почудилось, переходили в стадию непринуждённого взаимного сближения. Об этом наглядно свидетельствовала рука Володи, беспечно лежащая на крутом бедре миловидной горничной.

– Володя, угомонись! Не нарушай законы причинно-следственных связей! – бесцеремонно прервал я процесс наведения мостов дружбы между народами. – Сначала услуга, затем благодарность! Если Степан сейчас уйдёт, то тебе придется срочно нанимать бригаду местных лиссабонских докеров!

Володя что-то глухо вякнул и смиренно поплелся за мной, как узник совести на бессрочную сибирскую каторгу. Однако Степана у входа в подсобное помещение мы, к сожалению, так и не обнаружили.

– Ну, вот! Смылся! – раздосадовано забрюзжал каховчанин и без всякой надежды заглянул в открытую дверь кладовки.

Неожиданно лицо моего друга вытянулось, а очи выпучились, рискуя выпасть из широко растворенных глазниц. Я отодвинул моего впечатлительного компаньона в сторону, опасливо заглянул в подсобку и очень осторожно вошёл. Не узрев ничего ужасающего, я попытался потихоньку заглянуть в шкаф. И только тут уразумел, что шифоньер уже стоит в углу, как того и желала наша приветливая и покладистая горничная.