Buch lesen: «Идолы Света и Тьмы: Призрак. Книга вторая»

Все права защищены.

Никакая часть этой публикации не может быть воспроизведена, распространена или передана в любой форме и любыми средствами, включая фотокопирование, запись или другие электронные, или механические методы, без предварительного письменного разрешения издателя.

История, имена, персонажи и происшествия, изображенные в этой постановке, вымышлены. Никакая идентификация с реальными людьми, живыми или умершими, местами, зданиями и продуктами не предполагается и не должна подразумеваться.

Глава 1

Наши создатели не скрывают, зачем нас сотворили. Им нужны были развлечения, веселье, утехи. Для них это забава, для нас, обычных людей, – мучительная пытка. Но мы поклоняемся им, потому что альтернатива куда хуже. Они – наши боги, наши демоны, наши хозяева. В их холодных, отстранённых сердцах мы никогда не будем равными. Всё, что нам остаётся в этой жалкой жизни, – выбрать бога, которому мы будем поклоняться издалека, и молиться, чтобы никогда не встретиться с нашими создателями. Ибо нет участи страшнее, чем привлечь взгляд бога.

Если это случится, твоя история не закончится счастливо. Поэтому в нашем мире мы прячемся от тех, кому поклоняемся. Наше поклонение – это страх. В мире идолов света и тьмы мы, смертные, лишь пытаемся выжить.

Дарина

Когда я закричала, призывая стражу, и они ворвались в комнату, один бросился искать Бога Мора. Несомненно, чтобы доложить о чёрном дыме.

Мор не заставил себя ждать. Едва он переступил порог кремовых дверей, мои мышцы сжались, прилипнув к костям, а позвоночник пробила дрожь.

Его расплавленные белые глаза остановились на мне. Я сидела на подоконнике, впиваясь пальцами в твёрдое дерево.

Времени на правдоподобную ложь почти не было. Я подумала рассказать о Демьяне, умолчав о поцелуе, но вспомнила о своей крови. Один глоток – и Мор увидит правду.

Нужна была ложь, чтобы спастись от его гнева и любопытства к моим воспоминаниям. Но времени не хватало.

У дверей стражники съёжились, будто страх цеплялся за них, как тревога за меня. Мор убил прежних стражей за мою оплошность. Интересно, грозит ли отрокам-стражникам та же участь?

Мор повернулся ко мне, лунные глаза пылали яростью.

– Что случилось, Дарина?

Он знал ответ. Это читалось в сжатых кулаках, скрипящих под перчатками, и каменном лице. Он ждал моей версии.

Я соскользнула с подоконника и неловко поклонилась.

– Я не знаю, – голос был тихим. – Спала. Видимо, забыла закрыть окно. Разбудил ветер.

– Что видела? – в его голосе сквозила ледяная насмешка. – Снова ничего?

В прошлый раз, когда я сказала «ничего», его доверие обернулось угрозой. Я ждала смерти. Может, удача иссякла.

– Ничего, – я подняла глаза. – Только… ворон.

Его бровь изогнулась. Удивление застыло на лице.

– Ворон, – холодно повторил он.

– Они залетели с ветром, – объяснила я, нервно облизнув губы. – Проснулась – комната полна, роятся. Но…

Я замолчала, отведя взгляд. Мне нужно было убедить его, иначе он выпьет мою кровь и раскроет ложь.

– Дарина.

Его мягкий тон вернул мой взгляд. Но даже этот проблеск редкой нежности не обманул. Он был злым, как все боги – жестоким, хитрым, ненадёжным. И всё же пытался поймать моё доверие, как рыбу.

Его лицо смягчилось, став прекрасным, отчего сердце дрогнуло. Он провёл пальцами в перчатках по моему подбородку.

– Скажи, – прошептал он, мятное дыхание несло привкус моей крови.

– Был дым, – сказала я. Не совсем ложь. – Чёрный, густой, как облако. Казалось, пришёл с воронами и…

Я вздохнула, заставив себя посмотреть на него. Его нежная маска была убедительна, но я видела ядовитую змею под ней.

– Глупо, – в моём тоне был стыд. – Испугалась после… – того, что ты заставил меня сделать, – всего, что было вечером. Дым напугал.

Я пожала плечами, щеки вспыхнули. Жар был искренним. Взгляд Мора пронизывал, будто видел мою душу, где правда кричала из лжи.

Его глаза потемнели, став кварцевыми. После долгого молчания рука соскользнула с моей щеки. Я выдохнула.

– Прошу прощения, – пробормотала я. – Зря потратила твоё время.

– Не потратила, – сказал он. – Для безопасности стража у двери. Ты правильно позвала.

Сжав губы, я кивнула, взглянув на стражников. Их плечи расслабились, они осмелились посмотреть на нас.

– Драго, – Мор позвал светловолосого стражника, что остался, пока я придумывала ложь. – Запри окна изнутри. Нельзя, чтобы вороны вернулись.

Я слабо улыбнулась. Драго низко поклонился, явно принадлежа Мору, а не другому богу.

Я следила, как отрок вышел, затем посмотрела на Мора. Он молча изучал меня. Сердце подпрыгнуло. Паника хлынула в вены – вдруг он раскрыл обман? Но под паникой кипел гнев, горячий и красный.

Я не следовала правилам. Лицемерие Мора будило во мне насилие. Руки сжались, маня ударить его. Выбить ложь.

Не Чудовище толкало к смерти. Его больше не было. Мор был прав:

«Ты не две души, Дарина. Ты одна.»

Но его взгляд царапал душу, ища ложь. Я не единственная лгунья.

Я проглотила слова. Он лгал о моём нападавшем, уверяя, что я в безопасности. Но враг всё ещё скрывался в коридорах дворца. И Малуша, казнённая за нападение, была невиновна. Мор знал это. Если он лжёт, почему я должна говорить правду?

Недоверие в его глазах усилило подозрения. Стражники боялись чёрного дыма, а Мор пришёл слишком быстро. Всё ясно, как полдень в Солнечный сезон.

Мор знает Демьяна.

Или знает о нём, его дыме, воронах. И хранит это в тайне.

Наконец, Мор, удовлетворённый моим лицом, отвёл взгляд.

– Уроки продолжатся, как обычно, – сказал он, глядя на смятые простыни.

Я сдержала усмешку. После этой ночи – яда, убийства, ворон – он требовал обучения.

– Поняла, – пробормотала я, опустив глаза.

Он ушёл, не оглянувшись. Его ледяная аура исчезла, и я издала сдавленный звук, напряжение разматывалось, как канат.

Я осталась с отроком-стражником, смотрящим на потухший очаг. Раздражённо забралась в простыни, уткнувшись в подушки.

Сон не шёл. Когда Драго вернулся с командой смертных, несущих прутья и гвозди, подушки не заглушили грохот.

Я отказалась от отдыха, велев служанкам разжечь огонь и подать завтрак – персики, яблоки и пирожные. Пока окна зарешёчивали, мой фарфоровый таз дымился, и я наслаждалась уединением. София, моя тень, не считалась. Моя одиночество стало привычным во дворце.

Я скучала по Миле. Она, вероятно, не знала о случившемся. Чтобы поговорить, придётся её найти. Но я искала её днями, а она пряталась.

После урока я решила загнать её в угол. Нам было о чём говорить.

Каспар на уроке был молчалив, как портреты. Ему не нравился смертный рядом со мной. Он сжимал губы, переводя взгляд с меня на раба.

– Сосредоточься, – мой резкий тон вырвал его из мыслей. Я ухмыльнулась. – Не хочешь, чтобы я сказала Мору, что ты отвлекаешься?

Власть пьянила, пусть и иллюзорно. Каспар был вне игры, я – в деле. Ухмылка стала дикой.

Он втянул воздух, янтарные глаза сверкнули. Ноздри раздулись от глубокого вдоха.

– Готов? – в моём тоне была уверенность.

Каспар бросил холодный взгляд. Момент прервал смертный, неловко протянувший руку. Я посмотрела на него.

Слышал ли он, что я сделала с его братом? С рабом, которого я убила голыми руками ради выживания. Вины не было. Я знала, что должна чувствовать жалость, но восторг от власти над Каспаром заглушал всё.

Я взяла руку смертного. Его кожа была влажной, горячей.

– Сопель, – сказала я, махнув рукой. – Начну с него.

Каспар взял золотой сопель со стола, его глаза – обугленное дерево, и бросил мне. Я сжала инструмент, ощутив мёд с солью.

Я ухмыльнулась, гордясь прогрессом, и закрыла глаза. Во дворце я могла быть собой без стыда, не как на Малой Муксалме, где я притворялась нормальной. Это изнуряло: скорбеть по умершим, сдерживать гнев, помогать упавшему ребёнку, а не смеяться.

Теперь я отпустила притворство. Мне было плевать на убитого раба или того, кого я собиралась затопить силой сопеля.

С улыбкой я вытянула горький мёд из инструмента. Проклятие не мешало, но мёд сопротивлялся, проходя через тело. Моя хватка была крепкой, и я чувствовала импульсы силы.

Мёд хлынул в руку смертного. Сила сопеля казалась мягкой, кроме солёных гранул. Я не ждала последствий.

Ошибка.

Ужас исказил моё лицо. Каспар нырнул под стол. Мне не повезло.

Раб взорвался.

Я успела закрыть рот, но кровь хлынула на меня. С головы до ног – в крови.

Я вытащила из косички розовый комок, скривилась и бросила его в лужу.

– Это должно было случиться? – спросила я, стряхивая кровь и слизь.

Каспар вынырнул, нетронутый.

– Для Мора всё прошло, как он задумал, – сказал он.

Я бросила взгляд на портрет Мора. Его ухмылка и кварцевые глаза сверкали. У Каспара была похожая улыбка, но отрок не сдерживал радости, в отличие от бога. Его улыбка стала шире.

– Думала, тебя повысили, мырзек? – его смех пронзил яростью. – Никогда не верь, что ты для бога больше, чем есть.

Я вытерла кровь, размазав её по лицу.

– Ты знал? – указала на резню, прищурившись. – Быстро нырнул.

– Нет, – он поднял багровый сопель, положив к артефактам. – Но я доволен.

Поражение терзало.

– В чём смысл? – бросила я. – Убивать ради веселья?

– В этом дворце – обычное дело, – задумчиво сказал он. – Но уроки Мора имеют цель.

– Я узнала, что в нас есть розовые комочки, – вздохнула я, выдернув ещё один из косы.

– Я узнал, что смертные взрываются от энергии, – напористо сказал Каспар.

Моя бровь поднялась.

– Мила не взорвалась. И мама, – покачала я головой. – Что-то не так с этой силой, – указала на сопель. – Она была в нём.

Каспар скрестил руки, ухмыльнувшись.

– Как ты выжила?

– Я… – не знаю.

Я моргнула, нахмурившись.

– Я пережила яд Мора, – сказала я вслух.

Каспар не удивился. Его бесстрастное лицо выдало, что он знал. Я заподозрила, что он знал об уроке и хотел, чтобы я разобралась сама.

– Его яд сделал меня сильнее? – рискнула я.

Уголки его рта опустились. Неправильно.

– Или нет, – я уставилась на лужу крови. – Я фильтрую силу?

Веселье исчезло, сменившись усталостью. Он смотрел, как на глупого ребёнка.

– Ладно, – я вскинула руки. – Я переживаю божественную силу, а идолопоклонники – нет.

Последняя догадка провалилась. Я никогда не любила учёбу. Она будила во мне жестокость, что в прошлом приносила беды. Теперь я не могла расцарапать Каспару лицо без последствий. Он был любимцем Мора, а я – питомцем.

Но я оказалась не так уж плоха.

– Верно, – искренне улыбнулся Каспар, глаза смягчились. – Ты можешь.

Кровь скрыла мой хмурый взгляд.

– Что это значит?

– Ни один смертный не удерживал силу бога, – он посмотрел на куски плоти. – Никто не выжил. Попыток было много.

Он опёрся на стол, приблизившись. Я шагнула навстречу, ботинки хлюпали по крови.

– Даже не все отроки выживают, – тихо сказал он. – Мы созданы богами, наша сила – от их энергии, но только древнейшие выдерживают вторжение их силы.

Вопросы эхом звучали в голове. Почему боги пытались? Что им нужно от смертного, способного выдержать их силу?

– Кто пробовал до меня? – вырвалось любопытство.

Его лицо стало ледяным.

– Никогда не спрашивай, – предупредил он.

Я взглянула на портреты, следящие за нами. Связаны ли они с богами? Может, Мор видит через портрет, как мои воспоминания в крови.

– Его яд должен был убить тебя, – серьёзно сказал Каспар. – Мор – Первый Бог. Его яд разрывает за секунды. Никто не выживает, если яд не передать.

– Он думал, что я умру? – нервно спросила я.

– Мы все так думали.

Я задохнулась. Мор рисковал моей жизнью больше, чем я знала. Он ждал моей смерти. Чем дольше я боролась, тем яснее видел мою силу. Тогда он позвал смертного.

Каспар рассмеялся, увидев осознание на моём лице.

– Трудно сказать, плачешь ты или кровоточишь, – ухмыльнулся он.

Я коснулась щеки, кровь смешалась со слезами.

– Хватит на сегодня, – сказал он, отходя. – Умывальник не помешает.

Мой взгляд был смертельным под кровью. Я вдохнула, вышла из зала и хлопнула дверью. Грохот не удовлетворил.

Я хочу причинить боль. Каспару, Мору, Демьяну – всё равно. Я не привередничала.

Отроки и смертные, мимо которых я шла, не смотрели на мою окровавленную одежду. Стражники, ведущие в покои, тоже. Кровь была обыденностью. Жаль, не кровь лживых богов и отроков.

Может, однажды я это исправлю.

София спасла меня. Трижды пришлось тереть кожу и менять воду, чтобы смыть кровь. Я ела ужин, пока София вычёсывала куски из волос.

Она пыталась надеть на меня розовое платье от Мора с корсетом. Пустая трата, раз он хотел меня убить. Я выбрала чёрную ночную сорочку и халат. Платья не нужны – я собиралась найти Милу и спать.

Я ждала, пока тьма окутает дворец, превратив коридоры в освещённые фонарями тайны. Открыв дверь, я молча повела стражников в залы смертных, где краска облупилась, а ковры выцвели.

Мы видели мало людей, и я была рада. Нападавший мог скрываться в углах, а я была в сорочке.

У двери Милы я дёрнула ручку – заперто. Постучала. Терпение истончилось, как опилки. Я стучала громче, сильнее.

Дверь распахнулась, ударив пряным ароматом, напомнившим острый перец.

– Преслава, – рассеянно сказала я. – Мила здесь?

Я привстала, заглядывая поверх её светлых волос. Она держала дверь приоткрытой – Мила была внутри.

– Нет, – солгала Преслава. – В столовой, наверное.

Я кивнула, позволяя ей закрывать дверь. Когда она расслабилась, я толкнула дверь. Преслава вскрикнула, отшатнувшись. Я самодовольно вошла в бывшую свою комнату.

Мила стояла у окна, глядя на белый холм и тени.

– Вороны, – сказала она, взглянув на меня и отвернувшись. – Они всегда здесь.

Холод разлился внутри при мысли о Демьяне и воронах, царапавших моё окно. Если он – могущественный отрок, а портреты следят, могут ли вороны быть его глазами? Видит ли он через них?

Преслава прервала мысли, хлопнув дверью. Я оглянулась – её глаза были усталыми. Стражники остались снаружи, сняв напряжение.

Я опустилась на кровать Милы. Преслава скрылась за занавеской купальни. Мила смотрела в окно, избегая меня.

Ревность бурлила. По подносам у двери я знала, что они ужинали вместе. Заменила меня Преславой?

При ней я не могла говорить, и молчание стало густым, неуютным. Секреты кипели: я хотела рассказать о Море, Демьяне, невиновности Малуши.

Я прочистила горло.

– Почему избегаешь меня?

Мила усмехнулась, не оборачиваясь. Её бежевое платье мерцало в свете фонарей.

Я вздохнула, лёжа на спине, почёсывая руку. Покалывание началось у костяшек.

– Не хочу тебя видеть, – призналась она. – Я зла. Мне нужно… пространство.

– Пространство, – повторила я, нахмурившись.

Покалывание стало яростным. Я поморщилась, увидев красные следы от ногтей и синяки – как от яда Мора и убитых мною.

Зуд усилился при мысли о яде. Я расчесала кожу до красноты, лицо исказилось. Остался ли яд? Ещё одна тайна, скрытая от Преславы.

– Мы вместе, Мила, – раздражённо сказала я. – Нам не к кому идти, кроме друг друга.

– У меня есть другие, – отрезала она. – Позаботься о себе, Рина. Мне нужно то же.

Она повернулась, её лицо было холодным, как мороз. Но глаза мерцали печалью. Ей было больно так говорить. Честна ли она?

– Слышала о Владимире? – резко спросила она.

Я оживилась, перевернувшись на бок.

– Пока нет. Мы плохо читаем и пишем, но мама учила, – объяснила я. – Если он получит письма, ответит.

Мила вздохнула, глядя на ковёр. Её поза была опустошённой. У неё не было семьи, чтобы писать. Я её расстроила? Люди такие чувствительные, а я устала их понимать.

– Уверена, так и будет, – сказала она без прежней теплоты, глядя на дверь. Пора уходить?

Я ворвалась силой и не уйду легко. Но выбора не было.

Минуты не прошло, как постучали. Мы обе посмотрели на дверь.

– Иду, – Мила накинула белую шаль, которой не было, пока я жила здесь.

Я почувствовала пустоту. Знала, что это Каспар, ещё до того, как она открыла дверь. Он стоял, прислонившись к косяку, скрестив лодыжки, с кривой улыбкой.

Его янтарный взгляд метнулся ко мне, улыбка стала шире. Он протянул руку Миле.

– Готова? – спросил он.

Мила махнула мне и ушла, не взглянув.

Каспар. Чёртов Каспар.

Пока я была в покоях, танцуя со змеями, он ухаживал за Милой – моей единственной подругой.

Спокойствие овладело лицом. Я провела языком по зубам, глядя на дверь. Часть плана Мора? Каспар мог хитростью сблизиться с Милой по приказу бога, чтобы лишить меня союзника. Отроки не заботятся о смертных. Мор хотел стать моим единственным прибежищем.

– Уходишь или как?

Я вскочила, повернувшись к занавеске. Тень Преславы двигалась в купальне, она смотрела на меня.

Румянец залил лицо. Я пробормотала извинения и выскочила из комнаты.