Его батальон

потрепанного в трехнедельных боях батальона было недостаточно, но вчера на ее голой крутоватой вершине еще не была отрыта траншея, а главное – правый фланговый

Шла война, гибли сотни тысяч людей, человеческая жизнь, казалось, теряла обычную свою цену и определялась лишь мерой нанесенного ею ущерба врагу. И тем не менее, будучи сам солдатом и сам ежечасно рискуя, Волошин не мог не чувствовать, что все-таки самое ценное на войне - жизнь человека. И чем значительнее в человеке истинно человеческое, тем важнее для него своя собственная жизнь и жизни окружающих его людей. Но как бы ни была дорога жизнь, есть вещи выше ее, даже не вещи, а понятия, переступив через которые человек разом терял свою цену, становился предметом презрения для ближних и, может быть, обузой для себя самого.

- Вы нарушаете приказ. Я буду докладывать.

- Можете докладывать, спокойно сказал комбат. Вы видите темно. Куда же стрелять? Командир батареи не видит целей.

- Но приказ в шесть тридцать.

- Приказ отдавался ночью, когда вовсе было темно. Да вот не развиднело по приказу.

--Спасибр,-сказал Волошин.-Что ж,маловато,товарищ лейтенант.И людей и боеприпасов. Беречь надо,Муратов.

- Как можно беречь,товарищ комбат?Я командую: короткими очэрэдь! Получается,много короткий очэредь -одын длинный очэрэдь. Расход болшой!

Все засмеялись.

- Тришкин кафтан,- серъезно сказал Самохин.- Как ни натягивай, если мало, все равно не будет хватать.

Потому что Человек иногда, несмотря ни на что, становится выше судьбы и, стало быть, выше могущественной силы случая.