Полотна и интуиции. Поэзия XXI века

Благодарности:

НП "ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕСПУБЛИКА"

Директор издательства: Бояринова О.В.

Руководитель проекта: Крючкова А.А.

Редактор: Петрушин В.П.

Вёрстка: Измайлова Т.И.

Обложка: Крушинина В.А.

Книга издаётся в авторской редакции

Возрастной ценз 16+

Печать осуществляется по требованию

Шрифт Serif Ingenue 11 Poetry

ISBN 978-5-7949-0852-7

ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕСПУБЛИКА

Издательство

Московской городской организации

Союза писателей России

121069

Россия, Москва

ул. Б. Никитская, дом 50А/5

2-ой этаж, каб. 4

В данной серии издаются книги

авторов, пишущих на русском языке

в XXI веке

Электронная почта: litress@mail.ru

Тел.: + 7 (495) 691-94-51

Будем рады

сотрудничеству с новыми авторами!

© Валентина Заманская, 2022

ISBN 978-5-7949-0852-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Полотна и Интуиции

 
КНИГА
       КУЛЬТУРНЫХ
                  АССОЦИАЦИЙ
                           И
                                 ДИАЛОГОВ
 

Вместо предисловия

 
Я встретила Человека.
Влюбилась.
Вместе с любовью мне, не написавшей прежде
ни одной поэтической строчки, явился стих.
Нарративный. Говорной. Свободный, вольный. Живой.
Он сохраняет пространство жизни.
Он сохраняет ее вкус и аромат, ритм души, духа, бытия.
Он звучит. Он дышит.
Не скованный силлабо-тоническими и прочими
условностями и схемами, он — льется сам…
И я в нем — словно по вольной реке вольно плыву и плыву…
Девятый год и пятьдесят первую книгу я в плену у стиха.
О чем бы ни писала: о любви, Москве, природе.
О войне и мире… О жизни…
Репортаж из сладостного плена моего стиха посылаю Вам,
Дорогой Читатель…
 

Валентина Заманская,

автор

ВЛАДИСЛАВУ

 
Ты – моих стихов начало,
Ты – моих стихов конец,
Ты – моя непризнанная слава,
Ты – судьбы моей венец.
 
 
Ты – мое ночное вдохновенье,
Утр моих ты радостный привет,
Ты – мое священное стихотворение.
И не я, а ты – поэт.
 

2012

РАЗДЕЛ 1. Полотна и Интуиции

ТВОРЕНИЕ

(начало цикла)

«Однажды мы уйдем…»

 
Однажды мы уйдем
     в священное небытие,
Свой мир с собой легко
     и безвозвратно унося.
И лишь творенья наши
     известят о нашем житии:
Каков твой мир – потомки из
     грядущего тебя не спросят.
 
 
А Бог неповторимым
     каждого из нас творил —
И через этот мир одну
     из тайн Своих поведал.
И если ты по лени мир
     в творенье не раскрыл,
Не свой талант —
     благословенье Бога предал.
 

«Нет, иллюстрации полотна…»

 
Нет, иллюстрации полотна
     не копируют, не повторяют.
Творение неповторимо, случается
     единожды – как жизнь.
И лишь неповторимостью
     полотна души покоряют —
Как жизнь. Ты оглянуться не
     успеешь – жизнь убежит.
 
 
Жизнь – полотно, творенье,
     дух и первозданность.
Ее неповторим сюжет, нюансы,
     цвет, звуки, аромат.
Полотнам-жизни не грозит
     старение, забвенье, давность —
И сквозь веков завесы в полотнах
     живая жизнь сияет.
 

«А для кого-то лик с того портрета…»

 
А для кого-то лик с того портрета
     жив был, мил и ясен:
В родных чарующих чертах не
     красота манила – простота.
Едино-кровием, едино-верием лишь
     для тебя он был прекрасен,
И после тайны ночи волшебным
     утром – светилась каждая черта.
 
 
Ресницы сокрывали ласки нежность
     и стыдливо трепетали.
Не звездами сияли – живой простой
     любовью полнились глаза.
И как струилось в поцелуе счастье
     близкими устами —
Художник тщился передать… и
     не сумел сказать.
 

«Плата за творенье та ж, что за любовь…»

 
Плата за творенье та ж, что за любовь,
     за понимание, за жизнь:
Не расточение по мелочам – но
     источенье духа без остатка.
Художник, чуду жизни невинно и
     наивно-детски удивись —
Познаешь, как источать себя
     в творенье непостижимо сладко.
 
 
И плата за творение, тебе доставшаяся,
     выше денег, славы:
Сколь сладостно опустошенье
     породившей полотно души…
Не иллюстрацией – полотнами, нам
     продиктованными свыше, мы
          жизнь и Бога славим.
О, как вы, дни освобождения от
     сотворенного душой творенья —
          просты и хороши.
 

ПОЛОТНА И ИНТУИЦИИ

По залам

Третьяковской галереи

В. Васнецов

Крещение Руси

 
Явлением Владимира воскрес
     Креститель Иоанн —
И солнце Света во мгновенье
     воссияло над Россией.
Жезл на крещение языческой
     Руси ему был Богом дан:
И, видно, долго предки у Господа
     благословение просили.
 
 
Восставший Иоанн путь
     Господу на Русь готовит,
Прямыми делает лесные
     да степные стези Его.
О, Боже, дай Отчизне Небесна
     света, Лета многая:
Не пожалел Креститель
     для России сердца своего.
 

Ф. Малявин

Вихрь

 
О, как чарует и безумствует
     Малявин в «Вихре»!
Зеленый – в красном, алый —
     в зелени, и мир – в огне.
Не бабы русские живые, а киевские
     каменные – взвихрились.
И не понять, то действо на земле,
     на небе, иль – ада на дне.
 
 
И не понять, от века были ль
     прежде линии и очертанья
У тел, у трав, у неба, у земли,
     у вихря алых маков.
И есть ли вихрю остановка —
     в пространстве станция.
Нет, то не вихрь,
     то кисть художника пылает,
         и сердце навзничь – кроваво-алое.
 

З. Серебрякова

У туалета. Автопортрет

 
То ль в спальне
     у зеркала, а то ли у омута
Женщина утром
     стыдливо-бесстыдно застыла.
То ль в омут она – то ль
     на нее из омута смотрится
Волшебная, колдовская,
     неопознанная сила.
 
 
То ль пишет портрет, а
     то ли колдует-чарует
Имени трепетным сребром
     да золотом кисти.
А все же – счастлива… иль
     в счастье тоскует?
Сама ли ответит, что
     в полотно – выплеснула?
 

М. Шагал

 
Они парят
     бестелесно над Витебском
Да по небу
     неизвестно куда шагают.
Иль просто
     из веков былых воскресли
По мановению
     магической кисти Шагала?
 
 
И кто – художник
     перед нами – маг ли?
Таинственно точен —
     бессловесно зовет в полет.
Под кистью мага —
     заговорит словами и маугли.
Из Витебска, из оболочки тела, из
     галактики – куда он нас зовет?..
 

К. Коровин

 
Блики полотен Коровина
     настойчиво снятся —
Лишь неизвестно, в странах
     далеких каких и кому:
Тем ли, чей дух в бессмертных
     полотнах растаял,
Тем ли, чей взор в аллеях
     светлых садов уснул.
 
 
Лики Коровина подлинны
     и не уловимы —
То ли материя, то ли
     энергия света льется.
Богодухновенно само
     импрессионизма имя:
Так блаженно, искристо лишь
     вино драгоценное пьется.
 

М. Врубель

Демон поверженный

 
И где неуловимая граница
     между мрамором и плотью?
И где граница меж безумием
     и остротою трезвого ума?
И только ль путь один —
     к небытию и тлену из молодости?
Художник промолчал – взгляд
     врубелевского Демона сказал.
 
 
И если невозможно мир победить,
     то подвергай сомненью.
И на разрыв аорты, духа, сердца,
     в сомнении слепом – иди.
Сомненьем – можешь стать ты
     равным Божию творению…
Не тщись, титан! Не станешь равным…
     Коль не дано испить тебе
          Надежды, Веры и Любви!
 

М. Врубель

Сирень

 
Сирень безумная бореньем
     Вышних Сил явилась —
Цвет тайны, колдовства и
     встречи Тьмы и Света.
Кто победит? В пьянящем аромате
     жизнь остановилась…
И только Врубелю сирень явилась,
     никем не воспетая…
 
 
И только Врубель сам сиренево
     во мгле изнемогает —
И только он меж раями и адами
     на миг или навек завис.
Художник – дышит иль не дышит?
     Но отчего добро он тьмою, зло —
          светом называет?
О, отчего на перекрестке странном
     он не различает, где:
           верх – тьмы, и света – низ?!
 

И. Шишкин

Утро в сосновом лесу

 

 
Шишкина мишки листвой шелестят:
Утренний шорох звучит с полотна.
Только проснулись – уж меду хотят.
Ан, улья ни одного – лишь леса стена.
 
 
Шишкина мишки безмолвно грустят:
Утро не в радость и дразнит оса.
И не от восторга ветки хрустят —
Мишка в сердцах, все что думал,
          лапой сказал.
 

И. Сапунов

Голубые гортензии

 
То ли звезды, а то ли цветы,
То ли женщин глаза голубые,
То ль земные – то ль лунные сны…
Или это Она – синеокая Россия?
 
 
Так смотрели поверх времен русичи,
Озаряясь небом – иль небеса озаряя.
В небеса возносит, да по-земному мучает
Сапунова «Гортензия голубая».
 

Куинджи

 
Темна, тепла, тиха
     украинская ночь,
Но не на полотне
     художника Куинджи.
Не успокоить сердце,
     страх не превозмочь —
Мы вместе с ним
     на поиск клада вышли.
 
 
И где его искать,
     века никто не знает:
На небо ль ринуться,
     иль в речке утонуть…
О кладе по руке тебе,
     милок, русалка погадает…
До слитков золота —
     совсем, совсем чуть-чуть…
 

В. Кандинский

 
Взрыв света вдребезги – и
     времени, и душ осколки…
И чаша творчества сегодня не
     нектар, но яд – изволь, испей.
А на границах всех времен
     художника сердце расколото,
А оно не чашка – попробуй,
     вновь его собери да склей.
 
 
И будет он метаться меж
     кистью, пером и Звуками —
Недосягаемо высокий страдалец
     сошедших с ума времен.
И кисть его вновь будет корчиться
     предродовыми муками:
О, как – из осколков сердца
    сшить тень новых знамен?!
 

А. Иванов

Явление Христа народу

 
Явление Христа
     надмирно и самозабвенно.
И лик Господень
     в лицах любопытных отражен.
Иные – пытались Бога
     наказать распятием-забвеньем.
Он – Учит всех.
     И, значит, всех Прощает Он.
 
 
И всех одаривает равно
     Он Своим Явленьем.
И Промысл Господень
     в наших судьбах заключен.
Но до Креста остался год
     иль день… одно мгновенье…
И Крестный путь Господень в этих
     любопытных лицах уж отражен.
 

О. Кипренский

Портрет А. С. Пушкина

 
Как прав Кипренский:
     Гений не красив, не мощен —
Скорей обыден, скорее —
     бестолковый баловень судьбы.
И не понять, взглянув, чем
     путь его в бессмертие вымощен,
И не расслышать ритмы
     дерзко-африканские в его крови.
 
 
И как на поиске пружин
     сосредоточен взгляд художника…
Как бьется сердце-кисть,
     пытаясь бесполезно разгадать
Момент преображенья человека в Гения —
     в таланта и судьбы заложника…
О, Боже, он все знает о себе! Он Гений – и
     лишь ему дано начала и концы познать!
 

Николай Угодник

Новгород. ХП век

 
Высок, по-русски аскетичен
     Николай Угодник,
Что прозревает нас с иконы
     новгородских мастеров.
И тем он Господу приятен и
     житием угоден:
Он щедр и добр, хоть
     взгляд его суров.
 
 
А, впрочем, не суров —
     скорее беззащитен,
Как беззащитно перед
     бурями лесное озерцо.
Он – Чудотворец, он —
     для немощных защитник.
С иконы древней к нам
     приближается не Лик Угодника —
           живое светлое лицо.
 

Андрей Рублев

Троица

 
Пресвятая Троица —
     Безначальная, Единосущная —
Сущностью священною художнику
     единожды явилась.
И душа, и кисть светло,
     вольготно движется, несуетно.
И явленьем Троицы Рублеву
     небо и земля озарились.
 
 
Голубой небесный одному
     Рублеву выплеснется-дастся:
Видимо, из тайных тайныя
     вызовет его молитвою аскет.
Дышит Дух, где хочет – будет вечно Он
     в рублевской Троице плескаться:
Положил на полотно дословно, свято
     славный русич – Новый Господа Завет.
 

В. Васнецов

Иван Царевич на сером волке

 
И самый серый волк
     на целом белом свете
Несет Царевича с зазнобою
     на ласковых руках
Сквозь чащи, где
     солнышко дубам не светит:
Растут такие – то ль
     в сказках, то ли во снах.
 
 
Поможет ли сородич
     трепетной любви – вопрос:
На свете чудо-волки серые,
     любви защитники, живут…
И хорошо, что он таким
     большим да добрым вырос…
Что до людей касаемо – не знаю, а
     волки – завсегда любовь спасут!
 

И. Репин

Портреты

 
И лица в лики кисть
     художника преображает:
Морщинкой, Крестным ходом
     сами времена идут.
Эпоха потомкам не сраженьями,
     а ликами вещает —
И кисть, и дух художника
     суть рисуют, а не редут.
 
 
Живые, светлые и темные, и
     вдохновенные, и не святые —
И жили-были, и ушли навек,
     и не вернутся вновь…
Художник пишет жизни суть – не
     лицемеря, не витийствуя.
О, тайна портрета – умерщвления ль,
     иль воскресения – открытая нам
           Репиным Ильей.
 

И. Айвазовский

Радуга

 
И то ли небо жизнью
     животворно осеняет
Лучами радуги
     у самой жизни на краю.
То ль ад столь величаво
     в недра приглашает…
Они за жизнь иль смерть
     последние волны солинки пьют?
 
 
Когда судьба под бытием
     черту подводит,
И нет спасительной соломинки
     ни на земле, ни в небесах,
По воде Господа иль Дьявола вдруг
     радуга спасения восходит.
О, Боже правый, дай понять —
     куда она спасет?!
 

А. Саврасов

Грачи прилетели

 
О, сколь грачей на свете
     неисчислимо много,
Когда они на марта торжество
     воинственно слетаются.
От их дыханья дружного
     темнеют тучные сугробы,
И небо предродовыми
     просветами – мается.
 
 
Часовни древней колокол
     по ком гудит-звонит
Еще не пробудившимися
     из-под снега мартами?!
И в мегаполисе грачином
     всего один грустит
Ему приснившимися
     апрельскими травами.
 

С. Заренко

Портрет М. В. Воронцовой

 
Великолепие мадонны
     дивной беспримерно,
Когда художник красоту
     душой боготворит.
Прекрасна красота лишь чистотой и
     простотой – не блеском злата,
                        не веером,
И только духом и умом
     нетленный взор горит.
 
 
Воистину, служенье муз не терпит суеты —
     прекрасное должно быть величаво:
Не суетится кисть художника: вздохнет —
     и на мгновенье замолчит…
Явление нетленности Бог красотою
     истинною величает.
Пред ней все тленно: тысячелетия, века и
     память, и фантазия поэта, и гранит.
 

К. Брюллов

Вирсавия

 
Каким нездешним светом
     тело женщины сияет:
Художник-раб нетленный
     пьет сосуд, боясь разбить.
Не свет, а трепетанье света —
     брюлловская Вирсавия:
Сосуд добра или греха – художник
     или Бог – боготворит?
 
 
Нет тьмы и света – плоти
     белизна и крови алость,
Нет тьмы – есть духа чистота,
     бессмертья жизнь.
Нездешний Невечерний свет
     Явленье Жизни славит…
А где исчадье ада, сосуд греха —
     кисть мага утаит…
 

И. Грабарь

Февральская лазурь

 
Лазурные февральские
     счастливые березы,
Лазурь в снегах и у небес
     лазурные глаза.
Неосторожное сияние
     на землю пролито:
Творец лазурями не цвет,
     а душу расплескал.
 
 
Головокруженье иль
     круговорот весны и света
В с ума предчувствием весны
     сошедшем феврале:
Снегам февральским вдруг
     приснилось лето
По всей – в лазури
     утопающей – земле.
 

И. Левитан

Вечерний звон. У омута

 
Меж покоем вечным и златым
     да темным омутом
То не кисть волшебная, но
     дух художника парит.
И каким пылают облака да купола
     священным золотом,
И каким не райским пламенем —
     воронка омута горит.
 
 
А природа – то лишь крошечное
     расстоянье между раем, адом.
И художник – пленник-мученик
     всех концов и всех начал…
Трудно меж покоем светлым и омутом
     манящим оставаться несгибаемым.
И лишь звон вечерний
     две бесконечности
          успокоил и увенчал.