Buch lesen: «То не ветры буйны разгулялись… Сборник сказок, басен и эпиграмм»

Сказки

Про Стеньку-дельца, нового молодца

(сказка для взрослых)

Светлой памяти актёра, поэта, писателя Леонида Филатова посвящается.

Представление сказки

Тему сказки и стиль (фольклорный)навеял известный Федот-стрелец Леонида Филатова. Сделана попытка представить того же царя, с его потешными “заморочками”, но в современной интерпретации.

Главным героем, в духе нашего времени, выбран делец,

предприниматель, бизнесмен в хорошем смысле этих слов- синонимов. Он из тех, кто своим умом, упорством обогащает себя

и государство. Прямых аналогий с Федотом-стрельцом искать не нужно: из сказки Филатова взят её дух – “прикольный”, с лёгкой рифмой и всякими лексическими “вольностями”. Не следует искать в образе царя, его советников и министров аналогий с современными руководителями и их помощниками. Во всяком случае, таких целей не ставилось.

Подступление

То не ветры буйны разгулялись,

И не дым пожарищ утомил,

То кусок, от свода отломавшись…

Бамс!

На царёво темя угодил…

Крику, гаму много было -

Ведь полцарства голосило.

И вот с этого момента,

Началась и сказка энта…

В том же царстве-государстве,

Где расходятся пути,

На исхоженном пространстве

Проживали две судьбы.

Первая – совсем сухая,

Древняя, почти глухая.

А вторая – молода!

Блещут в ней, бурлят года.

Обе женщины-судьбины

В здешнем царстве родились,

Здесь кормились и тужили,

А, бывало, и дрались!

Судьба первая, старуха,

Навостривши оба уха,

Всех тянула в скучный век,

Где и власть была крепчее,

Здоровее человек.

Пил он мене, ел бодрее,

Знал таблицу назубок,

Был не мал, и не высок.

А вторая молодуха,

Ликом вышла, не дурнуха,

Царство в смуте извела -

Всё толкала на дела,

Уводя народ в сумленье,

Забубённое стремленье:

Всех и всяких выбирать,

Там купить, а тут продать…

Ежли высказать короче –

В царство двинулся прогресс!

Где судьба-млада торочит

Про житейский интерес,

Про свободный плюрализм,

Либерал-идиотизм…

И другие штучки-дрючки,

Непростые закорючки.

В общем, бросим подступленье

И заглянем с умиленьем

В государевый дворец,

Там проснулся царь-отец…

Глава 1

Царь -

поскрёбся, согнулся,

босыми ногами в пол уткнулся.

Был он так, обычный царь

(Хоть прости, хоть в морду вдарь)

С виду хуторский простак:

И покушать не дурак,

За пивком поюморить,

Потащиться за красоткой,

Потягаться в силе с водкой,

А потом всех обложить!

В росте тожеть Бог слукавил,

Буквой в талии согнул,

Сизый нос пеньком оставил,

Брови густо мазанул.

Но, то с виду простоват,

А хитрющим был же гад!

Где сплутует, где соврёт,

Тех прославит, тех – побьёт…

С сей падлючестью царёвой

Челядь свыклася давно:

Да оно ведь и не ново,

Это царское… кино.

Ну, так вот, гнусавит он,

Разгоняя скудный сон:

– Где ты Мамка, стать твою?

Я с утра не узнаю,

Где там Запад, где Восток,

Нешто тянет в левый бок…

Ну, злопакостный кусок!

Выбил шишку-бугорок,

И теперя ни сумленья,

Ни тебе соображенья –

Все извилины в клубок

Намотались на кусок.

Чтоб тебе всю жисть коптеть

В печке электрической,

И в прогрессии стареть

Аж геометрической!

Пока охал царь с тоской,

Наконец пришла в покой

Нянька-мамка и с плеча

Рубанула сгоряча:

– Вам бы, Вашее величество,

Быть внимательней в дому.

Не роптать на электричество

А беречься самому.

Это ж надо – Ваш дворец,

Глядь, рассыплется вконец!

Вон, и вас уже шибает

Каменюка с потолка,

Ей, дурехе, не икает,

Что страдает голова

Государева значенья!

Слава Богу, есть везенье -

Токи в темя приложилось

И пока не приключилось

Затемнение в мозгах.

А ведь крючит по-первах?…

Пока Мамки речь звучала,

Царя-батюшку качало.

Но собрался он с собой,

И, укрывшись простынёй,

В шлёпанцах на босу ногу

Приказал позвать подмогу –

Думца первого ТимОна,

Референта, пустозвона,

Часто скромного прыща

На царёвой задней плоти,

Или ушлого хлыща,

Коли глянуть с оборота,

С тайным хобби – живодёр…

В общем, тот ещё бобёр!

Когда ТИмон объявился,

Пол волной зашевелился –

Думщик был как колобок,

Лепленный из сала,

Руки пышки, нос – совок,

Глазки собраны в комок,

Лысина, что фара -

Так сияет, так блестит,

Что в очах царя рябит.

Царь развеял слепоту,

Принял стойку “браво”

И зашамкал прямоту,

В лоб и не лукавя:

– Ты, мой первый референт,

Крутанись мозгой в момент.

Я пока что на больничном

С теменем ударенным,

Но страдаю не о личном -

Занят государевым!

А мозги сплелись в клубок…

В обчем, ты бы мне помог.

Хотя, можешь отказаться…

Но тады лишу наград,

И сошлю в далёкий град,

Где и куры не плодятся,

Вымерз мамонтов помёт,

На сто вёрст пурга ревёт…

Тимон щёки опустил,

Вздрогнул мимолётом,

Царь же дале припустил,

Как из пулемёта:

А расклад грядёт такой:

К нам срання спешит толпой… -

Ох, опять прострация

С энтой битой головой, -

Чья-то делегация?…

А, припомнил – китайчонок,

Некий Ху, совсем Ни Той.

С ним рок-группа из девчонок

И накачанный ковбой.

А у нас в стране беда -

Мой дворец-то никуда!

Царедворцы разжирели,

Охамели на виду.

Все хоромы захирели,

Потолки заиндевели

Так и жди, что упадут.

Нужен срочный, до утра,

Ремонт не косметический –

Вопрос-то политический!

Чтобы эта немчура

Китайского разгону

Принимала на ура

Царскую корону!

Усекаешь суть проблем,

Колобок слюнявый?

Не исполнишь – лично съем,

С костью, без приправы!

Думщик выпучил глаза,

Скорчился размером,

Поюлил туда-сюда

И сказал манерно:

– Есть тут ушлый молодЕц,

Стенька – новенький делец…

Деньгу делает с дерьма -

Лепит туалеты.

И жена при нём краса

И зимой, и летом.

Сам трухлявенький такой,

Не за что схватиться,

Но, похоже, с головой!

Коль сумел пробиться.

Жрёть, вражина, всё подряд,

Старцев привечает,

Что в народе, говорят,

Имидж поднимает.

Тут угроза трону есть… –

Зашептал Тимоха, -

Надо бы его привесть –

Потрясти немного.

В ём деньжат под самый рот,

Мясо, хлеб и яйца.

Тут и средства на ремонт

И фуршет с китайцем…

Здесь прервёмся налегке, обойдём охрану,

Разомнёмся при ходьбе и зайдём к Степану.

Он с супружницей-красой,

Отдыхает под вербой:

Набирается ума

От своей Дашутки.

Рядом пруд, лягушек тьма,

Тина, грязь и утки.

Видом Стенька простоват,

С конопатым носом,

Шеей малость худоват,

Задержался в росте.

Но морщинкой меж бровей,

Ямкой в подбородке,

Блеском мартовских очей

Не одной молодке

Сердце томью изводил,

Смутны думы наводил.

А ещё среди ресниц

Спряталась хитринка,

А в походке и в делах -

Бойкая живинка.

Вот на этом разномастье

И составил Даше счастье…

Она светится очами,

Водит стройными плечами

И разумно наставляет,

Свово скромного телка:

– Нам пока что не хватает

К туалетам кофейка.

Надоть рядом с нужником

Сгородить кофейный дом.

Для народа развлеченье,

Нам – доход и уваженье!

Только Стёпа закумекал,

Как петух прокукарекал,

И предстала перед дельцом

Рота царских удальцов!

Прокричав, что он стервец,

Заломили Стеньке руки

Да и тащат во дворец.

Даша – в горестной разлуке…

Пока Стеньку доставляли, Царь не тратил время зря и всеобщей пользы для: перемолвился с Мамашкой, помахал в разминке шашкой. Выпил кофе, съел картошки, вызвал челядь на разнос! Отдохнул совсем немножко. А потом, утёрши нос, отчитал министров: Пулю – по военной, тайной части, Рельса – транспорт и запчасти, и садовника Зозулю. Лишь Тимоха в размышленье всё катается в волненье… Подустав от суеты, царь направился соснуть, но… явились удальцы – Стеньку под руки ведуть!

И пришлось царю слукавить,

Сесть на трон и в позе “браво”

Начать парня наставлять:

– Ты же это, помнишь мать?

Ты… тово мне! Не того… –

С речью чтой-то у него.

Видя, что царя клинИт,

ТИмон с помощью спешит,

Подкатил и говорит:

– Горе ноне у царя!

Нужно срочно, втихаря -

Чтоб не чуяли агенты

И придворный наш бомонд -

Сделать в сих апартаментах

Евро аховый ремонт.

Да не косметический –

Момент-то политический.

Срок – до первого луча,

Не то батька сгоряча

Могет части оторвать

И потом тебе ни бабу,

Ни детишек настругать.

Тут прорвало и царя,

Он вклинился, говоря:

– И застолье обеспечь,

И чтоб было где прилечь

Почётной делегации,

А не то – головку с плеч,

В смысле ампутации.

Осознал-то свой резон?…

Тады встал и вышел вон!

Глава 2

Пришёл Степан,

Сел на диван,

Голову свесил –

Совсем не весел…

Статью качает,

Рукой проверяет:

Всё ли цело,

Всё ли тут -

А, ведь, скоро

Оторвут!

Но, тут Даша подоспела,

И, обнявши мужа, села:

– Не кручинься мой дружок,

Помогу тебе чуток.

А дела твои прознала –

Не поверишь, я не вру,

Часом чёрта повстречала

В поросячем, во хлеву.

Он, рогатый сатана,

Машку нашу – в стойло,

И – вылизывать до дна

Всё свиное пойло!

Я хотела вилы в бок

Ентой сатанюке,

Но, содравши шерсти клок,

Чёрт схватил за руки.

Буду, грит, тебе во всём

Помогать за здрасте,

Муженька твого спасать

От царёвой власти.

Тут поведал всё как есть

О твоей кручине.

Я дала ему поесть,

Вычесала спину…

– Ах, Дашутка! Он же чёрт,

Скопище пороков,

Ежли что – толкнёт за борт,

Не моргнёт и оком,

Он предаст в любом пути,

Как ни думай ни верти. -

Заупрямился Степан, -

Дашу обнимая, -

Сатана такой дружбан,

С ним судьба кривая…

А Дашутка знай своё:

– Краше выслушай моё,

Для царёвых хитрых дел,

Нам без чёрта никуда,

Там полнейший беспредел,

И словес белиберда.

А такую “благодать” -

Без чертей не разобрать.

Тут Степан угомонился

И с женою согласился.

Даша топнула ногой,

Левой стукнула рукой,

Крикнула игриво

И явилось живо -

Не корова, не козёл,

Не баран и не осёл –

Бурое с рогами,

С подлохмаченным хвостом,

С красными бельмами

И беззубым гнутым ртом.

– К услужению готов!

Выгнул чёрт грудёнку, -

Мне любой маразм царёв,

Что расправить холку,

Почесаться, на бок лечь,

Обласкать любую печь.

В общем, выполню на раз,

Ваш, краса, любой наказ!

Вишь, какой он сатанюка,

Может всё, такая злюка, -

Даша мужу поясняет

И чертяку наставляет:

– Что приспичило царю,

Я тово не говорю,

Знаешь ты не хуже нас

Строгий царственный указ.

На кону судьба Степана,

Так что сделай без обмана

И доложишь по утру,

Как сложилось и к чему.

Чёрт в поклоне изогнулся,

Льстиво глазками моргнул,

Задним местом крутанулся,

Зашипел и… умыкнул.

Глава 3

Царь на утреней заре – плохо выспались оне – крутится в постели: не осмелится смотреть, как же? Неужели? Стенька выполнил наказ – и дворец сияет! Всё в пластмассе – вот, те раз! Евро намекает. А окошки! Потолок – подвесной с подсветкой. Ну, а двери – просто шик, на стенах виньетки!…

Ничего не отпадает

И царю не угрожает.

Царь вскочил и Мамка тут –

В суете старушка:

– Государь! Там гости ждут,

Вот кафтан и кружка -

Кофе бодрости даёт

Для лица полезно…

Царь под мышки дэзу льёт,

Пьёт напой помпезно.

Вот, корону нацепил -

Правда, жезл чуть не забыл…

Не заметил, как устал

От забот высоких,

Но пришёл в приёмный зал

Вовремя. С наскока

Осмотрел своих гостей –

Носом потянулся.

В омут царственных затей

Сходу окунулся.

А дела идут легко –

Стол-то в изобилье!

Китайчонка Ху Ни То

Кушанья добили:

Он лопочет про чаи,

Рисовые каши,

А ему тут кисели,

Поросята наши!…

Гусь, картошка и чеснок,

Водка с пивом и квасок,

Вместо палок – ложки!

С вишнями лепёшки…

Мечется китаец.

А девчатам нипочём -

Они балуют винцом,

А ковбой-скиталец

Вдруг увлёкся огурцом.

Притомивши червячка,

Царь расслабился слегка,

Развалился за столом

И рванулся напролом:

– Проявляю любопытство –

Говорят, что вашим бабам

Ужо пофигу бесстыдство!

Курят, пьют, в портках гуляют,

Могут в морду кирпичом,

И таких же баб сымают,

А мужик что – ни при чём?

Разъясни мне, что к чяму,

Ежли ты китайский Ху!

Ху Ни Той

Мужик не простой -

Многому научен,

Науками измучен,

Отчего косит слегка

Щелками-очами,

Улыбается всегда

Дробными зубами.

На царёвый, на вопрос,

Он лепечет в мелкий нос:

Се бесстыдство не у нас –

То в Европе гендертранс

И такой по радок:

Всякий делает себе

То, на что он па док.

Дале Ху, гнусавя в нос,

Околесицу понёс -

Изгаляется сморчок

В образе Конфуция -

Намотал в один клубок:

И про революцию,

Про свободу и Тибет,

Вездесущий диабет,

И другие невезенья,

Где гниёт от потепленья,

Хвори сплошь и наводненья…

Ну, а в космосе дыра –

Вот, такая мишура.

Царский опытный толмач,

Хоть и тёртый был калач,

Стал сдавать позиции:

То язык к губе присох,

А то в голосе подвох,

Как при инквизиции.

Он и царь вдруг заскучал

И посланника прервал:

– Ладноть, хватит нам про баб!

Разогнать тоску бы каб.

Пусть нам спляшут и споют

Рокеры-девчата,

И ковбой покажет тут

Силушку бычачью.

Ху головушку склонил,

Сякнул виновато,

Пальцы ракушкой сложил

И моргнул девчатам…

Глава 4

К следующему утру тяжко царю… В голове гудит, в пятке скребёт, в брюхе нудит, катится пот. Мамка квасом утоляет, и компрессы прикладает. А тут ещё и ТимОн разводит трезвон: народ и царственный бомонд прознали аховый ремонт и что в сияющий дворец, вложился Стенька, как делец! Растёт его влияние, в народе понимание. А ведь скоро на носу выборы в парламент! Ежли он пройдёт, стервец, подорвёт фундамент царской сильной власти. Как же быть и как уйти от такой напАсти?

В холке грохает пальбой

С этой клятою гульбой -

Царь головкою мотает

И ТимОна распекает:

– Чтоб до утренней зари,

Как ты мне ни говори,

Но про Стеньку должен я

Государству пользы для

Позабыть как конкурента

С сего судного момента!

Чай хватаешь суть проблем,

Колобок слюнявый?

Не исполнишь – лично съем,

Сходу, без приправы.

Впрочем, лучше загоню

К северным широтам,

Белых мишек накормлю

Круглым идиотом.

Пригорюнился Тимон…

Задним местом чует он

Северные бури.

Знает думщик, у царя

Хватит лютой дури -

Пристрелить, как глухаря!

Но…

Как извилины ни мял –

Ни на грош не нагадал…

“Эх, судьбинушка-судьба!” –

Горько он вздыхает…

И тут чудо – вот она!

Думца обнимает:

– Я, хоть, старая судьбина,

Но в тревожную годину,

Завсегда помочь смогу,

Лишь бы млАдую-красотку,

Вашу новую судьбу,

Извести, как пьяный водку.

Это ж всё она! Она!

Стеньку в люди подняла,

Развела кругом базар,

Где снимается навар.

Парит без зазрения

Странные сношения –

Всех и всяких выбирать,

Дюмократию внедрять,

Замахнулась на царя!…

Тут судьба угомонилась,

В потолок перекрестилась

И вздохнула, говоря:

Ты сходи к моей сестре,

Тёмновидящей Яге…

Тимон с радости вскочил,

А судьбы и след простыл.

И ведёт его туда,

Во лесок с пеньками,

Где пожухла лебеда

И цветёт кусками

Приболотная вода.

А Яга-то в суете,

Колдовской, туманной:

То взлетает на метле,

А то тянется к земле

Думою обманной.

А избушка одряхлела,

Вытянула ноги -

На пенёк гнилой присела,

Дремлет понемногу…

Видит баба – думщик катит

Через буреломы.

“Эт, с какой он лезет стати

Во мои хоромы?”

Только Баба заскрипела

Шариком в затылке,

Видит – что-то заблестело

На лесной тропинке.

Баба зенки протирает,

Тут и ТИмон выпирает

Брюхом из-за ели,

Бабу оком озирает,

Дышит еле-еле…

Баба в тягости присела

И как чайник запыхтела:

– Наконец-то узнаю,

В моём яговом краю,

Царского служаку.

Токи, вот, не догоню –

Чем нагнал ты стать свою,

Жрёшь какую бяку?

Это ж надо умудриться

С таким шиком округлиться!

Я такого колобка

Век не видела пока.

Тут Тимоха отдышался,

Низом выгнулся в бугор,

Принял бабушкин укор

И в свои дела подался.

– Ты, Ягушка, помоги

Уклониться от пурги.

Я ж для старенькой судьбы,

Для твоей сестрёнки,

Всем базарам и судам

Жару банного поддам,

Выдерну ножонки!

А парламентариев

Отправлю в пролетарии:

Пусть узнают крикуны

Где и как берутся

Меди, стали, чугуны,

Куры как несутся…

И тебя не обойду

Милостью царёвой:

Поросёнка приведу,

Наделю коровой.

Будет мясо, молоко –

Что старухе надо?

И ходить не далеко,

И в мозгах порядок…

Баба ручки заломила,

И ТимОна перебила:

– Вижу, кругленький милок,

У тебя того, чуток,

С головёнкою прорехи -

Ты ещё мне про орехи

И бананы наплети,

Хоты-доги прилепи.

Ты чево, клубок дырявый,

Сумлеваешься во мне?

В моей прыти и уме?

Хошь покрыть дурною славой!

Чтоб последний упырёнок

Пальцем тыкал в мою стать,

Мол, совсем зачахла мать

Среди елей и сосёнок.

Мол, не в состоянии

Кормиться без внимания.

Гадишь мой авторитет,

Я ж его за стоки лет

Тяжко укрепляла,

Скольких молодцев, девиц

В гадости толкала…

Баба вымокла слезой,

Высморкалась в тряпку,

Нос набила крапивой

И чихнула, крякнув.

Тут, Тимон, катнувшись ниц,

Кинулся в прощенье,

Мол, среди царёвых лиц

Отупел в мышленье…

Баба разом остудилась,

За метлу, было, схватилась,

Но раздумала лететь,

Уцепилася за плеть,

В нос ругнулась тихим матом

И Тимону, будто брату,

Всё же выдала совет:

Как с умом и без обмана

Извести к утру Степана,

И царю принесть ответ.

После баба застеснялась,

Потупила глазки,

Даже чуть затрепыхалась,

Завздыхавши тяжко:

– И не надо молока,

Мяса, ананасов.

Счёт откроешь на меня

С дюжиною баксов,

В банке царском Капитал,

Чтоб никто не обобрал.

И процент достойный -

Не заупокойный.

Я на этом депозите

Без скотины буду сыта.

– Эт, для нас плевок-пустяк, –

Вздыбился Тимоха.

– Сих бумажек как-никак,

Что того гороха!

Думщик снова округлился,

Дажеть с бабой не простился -

Покатился во дворец,

Там заждался царь-отец.

Глава 5

Царь в тоске было зачах: ждёт-пождёт ТимОна. Нянька-мамка при чаях, с хреном и лимоном, поит, будто жеребца перед скотобойней. “Не скопытился б пока, дорулил достойно”, -

Мысль порхает средь хорОм,

А в мозгах звенит бом-бом…

Появление ТимОна,

Как целебная икона!

Царь затрясся в нетерпенье,

Было с трона не слетел,

Отогнал своё забвенье

И нечаянно вспотел.

– Проясняй скорей, бычок,

А то сядешь на гачок,

И махнёшь к медведям,

Без велосипеда!

– Ваша милость, всё путём, -

Склабится служака, -

Мы Степана так запрём -

Не унюхает потом

Ни одна собака.

Повелите притащить

Ушлого делягу,

Царску волю огласить,

Дать яму бумагу.

Там и подпись, и печать,

И его забота –

Царство наше расширять

До седьмого пота.

Пока думщик сыпал речь,

То ли встать, а то ли лечь -

Царь замаялся в сомненьях -

Есть ли в этом утешенье?

Ведь, расширит точно, гад,

И опять сбежит назад?…

– Не извольте трепыхать, -

Пыжится советчик, -

Ужо можно заказать

Для Степана свечку:

Подгадаем мы яму

Отправляться – на Луну!

Там для Стеньки сущий рай:

И земли не виден край,

Никуда тебя не тянет,

Там жара и стынь,

Бродят инопланетяне,

Кратеры и пыль.

– Но, ведь, там же ни народу,

Ни пивка, ни кислороду? –

Заелозил было царь.

– Ваша светлость, государь! –

Думщик шустростью завился,

Маслом в носе залоснился.

– В вашем царском черепке,

С пострадавшим теменем,

Знать, извилина одна

Ожила со временем.

На Луне без кислороду

Мы Степанову породу

Изведём в один момент,

Как вреднючий элемент.

Царь в волнении забился,

Было, с трона не скатился:

– Ну, Тимоха! Ну, башка!

Поживи ещё пока.

А Степана – быстро мне!

На телеге ль на коне –

Пока мысль не потерял,

Аппетит не нагулял…

А Степан кофей гоняет

С Дашей во садочке,

Бизнес новый сочиняет

В тихом уголочке.

И, пока кумекал он

Под пчелиный перезвон,

Вдруг предстала перед дельцом

Рота царских удальцов!

Прокричав, что он стервец,

Заломили парню руки,

Да и тащат во дворец.

Даша в слёзы, очи в муке…

Пока Стеньку доставляли, царь не тратил время зря и всеобщей пользы для: подкрепился “буша” ножкой, поболтал в кастрюле ложкой. Выпил пива” Оболонь”, выкушал “Молдавского”, нос помял, учуяв вонь, заказал шампанского… Вознамерился опять Пулю строго настращать, вызвать Рельса на допрос, но тут взвод стрельцов принёс – Стеньку…

И пришлось царю слукавить,

Сесть на трон и в позе “браво”

Начать парня наставлять:

– Говорят, ты нужники

Лепишь для народа?

Будто даже мужики –

Есть такая мода –

Исполняя бренный акт,

Кофей пьют и даже в такт

Домино вбивают,

Байки распевают?

А работа-то стоит!

Поле зарастает,

Дажеть трахрут не гудит,

Царство загнивает!!

Как мне энто называть?

Ты же это – помнишь мать?

Ты… тово мне! Не того… –

Снова казус у него.

Видя, что царя клинИт,

ТИмон с помощью спешит,

Подкатил и говорит:

– Царь ишо не оклемался -

Малость лирики набрался.

Ну, а прозою сказать -

Царь усохся горевать:

Царство наше с высоты -

Хоть туды, а хоть сюды -

Выглядит, как мошка

На царёвой блошке.

Стыдно людям показать

С энтой Еврозоны,

Ни Америку достать,

Ни китайцев настращать

Нашею матроной.

Потому царёв указ,

Есть к нему бумага –

На Луну сигать сей час,

И тебе, деляга!

К царству нашему приткнуть,

Лунные просторы.

Тады можно и пугнуть,

Дать под зад и шугануть,

Хошь кого за море.

Тут прорвало и царя,

Он вклинился, говоря:

– И верстою застолби,

На доске изобрази:

Энта лунная земля,

Теперь лично у царя,

Что сидит во стольном граде,

Где кончается Восток,

Он здоров, всегда в наряде,

Пьёть лишь махонький глоток…

Дале царь разгорячился,

С пылу лишку нахвалился

Про достоинства свои.

Даже ТИмон удивился:

“Слепнут оченьки мои -

Вишь, каков наш рулевой!

А на вид-то хуторской…”

Наконец иссяк запас

Лексики царёвой

И с угрозою наказ

Он даёт по новой:

– Не исполнишь поутру,

В порошок тебе сотру,

Накропаю к чаю -

Выпью не мигая.

Осознал-то свой резон?

Тады встал и вышел вон!