Buch lesen: «Человек на острие желания # Торшерная терапия 2»

ДЕНЬ (что приводит к исполнению желаний)

Тина Баева

Фонтанка

– Халфен! Халфе-е-ен!

– Ты кого зовёшь?

– Мам, ну ты чего! Это великан, он придумал наш мир. У него есть борода, и живёт он в деревне, где много цветов. Там пахнет сладкими булками и конфетами.

– Поняла. Интересно, он добрый или злой?

Последний вопрос задаю уже сама себе. После разговора с дочерью мой мир освещается тонкой, но яркой полоской света из-под двери в зефирную реальность. Там по сахарным облакам скачут единороги, в каждом доме спит пушистая розовая лама, а все люди умеют друг с другом разговаривать.

Пытаюсь вспомнить, когда эта дверь для меня закрылась. На щёку ледяной каплей плюёт дождь, как девять лет назад. Пытаюсь сдержать царапающий спину холод – воспоминания пришли без разрешения, как это обычно бывает…

⠀

Я мчусь вдоль Фонтанки, отбивая каблуками ритм предновогоднего настроения. Нет, стучат каблуки кого-то другого. Я двигаюсь будто на воздушной подушке, которая наполнена не газом, а предвкушением. Скоро Новый год, и мы проведем его вместе. Банально, но для счастья так мало надо.

– Привет, прости, что опоздала, заболталась с начальником. Ну что, к тебе? До Гостинки или до Московского пойдём? – перекатывается в голове звон колокольчиков.

– Еся, слушай… – Это же надо было придумать такое странное сокращение для Елены, но приятнее я ничего в своей жизни не слышала.

– Ага, – пытаюсь разглядеть в темноте, куда он смотрит.

– Давай сегодня не поедем ко мне.

Кажется, Фонтанка вышла из берегов и перелилась мне прямо за шиворот своим грязным колючим потоком.

– Да, конечно. Тяжёлый день на работе или с Пухом договорился встретиться? – пытаюсь выбрать самую безопасную для себя причину.

– Нет, давай ты сегодня к себе домой поедешь, а я к себе. Хочешь, провожу тебя до вокзала?

– Сначала объясни. В чём дело. – Все колокольчики онемели, слышно только, как кровь приливает к вискам.

– Понимаешь, я не чувствую к тебе то, что хотел бы чувствовать. Это неправильно. Ты очень хорошая. Я так не хочу.

Фонтанка хлынула из глаз обжигающим ледяным водопадом, утащив меня на самое дно.

– Ясно. Тогда не провожай, – пронзаю каблуками воздушную подушку.

Вколачиваю подошву в гранит, как альпинист вбивает крюк в скалу, – только бы не сорваться вниз.

Убегаю от этих глупо-виноватых глаз, посеребрённых сединой чёрных волос и бескрайнего чувства одиночества. В очередной раз ошиблась. Сдала свою душу в ломбард, чтобы выкупить её за «Ты очень хорошая».

– Больше никогда! – стук захлопнувшейся двери.

Потом была медленная реабилитация, будто бы после перелома, когда мышцы приходится заново приучать к ходьбе. Только я училась заново жить. Целых два года пыталась понять, что интересно именно мне. И какая она – Я.

Потом ещё год училась себя любить, так же целеустремлённо, как того парня с сединой. А через месяц узнала, что такое любовь без жертвенности. Когда незачем растворяться в жизни другого человека, а можно просто обняться и сохранить своё течение, как грузинские реки Белая и Чёрная Арагви. Спустя год в этом потоке появился ещё один яркий и звонкий ручеёк со своим мощным течением.

⠀

– Мам, ты чего зависла?

– Всё хорошо, котик, задумалась. Можно взять тебя за руку?

Смахнула льдинку со щеки, грею пальцы в крошечной ручке.

Благодарю Фонтанку за то, что я смогла выплыть. Смогла начать путь в сторону двери к зефирной реальности, где можно просто жить.

Василиса Долина

Жизнь, или Чек-лист достижений

Выписывать все дела на листочек и вычёркивать их по мере исполнения – этому Серёжу научила мама. Они жили вдвоём, она много работала, поэтому часто уходила, пока он спал. Но каждое утро его ждала обязательная записка:

«Доброе утро, сынок.

Включи чайник и иди умывайся.

Потом налей кипяток в чашку на столе, там уже заварка и сахар.

Яичница в сковороде – подогрей.

В 7:45 выходи из дома, иди в школу.

Когда вернёшься, подогрей борщ (он в маленькой кастрюле в холодильнике).

Налей в тарелку, добавь сметану.

Кушай и садись за уроки.

Я приду вечером, приготовим ужин».

Возвращаясь с работы, мама всегда целовала Серёжу и проверяла список: всё ли вычеркнуто. Скоро он и сам приучился все планы на день записывать в специальный блокнотик. Ему нравилось видеть, сколько всего проделано и сколько ещё предстоит.

Уроки Серёжа иногда делал на спор сам с собой. Распишет, сколько минут должен потратить на математику, русский и другие предметы, ставит будильник – и вперёд. Так он быстро приучился ни на что не отвлекаться, когда занят делом. И полноценно отдыхать в свободное время, гуляя с друзьями или играя в приставку.

Когда мама серьёзно заболела, она всё твердила:

– Не переживай, сынуль. Я пока тебя оставить не могу. У меня ещё не все дела вычеркнуты.

Ушла она спустя неделю после его восемнадцатилетия. Врачи удивлялись, как она так долго прожила, а Сергей знал. Не могла мама уйти, не сделав все дела. Вот и ему оставила чёткий план:

«Серёженька!

Когда меня не станет, ты сразу позвони соседке, тёте Любе. Потом в скорую и милицию. Они расскажут тебе, как дальше действовать. Запиши всё.

Платье, косынку, тапочки я приготовила. Найдёшь в моём шкафу – левая створка, самый нижний ящик.

Насчет поминок я уже договорилась, тётя Люба тебе всё расскажет, деньги я ей оставила.

А теперь о главном.

Не убивайся по мне сильно, поплачь немного и успокойся. Мне теперь не больно. Я в лучшем месте и ухожу с лёгким сердцем, потому что всему тебя научила. И дождалась твоего совершеннолетия – квартиру не отнимут, в приют не заберут. Правда, денег скопить много не вышло.

Поэтому переведись в институте на вечернее отделение.

Найди работу на утро. Если что, тётя Люба обещала помочь – к своему сыну курьером устроить. Ну, ты у меня мальчик сообразительный, справишься.

Не стой на месте, расти, делай карьеру.

Учись хорошо. Обязательно получи диплом.

Найди жену. Красивую, умную, добрую. Чтоб любила тебя.

Живите счастливо, и пусть у вас будут детки, доченька и сыночек.

Как бы я хотела всё это увидеть… Прости меня, сынуля.

Будь счастлив, мой дорогой. И помни, что я приглядываю за тобой и очень люблю.

Мама».

***

«Не убиваться

Перевестись

Найти работу».

Это было первое, что записал в свой блокнот Сергей после трёх дней сплошного тумана и слёз. Мама оставила ему план действий. Нужно ему следовать. Так он и поступит.

Его быстро перевели на вечернее отделение. Тётя Люба помогла с работой. Но долго Сергей там не задержался, потому что блокнот пополнился новыми целями:

«Карьера

Машина

Жена».

Простые и чёткие задачи самому себе, которые он расписал для достижения больших целей, не давали скатиться в пучину отчаяния и дикого одиночества, разрывавших его изнутри.

К моменту окончания университета он уже занимал немаленькую должность в крупном автосалоне. Очень этим гордился и понимал, что секрет прост: минимум эмоций и чёткое следование плану. Его не любили коллеги, но ценили руководители. Потому что, хотя Сергей не был командным игроком, он чётко знал, как добиться своего. Поэтому ему доверяли самые сложные сделки, которые приносили большие деньги компании.

Единственное, с чем никак не выходило, – это цель «Жена». Мама писала, она должна быть красивая, умная и добрая. Пока Сергею не везло. Все красивые оказывались или глупыми, или стервами, добрые – часто недалёкими, а умные – совсем не симпатичными. Но на защите диплома он познакомился с девушкой из параллельной группы. На Юлю с обожанием смотрели все – и парни, и девушки, и даже преподаватели. Сергей понял, что поиски закончены, и перешёл в наступление.

Он так красиво ухаживал, что Юля даже не догадывалась: она – просто очередное достижение из списка. Сама влюбилась без памяти и быстро согласилась выйти замуж. И только через месяц-два после свадьбы поняла, что никаких романтических чувств со стороны Сергея нет. Он не стал относиться хуже или пропадать где-то с друзьями. Нет. Оставался хорошим, заботливым мужем, вот только все его действия походили на автоматические. Как будто живёшь с внимательным роботом. А у робота есть чёткий список дел, который делает из него человека. И следующим пунктом этого списка значится дочка.

У Юли не хватало сил уйти – уж очень любила и надеялась своим теплом и добротой разрушить неприступную крепость, которой он отгородился от всех. Когда Юля с замиранием сердца передавала Сергею на руки их Иришку, новоиспечённый папа посмотрел на дочь, кивнул, а потом произнёс:

– Прекрасно. Теперь сын.

Всю свою невостребованную любовь Юля перенесла на детей. Так и жили. Сергей превращал желания семьи в свои цели:

«✔ Купить новую кроватку

✔Поехать в отпуск

✔Найти хорошего логопеда для Ирины

✔Определить Илью в сад

✔Открыть второй офис

✔Купить Юле машину» —

и вычёркивал их по мере достижения. А Юля тихонько поддерживала видимость семьи.

***

– Папа, нам надо встретиться. Милане уже семь месяцев, а ты так и не видел её.

– Ты же знаешь, я работаю.

– Да-да, помню. У тебя великая цель – подарить внучке квартиру. Но ты даже не видел виновницу своих стараний!

– Ирина, я обязательно приеду к вам, но позже.

– Поздно! – рявкнула дочка в телефон. Дверь распахнулась, и в кабинет Сергея влетела Ира с малышкой на руках.

Сергей вскочил со своего кресла, удивлённо глядя на дочь.

– Вот, Милаша, познакомься. Это твой дедушка-достигатор Серёжа. – Ирина вручила крошечную девочку своему отцу.

Сергей взял внучку, посмотрел на неё и вдруг замер. Огромные синие глазищи взирали на него спокойно и сосредоточенно. Девочка подняла пухлую ручку, тронула его за нос, потом за щёку и вдруг улыбнулась – широкой беззубой улыбкой, полной радости и счастья. И в этот момент Сергею показалось, что внутри у него что-то треснуло. Он невольно улыбнулся в ответ, хотя делал это редко. Только если того требовала Цель.

Крошка подняла вторую ладошку, аккуратно дотронулась до лба деда и вдруг прижалась к нему. Сергей глубоко вздохнул и почувствовал её сладкий запах. Голова закружилась. Он плюхнулся в кресло, отодвинул рабочий ноутбук, посадил Милану прямо на стол и стал внимательно её разглядывать.

Ирина тем временем отчитывалась:

– Уже ест прикорм. Больше всего нравится чернослив. Перевернулась в три месяца, села недавно. Уже пытается вставать. Спит вот не очень хорошо…

Сергей вполуха слушал дочь, не сводя взгляда с внучки. Что-то ужасно тёплое разливалось внутри, смешиваясь с панической мыслью: «Сколько всего я пропустил, слепо следуя своим спискам? Запах, улыбки, первые шаги, синяки, друзья, победы. Сколько мне? Уже пятьдесят два, а я не знаю, что такое счастье. Только цели. Только достижения. Которые даже радости не приносят…»

Из задумчивости его вывела Ирина. Она долго копалась в сумке, потом с радостным возгласом вытащила блокнот. Бухнула его на стол. Перелистала страницы. Схватила первую попавшуюся ручку и что-то отметила. Сергей бросил взгляд на страницу и вздрогнул, прочитав:

«✔Познакомить Милашу с папой».

Татьяна Феденко 

«Эх, были бы у меня ноги…»

Она распахнула шкаф, сжирающий половину комнаты, чтобы протиснуть на забитую полку свежекупленные джинсы. Штаны пробивались с трудом – вредничали, но упёртая девушка упорно не сдавалась.

– Оспаде, почему шкаф не резиновый? – фыркала под нос. – Не лезет!

Полка обрушилась. На полу образовалась груда из десятка забытых портков, которые отличались друг от друга полутонами, сантиметрами покороче, моделями пошире. Куча разноцветных маек с похожими принтами беспорядочно повисла на голове и, накрыв плечи, недвусмысленно намекнула: «Не к добру».

– Оспаде!

Нет, её нельзя назвать искусствоведом, просто обновляла образы почти каждую неделю, так за пару лет оказалось, что некуда складывать брендовое барахло. Глубокий шкаф задыхался, между слоями одежды не осталось и молекулы воздуха, казалось, что хранитель вещей скрипел на хозяйку недобрыми словами. Ни разу не надетые, давно забытые тряпки сильно давили на стенки, натирали до оргалитовых мозолей. А каждое утро разочарованная девушка произносила:

– Абсолютно нечего надеть.

Что-то вышло из моды, что-то маловато, что-то отложено на потом. «Может, удастся вывести пятнышко». Жирная сельдь тогда предательски капнула на самое видное место. Безбашенная авантюристка учила подруг правильно закусывать водку. Так аппетитно показывала, что у зрителей слюни текли, а у демонстраторки способа «заправляться по-мужски» спускался вдоль позвоночника приятный жар.

Сотрапезницы зарубили фокус с брутальным алкоголем. Они привычно лакомились дамским брютом и позорили симпатию к сорокаградусным: «Как вообще приличная девушка может заказать у наглаженного официанта водку? Срамота! Язык не повернётся в изысканном ресторане произнести это слово». Несмотря на разногласия, вечер всё равно прошёл весело – умела героиня сглаживать конфликт и переводить нелепые ситуации в шутку.

Она берегла каждую шмотку, связанную с жизненной историей. Жалко выкидывать, вещи недешёвые и клёвые, на них уходило две трети зарплаты рядового админа.

– Надеюсь, скоро клёши вернутся в моду, пусть полежат.

Вчера подруга позвала на рок-концерт. Прикид для танцпола вышел в разы дороже билета. А ведь в её забытый богом городок в кои-то веки приехала столичная труппа с «Мастером и Маргаритой», да еще крутили в 3D «Аватар». Но на все эти прелести жизни денег не осталось. Что ж тут поделаешь, зарплата, как и шкаф, не резиновая. Везде не успеть, приходится выбирать: больше шмоток и меньше развлечений или посещать все премьеры, гонять по миру в одних трусах, ещё и без оборок.

Из груди вырвался рык:

– А-а, ну почему? Что я не так делаю? – Страдалица плюхнулась ничком в солёные горошины истерии. – Ну ладно, рок-концерт так рок-концерт. – Джинсы из последней коллекции и брендовая майка-алкоголичка с люминесцентно пугающим черепом во всю грудь отлично подходят под атмосферу жёсткого хеви-метала. Можно дико рычать, трясти длинными кудрями и, топая конверсами, растопыривать пальцы в танце. – Заодно и стресс сниму.

– Милая, остановись! – казалось ей, именно так прокричал покалеченный шкаф. – Может, тебе реально свалить куда-нибудь, а я передохну? Возьми уже отпуск и кати на море.

– А туфли для ресторана, а шляпа с широкими полями, а грубые ботинки в горы? Ты думаешь, я буду на каждый завтрак ходить в одном и том же?

– Ну-у, с таким успехом тебе пляжный песок и жгучее солнце не увидеть никогда. Будешь отдыхать на булыжниках у бабушки в деревне и грызть кириешки вместо кокоса.

– С чего ты взял, деревянный? – Обида отозвалась в сердце.

Почему бы не выбрать объектом для стенаний родной шкаф? С ним-то легко можно поделиться сокровенной мечтой – своей мечтой, а не той эстетикой времени, что навязывают глянцевые журналы или федеральные каналы. Подруги засмеют, а придуманная дискуссия с неодушевлённым предметом точно останется в секрете.

– Пойми, глупая, кому нужны твои наряды, кроме тебя? – снимая с локтей повисшие вещи и утирая ими слёзы, продолжала она озвучивать скрип шкафа. – Торчишь дома, как таракан, охраняя своё богатство, да эти мерзкие насекомые хотя бы из квартиры в квартиру перебираются. Что ты вообще видела, кроме витрин и бутиков? Вот как тебя вытравить подальше?

– Ха! Мне ещё старый шкаф будет указывать, где счастье искать! – Воображаемая перепалка с мебелью бабушкиных времён стала раздуваться конкретно, но раз дала спектаклю волю, актрису уже не остановить.

– Верно, деточка, говоришь, я стар, теперь ещё и инвалид без полки. Помню, мамка твоя обо мне получше заботилась. Приедет из отпуска, держа ручную кладь, как выигрышный билет «Спортлото», загорелая такая, глаза счастьем пылают, – и давай красочные фотографии рассматривать, улыбаться, в ящик их аккуратно складывать. У неё и была-то всего одна пара обуви, одна пара брюк, пара носков. Всё! Не стыдилась в люди выходить в одном и том же, считала, что главное – чисто и опрятно выглядеть.

Призадумалась кудрявая:

– А как же духи и помады, как же лоферы, мокасины, слипоны, худи, свитшоты, бомберы… Сейчас время другое, посыпятся упрёки со стороны ровесников. Не хватит мне на путешествия и развлечения. За всем не угонишься, приходится выбирать.

– Очнись, модница. Ты можешь заменить меня на комнату-гардероб, а через несколько лет так забьёшь её, что придётся в дом через окно забираться. Сколько ты будешь радоваться новым джинсам? Сходила на концерт и забыла. – В придуманном разговоре со шкафом стала прослеживаться логика.

– Та-ак, ну давай расшифруй, к чему ты ведёшь, умник?

– Твои портки стоят дороже, чем «Мастер и Маргарита» с «Аватаром» в 3D, на сдачу ещё можно в аквапарк сходить. Эмоции остаются надолго, а возможно, запомнишь их на всю жизнь. Вон, на плечиках, восемь платьев висят в печали. Они бы и рады пройтись по набережной, поиграть волнами подола, выгореть на лучистом солнце. Иначе для чего сшиты? Лучше бы их выбрали восемь других девчонок.

– Я не понимаю, ты обиделся, что я тебе полку сломала? Починю. – Хроническая правда укусила за живое, скупщица топовых коллекций давно мысленно отмахивалась от диагноза «шопоголик».

– Что обижаться, я в своей жизни многое повидал. На мои полки складывали привезённые с моря ракушки. Они нашёптывали волнительные истории и показывали на сияющей глазури диафильмы с разноцветными рыбами, а сувениры из разных концов света раскрывали традиции древних народов.

– Хм-м, интересно, – вовлеклась в разговор-игру девушка. – Может быть, ты и прав, но не уверена, что самой обязательно гоняться за впечатлениями. Чем плохо, если ты мне всё и расскажешь? Вон по телеку могу на море посмотреть, передачи всякие есть с рыбами, животными и даже про космос. Не в космос же мне теперь лететь – там тоже можно словить впечатлений, что на всю жизнь запомнятся. Вот джинсы останутся со мной навсегда, а полёт закончится.

– Вот упрямая! Я тебе о полноценной жизни твержу, а ты про тряпки опять. Да, модные вещи покупать можно, но разве тебе нужны все? Новые коллекции в бутики завозят каждую неделю, возьми базовые вещи, которые хотя бы год или два будут актуальны, сочетай их с красивыми аксессуарами – и всегда будешь на коне. Ты на лошади вообще каталась когда-нибудь? А слонов видела вживую? А с черепахами играла в догонялки? Они, кстати, быстро носятся. Эх, были бы у меня ноги…

– Да откуда ты знаешь, пустоголовый?

– Та полка, которая на тебя свалилась, раньше была книжной. Оттуда и знаю, что грецкие орехи на самом деле в зелёной кожуре растут, а не сморщенной коричневой скорлупой покрыты, как те, что на прилавках «Пятёрочек» выложены. Книги и путешествия вообще развивают кругозор, насыщают жизнь, заполняют энергией, удивляют. Просто набивать меня до краёв тряпьём – не очень рационально. Вот не поверю, что тебя могут завлекать только одни наряды. Читай книги, ходи на мастер-классы, музеи и выставки посещай.

– Ты меня прямо совсем пристыдил. Я в школе книги читала, окончила институт – вышка вообще-то. Откровенно говоря, не очень нравилось учиться.

– И на этом всё? Баста? Некуда больше стремиться? В школе ты не выбирала – какие уроки дадут, такие и учишь. А как же самой выбрать, что интересно, то и читать? Ты же на танцы ходила, вязала, вышивала, макраме плела, на публике в микрофон без фанеры пела и не скромничала. Где твоя гитара? Помнишь, как в детстве всегда весело было?

– Помню. Когда мне на эти мастер-классы ходить? Я же работаю. Да они ещё и платные. Откуда деньги брать?

– Ты работаешь, с зарплаты и бери, не бесплатным же барахлом меня сломала. А ходить на секции в обычные выходные можно или вечером, для длительных путешествий подгадай отпуск. Иначе получается работа-дом-шмотки, дом-работа-новые шмотки?

– Ладно, уговорил. Но я не потяну кругосветки и острова, виллы и круизы.

– Разве рядом с виллами нет красивых мест? А как же горящие туры, распродажи авиабилетов? Можно не в сезон забронировать – продлить лето, взять тур осенью, зимой или в сезон дождей, так на порядок дешевле выходит. Там знаешь какие дожди? Пусть и одни кеды у тебя, зато вымочишь их в другом климате, поймёшь, что такое горы и холмы, ощутишь масштаб полей, поорёшь от души, побегаешь не по делам, а в удовольствие, заведёшь новые знакомства. Эх, были бы у меня ноги…

– Шкаф, я не пойму: ты хочешь сказать, что четверть века я проживала корявую жизнь без крохотной возможности быть счастливой?

– Новая побрякушка, майка и сандалии сделают тебя счастливой? Да. До нового тренда. Наденешь раз, два, больше не захочешь – они уже старые. Надоели. А эмоции человек проживает. Чувство восторга и ощущение куража не лежат в доступном шкафу, не скомканы в углу полки, не ждут своего счастливого часа, не чахнут. Даже мысль о том, что ты побывала в необычном месте, заставляет мечтать побывать в других местах. И этих мест со своей историей и уникальностью несметное множество.

Она плюхнулась на колени, обняла свои мягкие хлопковые накопления и ощутила пустоту. Пыталась вспомнить, куда надевала эту майку, водолазку, джоггеры. В мыслях возникали картинки знакомого до каждой потёртости на лавочках парка за соседней панелькой. Здесь в компании пафосных подруг и друзей она прикалывалась над прохожими в бермудах, натянутых практически до ушей. Вспомнилось и то, как они дружно высмеивали безвкусный местный стиль – серые гольфы, заправленные в синие сланцы.

Ещё представила ту разбитую дорогу в районный супермаркет, стандартный набор: хлеб, молоко, бумажные на вкус сосиски и пельмени по акции. Никаких красных бананов и сочного манго никогда не было в продуктовой корзине.

Радость оттого, что успела на новую коллекцию любимого бренда, улетучилась в момент. Буквально месяц назад бережно обнимала бежевый крафтовый пакет, торопилась примерить трендовый тренч со штанами-пилотами. Уже тогда не смогла найти свободную вешалку. Уже тогда нужно было задуматься, это и был первый крик: «Остановись, бери пухан из прошлой коллекции и отправляйся на каток!» Но нет же, она заказала дополнительные плечики, да такие, чтобы не только тренч повесить, но и прищипнуть брюки, со стрелками и без.

Все воспоминания родные, но обыденные. Стандартные грязные сугробы зимой за тротуарами менялись на стандартную зелёную траву в милых одуванчиках летом. Год от года, день за днём, под стать времени менялась картинка, но не менялась девушка в модных джинсах. Забила шкаф до потолка, и ничего увлекательного не происходило.

На телефоне пропищало уведомление о новом поступлении товара. Палец уверенно смахнул сообщение влево – «удалено» – и нажал на самый нижний номер в списке исходящих:

– Мамуль, привет. У меня тут внезапно возникло острое желание попутешествовать. Когда у тебя отпуск?

Жанна Зырянова

Утро добрым бывает

Навязчивый голос пробился сквозь сон: «Да проснись ты уже. Сколько можно спать. Он же уйдёт. И вы опять не встретитесь».

Я перевернулась на бок, потянулась за телефоном, чтобы посмотреть время. Через десять минут прозвенит будильник. Дочь пойдёт в школу. Раньше неё я выйти не смогу при всём желании.

Голос в голове снова заворчал: «Раньше и не надо. Выходите вместе. Иди в Сбер, как будто снимать деньги. Он будет там».

Тихо посмеиваясь и не веря, начинаю одеваться. Выхожу из дома. Иду медленно. Всё происходящее кажется нелепым. Желание повернуть обратно всё растёт. «Я те поверну. Иди давай», – в голосе появились угрожающие нотки.

Всю дорогу не покидает мысль, что я сошла с ума. Как говорят: если ты разговариваешь с Богом – это нормально. А вот если он с тобой, то это психическое отклонение.

Дошла. Толкаю дверь. Захожу внутрь. Чувствую себя безмозглой курицей. Пусто. Кроме меня здесь только ветер. Делаю вид, что хочу снять деньги. Вставляю карту. За спиной слышу шаги. Боюсь оглянуться. В голове всплывает имя – Дима. Проносится мысль, что у детей будет красивое отчество. Сразу же одёргиваю себя, напоминаю, что фату повесила в шкаф.

– Девушка, не поможете?

Поворачиваю голову и утыкаюсь в дублёнку. Смотрю вверх. Мимоходом отмечаю: чтобы поцеловаться, придётся вставать на цыпочки. Он щёлкает пальцами перед глазами, чтобы привлечь внимание. Золотой ободок вспыхивает на свету. На среднем пальце.

– Аушки? Что случилось?

– Девушка, милая, выручайте. Пятьдесят рублей не дадите? – Он нагло разглядывает меня, жадно ощупывая глазами. Снова и снова лапает взглядом.

– Щас, – захлёбываясь смехом, не могу закончить фразу. «Вот ведь ангел-хранитель у человека. Это же надо – отправил меня денежку ему принести».

Выходим с новым знакомым из банка. У крыльца новенький «Мерседес» весело мигает фарами. С водительского сиденья подрывается мужчина со словами: «Дмитрий Сергеевич, это она, наша благодетельница?»

Я перевожу взгляд с одного на другого. Теперь они начинают переглядываться и ржать. Наконец Дима произносит:

– За стоянку надо заплатить пятьдесят рублей. Они только наличкой берут. А в банкомате купюры по пятьсот, других нет.

Роюсь в сумочке, пытаюсь найти кошелёк. Выуживаю случайно оказавшийся там полтинник.

– Я не знаю, как вас благодарить. – Дима берёт мою руку в свою и целует кончики пальцев.

Я отдёргиваю руку. Его поцелуи обжигают.

– Сегодня в 19:00 я заеду за вами. Поужинаем?

Моя рука снова оказывается в плену его лап. Пока я нахожусь под гипнозом его поглаживаний, он успевает выведать и записать мой номер.

– Ну всё, до вечера. – Он мимолетно целует меня в щёку.

Уже двенадцать лет мы рассказываем эту историю каждому, кто интересуется: «А как вы познакомились?»

Юлия Башинская

Тёткин шифоньер

Сентябрь выдался холодным, всё время шли дожди, а отопление не включали. Люба простудилась и сидела дома на больничном. Свою неделю отлучения от работы она проводила в обнимку с коробкой конфет перед телевизором. ⠀⠀

Телевизор и кровать были единственными современными предметами в старой, уютной тёткиной квартире. Всё остальное убранство состояло из громоздкого шифоньера с резьбой, серванта с хрусталём и дивана. Картину дополняли кресло, торшер и часы с маятником. ⠀⠀

Квартира располагалась в старом доме, построенном ещё до войны. В окна единственной комнаты были видны сквер и проезжая часть. ⠀

Люба переселилась в это ветхое жилище полгода назад, почти сразу после смерти тётки, и обосновалась в нем, как будто прожила тут всю жизнь. Немногочисленные тёткины родственники попытались было вмешаться в дело наследования, но она предусмотрительно оформила завещание. ⠀⠀

Родня вынуждена была утереться и успокоиться.

Иногда приезжали пожить на время экзаменов дальние родственницы-студентки. Люба не могла отказать родне. Ей не жалко, а вместе веселее. Но прагматичным студенткам не нравились размеры жилплощади и присутствие Любы, поэтому они быстро исчезали. Понятное дело, хозяйка ни разу об этом не пожалела.  ⠀⠀

Тётя была старшей сестрой покойной матери Любы и совершенно удивительной особой. Женщина элегантная, лёгкая на подъём, острая на язык, с несуразной и захватывающей личной жизнью. Она даже поваром – коком – на корабле плавала несколько раз. Точнее, ходила. Тётку всегда раздражало, когда говорили «плавает».

– Плавает, Любаша, только кое-что на букву «г», – повторяла она при случае и смеялась.

Пока тётя была жива, Люба с удовольствием навещала её. У той всегда были наготове пироги, воспоминания и разные причудливые истории для племянницы. На три жизни хватило бы! Если, конечно, это была правда. Любаша сильно в этом сомневалась, но любила тётку и её россказни.

Ещё у Любы была сводная сестра. После смерти мамы отец быстро женился. В новой ячейке общества практически тут же родилась ещё одна девочка. Назвали ее Вероника. Домашние упростили имя и стали называть девочку Вера. Отец ещё всё шутил, что до комплекта не хватает Надежды.

Вероника пользовалась всеми привилегиями младшей дочери, тем более что мачеха, как в сказке, не жаловала Любашу. Нет, не подумайте, у девочки всегда было всё необходимое. Но стоило ей получить подарок, как тут же сестрёнка закатывала истерику, а мачеха выразительно смотрела в сторону девочек. Тогда отец начинал долго говорить про то, что нужно делиться. Люба терпеливо делилась. Сначала книжками, карандашами и конфетами, а потом – деньгами, которые иногда получала от тётки.

Девочки повзрослели, а отец умер. Получалось, что Люба была кругом сирота, а Вера только наполовину. Даже больше: у Веры были муж Вадик, дети и мать, а у Любы только Вера и возраст. Тёткина квартира уравновешивала эту жизненную несправедливость.

Люба уже лежала в постели. Согревшись под одеялом, она сонно думала о своей жизни и о жизни других людей. Сравнение было явно не в пользу Любы. Работа у неё самая обычная – медсестра в детской хирургии, зарплата средняя, рост средний, вес и возраст тоже. Личная жизнь не складывалась, так как Люба попросту не умела её сложить. Шестилетний настырный Ромка из пятой палаты накануне сообщил, что Люба красивая и очень похожа на курочку-гриль, поэтому он, Ромка, женится на ней, когда вырастет.  Других претендентов на руку и сердце у Любаши вроде не было. Тех граждан, которые периодически возникали в жизни племянницы, тётка называла «галантерейным отделом» – очевидно, по причине их незначительности и взаимозаменяемости. Выходило как с перчатками: хорошо, если они есть, а если нет, то и обойтись можно. Исключение составлял Костик, друг детства и бывший Любин одноклассник, инженер, увлечённый коллекционированием всякой старины. Тётка его любила за редкую теперь эрудицию, вежливость и деликатность. Она советовала племяннице присмотреться к кандидату, но та и слушать не хотела.

Свет фар проезжающей машины выхватил на несколько секунд блёклые обои, старинные часы и тёткин шифоньер. Кровать, на которой уже дремала Любаша, несуразным островом современности располагалась в стороне от всего этого истрёпанного советского антуража. Огни улицы отразились в хрустале серванта и вызолотили полуночный циферблат часов с латунным маятником.

Раздался натужный скрип. Часы собрались по старой памяти пробить полночь, но стихли, и слышно было только уютное тиканье. Любаша завернулась в одеяло, зевнула и всё-таки провалилась в сон. Блаженный покой накрыл комнату.

Утро ворвалось кавалерийским горном будильника – Люба забыла его отключить накануне. На часах было шесть. Сквер за окном желтел, утопая в тумане. Люба потянулась за халатом и, ловко закутавшись в него прямо под одеялом, стала нашаривать тапки под кроватью.