я взяла под руку незнакомца, чтобы его несовершеннолетнюю правую пятку не совратил безголосый пес, и направила его шаги в сторону того кабака, о котором рассказывает все государство, потому что он находится на краю снегопада, который пахнет ванилином и сухариками с сыром. я расплавила сыр и бросила в лицо незнакомцу, но он облизнулся и улыбнулся моему правому глазу, как будто левого не существовало в природе. мой левый глаз был необычайно горд своей красотой и не пожелал мириться с бессовестной непредусмотрительностью алых губ незнакомца, которые слиплись от большого количества сыра. незнакомец взял меня под руку и промычал что-то невразумительное, очевидно, пытаясь поцеловать сладкий воздух, пропахший ванилью. но зачем было мычать, я до сих пор пытаюсь понять. чтобы не ходить вокруг да около, я подожгла сладкий воздух, и слипшиеся губы незнакомца обожгло поцелуем. он снова стал громко мычать, и я подарила ему еще один поцелуй недотроги-воздуха, затем я взяла незнакомца под руку и повела в сторону того дома, где жила когда-то я и моя правая пятка, которую мне пришлось подарить какому-то бедняку, не справлявшемуся со своей левой. в те времена я была бездумно и безумно добра, и моя бодрость позволяла мне раскидываться правыми (о)конечностями. в конце концов, мне пришлось пришить себе правую пятку, два правых уха (мне показалось, что не совсем справедливо лишать себя возможности понимать язык коров, которым всегда можно подмигнуть в трудный момент) и ноготь правого большого пальца. Ноготь сослужил мне службу в прошлом году, когда оболгавший меня человек попросил уколоть его (ему показалось, что он не совсем справедливо ощущает себя бодрствующим). я уколола его так сильно, чтобы его правая пятка давала о себе знать каждые пять минут.