Buch lesen: «Чемпион. Том 2»
Пролог
«Что-то мою пулю долго отливают,
Что-то мою волю прячут отнимают.
Догони меня, догони меня,
Да лицом в траву урони меня,
Утоли печаль, приложи печать.
Пуля горяча, пуля горяча»
Песенка из кинофильма «Пацаны»
– Нычь нычь, Пельмень, те-те-тебе говорю! – скакал над душой Сёма.
– Че туда прям? – шипел Пельмень. – Не гони, Малой! Палевно ведь!
– Д-д-да! Туда-туда! Н-н-не куда же больше, Пельмень!
Саня, честно говоря, не верил, что идея Малого зашибись, вот и спорил до Талого. Но других вариантов тоже особо не наблюдалось.
Куда не плюнь – полная ахинея.
Хотя…
Был, конечно один вариантик – побросать на хер все добро и тикать, пока отсюда ещё ходят пароходы. Но Пельмень тотчас отправил этот вариант на задворки. Подальше. Как в принципе неприемлемый. Так то не кайф прошляпить нажитое. Зря что ли рисковали пацаны своими пятыми точками?
Оба – Пельмень и Малой кабанчиком, звеня стеклом, добежали до того самого гаражного кооператива, где и начался весь сыр-бор чуть ранее. Гружённые как пакистанские ишаки банками, бутылками и самогонным аппаратом дяди Витали. Ну и тупо решили скинуть все нажитое добро, дабы менты, преследовавшие пацанов по пятам не взяли их с поличным. Обидно ведь за стеклотару и галимый самодельный аппарат на зону взаправду залететь!
Обидно…
Местом для слива выбрали небольшую и незаметную (по крайней мере, по темноте уж точно) трансформаторную будку, от которой к гаражному кооперативу шла куча переплетённых высоковольтных проводов. Колхозно схваченных прогнившей изолентой и питающих электричеством кооператив.
Да, идея так себе.
Хреновастенькая.
Пельмень это прекрасно понимал.
Но блин блинский, куда ещё ныкать?!
Пельмень все же огляделся, чтобы наверняка. Куда-куда… Да вот хрен его поймёшь – вокруг темнота, половина ламп уличного освещения не горит из-за неисправности побитой проводки, вторая половина фонарных столбов вышла из строя из-за разбитых ламп (и на то, и на другое господа коммунальщики срать хотели и не ремонтировали) – толком не сориентируешься.
А нажитое надо сбрасывать.
Уже сейчас.
Ревела ментовская крякалка, упорото так, но благо пока что вдалеке. Походу от пэпсов так просто не отвертеться – наступают на пятки, изверги.
В трансформаторной будке из-за обилия собственно самих трансформаторов, конденсаторов, резисторов (и какой ещё там лабуды?) практически не было свободного места, но Саня умудрился впихать внутрь самогонный аппарат. Засунуть следом брякнувшие банки и бутылки оставалось делом техники.
Впихнул-таки.
Зацепился один из высоковольтных проводов и Саня поежился – выйди из строя трансформаторная будка и тайничок тотчас спалят электрики, которые придут восстанавливать электричество. А ведь если обрубят электричество – так сразу во всем кооперативе на несколько сотен гаражей.
Но слава яйцам – все обошлось.
Саня захлопнул дверцу.
Услышал как клацнула то ли бутылка, то ли банка – разбилась…
Оставалось надеяться, что менты не станут придавать большое значение краже из пункта приема стеклотары и бутылки искать не станут… ну а на кражу самогонного аппарата вряд ли заява от дяди Витали последует.
У Пельменя и Малого возможно даже был шанс скрыться, но вот незадача – из под капота мерса вдруг повалил едкий густой дым. А потом начали вырываться язычки пламени…
Капут.
Полный!
Мало того, что шестисотого кабана теперь ни за что не восстановить, так ещё горящий мерс заметили менты.
Звук сирены начал стремительно приближаться. С каждой секундой ближе. Все ближе.
Улицу по которой бежали Саня и Сёма осветлила мигалка.
Теперь догнать пацанов много тяму не понадобится. Дело нескольких десятков секунд.
– Че нам теперь делать, а? – спросил Малой бледнея.
Язычки пламени от горящего шестисотого поблескивали в отражении линз его увеличительных очков.
Пельмень зажевал губу. Задумался на мгновение и принялся судорожно развязывать майку, рукавами повязанную вокруг головы.
– Малой, живо снимаем маски и одеваем обратно майки! Быстрей же ты!
Засуетились.
Казалось бы, что проще чем развязать короткие рукава футболки, непрочно завязанные на затылке. А вот хрен там! С перепуга руки у пацанов ходили ходуном, ничего толком не получалось, пальцы отказывались слушаться. Пришлось помучится прежде чем футболки удалось снять и напялить на себя. Лиха беда начало, блин – после функционирования в качестве «маски» футболки выглядели будто вытащенными из задницы. Смятые, скликанные, поюзанные. Смотрятся крайне странно.
Пельмень критично взглянул на Малого – выглядел пацанёнок совершенно нелепо. И прямо сейчас мало чем напоминал сына обеспеченного человека. Оборванца – вот это пожалуйста, таки вылитый прощелыга.
При виде Сёмы у Сани в голове щелкнула мысль. А что если…
– Малой, братан, ну ка хоть сюды. Быстрее давай булками шевели. Менты настигают.
Подозвав к себе пацаненка, положил тому руку на плечо и нагнулся к нему, взглянул в глаза.
– Слушай внимательно и наматывай на ус. Нас щас крепанут, поэтому держи свой язык за зубами. Чтобы менты у тебя не спрашивали – не отвечай. Пусть твоему бате звонят, в курс ставят, или вообще скажи, что не помнишь ничего – машину мол взяли покататься, поприкалываться, а дальше память как обрубило. Сознание на фиг потерял. Говорить с ментами я буду, а ты в отказ иди. Понял меня?
Малой растеряно закивал.
– П-п-понял.
– Слова пацана дашь? Бля буду?
– Слово п-пацана. Бля бу-бу-буду. А че ты собрался им го-го-говори…
Пельмень не дал закончить Малому мысль и вмазал ему под дых. Неожиданно совершенно для пацаненка. Сёма согнулся, хватаясь за солнышко и жадно хватая ртом воздух.
– Уффф…
– Сёма не обессудь, так надо.
Пельмень схватил задыхающегося пацаненка под руку и поволок за собой. Сирена крякала совсем близко.
Пельмень понимал, что далеко уйти не выйдет. Так и вышло, через сотню другую метров дорогу им перегородил бобик ментов.
Крепили пацанов так, будто за то ментам положили премию. С повышенным энтузиазмом. Бобик даже остановиться не успел, как из него выскочил автоматчик, придерживая за малым не слетевшую фуражку.
– Руки вверх, стрелять буду!
– Это какое-то недоразумение, товарищ милиционер…
Слушать никто Пельменя не стал.
Мент подбежал и врезал Сане прикладом автомата в солнечное сплетение. Второй мент уже паковал Сёму мордой в пол.
На запястьях пацанов защелкнулись браслеты.
Никто никому не зачитал права.
Не представился.
И вообще ни хрена не объяснил.
Ну а через 5 минут пацанов засунули на заднее сиденье бобика и повезли в ближайшее отделение.
Глава 1
«Но менты в слова не верят и меня швырнули в двери,
И забрали из карманов барахло
Что за странная картина – здесь армяне и грузины,
Проститутки не дороже ста рублей.
И больной туберкулезом и хохол с разбитым носом,
И до смерти перепуганный еврей»
Песню «Обезьянник» поёт блатной певецГриша Заречный
Жил-был пёс, как говорится.
А ещё говорится – первый блин всегда комом. Вот и первый шаг по реализации задумки сколотить собственную ОПГ Пельмень-Малой вышла боком. Ну и накрылась медным тазом.
Чем там Саня думал – хрен его на самом деле знает, но даже не задницей, как принято говорить в таких случаях. Ибо думая задницей, Пельмень получил бы куда более годные мысли, вот честно. У задницы какая никакая, но логика есть.
А теперь за попытку подмотать самогонный аппарат у местного алконавта уголовника Пельменю и Малому грозит десятка – разбойное нападение.
Статья 162 УК – привет.
В лучшем случае часть вторая.
А дальше – как у следака, который возьмётся шить дело фантазия сработает. Лепи че хочешь.
По предварительному сговору.
С применением оружия.
С проникновением в помещение со взломом.
И так далее, и тому подобное.
Потому как затея отвести от себя внимание вышла боком. Сейчас то Саня понимал, что у ментов теперь куча свидетелей и мужичок с соседского гаража… как его звали Пельмень начисто забыл, но речь о кенте бати Малого и бывшем его коллеге – этот первым укажет на Пельменя пальцем, как на угонщика Мерседеса. И легко опознаёт во время следственных действий.
Вот тебе и раз.
Сука, а ведь сразу Сане этот хмырь не понравился. Хватило же тяму связаться!
В общем, надо на ходу придумывать легенду и тереть ей по ушам следаку. Глядишь прокатит.
Да уж.
А так… все в жизни приходится переживать впервые.
Первый трах.
Первое убухивание в сопли.
Первые успех и неудачу.
И первое задержание вкупе с поездкой на заднем сиденье ментовского бобика, с наручниками больно впивающимися в задницу.
Попал так попал.
Все бы ничего, но с ростом за метр девяносто и весом сто тридцать килограмм, сидеть в скворечнике равно бобике – стремно. А когда в жопу допопцией вдавливается Сёма, прижатый наглухо к дверке своей щекой, так стремно вдвойне…
И ощущения обостряются пониманием, что закрыли тебя по уголовке. Это не пописать в гаражах, если че. Штрафом не отделаться.
Менты курили, полоскали языками с делом и без. Самые обычные пэпсы, несколько воодушевленные задержанием двух мелких бандюков.
Ну и ехали в отделение, дабы там передать задержанных своему дежурному и далее к уже следаку. Удобно ли пацанам сзади, не давят ли наручники (а они сука давят – у Пельменя натерло запястья так, что слезятся глаза!) никто разумеется не спросил. А ещё Пельмень ритмично бился башкой о крышу бобика, стоило автомобилю найти первую попавшуюся неровность.
Короче…
Вот в таких условиях Саня думал как выгребать из полного дерьма, в котором он с Малым оказались. И ничего толком не надумал, когда бобик скрипя колёсами, остановился у отделения.
Пэпсы закруглили базар.
Хрустнул ручник, напарники заглушили бобик и высыпали наружу.
– Выходим!
Резко открылась дверь и Сёма зажатый Пельменем вывалился из салона, больно ударяясь об асфальт локтем.
– Ай, – зашипел пацан. – Предупреждать же надо!
Пэпсы заржали.
Подняли Малого на ноги, вытащили чутка подзастрявшего Саню, тоже едва того не уронив. И повели к отделу.
Внатуре как зэков, заламывая скованные браслетом руки за спиной.
Отдел оказался обрыганным, с выцветшими надписями, с полузавленным забором и жутко скрипучими ржавыми воротами.
На выходе из здания на посту стоял молодой автоматчик сержант, занимавшийся тем, что стрелял шкорками от подсолнечных семян в голубей. Птиц набралась целая стая и голуби, видя упавшую шкорлупку семечки ломились к ней, а поняв, что обломились – разбегались в стороны, курлыча на разный лад.
Ну а сержантик с автоматом громко ржал.
Делать то особо не хрен. Ну а развлекается настолько, насколько хватает мозгов.
Завидев пэпсов, один из которых был целым младшим лейтенантом, сержантик прекратил маяться дурью, сунул семена в карман и выдавил лыбу.
– О! Товарищ лейтенант, гостинцев привезли!
Гостинцами надо полагать были Саня и Сёма, задержанные и стоящие раком. Ну зашибись начало, когда тебя «гостинцами» называют.
Один из пэпсов, рядовой, остановился возле сержантика и стрельнул сигарету, закурил.
– Я покурю минуточку, а товарищ лейтенант?
– Кури уже, сам справлюсь.
Летеха, провёл обоих задержанных в отделение.
– Заходим, чего встали.
Входная дверь оказалась не менее скрипучей, чем ворота. Удивительно, что никому из ментов не пришло в голову смазать петли.
Внутри ментовка выглядела ничуть не лучше, чем снаружи. Оказавшись у будки дежурного (пока лейтенант базарил о чем то с ним и заполнял документы), Саня огляделся. Облупленная краска на стенах, пол с порванным линолеумом, как будто здесь прошёл комбайн, а пол был полем с пшеницей. Побитые стёкла на окнах, подлатанные малость отсыревшей фанеркой. Зато вон бюст Ленина висит, напидоренный до блеска. Коммунисты, блин, через год здесь уже будут висеть портрета других героев.
А дедушка Ленин наверное в гробу переворачивается от новой реальности, постигшей его некогда великую страну. Ну так то бывают в жизни огорчения.
– Слышь, толстый, пойдёшь в обезьянник посидишь, – заявил лейтенант, закончив с дежурным. – А ты пацан здесь подожди, тебе же нет шестнадцати?
Мент обернулся к дежурному.
– Слышь, Борь, ты найди телефончик его родителей, да свяжись. Поставь в известность.
–Как у него фамилия? У тебя протокола задержания нет.
– Забыл… – пэпс летеха обернулся к Малому. – Зовут как, бандит?
Пацанёнок ничего не ответил на вопрос мента, но поежился. Слово пацана держит. Похоже Сёма все ещё воспринимал происходящее как увлекательный трип или тупо очередную приколюху.
И похоже, что куда как больше посыкивал батю, чем ментов.
– Ладно, идём, посидишь подумаешь над своим поведением, а потом и поговорим.
По итогу Сему повели в один из кабинетов, сейчас пустующих. Сняли наручники, каким-то хреном предложили чай, как будто Малой в отделение в гости пришёл, а его не привезли в бобике пэпсы.
Ну ну.
Сане же устроили шмон, а только потом, когда ничего не нашли, проводили в обезьянник – небольшую клетку, где из удобств была одна единственная лавочка. И та занятая двумя утырками по типу дяди Витали, но в два раза моложе.
– Повернись, браслеты сниму, – велел мент.
Саня не ослушался, повернулся. Оттопырил руки, дабы лейтенанту пришлось проще наручники отпирать.
Пэпс ловко снял наручники. Очень вовремя, запястья натерли настолько, что ну его на.
– Мне бы поссать сходить? – спросил у мента Пельмень. – Клапан давит, товарищ милиционер.
– Терпи, – фыркнул мент. – Терпение и труд все перетрут.
– Как скажете.
Понятно, товарищ милиционер в нехорошем настроении пребывает. Говорить летехе о том, что терпеть он не станет и при надобности насыт в углу, Пельмень не стал. Но для себя тверди решил – именно так он и сделает, если совсем не в терпёж сделается.
Мент отпер клетку, протолкнул внутрь Саню. И точас захлопнул дверь, оставив Пельменя внутри с двумя говнарями на лавочке. Помимо оных в кутузке находился какой-то старикан под семьдесят (не пойми за какие успехи а обезьяннике оказавшийся) без майки, в одних брюках.
И рядом с ним – баба лет пятидесяти, видать проститутка судя по боевому раскрасу. Двое последних стояли в сторонке от лавочки.
Саня выдохнул, пожал плечами – так значит так, медленно помассировал запястья.
– Вот это у него жопа! Гы-гы.
– А сиськи гля! Больше чем у Машки! Хи-хи.
Двое упырей на лавке, убранные и вмазанные, в голос заржали. Машей похоже звали старую проститутку, по крайней мере та начала недовольно ворчать, не впечатлившись сравнением с толстым мальчиком.
Пельмень медленно развернулся. Не, с дядей Виталей сравнение так себе. Тот алкаш, а эти двое – очевидно торчи. И язык длинный. Расположились нарики так, что на лавке не осталось свободного места – с ногами. И явно чувствовали себя хозяевами положения в обезьяннике.
А ещё, Саня только сейчас увидел, что парочка раскидывает чи нарды, чи хер пойми что – на тряпочке, постеленной поверх лавки, расставлены шашечки.
Тряпочкой кстати оказалась майка старика, вон чего он в одних брюках стоит.
Видать короб пронести в клетку не разрешили, а фигурки – все-таки можно.
В ноздри врезался острый запах затлевший мочи. Пельмень кашлянул в кулак. Понятно, что менты в отделении злые, но под себя на кой хрен ходить. А судя по тому, что оба ещё вмазанные, сидят они в обезьяннике не так давно. Ну или каким-то боком протащили дурь в кутузку. Но потом Саня смекнул, что обоссался старикан, стоявший в сторонке от лавки с нариками. Под глазом дедка расплылся совсем свежий фингал. И Пельмень нисколечко не удивился бы, узнай, что фингал – дело рук одного из лавочных наркоманов.
– Здоров, люди добрые. Вы про какие жопу и сиськи базарите? – спокойно спросил Пельмень.
– Про твои. Кто такой?
Торчки снова захихикали. И начали чесаться, гладить продырявленные иглами, побитые вены. И медленно стали раскачиваться туда-сюда. Один из них, имени которого Саня не знал (и знать не хотел в принципе) бросил игровые кубики. Выпали две шестёрки, прям на майке старикана.
– Может подвинитесь, присяду? – на вопрос «кто такой» Саня отвечал не стал.
– Так места полно. Становись вон рядом с Иванычем.
– К нам с твоей жопой садиться не надо, гы-гы-гы…
Пельмень хмыкнул – места кроме лавки внутри не было и ему прямо указали постоять. Видать и здесь за малолетнего лоха держат. А тут еще на показуху снимают свои шлёпанцы и сандали и кладут туда, где Саня мог присесть.
Пельмень переглянулся со стариком, тот потупил взгляд и вообще отвёл глаза. Понятно – стыдно. Переглянулся следом с проституткой Машей – та заискивающе ему подмигнула.
Ну что сказать?
Саня был зол на всю ситуацию. На собственную абсолютную тупость и неудачливость. На то, что подвёл Малого под статью. На то, что пропустил вечернюю тренировку и просрал первый день по новому графику. И вот это хамство торчков стало последней каплей.
На фиг.
Надо этим говнарям по задницам надавать.
– Вас не учили, что старшим и женщинам место надо уступать?
В ответ торчки снова заржали.
– На хер иди, сало.
Реальной надобности присаживаться у Пельменя не имелось, но Саня решительно подошёл к лавке, на которой сидели торчки. Ну и тупо перевернул ее вместе с ними, стряхнув распоясавшихся «красавцев» на пол. Оба спикировали головами в грязный линолеум. Одного из упавших торчей Саня ускорил и пустил торпеду в виде смачного подсрачника – пыром в зад. Торч проехал до самой решётки и там в раскорячку замер рядом с ни на шутку перепугавшимся стариком.
Следом по клетке разлетелась шашки и игровые кубики. Пельмень схватил майку, на которой играли наркоманы, кинул ее старику.
– Ты охерел?! – завизжал один из торчков. – Да я тебя пореш…
Не договорил нарик о своих ближайших планах – Пельмень запустил ему шлёпанцам в лоб – нежданчика.
Лови подачу!
Сандали второго мудака вместе с оставшимся шлёпанцем первого, смел в угол камеры.
– Ах ты вонючий козел, – второй нарик, выпрямившими, аж задыхаться начал, почесывая ушибленный зад. – Замочу сучару!
– Давай, – отреагировал Пельмень. – Я даже подойду. Хочешь?
И решительно двинулся к нарику. Видать мало получил подсрачника, ещё хочет.
Ну это запросто организовать. Маша завизжала. Старик надел свою майку и закрыл лицо руками.
Как продолжался бы конфликт Саня не знал, но был не прочь хорошенько набуцкать двух обдолбанных идиотов.
Ну или сам получил бы крепко по голове. Однако в этот момент по решётке постучал мент из дежурки.
– Хорош петушится, э, курятник. Сейчас всем дополнительно по четырнадцать суток впаяю! Допрыгаетесь у меня!
Саня поспешил поднять руки – мол не при делах. Торчки тотчас поднялись, но к Пельменю приближаться не спешили. Как и не спешили занимать лавочку, на которую уже присел старик и бочком-бочком мастилась проститутка Маша (вот будет облом, если она не проститутка ни разу).
– Кто из вас Пельмененко?
– Я Пельмененко, – откликнулся Саня.
– Понятно, мне как раз сказали позвать жирного мудака, – мент усмехнулся, гоняя языком по рту спичку вместо зубочистки. – На выход давай.
– Куда? – уточнил Пельмень. Проглатывать шутеечку про жирного мудака не хотелось, но пришлось.
– На кудыкину гору. Следак зовёт, на выход давай шуруй толстозадый. Допрос.
Дверь камеры открылась. Мент с перекошенной от раздражения рожей, энергично замахал рукой вращательными движениями.
– Давай-давай-давай, или тебе особое приглашение выписать надо? Еле ногами шевелит! Хочешь дубинкой провожу?
– Обойдусь без особого приглашения, – заверил Саня.
Вышел.
– Прямо по коридору, – скомандовал дежурный, спеша закрыть клетку обезьянника и отвести Пельменя к следаку.
Предварительно мент защёлкнул снова браслеты на руках подогреваемого.
Проходя мимо входа в отделение, Саня увидел ещё двух пэпсов, из другого наряда. Эти завели задержанного внутрь.
– Погоди кутузку закрывать, Борь, мы тебе ещё гостинцев привезли, – сказал один из ментов.
–Смотри, этот рецидивист.
Дежурный вставил Саню лицом в решётки клетки.
– Не рыпайся, толстожопый. Выстегну!
– Как скажите, товарищ генерал.
– Я младший сержант, але…
– Ну с таким рвением – быстро генералом станете.
В остальном – Пельмень противиться не стал.
– Век воли не видать! – голосил задержанный. – Жизнь ворам, смерть мусорам!
Не понял? Саня покосился на задержанного и от удивления даже фыркнул. Вот так новости – в отделение заводили того самого хозяина пункта приема стеклотары – дядю Виталю.
– О! Ты тут пацан, – изумился мужик и подмигнул. – Пахану своему привет передавай!
– Здрасьте… – дебильной улыбкой ответил Саня.
Глава 2
«Десять следаков работали неделю,
Один умом поехал – и их осталось девять.
Девять следаков работали до осени,
Пришла оптимизация, и их осталось восемь.
Восемь следаков помочь старались всем,
Один сказал «идите вы» – их осталось семь»
Забавная песенка из кинофильма «Невский»
Напротив Пельменя сидел следак предпенсионного возраста. С виду и по первому впечатлению (ну и по второму тоже) – пропитый наглухо старый мудак-заклёпочник. С чёрной обводочкой под нестрижеными грибковыми ногтями.
Фу, блин.
Саня поежился и заерзал на стуле от отвращения. Хорошо, что руку жать этому товарищу не придётся, на запястьях так то браслеты застегнуты, а то Пельмень натурально бы блеванул.
Жилетка на следаке смахивала на знаменитую жилетку Анатолия Вассермана с множеством карманов, набитым разного рода барахлом – тут тебе и расческа и платок и каким то хреном шахматная фигурка лошади. Половина из этого добра никогда реально не пригодится своему обладателю.
– Меня зовут Слабодрыщенко Вениамин Юрьевич, майор милиции, следователь по вашему делу, – совсем лениво и нехотя представился следак, обдав Саню тошнотворным запахом лука из рта.
Понятно откуда такой запашок – прямо на рабочем столе майора расположилась тарелка с недоеденными варениками, которые никто (в смысле Слабодрыщенко) не удосужился убрать и вымыть. Ну или не посчитал нужным это сделать.
Судя по тому, что один из вареников плававших в масляном бульоне, оказался надкусан – варенички то у нас с картошкой и сверху присыпаны жареным лучком.
А ещё Саня поймал себя на мысли, что его слегка напрягают «серебряные» вставные зубы во рту следака, хотя стоит признать – это доставляло образу Вениамина Юрьевича дополнительного колорита.
– Начнём? – также сухо спросил следак.
И не дождавшись ответа Пельменя тут же продолжил:
– Сейчас мы с вами, молодой человек, проведём допрос касаемо дела и составим протокол.
Вениамин Юрьевич оглядел свой стол, не сразу найдя то, что искал. Лист, на котором в шапке было написано «протокол допроса подозреваемого» лежал под кружкой с остатками чая. Следак попытался взять лист, но тот прилип крепко к кружке, пришлось отдирать – по итогу на листе остался чёрный расплывшийся обод.
– Вечно бардак, – прокомментировал Вениамин Юрьевич, как будто это не он оставил на столе недоеденные вареники и недопитый чай.
Следак достал из ящика стола пачку «Нашей Марки», закурил и начал заполнять лист мелким, но размашистым почерком.
Быстро так.
Как врач, но блин – понятно каждое слово.
Поставил «место составления», в графе «допрос начат» вписал 21.37 минут, прежде взглянув на свои механически часы «Командирские». Вписал свою должность и фамилию.
Вырисовывалось примерно следующее:
Следователь министерства внутренних дел… бла-бла-бла… майор Слабодрыщенко В. Ю. допросил по уголовному делу N 1756234 в качестве подозреваемого…
Уголовка-таки.
Пельмень сглотнул подкативший к горлу ком.
Ну другого никто не ожидал.
Далее майор Слабодрыщенко заполнил ещё целую кучу граф, прежде чем перейти к делу.
В половине из них следак ставил прочерки.
– Фамилия? – строгим голосом спросил он.
– Пельмененко Саня зовут, – охотно ответил Пельмень.
– Полную называй. Фамилия, имя, отчество!
Ну надо так надо – Пельмень назвал ФИО целиком. Следак тут же вписал – было видно, как у него тряслись руки и потеют ладони. Вениамин Юрьевич уже дважды откладывал ручку и вытирал взмокшие ладони о засаленные брюки.
Следом майор Слабодрыщенко спросил дату и место рождения, место жительства – всего 12 пунктов с банальщиной, как из банковской анкеты. От которой, впрочем, не деться никуда. Получив нужные ответы терпеливо и с должной тщательностью заполнил каждую строку.
Пельмень также терпеливо наблюдал.
Закончив, Вениамин Юрьевич откинулся на стул, повращал шеей по кругу, похрустел. Уставился на Пельменя с прищуром, будто пробуя его на вкус.
– Гражданин Пельмененко, ту вот в чем соль – вы подозреваетесь в нарушении статьи 162 УК РСФСР, – начал чеканить старый следак заученный текст. – Вам была ранее вручена копия протокола задержания. Вы можете дать объяснения и показания по поводу имеющегося в отношении вас подозрения, либо отказаться от дачи объяснений и показаний.
Пельмень внимательно слушал. Прикольно так – надо ли говорить, что никаких копий протокола задержания ему не вручалось. И если Сане в принципе не изменяет память, то пэпсы не составляли протокол. Забыли на фиг. По крайней мере так летеха сказал дежурному младшему сержанту Боре. Нет, протокол составить задним числом – много тяму не понадобится, но вручать его Сане никто таки не вручал.
Потом может бумажку отдадут?
– Если надумаете-таки давать показания, гражданин Пельмененко, – продолжил Вениамин Юрьевич. – То определенно имейте в виду, что ваши показания в любой форме могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу, в том числе и при вашем последующем отказе от этих показаний, все понятно?
– Угу, – отрывисто кивнул Пельмень.
– Ещё вы можете пользоваться помощью защитника, представлять доказательства, заявлять ходатайства и отводы, давать показания и объяснения на родном языке, знакомиться с протоколами, приносить жалобы. Все понятно?
– Агась.
Майор Слабодрыщенко вздохнул, явно облегченно, на тему, что часть формальщины позади осталась.
– По Русски же говоришь?
– Говорю.
Поставил в протоколе соответствующую отметку.
– Разъясняю, что в соответствии с Конституцией РСФСР вы не обязаны свидетельствовать против самого себя, своей супруги и других своих близких родственников.
– Так и поступлю, – заявил Саня.
Говорить что пункты следак не зачитывал целиком, а некоторые просто пропускал Пельмень не стал – хрен бы, что называется, с оными. Нечего время на пустом месте тянуть.
– Объявляю, что вы, гражданин Пельмененко, подозреваетесь в совершении 11 июля 1991 г. в гаражном кооперативе «Бабочка» по предварительному сговору с малолетним гражданином Тимофеевым С. И. разбойного нападения на владельца пункта приема стеклотары «Мотылёк» гражданина Косорылова В. А. то есть в совершении преступления, предусмотренного частью 2 статьи 162 УК РСФСР.
– Зашибись, – прокомментировал Саня. – Вы случайно не Вениамин Юрьевич Пьеро?
– Чего? – следак оторвался от своего листа. – Какое ещё перо?
– Сказки у вас хорошо получается сочинять, – пояснил Саня.
– Ясно. Ты мне поговоришь сопляк, – майор с запозданием смекнул с кем его сравнивают и окрысился.
Выпил остывший чай, протяжно отрыгнул, обдав Пельменя смрадом жареного лука.
– Думаешь ты у меня не сядешь, хлопчик? Говори что можешь показать, по существу подозрения. Я занесу все в протокол.
Пельмень пожал плечами – ничего он не думает. А в ответ на просьбу дать показания, выдвинул в ответ свою версию происходящих событий. Ту самую, над которой пришлось поломать голову на заднем сиденье бобика пэпсов. Майор Слабодрыщенко начал писать.
– 11 июля 1991 года, то бишь сегодня, ко мне пришел малолетний Тимофеев Семён и сказал, что у его бати рядом с гаражом растёт ахренительная жердела и что нам, как ответственным гражданам рада ее непременно обнести. Дабы добро по чем зря не пропало.
Следак бровь приподнял – высоко так.
– Обнести это по вашему как? Разъясните русским языком?
Было видно, что Вениамина Юрьевича так и подмывает спросить прямо, но на допросе так спрашивать не положено. А следователь не то, чтобы Пельменя стесняется, не-а – просто как у собаки Павлова рефлексы выработаны за годы службы. И переступать через порядок – жуткий дискомфорт.
– Обнести, уважаемый, это жерделу с веточки сорвать, о майку начисто вытереть, в рот положить и пережевать, – улыбнулся Саня. – А потом выкакать.
– По русски выражайся, – раздраженно буркнул старый майор.
Пельмень продолжил:
– Ну если по-русски, то мы с малолетним Тимофеевым почесали туда спелых жердел пожрать. Это ж не запрещено законодательно, товарищ следователь?
– Продолжай.
– Пришли значит и встретили дядю из соседнего гаража, который был… – Пельмень пощёлкал указательным пальцем по сонной артерии.
– Яснее выражайтесь, вы не на улице!
– Дядя сливу залил, так яснее?
– Выпил пишу?
– Можно написать наклюкался, нахлестался, бак залил, нахерячился, – предложил Саня на выбор варианты, первыми пришедшие в голову.
– Шуткуете? – насупился Вениамин Юрьевич. – Фамилию называйте, гражданин Пельмененко.
– Хз фамилию, он мне не представлялся, товарищ следователь.
– Хз? – майор оторвался от листа. – Расшифровываем.
– Надо?
– Расшифровываем, – повторил следак, теряя терпение.
Саня подался вперёд и впился глазами в старого майора.
– Хз, это хер его знает, Вениамин Юрьевич.
Следователь аж закашлялся. Пельмень увидел, что «дядю» он записал в листе с формулировкой «неустановленный гражданин». Сане конечно по фигу, но может этот «неустановленный гражданин» не гражданин вовсе, Вениамин Юрьевич мог бы и догадаться со своим многолетним то опытом.
– Далее, – распорядился старый следак.
– Так вот этот дядя занимался тем, что доставал ключ от гаража бати малолетнего гражданина Тимофеева – из тайника. А когда мы с малолетним гражданином спросили какого хрена дядя делает, он сказал, что батя малолетнего Тимофеева ему чем-то там обещнулся. И он потому в гараж лезет.
– То есть неустановленный гражданин проник в гараж? – уточнил следак. – И завладел имуществом, ему не принадлежавшим? Чем завладел?
– Ну так то он дверь ключом открыл, а чем завладел и принадлежало ли это имущество этому дяде – не знаю. Может он бате малолетнего Тимофеева че-нибудь погонять дал на время и теперь решил обратно забрать.
– Понятно.
– Далее мы с малолетним гражданином Тимофеевым решили отогнать тачку его бати, – продолжил Пельмень.
– Зачем и для чего?
– Боязно просто стало, что тачку дядя тоже может взять, а он залил сливу.
– То есть вы решили завладеть автомобилем потому, что предположили будто неустановленный гражданин, находясь в стадии алкогольного опьянения совершит угон транспортного средства, принадлежащего Тимофееву? – следак уже особо не парился по соблюдению протокола допроса и задавал односложные ответы, по сути выпрямляя, как ему казалось, словесный поток Пельменя.
– Типа того, пытались предупредить преступление, это ведь не запрещено, Вениамин Юрьевич? А наоборот поощряется?
Следак не ответил.
– Но вот беда, стоило нам отъехать, как я получил по голове и нас выкинули из машины. Саму машину угнали. Видите какой шишак мне поставили? – Саня пошевелил бровями, там между ними действительно красовалась шишка после удара подушкой безопасности (чего майор Слабодрыщенко не знал). – А малолетнему гражданину Тимофееву под дых дали. Стало быть это отражено в протоколе задержания?
