Buch lesen: «Король медведей»
* * *
Может быть, вот что медведям гризли нужнее всего – чтобы их просто оставили в покое.
Это меньшее, чего они заслуживают, как и мы.
Стив Надо, биолог и автор книги «Путешествие Биттеррута, медведя гризли», 2020
Часть 1: Весна
Разведчица
Горы ещё были погребены под толщей снега, безупречно-белой толщей в метр глубиной. Такими же белоснежными были деревья. Мир как будто забыл, что может быть разноцветным и ярким. Всё в нём застыло, закоченело. Звуки тоже словно покрылись льдом. Если не считать свиста ветра и криков хищных птиц, изредка пролетавших мимо, вокруг стояла абсолютная тишина.
Здесь, на вершинах, солнце могло стараться изо всех сил, но оно бессильно было растопить лёд. Холод не собирался отступать, а злобно завывавший ветер был жесток и безжалостен. Лишь на полпути к долине золотые лучи смогли хоть немного прогреть промёрзшую землю, и впервые с поздней осени температура медленно, нехотя поползла вверх и добралась до отметки выше нуля градусов. И наконец солнце добилось своего – с кончика ветки тихо скатилась одна-единственная капелька воды. Она долго висела, сверкая, переливаясь и дрожа на утреннем солнце, пока не упала на землю, оставив в снегу почти незаметную ямку.
В нескольких ярдах от плотной стены снега кто-то зашевелился, будто услышав, как упала капля. Там располагалась берлога семьи гризли. Мать, Лида, ещё крепко и беззаботно спала, а два её малыша, мальчик и девочка, уже какое-то время назад проснулись. Они с шумом, ворчанием и топотом ползали у нее над головой, зарывались в её светлый мягкий мех, целыми днями пили густое, жирное, очень полезное молоко и постоянно дрались – в общем, делали всё возможное, лишь бы скрасить скуку. Им ещё никто не рассказал, что гризли должны целых полгода лежать в берлоге почти неподвижно. Не есть, не пить и даже не пи́сать. И не потому, что снаружи слишком холодно.
Да, температура бывает очень низкой, вплоть до минус тридцати, но медведи с их густой шерстью хорошо приспособлены даже к такой неприятной погоде. Вот только еды в лютый мороз и под метровым снежным покровом им не найти, как бы они ни старались. А без еды такой большой зверь, как гризли, долго не продержится!
Разведчица и Путник, хотя и были медведями, холода не боялись. Потому что ничего о нём не знали, родившись только этой зимой, пока их мать спала. Она уснула сразу же, едва впервые вылизала крошечных голых детёнышей и подтолкнула их к соскам. Больше, кроме как сосать молоко, она пока ничему не успела их научить. Сердце Лиды билось медленно, дыхание было почти не слышно – она впала в спячку до весны. Малыши были предоставлены сами себе.
Так что жизнь малышки Разведчицы и её брата Путника состояла только из еды. Понемногу их сморщенные голые тельца покрылись мехом, и они смогли обследовать узкую берлогу, не подвергнув себя опасности замёрзнуть. От мамы исходил не только тихий храп, но и приятное тепло. И пока снаружи стоял жуткий мороз, в берлоге было очень даже замечательно. Осенью медведица как следует потрудилась, чтобы хорошенько утеплить её травой и мхом.
Разведчица и Путник никогда не встречали своего отца и, скорее всего, им никогда не суждено было с ним встретиться. Ну а пока их маленький мир вообще состоял только из них двоих, мамы и вырытой мамой тесной берлоги, куда, кроме них, могли бы втиснуться ещё разве что пара белок, и то при большом желании.
Когда спустя несколько недель после рождения Разведчица впервые открыла глаза, это ничего не изменило, потому что в берлоге было до того темно, что она всё равно ничего не смогла увидеть. А тем временем дневной свет все чаще пробивался сквозь заснеженный вход в берлогу. Два медвежонка снова и снова пытались растолкать спящую маму, но она лишь раздражённо ворчала во сне, тяжело вздыхала и засыпала снова. Она не просыпалась даже, когда Путник во время очередной развесёлой игры задевал её лапой, хотя его когти были очень длинными и острыми, а правильно обращаться с ними он ещё не умел.
Иногда Разведчица царапала когтями передних лап, такими же прекрасными когтями, как у брата, лёд перед входом в пещеру, но он всё равно не поддавался, таким он был толстым и твёрдым. Как она ни билась, но и на следующий день всё оставалось без изменений. И через неделю. И через месяц.
Но вот наступил день, когда всё наконец изменилось и стало совсем по-другому.
Малышка гризли зачарованно наблюдала, как с ледяной стены одна за другой стекают капли и медленно падают на снег.
– Что это? – удивлённо пискнул брат за её спиной. Разведчица храбро лизнула лёд – и примёрзла к нему языком.
– Э-э-э, – удивлённо ответила она. – Ифф хнн фсс.
– А? – растерянно спросил брат.
Что за глупое создание! Помощи от такого ждать уж точно не стоило. Разведчица царапала стену и изо всех сил дёргала себя за язык, но всё напрасно – он крепко прилип ко льду.
– Хфф ммму! – испуганно закричала Разведчица и закатила глаза. Путник не мог понять, что говорит его сестра, но всё происходящее явно ей не нравилось, это уж точно! Так что медвежонок решил рискнуть и всем своим весом навалился на ледяную глыбу, но сполз по ней и шлёпнулся на задницу.
– Аааа!
Крик медвежонка был до того пронзительным, что он сумел даже разбудить Лиду. Она приоткрыла глаза, щурясь и моргая, посмотрела на свет, попыталась понять, что произошло. Малыши были при ней, значит, ничего страшного не случилось. Вот и хорошо, потому что медведица была очень даже не против поспать ещё. Ей надо было хорошенько выспаться – после долгой зимы у неё осталось так мало сил…
– Мм-мм! – отчаянно запищала Разведчица, дёргая свой язык.
Лида медленно, с трудом стала вставать. Её ноги затекли, потому что она целых шесть месяцев провела без движения. Поднявшись наконец, она как следует встряхнулась, что тоже далось ей очень тяжело, подбежала к дочери, наклонила голову как можно ближе к мордочке Разведчицы и поняла, что произошло. Большим, грубым и самое главное, тёплым языком она водила и водила по ледяной глыбе, дышала и дышала паром, пока не растопила маленькую дырочку. Разведчица наконец-то смогла оторвать язык и быстро закрыть рот. Она тихонько заскулила от боли, по-прежнему не чувствуя кончика языка.
Лида посмотрела на своего сына Путника, который сидел на заднице и тихонько поскуливал, вновь перевела взгляд на дочь, растиравшую мордочку обеими лапами, чтобы отогреть язык. Значит, вот они какие, её дети. Медведица тяжело вздохнула.
Ей предстояло очень много работы…
– Хм, – пробормотала Лида, повернувшись к ледяной стене. – Пришло время весны.
И могучим ударом лапы разбила стену на тысячу осколков. За ней лежал сверкающий, блестящий, капающий бесконечно-белый и кое-где зелёный – лес.
Великан
Никто и ничто не должно было его разбудить. Ни падающие сосульки, ни взволнованные крики птиц, ни шум первых весенних ручейков, которые, бурля, пенясь и пузырясь, торопливо искали самый короткий путь вниз по долине. Гризли с точностью до полградуса по Цельсию чувствовал, когда температура снаружи станет достаточно высокой, чтобы он мог выйти из спячки. Он знал это благодаря своему чуткому носу.
Запахи были его посланниками. Они приносили ему вести со всей округи. Они рисовали в его воображении пейзажи, горные и морские, пусть даже до моря было больше суток пути. Ветер услужливо приносил все эти запахи прямо в берлогу, спрятанную среди горных пиков, просторную тёплую берлогу, где спал могучий старый медведь. Они рассказывали великану о сосновых шишках, благоухающих смолой и хвоей даже из-под земли, куда их старательно зарыли деловитые хлопотуньи-белки. Они рассказывали о высоких деревьях, растущих под тёплым солнцем и благоухающих так сильно, что из хвои получаются превосходные эфирные масла. Они рассказывали о глубоко запрятанных корнях кустарников и о первых почках, которые начали распускаться на полпути к долине. И о буйволиных ягодах, малине и доннике, покрытых сияющими капельками. И даже о далёком-далёком океане, еле слышно нашёптывающем обещания поделиться рыбой, вкусной, свежей рыбой, без которой ни один крупный гризли не смог бы накопить достаточно жира, чтобы пережить зиму.
Тактика старого великана была не такой, как у других ему подобных: в отличие от них, он всегда строил себе берлогу как можно выше. Среди горных пиков быстрее холодало, так что, как только водопады перестали делиться с ним лососем, он сразу же улёгся спать. А поскольку теплело тут тоже позже, он мог спать дольше. Ну а куда ему было торопиться и, самое главное, к чему? Когда он просыпался и спускался в долину, природа давно уже успевала сменить гнев на милость и предоставить к его услугам самый роскошный стол, так что он, не теряя ни минуты, сразу же принимался за еду.
Это была уже двадцать седьмая его зима. Он был самым старым медведем в мире, пусть даже и не знал об этом. Тем более что если бы он и знал, ему было бы всё равно. Он знал так много, что начал забывать мелочи, не имевшие значения. Например, имя, которое дала ему мать.
Зато он сохранил в памяти её запах, и это воспоминание он порой выкапывал из глубин памяти, чтобы согреться им. Особенно когда был болен, или ранен, или его, как это порой случается даже с самыми суровыми гризли, мучила тоска. Да, её запах был важен. А имена – какое они имеют значение для тех, кого некому как бы то ни было называть?
Впрочем, ничего тут особенно грустного нет – просто у гризли так принято. Большие медведи всегда живут поодиночке, у них нет семей и стай, нет компаньонов по охоте, нет друзей. Они не общаются с другими животными. Правда, мама воспитывает малышей первые два-три, реже четыре года, но уж когда молодой медведь достигнет этого возраста, мать гонит его прочь от себя, находит новую пару, рожает новых детей. В своё время их она тоже прогонит. Это в духе гризли.
У старого великана не было и врагов. Не было животных, которые могли бы быть опасны для такой махины. Даже другие самцы гризли не рисковали к нему подойти. Ну а уж ни один охотник нипочём бы не захотел приблизиться к зверю исполинских размеров – десять футов от кончика хвоста до кончика носа, высота молодого дерева. Он мог одним взмахом лапы смести, как назойливых мух, даже крупных волков, и часто именно так и поступал.
Когда он был моложе, ему порой приходилось сражаться с другими медведями. За территорию, добычу, самок или просто из желания узнать, кто сильнее, а значит, заслуживает стать ещё сильнее, больше и старше. Порой он был не против побороться, но чаще всего предпочитал обходиться без этого. Ведь драка требует сил, а гризли не любят тратить их понапрасну.
Но зато после победы – а проигрывал он, конечно же, очень и очень редко – ощущение было захватывающим. Медведь поднимался на задние лапы, выпрямлялся во весь рост, почти касаясь головой облаков, и позволял этому чувству, как и он сам, не имевшему имени, охватить его полностью. В такие моменты он ощущал себя могущественным властелином леса, властелином мира, королём медведей.
Гризли носил свои шрамы как медали. Глубокие следы когтей по обоим бокам – там противники полоснули его острыми когтями мощных лап. Наполовину откушенное ухо – за него спасибо самке, защищавшей детёныша. С такой агрессивной медведицей даже ему не стоило связываться. Эту самку он запомнил – её запах и то, что она показалась ему симпатичной. У неё был очень светлый, почти золотой мех, что необычно для гризли. Сам он был, как большинство его сородичей, светло-коричневым, и кое-где его шерсть уже начинала седеть. Особенно заметны были седые волоски на шее и между плечами, где бугрились, как горб, мощные мышцы. Благодаря такому рюкзаку у гризли самые мощные в животном мире лапы.
После долгих шести месяцев, в течение которых ему приходилось дышать вполсилы, он наконец-то смог набрать полную грудь воздуха. Он глубоко вдыхал и выдыхал, старательно двигая затёкшими мышцами, удерживавшими его массивный вес.
Нахлынула знакомая боль, дала о себе знать привычная скованность движений. Заныли старые кости, старые суставы, старые раны… Он приветствовал их, как давних друзей, он был им даже рад. Вот что такое весна, новый год, новое лето, новое начало – всё то же продолжение старой доброй жизни.
Даже после долгого сна он всё ещё весил больше полутонны. Это означало, что после того, как целых полгода ничего не пил и не ел, он потерял почти треть своего веса. Но он знал, что быстро наберёт вес и что он по-прежнему самый большой гризли во всём мире. Орлы, если бы он заговорил с орлами, могли бы рассказать ему, что за пределами его территории больше нет медведей его размеров. Что он один из последних оставшихся гризли-гигантов, о которых ходят легенды среди людей и животных.
Хотя он породил сотни сыновей и дочерей, ни один из них не достиг его роста. И неизвестно, смог бы кто-нибудь из них дожить до его возраста.
Наконец он поднялся на все четыре ноги и пошёл. Ветер щекотал ему нос. Будь у него силы чихать, он бы как следует прочихался.
Когда он протискивался через вход в свою берлогу, огромные сосульки откололись и вонзились в землю вокруг него, как ледяные мечи. Сосновая сойка над его головой запела свою песню. Ему нравились птицы. К тому же они были полезны – когда они клевали шишки, несколько штук всегда падало на землю. Он мог спокойно есть их, не забираясь на дерево – и хорошо, потому что такому упражнению очень мешали длинные когти и большой вес.
Скоро, подумал великан, он найдет ручей и напьётся. Он покинет горные пики и спустится вниз, в долину. Выйдет на берег моря, досыта наестся вкусных мидий, надышится солёным воздухом. И проделает долгий-долгий путь к водопаду на его территории. Как всегда. Но сначала – древний ритуал…
Он подошёл к самому краю зубчатого уступа, поднялся на вершину и встал на задние лапы, вытянув шею и направив нос к солнцу. Посмотрел вниз, на долину. Закрыл глаза и позволил ветру рассказать ему, что ждёт впереди.
Последний великан, король медведей, проснулся.
Запах воздуха
Если бы Разведчица знала, что скрывается за входом в берлогу, она бы сделала всё от неё зависящее, чтобы удрать оттуда намного раньше. Здесь, снаружи, оказалось так много места, так много воздуха! И это был свежий воздух, совсем не похожий на тот, который тысячу раз вдыхали и выдыхали она сама, её маленький брат и огромная мама. Этот воздух был таким, будто его никто никогда не портил.
Разведчица постаралась обнюхать всё, что видит. Чуткий нос гризли может улавливать запахи за много километров, но пока маленькую медведицу это лишь сбивало с толку. На неё внезапно свалилось превеликое множество всевозможных ароматов – и как она должна была разобраться, что есть что? Это было просто невозможно! В её воображении даже картинка нарисоваться не могла.
Поэтому у неё был лишь один выход: выяснить всё это на собственном опыте. Она изо всех сил прижалась носом к лежавшему поблизости гнилому стволу. Ага! Вот что это за запах! Значит, перед ней дерево – такое же, как растущие вокруг, но только оно лежит, и на нём нет ни бутонов, ни хвои, ни листьев. Просто дерево. Пахнущее мягкой, кашеобразной, мёртвой древесиной. Или нет… не совсем и мёртвой. Сквозь этот запах пробивался другой – запах корней. На стволе росли грибы. Кору покрывали мхи и лишайники. Поразмыслив немного, Разведчица взяла да и лизнула один гриб. На вкус он оказался немного острым, но вполне съедобным. Она откусила кусочек. Вот каким был вкус этого запаха!
Если бы древесные грибы оказались ядовитыми, её мама обязательно вмешалась бы. Но Лида не двинулась с места, и с Разведчицей ничего ужасного не случилось – маленькое тельце не свели судороги, изо рта не пошла пена, язык не сделался сине-зелёным. Значит, решила она, грибы хорошие. И продолжала нюхать.
Хм… пахло чем-то ещё. Она принялась царапать кору передними лапами и с радостью обнаружила, что её когти отлично подходят для этого занятия – не хуже, чем для того, чтобы тыкать маме в глаз. Кора быстро отслоилась, и под ней обнажились жирненькие, довольно аппетитные на вид беловатые комочки. Один из них чуть заметно пошевелился. Стоит ли есть то, что шевелится?
– Мама? – крикнула Разведчица. – Такое можно есть?
Огромная голова Лиды тут же оказалась рядом. Мама быстро обнюхала ствол дерева и лизнула большим языком. Все беловатые штучки оказались у неё во рту.
– Ммм, – довольно пробормотала она и проглотила их. – Можно. Если успеешь.
– Ага, ясненько, – Разведчица вздохнула, расстроившись, что ей ничего не досталось. – Как это называется?
– Личинки, – ответила мама, продолжая царапать кору, чтобы достать ещё личинок.
Путник ничего этого не видел. Он пытался залезть на дерево. Разведчица запрокинула голову и пристально посмотрела на брата.
– Зачем он это делает, мам? – спросила она у Лиды.
– Хочет узнать, получится у него или нет.
У него получилось, и он крикнул с высоты:
– Ого! Отсюда я вижу лес!
– Подумаешь, я-то ведь тоже его вижу, – проворчала Разведчица, слизывая с лапы личинку.
– Но я вижу намного больше леса! – воскликнул Путник. – И ещё небо.
Но Разведчица уже совсем потеряла интерес к тому, чем занимается брат. Среди деревьев она заметила что-то ещё более странное – сверкающую и громко шумящую полоску. Она подбежала к этой полоске и увидела, что в ней кружатся ветки и сучья, услышала, как что-то потрескивает и шуршит. За её спиной тоже послышались шорох и треск, только намного громче – это мама шла по пятам Разведчица. Добравшись до сверкающего существа – ведь оно совершенно точно было живым – маленькая медведица остановилась и прислушалась. Звучало просто изумительно! Шипение, бульканье и треск одновременно. Зимой такие же звуки иногда издавал мамин живот.
– Это ручей, – объяснила Лида, наклонившись к воде. – Из него мы пьём.
Так вот как пах и звучал ручей.
Понаблюдав, как мама набирает в рот воду и проглатывает, Разведчица повторила за ней.
Хм… Значит, это вода. На этот раз Разведчица не очень-то впечатлилась. На вкус всё равно что воздух, только холоднее. Маленькая медведица поневоле вспомнила противный лёд, к которому прилип её язык.
– Мне больше нравится молоко, – твёрдо заявила она. – Вот его и буду пить. Мама ткнула её носом в бок.
– Да, пока ты можешь пить молоко. Но когда подрастёшь и будешь жить одна, без меня, тебе придётся пить только воду.
Поражённая этой новостью, Разведчица громко заплакала.
Почему мама хочет бросить её одну? И когда? Прямо сегодня? Или завтра? Она так рыдала, что у неё началась икота.
– Что случилось? – крикнул Путник, сидевший на дереве. – Почему Разведчица плачет?
– Мама – ик! – хочет – ик! – бросить меня – ик! – однууу! – всхлипывая, прохныкала Разведчица.
– Ой, – Путника это тоже поразило. – Она что, серьёзно? Это мне не нравится, – он поспешил слезть со своего дерева, но это оказалось совсем не так просто, как залезть. Когти снова и снова зацеплялись за кору, и он ничего не видел, когда полз вниз.
– Я не брошу тебя одну, – терпеливо объяснила Лида. – Но все медведи, если они, конечно, хорошо едят, быстро растут. Ты тоже будешь расти. И скоро станешь такой большой, что больше не поместишься в моей берлоге. Так что тебе придётся искать свою собственную.
Разведчица заползла под тёплый мамин живот и долго, с наслаждением пила молоко. Оторвавшись наконец от своего занятия, она пробормотала:
– Тогда я совсем не хочу вырасти такой большой!
– Вот как? – удивилась мама. – Значит, ты хочешь навсегда остаться маленькой и беззащитной? Всю жизнь убегать и прятаться от волков, орлов и других медведей?
Такой вариант ей тоже не понравился. Разведчица сердито заворчала. Нет уж, и это ей не по душе! Интересно, задумалась она, что можно придумать, чтобы навсегда остаться с мамой, но в то же время стать большой и сильной?
– Ну тогда, – заявила она, – я вырасту большой-пребольшой и выкопаю такую огромную берлогу, чтобы мы все трое там поместились.
Мама покачала головой.
– Со временем ты всё поймёшь. А пока не забивай себе этим голову, просто расти и ешь как можно больше. Сколько сможешь, столько и ешь. Хорошо? Справишься?
Разведчица пискнула. Конечно, с этим она точно справится!
– А следующим летом, когда вы подрастёте, мы пойдём к диким водам, – продолжала Лида так громко, чтобы и Путник с дерева мог её услышать. Он цеплялся за ветку и встревоженно наблюдал за белкой.
– Что такое дикие воды? – спросила Разведчица.
– Это много-много ручьёв, которые все впадают друг в друга, протекают через горы и холмы, спускаются в ущелья и поднимаются обратно. В них водятся лосось и форель.
– А что такое лисось и форень?
– Это рыбы, – терпеливо объяснила мама. – Такие существа, которые могут жить только в воде. Но иногда они прыгают из воды прямо в пасть голодному медведю. Лосось и форель – две самые замечательные рыбы. В мире нет ничего вкуснее.
– Я тоже хочу съесть фореня, – крикнул Путник со своего дерева.
– Я первая! – пискнул Разведчица.
– Все мы будем есть лосося и форель, но только следующим летом, когда вы как следует подрастёте.
– Это ещё почему? – возмутилась Разведчица. – Я уже большая! Я могу прямо сейчас съесть всех лисосей!
– Я тоже большой! – завопил Путник. – Я даже больше неё!
– Вот и нет!
– Вот и да!
Лида встряхнулась и посмотрела на небо. Когда её малыши так шумели, ей приходилось внимательно следить, как бы вокруг не оказалось каких-нибудь диких зверей, которые не прочь слопать визгливого медвежонка. Она услышала треск в кустах, и шерсть у неё на холке встала дыбом. Медведицы гризли, хотя и несколько меньше медведей, тоже непобедимы – ни один представитель дикой природы не рискнёт на них напасть. Вот только Лида была не просто медведицей гризли, она была ещё и матерью. А матери, даже медвежьи, всегда уязвимы, всегда в опасности, потому что им нужно постоянно следить за беспомощными комочками меха, которые ничего не смыслят и мало что могут. Маленького гризли в первый год жизни может убить даже хищная птица.
На этот раз Лиде повезло: в кустах шуршал всего-навсего старый олень. Он тоже заметил медвежье семейство и постарался как можно осторожнее отойти в сторону. Но, почувствовав, что Лида наблюдает за ним, он вдруг остановился, как будто пустил корни. В голове Лиды пронеслись сотни мыслей. Этот олень слабый, долго он не протянет. Чудо, что он вообще пережил эту зиму, ну а весну ему не прожить. Его можно завалить одним ударом, уж тем более медведице. При мысли о свежем мясе и о силах, которые оно ей даст, её желудок заурчал. Да и малышам пойдёт на пользу, если они так рано попробуют оленину. Но нет. Это было слишком опасно.
Олень хоть и был старым, тощим и потрёпанным, но хромым уж точно не был. Значит, рассудила Лида, какое-то время за ним придётся побегать. Труда это не составит, и оба они понимали, что в конце концов медведица окажется быстрее и сильнее. Но на время погони она должна будет оставить медвежат одних, а об этом нельзя было даже думать. Слишком много опасностей подстерегало вокруг. Медвежонок-первогодок без матери пропадёт.
– Пахнет добычей, – сказала Разведчица, подойдя к матери. – Он тоже прыгнет нам в рот?
– Нет, – сказала Лида, отворачиваясь.
В тот же миг олень отскочил, словно с него свалились невидимые оковы, и медведица тут же забыла о нём. Слишком долго расстраиваться по одному поводу – не в духе гризли.
– На оленя вы сможете охотиться, когда подрастёте, – объяснила Лида, – а на лосося – уже сейчас. Но трудность не в том, чтобы поймать его, а в том, чтобы добраться до диких вод. Туда придём не только мы, там собираются все взрослые гризли, а после зимы они все ужасно голодные. Такие лакомые кусочки, как вы, они тут же слопают, не моргнув глазом. А вам ведь совсем не хочется быть слопанными, правда?
Разведчица ахнула. Путник соскользнул с ветки и повис на когтях, всё его тельце болталось в воздухе.
– Медведи едят медведей? – тихо спросила Разведчица. Мама вновь набила рот личинками и с удовольствием их проглотила.
– Само собой, – спокойно объяснила она. – Говорю же вам, медведи едят всё что угодно.
Разведчица оценивающим взглядом посмотрела на брата. Ей бы и в голову не пришло его съесть. Да он даже пах неаппетитно!
– Насколько мне нужно вырасти, чтобы ни один медведь не смог меня слопать? – спросила Разведчица у мамы. Лида посмотрела по сторонам и увидела большую сосну. Встав перед ней, вытянула свою большую лапу и поскребла кору. Это место оказалось так высоко от земли, что Разведчица не смогла бы до него добраться, даже если бы взгромоздилась на Путника.
– Если через две зимы станете вот такими, значит, всё хорошо, – ответила мама. – А пока всегда берегитесь других медведей гризли!
Разведчица встала под дерево и высоко подняла голову, чтобы разглядеть следы от маминых когтей. Они казались бесконечно далёкими. В это время Путник шлёпнулся на землю рядом с ней, трижды перекувырнулся и лёг на спину, оглушённый и ошарашенный, а потом поднялся, встряхнулся и рассмеялся.
– Эгегей! – закричал он. – Ну вот опять!
Разведчица навалилась на брата, и они, сцепившись, весело покатились через подлесок. Что ж, если даже неуклюжему болвану Путнику удастся так вымахать, то уж ей тем более!
