Buch lesen: "«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть VII. Фабрично-заводске школы Верх-Исетского завода (1923-1939)", Seite 2

Школа в 1922-1924 гг.

В соответствии с тем, что в истории завода, как и в истории всей промышленности и всей страны, в послереволюционное время у нас различались два периода – восстановительный и период реконструкции, в истории ФЗУ тоже было два периода, которые по времени соответствовали периодам развития завода. В истории школы они обозначали не только периоды развития, но, как увидим дальше, и период перестройки школы применительно к реконструкции завода.

1922-1924 – составляли первый период существования школы. Несмотря на всю условность аналогии в периодах развития завода и школы, смысл её заключается в том, что школа в течение этих двух периодов отражала на себе те же черты быта и организации, которые были у завода. Выше были указаны некоторые черты завода в его восстановительный период – черты прошлого дореволюционного времени. Эти же черты, выражаясь образно, «ветхого Адама», как родимые пятна были и у школы. Конечно, нельзя представлять себе так, что и на заводе, и в школе это было состоянием некоего покоя; нет, поступательное движение шло и нарастало, но над ним ещё довлело прошлое. Поэтому и период назывался восстановительным.

В 1922-1924 гг. школа помещалась в здании заводоуправления, на втором этаже северного блока. Завод доживал второе столетие, а контора завода носила следы отдалённого прошлого. В здании конторы расположены были и заводоуправление с бухгалтерией и другими отделами его, и завком. На нижнем этаже, где были расположены все эти учреждения, в коридоре от дореволюционных времён ещё стояла пирамида позолоченных деревянных плиток, показывавшая добычу заводом золота в прежнее время. Она стояла как символ прошлого завода и немой свидетель «демидовского Урала». Когда в коридоре появлялась приземистая коренастая фигура убелённого сединой старца заводского архивариуса Димитрия Мехоношина, то прошлое завода так и врывалось в душу посетителя. «Демидовский Урал» был перед глазами. Казалось, что и воздух в здании ещё не очистился от прошлого «жилого».

Под школу была отведена большая комната, где раньше помещался заводской архив. Окна этой комнаты на запад были расположены в сторону пруда, имели полукруглую форму, и через них открывался вид на отдалённые окрестности завода, а на восток четырёхугольные окна были расположены в сторону завода, были густо запылены и покрыты гарью от заводских труб; в перспективе виднелись заводские цеховые корпуса, покрытые гарью от труб и окалиной. Комната была перегорожена дощатыми стенками без штукатурки, и из неё были образованы четыре комнаты: две побольше и две маленькие. В одной из последних двух помещалась учительская, а в другой – третий класс, в котором было 9 учеников. Две комнаты побольше были под первым и вторым классами.

Вешалка помещалась на небольшой площадке у лестницы. Стенки перегородки были настолько тонкими и щелистыми, что во время занятий разговор передавался из одной комнаты в другие и по всему помещению стоял гул от многих голосов. Под лестницей, которая вела в школу, находилась уборная общего пользования, т. е. и для служащих конторы, и для учеников школы. Это соседство помимо, того, что отрицательно сказывалось на «атмосфере» школы, приводило иногда к неприятным столкновениям между пользователями уборной. Этому в некоторых случаях содействовало и то, что дисциплина в школе была не на высоте. Помещение для школы было явно не подходящим и не позволяло развернуть по-настоящему работу.

Занятия проводились вечером, с пяти часов, а днём ученики проходили практику в цехах.

В октябре 1923 г., когда автор настоящего очерка поступил преподавателем в школу, как указано выше, в школе было три класса. Самым полнокровным из них был первый класс: в нём было до 40 человек. Во втором классе было человек 25-30, а в третьем классе только – 9. В школе были только мальчики, преимущественно дети рабочих завода. Они были с самой различной подготовкой: с одним, двумя, тремя годами обучения в школе. С повышенной подготовкой – в 5-6 лет были только ученики третьего класса, которые обучались на слесарей и токарей, а один на чертёжника. Если ученики второго и третьего класса на втором году обучения в смысле общей подготовки до скорой степени выравнивались и консолидировались, то в первом классе была полная пестрота. Тут были ученики с одним и двумя годами школьного обучения. В классах не было дифференциации по производственным специальностям: тут были и обучающиеся на токарей, слесарей, кузнецов, модельщиков, электромонтёров. Были даже ученики счетоводов. Не было только учеников из основных цехов: мартеновского, сутуночного и листокатального. Таким образом, состав учеников не соответствовал профилю завода. Объяснялось это тем, с одной стороны, что в этих основных цехах техника настолько была низкой, все производственные процессы основаны были на использовании простой физической силы, что не было побуждающих мотивов к теоретической подготовке, а с другой стороны, рабочие избегали отдавать своих детей на обучение в этих цехах, на опыте зная тяжёлые условия работы в них. В цехах ученики обучались под руководством опытных кадровых рабочих. При таком комплектовании классов теоретическое обучение по специальностям было затруднено, но в 1922-1923 г. пока ещё не ставился вопрос об узко специальных курсах, а преобладали в плане обучения общеобразовательные предметы.

Учебный план был выработан школой. В нём были отмечены следующие предметы: русский язык во всех трёх классах, математика во всех трёх классах, география в первом классе, физика в первом классе, материаловедение и технология во втором и третьем классах и черчение в третьем классе.

Школа была совершенно не обеспечена учебниками: средствами обучения были только доска и мел даже по таким предметам, как физика. Чертёжные доски были в небольшом количестве, а также и чертёжные принадлежности.

Учителями первоначально были служащие заводоуправления и треста «Гормет».²² Первыми из учителей по назначению профобра были преподаватель русского языка и географии – Игнатьев В. А., направленный в школу в октябре 1923 г. и преподаватель математики Широков М. М., направленный в октябре 1924 г.²³

Первый ученический комитет был избран в декабре 1923 г. В тех стеснённых условиях, в каких находилась тогда школа, он не мог развернуть работы.

В школе часто проводились общие собрания, главным образом, по вопросам дисциплины, на которых присутствовали представители завкома. Завком в этом отношении был единственной опорой заведующего школой, т. к. и учком, и комсомольская организация были слабыми.

Заведующий школой – выдвиженец из рабочих – не мог иногда быстро ориентироваться в школьных событиях и допускал необдуманные шаги. Так, узнав, что преподаватель физики предложил ученикам вставать при входе его в класс на занятия, он возбуждённый зашёл в класс и категорически запретил вставать без всякой мотивировки.²⁴

Оплата учителям частично производилась натурой, а именно: со склада на мельнице отпускалась мука, рыба – кета, крупа, конфекты и мануфактура – вязь и ситец. Когда были выпущены заводом боны – временные денежные знаки, то частично зарплата выдавалась ими.

Школа ФЗУ в это время во многом имела вид ремесленного училища на базе индивидуального или бригадного обучения в цехах.

Завод и школа в 1925-1930 гг.

Самым крупным событием на заводе в эти годы было строительство нового прокатного цеха, как его тогда называли – динамного. Он строился на угоре в северной части заводской площади, где некогда стояла мельница. Строительство его первой очереди было закончено в 1927 г. Это обозначало, что завод вступил в период реконструкции и перестраивался с кровли на прокатку новых более ценных марок листового железа – динамного и трансформаторного. По существу это обозначало целую революцию в производстве завода: завод приобретал новое значение в государстве и на первых порах и на продолжительное время становился единственным представителем производства листового железа этих марок. Пред ним была поставлена задача – освободить страну от ввоза этих листов из заграницы. Но для того, чтобы перейти на выработку динамного и трансформаторного железа, нужно было перестроить технологию мартеновского дела, а также и технологию обработки сутунки в крупносортном цехе. Мартеновские печи были переведены на нагрев нефтью, в цехе вводились загрузочные машины, около цеха устроен был шихтовый двор. Вступали в строй электрические печи, и устроена была опытно-показательная печь. В это время впервые на заводе стала устанавливаться связь производства с деятелями науки. В сутуночном цехе подача прокатанной полосы к резке стала осуществляться через рольганг. Производилась полная реорганизация внутризаводского транспорта. По существу заново создавался железнодорожный цех. На площадке завода прокладывались узкоколейные железнодорожные линии. Сутуночный и листокатальный цех были связаны воздушной рельсовой дорожкой. В соответствии с этой перестройкой расширялось оборудование подсобных цехов. Листобойный цех был закрыт за ненадобностью как некий рудиментарный отросток. Плотина была подремонтирована и закрыта для общего пользования в качестве моста для проезда. На заводской площадке у пруда появились большие баки с нефтью. Завод усилил охрану и из проходного двора, каким был раньше, становился более подтянутым и организованным. Но всё это было только началом большого пути к полной перестройке завода, которая совершена была уже в следующем десятилетии.

Школа ФЗУ в этот период подверглась коренной реконструкции, а именно: в корне был изменён её производственный профиль. Как выше было указано, в первый период своего существования школа готовила рабочих не в основные заводские цеха – мартен и прокатные, а в подсобные и, таким образом, профиль её не отвечал профилю завода. С 1925 г. перед школой была поставлена задача – готовить рабочих мартеновской и прокатной специальностей. Это была смелая революция в профтехнической подготовке рабочей силы, которая на первых порах даже взята была под обстрел разного рода скептиками. В лексиконе русского языка появились новые слова – «горячее ученичество», «школа горячего ученичества». Организация «горячего ученичества» повлекла за собой существенные изменения в приёме и наборе учеников в школу, а именно: возраст принимаемых в школу с 13-14 лет, как было раньше, был повышен до 15-16 лет; набирать учащихся пришлось через биржу труда. Последнее обстоятельство было вызвано, во-первых, тем, что резервы детей рабочих завода были по существу исчерпаны, а, во-вторых, как было указано уже выше, рабочие избегали отдавать своих детей в «горячие» цеха, зная о тяжёлых условиях работы в них. Наборы учеников с биржи труда влекли за собой новые заботы: необходимость организации общежития и необходимость усиления воспитательной работы. Иначе также ставился вопрос о спецодежде для учеников в цехах. Главным же было то, что на школу ложилась вся забота по организации «горячего ученичества», потому что дело это было новое, беспрецедентное в истории профтехнического образования юношества.

Обстоятельства для школы сложились так, что перед ней стала двойная задача: подвести к концу и выпустить учащихся первых наборов по так называемому «холодному ученичеству» и вновь организовать «горячее ученичество». Эта задача ещё осложнялась тем, что заводоуправление приняло решение – собрать, как говорится, «под метёлку» всю молодёжь завода и направить в школу ФЗУ, в том числе девочек, обучавшихся на токарей, электрообмотчиков и даже счетоводов. И вот школа приняла вид муравейника, в котором всё двигалось, шумело, галдело. Все эти перемены удалось произвести только потому, что школа получила новое, более обширное помещение вне черты завода. Неподалёку от завода в дореволюционное время существовала церковно-приходская школа. Она сгорела так, что остались одни кирпичные стены. Завод отремонтировал здание, в которое в 1925 г. и переведена была школа ФЗУ. В этом здании было шесть просторных комнат, хорошо изолированных друг от друга, и ещё две маленькие комнаты. Для школы после тесного помещения в конторе заводоуправления переход в новое здание был настоящим приобретением. В новом помещении школа получила возможность полной перестройки всей своей учебной работы и возможность развёртывания воспитательной работы. По существу только с этого времени она приняла тот вид школы ФЗУ, который мыслился её учредителями, а главным образом её идейным руководителем – комсомолом.

После перехода школы в новое здание стало возможным организовать классы по кабинетной системе и в корне изменить методы преподавания. Были организованы кабинеты: физики, химии и обществоведения. Школа полностью обеспечена была чертёжными принадлежностями для занятий в раз с тридцатью учениками: досками, циркулями, бумагой. По физике было закуплено значительное количество наглядных пособий, а по химии необходимой посуды и химикалий. Приобретена была необходимая литература и учебники, создана небольшая библиотека.

Школа вышла, образно выражаясь, из своего прежнего внутриутробного существования на заводе и включилась в методическую работу объединения всех профессиональных школ города. В эти именно годы в школе, как и в других школах, входивших в объединение, культивировался метод дальтон-план²⁵, о чём подробнее речь будет ниже. В школе произошла полная перемена учительского состава: в него влилась студенческая молодёжь из университета, количество штатных работников увеличилось. Впервые в школе появились окончившие Московский университет по факультету общественных наук преподаватели обществоведения. Возросло количество инструкторов производственного обучения. В организацию «горячего ученичества» привлечены были члены ИТР завода²⁶ – заведующие цехами, что ещё больше сблизило школу с заводом. Школа «горячего ученичества» была в полном смысле детищем завода: учебные планы, программы теоретического и производственного обучения, организация производственного обучения – всё это создано было при участии и с помощью заведующих цехами завода. Вот почему в 1928 г. в Москве на конференции по техническому образованию представителю ВИЗовской школы предоставлено было слово – доклад по организации школы «горячего ученичества», как школы, опыт которой признан был показательным для школ этого типа.²⁷ Школа выступала на выставках, которые организовывались областным кабинетом профтехобразования.

В школе забила ключом воспитательная работа. Организованы были различные кружки: НОТ²⁸, литературный и даже эсперанто. Учком развернул работу в пионерской организации. Аккуратно выпускалась стенная газета. В большой комнате школы была устроена постоянная сцена, на которой во время вечера подвизались школьные «артисты» и гремела школьная «синяя блуза».²⁹ Часто проходили общие собрания, на которых критика была, что называется «во всю». Работа учителей, которые временами выступали с отчётными докладами, критиковалась, не взирая на лица. Неопытные критики попадали иногда впросак. Так, был курьёзный случай, когда ученик Телицын обвинял преподавателя химии в том, что он скрыл от учеников один химический знак. Когда этого критика спросили, какой же именно знак, он в простоте сердечной (sancta simplicitas) совершенно серьёзно сказал: «знак зеро», т. е. назвал американский кинофильм, который тогда демонстрировался в кино. На такой ответ раздался гомерический хохот других учеников. При всём этом отношения между учениками и преподавателями были здоровыми – товарищескими, несмотря на то, что ученики, особенно из «горячих» цехов приходили на занятия усталыми.

С переходом в новое здание в школе была организована своя конторка с бухгалтерией и машинисткой. Школа, можно сказать, отпочковалась от конторы и приобрела вид отдельного цеха завода.

В 1925 г. был первый выпуск из школы тех девяти учеников, которые в 1923 г. были в третьем классе, а с 1927 г. начались ежегодные выпуски сначала следующих групп (бывшие в 1923 г. вторым и первым классами) «холодного ученичества», а потом и «горячего ученичества», о чём подробнее речь будет ниже.

Спустя четыре года после перехода в новое здание (б[ывшая] церковно-приходская школа), оно оказалось уже тесным, и школа в 1928 г. переведена была в новое здание – б[ывшая] хирургическая клиника на берегу пруда. Этот переход совпал с организацией на заводе профтехкомбината, в состав которого вошли школа ФЗУ и вновь открытый техникум. Это было уже переходом школы в третий период её.³⁰ Профтехкомбинат, однако, скоро распался, и школа продолжала существовать отдельно от техникума до 1940 г., когда она реорганизована была в ФЗО, но описание её за десятилетие – с 1930 до 1940 г. должно составить задачу уже другого автора – участника событий того времени. Можно только сказать, что следующее десятилетие существования школы в основном было продолжением её второго периода.

***

Для более детального ознакомления со школой ФЗУ в описываемый период её существования необходимо отметить подробнее ряд моментов и событий, характеризующих её состояние в это время.

Хозяева и шефы школы

В момент открытия школы и пре…³¹

…должительное время после него директором завода был доныне здравствующий видный большевик Урала – Николай Михайлович Давыдов³², а его заместителем Василий Иванович Семёнов, впоследствии непродолжительное время бывший тоже директором завода. Они и были, выражаясь образно, первыми меценатами и школы. Непосредственным представителем заводоуправления, с которым школа имела дело по вопросам сметы на её содержание, был заведующий отделом организации труда (ООТ) инженер, экономист Иван Владимирович Трофимов. Нужно сказать, что заводоуправление в целом потребности школы удовлетворяло безотказно как в части оборудования её, о чём сказано выше, так и в части содержания и обеспечения зарплатой работающих в школе. Учителя, в общем, были обеспечены несколько выше учителей соцвоса³³, а по некоторым видам снабжения были приравнены к снабжению рабочих. Как выше уже указано, в 1923 г. часть зарплаты выдавалась учителям натурой и банкнотами. В дальнейшем учителям были выданы заборные книжки на получение промышленных товаров на общем основании с рабочими завода. Когда отстраивался второй посёлок ВИЗа, ряду учителей школы даны были квартиры. Был единственный случай конфликта учителей с ООТ на почве невыплаты зарплаты за вынужденное бездействие их при переходе в новое здание.

Кроме шефства в материальном отношении завод – заводские организации осуществляли шефство в организационном отношении, а именно при организации «горячего ученичества». По этому поводу необходимо добрым словом помянуть покойных теперь заведующих цехами: мартеновского – Николая Петровича Бояршинова, листопрокатного – Николая Андреевича Лоцманова и сутуночного цеха – поныне здравствующего в настоящее время начальника отдела капитального строительства (ОКСа) Михаила Николаевича Челищева. Хотя у них были различные взгляды на организацию теоретического образования в школе, но все они много поработали для школы.

Н. П. Бояршинов³⁴ – техник по образованию лучше понимал необходимость теоретической подготовки рабочих мартеновского производства, чем его коллеги по прокатным цехам. И само мартеновское производство убедительнее, чем прокатное, подсказывало необходимость его, теоретического образования. Вот почему при составлении учебного плана и программы теоретической подготовки учеников по мартеновской специальности меньше возникало сомнения в необходимости того или другого пункта программы.

Н. А. Лоцманов был практиком без специального образования, хотя и изобретателем, как он себя афишировал. Он склонен был принижать значение теоретического обучения и сводить его к minimum`у. Ему казалось, что для рабочих прокатной специальности не нужно изучение химии, а физику можно изучать в виде отрывков по механике и т. д. Эти свои взгляды он иногда высказывал и ученикам, что шло в разрез с установкой школы. Вот почему и ученики этой специальности тоже часто выступали с заявлениями о том, что то, то другое им не нужно изучать и приходилось снова и снова убеждать их в ошибочности их взглядов.

М. И. Челищев был тоже практик, но с некоторой теоретической подготовкой по способу самообразования. Он, в общем, занимал нейтральную позицию.