Горчаков. Титулярный советник

Глава 3

Без особых раздумий, я тут же метнулся в сторону, утягивая Настасью за собой. Когда еще ничего не понятно – нет ничего хуже, чем стоять в дверном проеме, который на раз простреливается со всех сторон.

Впрочем, даже такой маневр не слишком-то облегчал жизнь: судя по шуму, стреляли и где-то внизу, на первом этаже – и прямо в зале, в дальнем конце. Через несколько мгновений к хлопкам и винтовочной трескотне присоединились и другие звуки: в ход пошла убойная магия.

На мероприятии у Юсуповых собралось достаточно старых и могучих Одаренных. Их суммарной силы вполне хватило бы превратить в тлеющие головешки весь центр Питера. Андрей Георгиевич не зря говорил, что против боевого мага пятого класса и выше любое оружие превращается в беспомощную игрушку.

Кто-то имел глупость полезть с винтовками и пистолетами на целую толпу Одаренных аристократов, и несчастных безумцев уже должны были смять, уничтожить, развеять в пепел или нарезать в капусту за считанные мгновения… но не смяли.

И я, кажется, уже догадывался – почему.

– Что там такое, благородие? – Настасья дернулась в моих руках. – Стреляют?!

– Ага. Еще как, – проговорил я. – Тихо!

Я понятия не имел, что творится, но уже сообразил, что все это явно не случайность, а тщательно спланированная операция. Выстрелы в зале почти стихли – зато их тут же сменили крики и топот ног. Толпа в две-три сотни человек из столичной знати предпочла отступить – и буквально превратилась в стадо. Мимо нас мчались кавалеры и дамы в роскошных платьях. Кто-то кричал, падал, поднимался… а кто-то оставался лежать, заливая кровью роскошный паркет. Озверевшие от ужаса люди без стеснения топтали раненых, толкались, мешая друг другу, – но и тех, кто все-таки успевал выбраться на лестницу, похоже, ждала незавидная участь: на первом этаже трескотня выстрелов только усилилась. Кто-то закусился очень крепко, и ни одни не собирались уступать.

А я не собирался геройствовать. Во всяком случае, до того, как разберусь хоть в чем-то. Ломиться вниз и пробиваться на улицу – почти самоубийство. В зал? Уже лучше, но, судя по гомону и женским визгам, тоже небезопасно. Оставаться на месте – бессмысленно. Неплохо бы хоть как-то осмотреться, но сначала…

– Сюда! – Я решительно затолкал Настасью в угол за какую-то пальму в горшке. – Сиди здесь и не высовывайся!

Так себе маскировка – но уж точно лучше, чем стоять и ждать, пока девчонку или подстрелят таинственные злодеи, или в панике затопчут представители высшего света. И даже если со мной что-то случится – специально искать ее точно не станут. Тот, кто имел наглость напасть на целую толпу аристократов в доме князей Юсуповых, пришел сюда уж точно не за бывшей крепостной.

– Ты куда, благородие? – Настасья схватила меня за руку. – Стой!

– Я сейчас вернусь!

– Не пущу! – В мой рукав вцепились все десять крепких пальцев разом. – Совсем сдурел?

Не исключено. Но отсиживаться в углу за пальмой я уж точно не собирался. В конце концов, я носил форму и уже дал военную присягу – а ситуация явно была как раз из тех, когда будущему пехотному офицеру непременно полагается действовать. И пусть у меня нет с собой трехлинейки – зато есть…

Нет. Увы и ах – другого оружия у меня тоже нет. Вообще никакого.

Я почти не удивился, когда вместо уже привычного усиленного Хода у меня получился пшик. Не плетение, а форменное издевательство: контур кое-как держался, но энергии в нем было столько, что эффекта я почти не чувствовал.

Значит, чертова «глушилка» где-то рядом. Но где?.. Уж точно не у бедняг, которые остались лежать на полу. Как ни странно, лестница понемногу пустела – кажется, большую часть приглашенных все-таки каким-то чудом удержали в зале. А беглецов расстреливали на ступеньках чуть ли не в упор – грохотало уже совсем близко, буквально за спиной. Я узнал не только трехлинейки и наганы. Похоже, кто-из нападавших вооружился кольтом. Самой настоящей карманной гаубицей, которая без Щита запросто разворотит живот или оторвет руку.

Значит, вниз мне точно не надо.

Но и войти в зал оказалось не так-то просто: оттуда еще пытались выбежать.

– Стойте! – заорал я. – Вас убьют!

Кое-как увернувшись от дородной тетушки в пышных розовых кружевах, я попытался остановить какую-то девчонку – бедняга явно спешила поскорее поймать пулю на лестнице. Не удержал: на меня тут же налетел ее кавалер. Я поднырнул под нацеленный в меня острый локоть, толкнул кого-то плечом, сам получил в челюсть, снес какого-то вопящего толстячка в сером костюме…

И на меня уставилось дуло нагана. Я даже не успел рассмотреть, кто держал оружие, – все ресурсы разума ушли на моментальный просчет.

Слишком далеко, шагов пять-семь. Без Хода не допрыгну, не увернусь, Щита нет, Булаву… да какая там Булава?

Назад!

Я дернулся, как ошпаренный, и пуля просвистела мимо. Кто-то за моей спиной вскрикнул, падая, а я уже прыгал вбок, смещаясь с прицельной линии. До следующего выстрела еще доля секунды, и…

– Осторожно! – крикнул кто-то. – Там свои!

И уже нацеленная в меня винтовка вместо того, чтобы выплюнуть пулю, просто рванулась вперед, втыкаясь дулом в грудь. От боли перехватило дыхание, но я все-таки нашел в себе силы схватиться за ствол, подтянуть и врезал локтем. Чья-то коротко стриженная голова с лязгом зубов откинулась назад. Я ударил снова – коротко, почти без замаха, как учил Иван, но уже не попал. Чьи-то крепкие руки схватили меня и швырнули на пол.

Нападающие с лестницы уже поднялись сюда – похоже, перестреляли всех по пути, а чудом уцелевших сгоняли обратно в зал, как баранов.

– Не стрелять! – снова раздался хриплый голос. – Он один!

Я пробовал отбиваться, однако без магии справиться с несколькими крепкими взрослыми мужчинами оказалось… В общем, я не справился. Удачно залепил кому-то ботинком в колено, едва не вырвал винтовку – но потом удары прикладами, кулаками и рукоятками пистолетов посыпались один за другим. Последний оказался особенно неприятным: попади он чуть левее, в висок, и я вполне мог бы присоединиться к куче трупов на полу.

– Уймитесь, ваше благородие! Не заставляйте меня в вас стрелять.

Надо мной склонился главарь нападавших. Тот самый, с хриплым голосом. Который, надо сказать, совершенно не подходил тощему парню с длинными темными волосами. Видимо, сорвал, пока вел на приступ свое разномастное воинство.

Не такое уж и многочисленное. Лежа на полу, я насчитал всего полтора десятка человек. Некоторые явно были ранены – и неизвестно сколько еще остались лежать на первом этаже.

Возможно, у кого-то из приглашенных оказалось оружие. Да и юсуповские безопасники не зря ели свой хлеб и даже без магии стояли намертво. Нападавшим пришлось выгрызать каждый метр, пробиваясь наверх.

И все-таки они победили. Нескольких «глушилок» и пары-тройки десятков стволов оказалось достаточно, чтобы перебить или взять в плен целый дворец Одаренных аристократов.

Так себе математика.

– Вставай. – Здоровенный детина – похоже, тот самый, которому я сломал нос локтем, – заехал мне ботинком по ребрам. – И иди к остальным.

Я не стал спорить и, кое-как поднявшись с липкого от чужой крови паркета, зашагал к двери в зал. Попытка повернуть голову стоила очередного тычка под ребра, но то, что хотел, я все-таки увидел.

Темно-сиреневое платье мелькнуло – и исчезло на лестнице. Умница Настасья не стала ни рваться мне на помощь, ни отсиживаться в углу, а вместо этого решила выбраться наружу. Вряд ли кто-то из нападавших остался внизу – и она без труда сбежит из дворца, отыщет городового…

Впрочем, полиция и так уже наверняка знает. Стрельба в княжеских дворцах – явление редкое.

Правда, не в последние полгода.

Когда меня под прицелом винтовок ввели в зал, я, наконец, смог оглядеться. Здесь приглашенным тоже досталось – но не так сильно. Я видел и раненых, над которыми уже хлопотали их близкие, и трупы с закрытыми тканью лицами. Всего человек пять-семь – на лестнице наверняка погибло впятеро больше.

И лишь дойдя до дальнего конца зала, я понял – почему.

Стреляли только в тех, кто пытался бежать. В паникующий молодняк, в ошалевших от ужаса тетушек, модников и богачей, которые даже не пытались оказать вооруженным людям хоть какое-то сопротивление.

А аристократы – настоящие аристократы, а не толстосумы, прикупившие титул или получившие его в выгодном браке, – так и не показали нападавшим спины. Наверняка пробовали сопротивляться, а поняв, что сила больше не их стороне, просто остались на месте. Без паники, без лишних воплей и трупов. Если бы не кровь на полу и пара перевернутых столов, можно было бы и вовсе не заметить, что здесь только что шла бойня.

Высший свет столицы умел держать лицо – даже в такой обстановке. Не меньше трети из присутствующих я знал лично. Главы древних родов и их родственники. Старые и могучие Одаренные за свой долгий век наверняка видели кое-что похуже, чем толпа сумасшедших с оружием.

В зале оказались и военные: офицеры в парадной форме стояли полукругом прямо перед нападавшими, будто заслоняя от винтовок остальных. Где-то негромко плакала женщина, я видел на лицах испуг – но большинство держались так, что можно было позавидовать. Спокойно накрыли мертвых скатертями, позаботились о раненых – как могли – и смотрели на убийц.

Смотрели так, что сразу становилось понятно, кто здесь на самом деле хозяин.

Старого князя Юсупова я узнал без труда, хоть он и стоял ко мне вполоборота, рядом с военными. Было в нем что-то от деда: не внешность, конечно, – Борис Николаевич, хоть и рослый, и в молодости не отличался особой статью, а к своим неполным восьмидесяти и вовсе высох. Но взгляд…

Взгляд у старика сейчас был дедовский. Тяжелый, недобрый. «Глушилка» отобрала у меня чутье Одаренного, но, чтобы ощутить исходящую от Юсупова силу, хватало и обычного, человеческого. Неудивительно, что нападавшие чувствовали себя неуютно.

Крепкие молодые парни с винтовками просто-напросто боялись его – худого старика, лишенного магии дьявольской машиной.

Я шагнул вперед и, не говоря ни слова, раздвинув плечами мужчин в штатском, встал вровень с военными. Никто не пытался меня остановить – ни те, кто привел меня сюда, ни сами офицеры. Никто даже ничего не сказал. Только один – высокий усатый мужик с генеральскими погонами – едва заметно кивнул. И улыбнулся одними уголками губ.

Будто хотел сказать: молодец, воин. Все сделал правильно.

Впрочем, я полез на первый план вовсе не из благородных побуждений – точнее, не только из них. Рискуя в случае чего словить пулю одним из первых, я смог как следует рассмотреть все воинство Хриплого – так я про себя окрестил главаря нападавших.

Всего их было человек двадцать пять, вряд ли больше. Наверняка кто-то из ударной группы – тех, кто штурмовал центральный вход во дворец, – остались лежать внизу… Может, даже половина: в конце концов, им пришлось иметь дело с профессиональными безопасниками, отставными полицейскими и военными.

А вот сами нападавшие военными явно не являлись – и вряд ли были ими раньше. Большинство из них, во всяком случае. Слишком уж неуклюже они держали винтовки и пистолеты, да еще и зачем-то сбивались в кучу, вместо того чтобы как следует перекрыть все входы и выходы в огромный зал. Главарь явно пытался расставить своих людей как положено, но они все равно постепенно стягивались туда, где основная группа держала под прицелом офицеров и князя Юсупова. Видимо, они просто-напросто боялись стоять поодиночке… даже сейчас, когда самые могучие Одаренные превратились в беспомощных стариков.

Чем больше я разглядывал бестолковую толпу с винтовками, тем больше убеждался: неведомый злодей отправил на дело дилетантов. Человек пять или семь были одеты в форму местной прислуги – а может, и правда работали здесь, во дворце. Видимо, так и просочились сквозь охрану, попытались провести своих… и что-то пошло не так.

Ничем иным объяснить бестолковую бойню на лестнице я попросту не мог.

Да и в целом план захвата дворца Юсуповых выглядел каким-то убогим, состряпанным на скорую руку – а потом еще и доверенным абы кому. Судя по копоти и грязи на пальцах, сжимавших винтовки, большинство незваных гостей были не профессиональными наемниками, а самыми обычными работягами: кочегарами, грузчиками или парнями с завода – вроде тех, кого Настасья нанимала себе в мастерскую. Только четверо – включая Хриплого – скорее напоминали студентов или выпускников какого-нибудь второсортного лицея, если вообще не гимназии: слишком молодые и худосочные, с белыми руками, явно не привыкшими к труду. Может, даже какие-нибудь мелкие дворяне – из небогатых семей. Но какого черта этим болванам здесь нужно? Неужели они не понимают, что если сюда ворвется полиция или чертова «глушилка» отключится – им не протянуть и нескольких секунд?

Однако пока чертова железка работала исправно. Я уже успел сообразить, где ее прячут. Рядом с одним их помощников Хриплого стояла увесистая сумка, из которой торчал длинный провод. Его конец парень держал в руке – наверное, чтобы щелкать кнопкой… Значит, держать прибор включенным все время они не могут.

И это намекает на… кое-какие возможности – правда, пока крайне призрачные. Энергии может хватить и на час, и на два, и на три. А судя по размерам сумки – эта «глушилка» наверняка накрывает весь дворец. И хорошо, если у Хриплого и остальных не найдется в кармане еще парочки.

Их единственный, в общем-то, козырь против Одаренных. Но полиция прибудет сюда с минуты на минуту. И тогда воинству Хриплого будет уже не уйти… если они вообще собираются уходить.

Проклятье, что они задумали?!

– Судари… Я бы хотел узнать: чего вам все-таки надо?

Когда тишину зала прорезал зычный голос князя Юсупова, я вздрогнул. И не только я один: несколько парней с винтовками синхронно дернулись, едва не подпрыгнув. Я бы не удивился, если б кто-то из них с перепугу пристрелил кого-нибудь – но, похоже, больше убийство в их планы не входило.

Настало время переговоров.

– Непременно, ваше сиятельство. – Хриплый засунул пистолет за пояс и поднял вверх обе руки, призывая всех в зале к тишине. – Разумеется, мы здесь, чтобы сообщить наши требования.

Глава 4

Недовольство… нет, пожалуй, даже злобу собранных – теперь уже не по своей воле – в зале аристократов можно было резать ножом. Настолько сгустился воздух между ними и захватчиками. Даже без чутья Одаренного я ощущал чужие эмоции – и на мгновение даже пожалел болванов с винтовками.

Они замахнулись на элиту элит, самую высшую прослойку столичной знати. Такое не прощается – даже если банда Хриплого каким-то чудом не подстрелила ни одной княжны или наследного графа. Угрожать главе одного из самых могущественных родов в его же доме – самоубийство. Парней ждут или пули городовых, или виселица – а скорее, кое-что похуже и того, и другого. Смертники!

«Сообщить наши требования» – похоже, дворец штурмовали террористы. И это объясняло если не все, то многое – уж точно. И резню на лестнице, и отсутствие внятных путей к отступлению. А все мы, от военных до хныкающей девчонки в розовом платьице, – заложники.

– Позвольте заметить, сударь, что вы сейчас не в том положении, чтобы… чего-то там требовать, – проговорил Юсупов.

Хриплый, уже набравший в грудь голоса для целой речи, осекся. Старый князь срезал его – причем срезал легко, непринужденно и изящно. Даже стоя под дулами винтовок, он оставался хозяином. И дворца, и положения – и не преминул об этом напомнить.

Кто в своем уме станет стрелять в такого ценного заложника?

– Послушайте, ваше сиятельство… – начал Хриплый.

– Нет, это вы послушайте, сударь.

Юсупов лишь чуть возвысил голос – но на мгновение показалось, что вздрогнул даже пол под ногами. Услышали все – и свои, и чужие… может быть, даже на улице.

– Оставьте требования при себе: здесь они никому не интересны, – продолжил он. – Сложите оружие, сдайтесь полиции. И просите суда и снисхождения государыни императрицы. Подумайте, судари, подумайте еще раз! – Юсупов сделал многозначительную паузу. – Если не о себе – то хотя бы о своих близких.

– Замолчите! – Хриплый снова выхватил пистолет – хорошо знакомый мне кольт. – Мы не желали кровопролития – и не желаем теперь. Но если нас вынудят…

– Расскажите об этом убитым! – громыхнул Юсупов. – Вы уже и так за…

Бах! Бах! Бах!

Слова старого князя потонули в грохоте выстрелов. Откуда-то сверху посыпалась штукатурка. Разрядив в потолок кольт, Хриплый выбросил на пол опустевший магазин – и тут же перезарядил. Сзади сдавленно закричали женщины, кто-то из военных отступили на полшага… А Юсупов даже не дернулся.

Вот так старец. Из железа их тогда делали, что ли?..

– Полиция уже на пути сюда, – устало вздохнул он. – Но еще не поздно принять верное решение.

– Мы уже приняли свое решение, ваше сиятельство! – Хриплый шагнул вперед и нацелил дуло кольта Юсупову в грудь. – В тот самый час, когда пришли сюда. Нравится вам это или нет – вам придется нас выслушать!

– Валяйте. – Юсупов пожал плечами. – Думаю, где-то десять минут у вас есть.

И снова этакая победа. Вряд ли старый князь мог заткнуть рот террористам – но одним своим словом он обесценил, смешал с пылью все, что они собирались сказать. Выставил бессвязным лепетом – который, конечно, послушают, но…

– Мы воспользуемся любой возможностью донести нашу волю и волю простого народа до тех, кто обычно глух к любым словам. Не наша вина, что людям приходится браться за оружие, чтобы получить то, что принадлежит каждому по одному лишь праву рождения!

Хриплый заготовил целую речь и собирался произнести ее во что бы то ни стало. На этот раз Юсупов даже не стал его затыкать – просто едва слышно усмехнулся.

– И не наша вина, что приходится идти на подобные меры. Даже сейчас я могу лишь надеяться, что государыня императрица услышит тихий, слабый голос простого народа. Телевидение, газеты, радио – все принадлежит вам! – Хриплый неуклюже ткнул стволом кольта в сторону Юсупова. – Одаренным аристократам, богачам, которые считают себя выше любого закона – и человеческого, и даже закона Бога!

Все-таки студент: слишком складно говорит. Работяга с завода вряд ли смог бы выдать подобное даже читая по бумажке – а этот, похоже, еще и сочинил все сам. Витиевато, пафосно, длинно… и малоинформативно. Парень распалялся все больше, но пока так и не перешел к, собственно, требованиям.

Наверное, ему будет очень обидно не успеть до появления городовых.

– Может, мы… Все мы до единого! – Хриплый окинул взглядом свою нахохлившуюся и ощетинившуюся винтовками банду. – Умрем сегодня, прямо здесь. Но память о нас будет жить вечно! И вместе с ней будут жить идеи народовластия, которые уже не получится похоронить… ваше сиятельство. – Хриплый подошел к Юсупову чуть ли не вплотную. – Не получится – даже если вы убьете нас всех.

– Вы сами убили себя, сударь. – На мгновение на лице старого князя мелькнуло что-то похожее на искреннее сожаление. – Но, что куда печальнее, своим поступком вы на корню губите те прекрасные идеи, для которых, без сомнения, однажды наступит…

– Время уже настало! – Голос Хриплого нарастал, превращаясь в крик. – Мы молчали – но больше молчать не будем. И вы не только выслушаете нас – но и будете вынуждены считаться! Некоторым людям от рождения – по воле Господа ли, а может, из одного лишь каприза природы – дается необычный Дар. Величайшее сокровище, предназначенное приносить пользу всему человечеству, всему народу. Но такие, как вы! – Хриплый снова в очередной раз указал на Юсупова пистолетом. – Такие, как вы, превратили его в орудие угнетения. Оставили все лишь для себя и своих потомков!

Наверное, примерно с такими же лозунгами в Средние века когда-то начиналось то, что чуть позже превратилось в охоту на ведьм. Костры пылали по всей Европе, Одаренных вешали, вырезали и жгли сотнями и тысячами. Все знают, кто тогда победил… но, видимо, это все-таки не повод отказаться от реванша.

В очередной раз сорвавшись на визг, Хриплый вдруг закашлялся. Долго, протяжно и гулко. Так, что это больше походило на собачий лай, чем на звук, который способна издать человеческая глотка. Когда приступ закончился, Хриплый вытер рот рукавом. Быстро, украдкой – но я все-таки успел заметить оставшиеся на ткани темные пятна.

Похоже, парень болел какой-то легочной дрянью – и болел уже давно и тяжело.

– Прекрати размахивать оружием, идиот, – негромко проговорил усатый генерал. – Или хотя бы убери палец со спуска.

– Верно подмечено, ваше превосходительство. Теперь у нас есть оружие!

Хриплый, похоже, только и ждал повода ввернуть такую фразу. Он снова поднял оружие и шагнул к генералу. Видимо, хотел напугать – а то и эффектно приставить дуло сорок пятого американского калибра ко лбу или ткнуть куда-нибудь в щеку… но так и не решился подойти вплотную. Усатый здоровяк не выглядел одним из тех, кто получал свои чины и звезды, протирая штаны в столице. Пожалуй, ему вполне хватило бы сил свернуть тощую и бледную студенческую шею прежде, чем кто-то успеет выстрелить.

Так что Хриплому оставалось только продолжать заготовленную речь.

– Оружие! – повторил он. – Не только винтовки и пушки, но и то, что раз и навсегда положит конец незаслуженному могуществу аристократов. Оружие, которым мы сможем сразиться с вами – и победить!

Видимо, та самая «глушилка» в сумке. И правда, штука пострашнее сотни пушек.

Закончив фразу криком, Хриплый взял паузу. То ли для пущего эффекта, то ли просто отдышаться. Судя по красным пятнам на щеках и взмокшему лбу, говорить ему становилось все труднее. Ощущение собственной важности пьянило парня, придавало сил – но и они понемногу заканчивались. Как и время: я уже слышал завывающие где-то на улице полицейские сирены.

– Но мы не хотим войны. Нам не нужны смерти, не нужно больше лить кровь. Дайте народу то, что мы просим, – и все закончится здесь и сейчас!

Хриплый, похоже, тоже успел смекнуть, что уже скоро здесь станет горячо, и затараторил быстрее, спеша закруглиться. Речь близилась к логическому завершению – с которого, пожалуй, скорее стоило начать.

– Мы желаем, чтобы наши требования были переданы государыне императрице. В изначальном смысле и полном объеме. Кто-нибудь готов… записать их?

– Говорите, сударь, – насмешливо отозвался Юсупов. – Я никогда не жаловался на память. Думаю, как и любой из присутствующих здесь почтенных господ.

Хриплый злобно посмотрел на старика – но спорить не стал. Вряд ли полицейские пошли бы на приступ сразу – с учетом количества и статуса высокопоставленных заложников, – но времени на болтовню оставалось все меньше и меньше.

– Мы требуем достойной оплаты труда рабочих. Жесткого государственного контроля за условиями и организацией безопасности производства на промышленных предприятиях. Сейчас простым людям приходится работать в ужасных условиях…

Меня так и подмывало спросить, что белоручка-студент вообще может знать об условиях труда на производстве, – но, разумеется, я промолчал.

– Мы требуем установления общенародного контроля над Одаренными, гарантий соблюдения законов и справедливого суда вне зависимости от происхождения обвиняемого, – продолжил Хриплый. – Требуем справедливого распределения государственных земель и ресурсов. Требуем официального признания с правом избираться в Государственную думу народной социал-демократической партии, а также права голоса для всех граждан империи вне зависимости от происхождения. Мы требуем незамедлительного освобождения осужденных по подложным обвинениям народовольцев. И кроме того, мы требуем немедленной отмены немыслимого и оскорбительного для любого мыслящего человека пережитка прошлого… – Хриплый возвысил голос и, глубоко вдохнув, закончил: – Крепостного права!

Не знаю, на какой эффект он рассчитывал. Большинство из присутствующих в зале еще не отошли от стрельбы – и едва ли вообще слушали хоть что-то. А те, что слушали… похоже, попросту не впечатлились.

Через несколько мгновений воцарившуюся в зале тишину прорезал голос Юсупова.

– Что ж… вынужден вас разочаровать, сударь. И не потому даже, что половину ваших требований в принципе невозможно выполнить, а остальные… большая их часть, во всяком случае, – все-таки поправился князь, – неразумны, бессмысленны и, уж прошу меня простить, откровенно смешны и нелепы.

Хриплый шагнул было вперед, но, поймав недобрый взгляд усатого генерала, отступил.

– А исключительно оттого, – продолжил Юсупов будничным тоном, – что ни полицейские чины, ни министры или члены Госсовета, ни уж тем более сама государыня императрица никогда – я повторяю, никогда, сударь, – не станут ни признавать, ни вести дел с преступниками. Которыми, вы, судари, вне всяких сомнений, и являетесь. Именно так! – Юсупов усмехнулся и покачал головой. – Не народовольцами, не борцами за свободу и гуманистические ценности, а самыми обычными убийцами. С такими, как вы, не вступают в переговоры… Нет – их судят и казнят. И другие варианты попросту невозможны. – Юсупов сложил руки на груди, будто не обращая внимания на нацеленные в него полтора десятка стволов. – И поэтому, сударь, ваши требования никак не могут быть выполнены.

– Очень жаль.

Хриплый свободной рукой откинул назад взмокшие от пота волосы и снова поднял пистолет.

– Очень жаль, ваше сиятельство, – повторил он, – что вы никак не желаете признать очевидное и принуждаете нас к крайним мерам. И если кто-то здесь, – Хриплый взмахнул оружием, будто выбирая, в кого выстрелить первым, – считает, что мы не пойдем дальше угроз, то глубоко ошибается. Если вы откажетесь передать наши требования императрице, я убью одного заложника. И буду убивать еще в течение каждых пятнадцати минут, пока…

– Милости прошу, сударь. – Юсупов пожал плечами. – Я старый человек и уже давно не боюсь смерти. И не стану больше даже пачкать язык, разговаривая с такими, как вы. Как и любой здесь, чье слово стоит хоть чего-то для Госсовета и Ее Императорского Величества.

Я бы не удивился, начни кто-нибудь аплодировать старому князю. Но нет – все молчали. То ли местную публику наглухо придавила серьезность ситуации, то ли каждый боялся привлечь к себе лишнее внимание, то ли…

– Что ж… Это не мое решение, ваше сиятельство. – Хриплый с щелчком взвел курок. – Даю вам десять секунд на размышление. Если же нет… Думаю, господа офицеры сочтут за честь умереть первыми.

Кольт уставился на Юсупова. Потом сместился левее, еще левее… на мгновение замер напротив меня, заглянул прямо в душу черным и глубоким глазом дула… двинулся еще дальше и наконец остановился, нацелившись в грудь усатого генерала.

– Один, – начал считать Хриплый. – Два. Три…

Черт… Нет, так не пойдет!

Я стоял через одного человека в форме – но это не значит ровным счетом ничего. Урод может убить меня и последним, и вторым – когда закончатся отведенные пятнадцать минут. Рука Хриплого заметно подрагивала, он явно не хотел стрелять – но и выбора у него уже не оставалось. И если даже полиция прямо сейчас пойдет на приступ, если сам я уцелею, успею упасть на пол, откатиться, спрятаться прежде, чем…

Черт… Нет, так не пойдет. Думай, Горчаков, думай!

Я давал присягу. Уже поступил на службу Ее Императорскому Величеству. Я даже не имел ничего против того, чтобы убивать за страну и корону, – но умирать за них в мои планы определенно не входило.

Как и просто стоять и смотреть, как умирают другие.

– Четыре. Пять. – Не останавливая счет, Хриплый вдруг нервно усмехнулся, стиснул зубы и перевел трясущийся пистолет на меня. – Шесть. Семь. Восемь…