Buch lesen: «Убийство некроманта»
Глава 1.
1.
Шли в темноте друг за другом, осторожно обходя дом прямо по раскисшей от слякоти земле, продираясь сквозь кусты, росшие под окнами. Нина вела рукой по шершавой деревянной стене, чувствуя, как под пальцами осыпаются облупившиеся частички старой краски. Шли медленно. Нина напряженно вглядывалась перед собой, надеясь, что под ноги не попадется рытвина или валяющийся кое-где хозяйственный хлам. Шуметь было нельзя ни в коем случае, иначе это могло свести все их усилия на нет. Ночь была ясной. На небе ярким жирным блином повисла полная луна, деревенскую улицу освещали редкие фонари, но здесь, в тени дома, с трудом угадывались очертания предметов. Нина в очередной раз пожалела о том, что у неё нет способности видеть в темноте, как у низшей нечисти или оборотней. Первым шел мелкий бес Анчут, за ним след в след ступала Нина, а сзади слышался шорох неуверенных шагов испуганной хозяйки дома.
Они прибыли в деревню сегодня вечером и несколько часов, пока дожидались полуночи, выслушивали жалобы хозяйки на странные дела, творящиеся в доме и во дворе. Немолодая женщина, открывшая им дверь по указанному Анчутом адресу, представилась Ольгой. Пустила их в необжитую, но тепло натопленную кухню. Вернее, только Нину, – Анчута, как низшую нечисть, она не замечала вовсе.
– Вас как зовут? – обратилась она к девушке. – Вы от Марийки?
– Здравствуйте, Нина. Да, от нее. Она сказала беда у вас тут в старом доме, сказала, возможно, я смогу помочь.
– Ой, девонька, на тебя одна надежда. Я уже и к участковому обращалась и к батюшке… Ничего не помогает. Муж мой намекает, что санитары помогут… смеется, а сам-то ехать сюда отказывается.
Она горестно вздохнула и принялась хлопотать по кухне. Наполнила водой и поставила на плиту старенький эмалированный чайник с божьей коровкой на пузатом белом боку. Достала из шкафчика две кружки, сахарницу и упаковку печенья. Нина присела за стол, украдкой рассматривая женщину. На вид ей было около шестидесяти. Светлые волосы собраны сзади в обычный хвост, фигура крепкая, спортивная. Одета в черную байковую кофту с какой-то надписью и узкие джинсы, на ногах кроссовки. Подтянутая, аккуратная, она дисгармонировала с этой обветшалой, кое-как прибранной кухней. Выглядела в ней чужой.
– Это ваш дом, вы постоянно здесь живете? – спросила Нина у женщины, вертя головой по сторонам и рассматривая обстановку. Анчут присел на подоконник возле давно немытого окна, найдя там место среди пустых стеклянных банок.
– Нет. Это дом моего отца, – ответила Ольга и присела за стол вместе с Ниной в ожидании пока закипит чайник.
– А где он сейчас?
– Папа умер, в прошлом году, – сказала Ольга и замолчала, задумавшись о чем-то своем.
– Так. Хорошо, – прервала ее молчание Нина, – вернее, хорошего тут мало, конечно. Давайте вы мне расскажите все самого начала и по порядку. И про отца, и, главное, про дом.
Ольга, залив в двух щербатых кружках чайные пакетики кипятком, принялась неторопливо излагать свою историю. Сказала, что мать ее умерла давно от несчастного случая – попала под автобус зимой. Ольге тогда было четырнадцать. Пока не закончила деревенскую школу, жили здесь с отцом вдвоем. Потом уехала в город, поступила в институт, вышла замуж. Отец остался жить один. Кого только ему не сватали со всей округи, благо не алкоголик и к работе справный, но ни с кем всерьез он так и не сошелся. Конечно Ольга приезжала с мужем его навещать, особенно в последние годы. Продукты привозили, лекарства, но ночевать почти никогда не оставались, а он и не настаивал. Если бы мама была жива, так они, конечно, и внука брали бы на лето и в целом общались бы ближе, скорее всего. Но уже как есть, ничего не исправишь. Ольга вздохнула, в голосе зазвучали слезы: «Так и умер один, похоронили на местном кладбище».
– А дом? Что с домом стало? – уточнила Нина, делая большой глоток чая из кружки, украдкой бросая взгляды на Анчута.
– После смерти отца в доме никто не жил. Приезжали изредка посмотреть, все ли в порядке, не поселились ли бомжи, не растащили ли местные алкоголики остатки имущества. Когда-никогда косили бурьян во дворе – но на этом всё. Год стояла одинокая хата, но дом без хозяев быстро ветшает, поэтому решили его продать, пока он еще представляет хоть какую-то ценность. Приехала сюда еще летом, начала порядки наводить, придавать недвижимости товарный вид. И как-то ночью я заметила, что во дворе дома происходят странные, необъяснимые вещи.
Женщина поежилась, как от холода. Хотя печка была натоплена жарко, а у Нины от горячего пота на лбу даже выступила испарина. По лицу Ольги было видно, что она сильно испугана и этот рассказ дается ей нелегко.
– Стала я замечать, что иногда ночью во двор кто-то приходит. Следы на мокрой земле остаются, как от маленьких женских туфель с каблучком. Летом, бывает, в одну ночь все цветы на клумбе вымерзнут, хотя ночи стоят теплые. Но чаще всего я слышу женский плач.
Женщина обернулась на икону, висящую в углу, и несколько раз размашисто перекрестилась. Помолчала, собираясь с духом, и продолжила:
– И такой громкий жалобный плач, аж сердце разрывается от тоски. Выглядываю на улицу – никого, только старые качели на березе качаются, как будто на них кто-то сидит. И плач с той стороны, и причитания. Страшно, ужас как.
2.
Подойдя к углу дома, Анчут остановился в тени. Нина подошла и тоже остановилась.
Двор за домом хорошо освещала луна. Был он большой, но неухоженный. Особенно сейчас, поздней осенью, когда с деревьев облетели листья, а моросящий дождь превратил землю под ногами в бурую раскисшую грязь. С одной стороны двора к забору прижимался небольшой деревянный сарайчик. Сразу за ним была постройка поновее, из газосиликатных блоков, накрытая серым шифером, с большими, местами поржавевшими, воротами. Перед воротами площадка выложена старой тротуарной плиткой, из швов которой пробивался мох. Когда-то сооружение задумывалась как гараж, сейчас, наверное, он забит старым хозяйственным хламом. Потому что места для машины Ольги внутри не нашлось, она оставила ее там же, где и Нина – на улице перед калиткой. С другой стороны, возле забора были неаккуратно сложены дрова и спиленные ветки. Тут и там росли несколько садовых деревьев. С такого расстояния ночью невозможно было разглядеть, какие именно. Скорее всего, яблони. В правом углу двора возвышалась высоченная береза. С одной из ее веток свисали старые детские качели, про которые предупреждала Ольга. Качели с легким скрипом покачивались – на них кто-то сидел. Нина подалась вперед, чтоб разглядеть получше, и высунула лицо под лунный свет. Анчут шикнул на нее и толкнул в бедро маленьким кулачком, чтоб не высовывалась.
На качелях спиной к ним сидела худенькая девушка в длинном белом платье. Она слегка покачивалась, но дерево не скрипело, слышался только тихий плач. По коже у Нины побежали мурашки, ей стало очень-очень страшно. От девушки невозможно было оторвать глаз. Длинные светлые волосы доставали почти до пояса, кожа на плечах и руках совсем бледная, как бумага, платье белое-белое – аж глазам больно. Казалось от него исходило какое-то лунное свечение, девушку было очень хорошо видно, несмотря на густую тень, отбрасываемую березой на качели. Девушка опустила голову и заплакала громче с всхлипами и подвываниями.
Внезапно она исчезла. Но удивиться никто не успел, так как уже через секунду женщина в белом столбом вырвалась из земли прямо перед оторопевшей Ниной. Подняла голову, отняла руки от своего лица… Лица безглазой мертвой старухи…
Сзади громко закричала Ольга. Женщина в белом исчезла. У Нины бешено колотилось сердце, в полной тишине слышно было только шаги убегавшей хозяйки дома, через несколько секунд хлопнула входная дверь.
– Это Плачка, – спокойно сказал Анчут, которого увиденное если и испугало, то внешне это никак не проявилось.
– Ужас! Кошмар какой, я чуть от разрыва сердца не умерла.
Нина облокотилась о стену дома, пытаясь унять бешено стучащее сердце и справиться с волнением.
– Нина, ну прекращай ты уже пугаться по мелочам. Как маленькая, в самом деле. Ты ж уже этой нечисти повидала вон сколько. А каждый раз, как в первый, готова в обморок кидаться.
– Не знаю, можно ли к такому привыкнуть обычному человеку…
– Не такой уж ты обычный человек, – глубокомысленно заметил Анчут.
– Да я, в общем-то, может, и не испугалась бы так сильно, но она так внезапно перед носом выпрыгнула.
– На то и расчет. Люди с больным сердцем или слабой психикой от таких фокусов могут и окочуриться.
– Плачка говоришь? Кто это такая?
– Плачка – это такая нечисть. Типа белой Панны. Тоже является в образе женщины в белом платье, но более безобидная. Пугает только, навредить по-настоящему почти никому не может. Наверное, от того и рыдает постоянно, что у нее нереализованные амбиции. Шучу, конечно, какие амбиции.
Нина вместе с Анчутом пересекли двор и остановились под березой, рассмотреть поближе качели и место, где Ольга чаще всего видела Плачку.
– Появляется чаще всего в домах‚ где никто не живёт, в пустых церквях‚ на руинах, – продолжал свои объяснения Анчут. – Видят её также на полях после заката солнца‚ сидит на камне, вздыхает и заливается слезами. Причитает еще что-то постоянно, но что именно – никто не знает. Никто с ней никогда не общался. Что у нее случилось, почему все время рыдает – загадка. Приходит чаще всего в полнолуние, ближе к полуночи. Я сразу подумал, что это Плачка, еще когда Марийка про нее рассказывала, но надо было собственными глазами убедиться, конечно.
– И что нам теперь делать? – спросила Нина, присаживаясь на качели, на которых недавно сидела печальная женщина в белом.
– Плачка не просто так здесь тусуется, на качельках катается. Что-то ее сюда в этот двор притягивает. Нам с тобой надо узнать, что именно.
– Каким образом? – спросила она у Анчута, не сильно раскачиваясь, оставляя каблуками ботинок две борозды в мягких опавших листьях под качелями.
– Нина, ты прикидываешься, что ли, или правда не соображаешь? Почему, ты думаешь, Марийка этой женщине посоветовала к нам обратиться? Нужно хозяина этого дома расспрашивать, а его уже год как в этом мире нет.
– Ах вот оно что, – Нина вздохнула и посмотрела на кольцо на своем пальце. Артефакт огромной силы – Василек, умеющий открывать пути между мирами. В лунном свете красиво переливался синий камень. – Да ,конечно, могла бы и сама сообразить. Сейчас соберусь с мыслями и начну.
3.
Нина встала, отошла на несколько метров от дерева, сделала большой вдох и попыталась сосредоточиться на своих ощущениях. Попыталась детальнее, ярче представить окружающую ее действительность. Прочувствовать всю до мелочей. Очень-очень важных мелочей. Моросил мелкий дождик, со всех сторон ее обступали тени. Волосы на затылке холодными пальцами трогал ноябрьский ветерок. Густые, видимые глазу испарения поднимались от промокших листьев, устилавших рыхлую землю густым слоем. Где-то справа из-за забора послышался собачий лай, от ветра или от старости тихо поскрипывала над головой береза.
Дыхание Нины выровнялось, стало спокойным и глубоким. Она расправила плечи, подняла выше подбородок, вытянула правую руку с перстнем вперед. Синий камень постепенно начал светиться в темноте. Сначала совсем блекло, но постепенно все ярче и ярче, заливая пространство вокруг голубым, мертвым светом. В голове у Нины замелькали какие-то математические понятия – словно вся Вселенная вокруг представляла собой некое большое уравнение. Нина когда-то решила для себя – причем уверенность в правильности этого решения все крепла, – что кольцо каким-то образом добавляло и убирало некие элементы ЭТОГО мира, чтобы открыть доступ в ДРУГОЙ.
Нина увидела, как откуда-то появился и начал густеть туман, размывая очертания предметов, подменяя их на другие. Голова у нее вдруг стала странно легкой, она почувствовала небольшое головокружение. Туман наползал казалось в самые глаза Нины, чуть ли не ослепляя ее.
Нина затрясла головой, смахнула ресницами выступившие слезы. Зрение прояснилось. Забор впереди исчез, вместо него простиралось плоское почти лысое поле. Там, где еще недавно были сложены дрова, сейчас виднелись заросли невысоких кустарников и мощных сорняков, похожих на чертополох. Ночь посветлела, здесь не бывает полной темноты, вечная серость, вечный сумрак. Сейчас, в эту секунду, Нина видела перед собой совсем другой мир – Навь. Она стояла на самой границе, не переступая ее, она просто смотрела, как в окно. По правде сказать, она даже и не знала, сможет ли вообще пройти. Никогда не пробовала и сейчас не собиралась.
Перед ней на земле, за яркой светящейся линией, отделяющей мир Яви от мира Нави, блестели лужи, заполненные грязной бурой жижей. На поверхности жижи плавали листья, мелкие ветки, птичьи перья… Целая стая темных птиц взвилась над кустами справа. Какая-то серая, похожая на волка тварь вынырнула из зарослей и тут же снова скрылась. Все это происходило в полнейшей, неестественной тишине.
В том месте, где в ее мире росла береза, здесь стояла потемневшая от времени деревянная виселица, ветер раскачивал ужасный труп повешенного. Нина поморщилась, но взгляд не отвела. Вместо этого она сосредоточила на покойнике все свое внимание. От напряжения в голове сначала зазвенело, потом возникла знакомая мигающая боль.
Лицо покойника шевельнулось, по нему пробежала гримаса ужаса, потом его глаза навыкате уставились на Нину и на губах задрожала блуждающая улыбка.
Нина хотела с ним поговорить, но не смогла победить отвращение и ужас. В голове звенело, сердце, казалось, вот-вот разорвется. Она накрыла светящееся кольцо ладонью. Волшебный свет исчез, а вместе с ним и другой мир тоже. Нина снова стояла во дворе деревенского дома под моросящим дождем. Возле ее ног топтался Анчут, сочувствующе заглядывая ей в глаза.
– Что видела? – нетерпеливо спросил он, не дав ей времени даже отдышаться.
Нина распрямилась, бросила взгляд на качели. Ее опять замутило.
– Здесь, на этой березе, где сейчас качели, когда-то мужик повесился, – слова выпадали из нее как тяжелые мокрые булыжники.
– Понятно, – протянул Анчут, оглядывая старую березу от корней до верхушки. – Только вряд ли он сам повесился. Убили, наверное, иначе Плачка не повадилась бы. А это, часом, не хозяин дома был? Отец этой Ольги?
– Нет. Давно висит. Ни дома, ни деревни там еще и в помине нет.
– В целом картина ясная, возвращаемся в дом. Незачем тут больше мокнуть, еще простудишься. Ты скажи, кстати, Ольге, что бы мне тоже чайку с печеньками налила, а то сижу там на подоконнике, как сирота казанская, слюнки глотаю.
– Вот уж нет, Анчут, пожалей бедную женщину. Она и так, наверное, сейчас на грани сердечного приступа, а я ей про чай для бесов начну рассказывать…
Нина с Анчутом зашагали к входной двери дома на этот раз по дорожке, ни от кого не прячась. На крыльце Нина остановилась.
– Анчут, подожди, – тронула его за плечо девушка. – Так, а делать-то сейчас чего? Что мне Ольге сказать? Не буду же я ей про висельника рассказывать. Она и так перепугана до смерти.
Анчут задумчиво поскреб пальцами шерсть на затылке.
– Скажешь хозяйке, что береза во дворе проклята, от нее все беды. Надо на седьмые лунные сутки ее спилить, в чисто поле вывезти и спалить дотла. На дрова нельзя пускать категорически. Об этом особо предупреди, чтобы не жадничала.
– Большой костер получится, береза вон какая вымахала за столько лет.
– Ничего не поделаешь. Пусть несколько дней палит, но так, чтоб ни одного прутика не осталось, вот тогда вся чертовщина здесь и прекратится. Дом можно будет спокойно продать и забыть всю эту историю как страшный сон.
Глава 2
1.
Нина сидела в кресле, подтянув коленки к самому подбородку и смотрела в заснеженное окно. Настроение было так себе. Вчера ей поступил новый заказ на работу. И нет, не из главного управления статистики, в котором Нина по инерции продолжала просиживать джинсы.
Почти каждый день она думала о том, что ей надо уволиться и уйти на фриланс. Но постоянно находились какие-то отговорки. Дело в том, что фриланс пока был хоть и доходный, но в нашем мире не совсем легальный. Не станешь же писать в налоговой декларации, что получила десять золотых монет, а именно 24,5 граммов золота 750-й пробы, в качестве платы за разговор с умершей в 1896 году Вересковой Татьяной Михайловной, по поводу спрятанного в фундаменте дома наследства.
Да что там нелегальный, этот фриланс для простых людей в принципе необъясним! Кто поверит, что в наше современное, насквозь инновационное и технологизированное время, возможен разговор с умершими? Кто в здравом уме спокойно примет к сведению существование ведьм, магов, домовых или пророков? А ведь на самом деле они никуда не делись, а продолжают существовать и вполне активно действовать вот тут, прямо у нас под носом. Кто-кто, а Нина об этом знала не понаслышке. Да что там знала, сама была одной из них.
Прошлой весной, после событий, произошедших с Ниной в гродненском старом замке, вся ее жизнь круто изменилась. Нина грустно вздохнула, погрузившись в воспоминания.
Остановить своего друга Варгана на полпути и вернуть его обратно из мира Нави (мира мертвых) в мир Яви (мир живых) не получилось, как она ни старалась.
Обменяв свою девятую, последнюю жизнь, на единственную Нинину, маг-оборотень умер у нее на руках. Своей смертью он остановил активированное пророчество, не дав ему свершиться, и помешал книжной ведьме Любовь Аркадьевне установить новый мировой порядок, стерев границу между мирами.
Собаки Ставры и Гавры, стражи царства мертвых, убили ведьму по приказу князя Бая и утащили ее душу вслед за Варгановой в мир Нави, владения Чернобога.
У Нины несбывшееся пророчество навсегда оставило след не только в памяти, но и на руке – в виде татуировки.
А кроме того, изо всех сил стараясь помочь Варгану, Нина обнаружила у себя способность при помощи магического перстня Василька, доставшегося ей в наследство от бабушки, открывать проход в мир Нави, где, приложив определенные усилия, она могла поговорить с умершими.
Об этой ее способности очень скоро стало широко известно в магическом мире – не без помощи ее друга мелкого беса Анчута, как подозревала Нина. И ее стали привлекать к выполнению заказов, так или иначе связанных с загробным миром. Не бесплатно, конечно, уж Анчут за этим следил более чем пристально.
Когда-то она спасла жизнь мелкому бесу и теперь, согласно укладу, он должен был вернуть ей долг. И пока Анчут не спасет в ответ жизнь Нины, бес чувствовал себя обязанным и постоянно ошивался рядом, чтобы вдруг случайно не упустить первую же представившуюся возможность. Со временем Нина привыкла к его присутствию, и они подружились.
После тех событий Нина долго размышляла о судьбе своей бабушки. Не так-то просто переварить новость, обрушившуюся на тебя, как ведро холодной воды, что твоя родная бабушка была не просто милой пожилой и очень доброй женщиной, какой она осталась в Нининой памяти – а самой настоящей природной ведьмой. Еще и довольно могущественной.
Нина несколько раз пыталась завести об этом разговор с родителями, но после нескольких неудачных попыток поняла, что родители ни о чем не догадываются и вообще не в курсе проявления каких-либо магических способностей среди родственников. А вот сама Нина оказалась девушкой не простой, хотя кто знает, сколько бы ее собственные способности дремали еще в ней, никак не проявляясь, если бы не та роковая цепь случайностей, произошедшая с ней прошлой весной.
Много думала Нина и о словах книжной ведьмы Любовь Аркадьевны, которые та произнесла о ее бабушке незадолго до смерти:
«Старая ведьма Нинка первой сообразила, что к чему. Думаю, она и настояла назвать свою внучку Ниной – что в переводе с ассирийского обозначает «царица». Сразу планировала принести ее в жертву и призвать с помощью Василька в наш мир Чернобога. Вот ведь черная душа! Родную внучку не пожалела. Хотя врать не буду, что было у нее в голове, неизвестно. Может, она ожидала, что вместе с остальными мертвыми и внучка вернется, поэтому не боялась. А может, наплевать ей было на девочку…»
Нет! Нет и нет! Нина аж зажмурилась, отгоняя дурные мысли, настойчиво проникавшие в ее голову. Это просто невозможно! Это противоречит всем законам мироздания. Бабушка была просто физически не способна на такое коварство. Если бы она и решилась на такой страшный ритуал, чтобы вернуть свою семью, значит была точно уверена, что внучка не пострадает!
Снежинки падали, прилипали к стеклу, быстро превращались в капли, соединялись по две-три и неровными струйками стекали вниз. Нина ненавидела такую погоду. Хуже нет чем ветер и снег при плюсовой температуре. Но настроение портила не только погода, тревожил ее вчерашний заказ.
***
Молодой человек через Анчута назначил ей встречу. Они встретились вчера вечером в известном гродненском баре в центре города. Там за бокалом вина молодой, очень симпатичный сын некроманта, представившийся Александром, поведал ей свою историю.
История, естественно, была трагичной.
Отец Александра, Владимир Федоров, был потомственный некромант. Довольно известный и уважаемый в своих кругах колдун. Примерно месяц назад он был убит, по словам его сына, в маленькой гостинице в центре города.
В Гродно Федоров был проездом – остановился по дороге в Чехию, где постоянно проживал вдвоем с сыном.
Конечно, они жили в Праге, где же еще. Прага с незапамятных времен была признана почти официальной столицей вампиров, некромантов и прочих черных магов. Казалось, стоит любому из них добиться хоть малейшего признания и денежных накоплений, как они тут же покупают недвижимость в чешской столице.
Нина усмехнулась своим мыслям. Но суть не в этом. Никаких магических способностей от могущественного отца Александр не унаследовал. Говорил он об этом спокойно, но Нине казалось, что она видит затаенную обиду и боль в его светло-голубых, почти прозрачных глазах. С самых юных лет отец подарил мальчику амулет, позволяющий видеть и свободно общаться с нечестью.
– Покажете? – спросила у него Нина. Она была еще совсем неопытной ведьмой и, возможно от этого, очень любопытной.
– Конечно нет! – засмеялся в ответ Александр. Вот только в глазах у него никакой веселости не наблюдалось.
– Ну да, конечно. Извините. Вернемся к причине нашей встрече. Итак, вы считаете, что вашего отца убили?
– Это не только я так считаю. Это почти доказанный факт. Отец остановился в небольшой гостинице в центре города, и утром горничная нашла его мертвым. Расследование проводить никто не стал. Милиция походила туда-сюда, носом покрутила и списала произошедшее на несчастный случай. Но я-то знаю, что отец никак не мог поскользнуться на плитке в ванной, упасть, разбить голову и истечь кровью. Это совершенно не в его стиле!
Нина еще раз мысленно усмехнулась – не в его стиле. Она смотрела как молодой человек злится и ей совершенно не хотелось ввязываться в эту историю.
– А от меня чего вы хотите? – спросила Нина, когда он немного успокоился и замолчал.
– Известно, чего! – Александр посмотрел на нее в упор, удивляясь ее недогадливости. – Хочу, чтобы вы поговорили с отцом.
2.
Улица освещалась плохо. Несмотря на обилие высоких заборов с откатными тяжелыми воротами и красивых дорогих особняков, прятавшихся за ними. Нину всегда удивляла эта особенность пригородных застроек.
Земля и дома в них стоят приличных денег, строятся и проживают в них небедные люди, но вот прямых асфальтированных хорошо освещенных улиц всего пяток наберется на весь поселок.
Нина аккуратно объезжала ямы и ухабы на дороге, в который раз кляня про себя нерадивые дорожные службы.
Она ехала в гости к Марийке. Та жила в собственном доме, в небольшой деревеньке рядом с городом. Ну то есть это еще лет десять назад, этот поселок можно было назвать небольшой деревенькой, но близость к трассе и к областному центру определило его судьбу иначе. Последние годы район активно застраивался, коттеджи росли как грибы.
Марийку это злило невероятно. Она не случайно поселилась за городом еще с незапамятных времен. Ведьмы любят уединение. На природе и колдовать сподручнее и любопытных взглядов меньше. А Марийка была ведьмой. Природной, но склонной к прорицательству.
Жизнь Марийка любила легкую и красивую. А для такой жизни нужны деньги, причем немалые. Поэтому она подрядилась в гадалки. И славу о женщине, которая всю правду знает наперед, быстро разнесло сарафанное радио.
Деньги Марийке были нужны, а вот слава – нет. Однако в ее ремесле одно очень зависело от другого, ничего не поделаешь. Поэтому ей приходилось время от времени менять место жительства и легенду.
Сейчас по документам ее звали Мария Верескова и в налоговой она была зарегистрирована как индивидуальный предприниматель, занимающийся веб-дизайном на дому. Отсюда и средства к существованию. Анчут говорил, что до этого ее звали Вирджиния Коноплева и жила она где-то в Польше под Вроцлавом. Но никаких подтверждений этому Нина не нашла, а сама Марийка никогда про свою прежнюю жизнь не рассказывала и разговоры на эту тему очень не любила. С Ниной их познакомил Анчут, девушки очень быстро нашли общий язык и подружились.
Легкая и веселая Марийка, тем не менее, была ведьмой опытной. При этом выглядела очень молодо, лет на двадцать пять, не больше, а сколько лет ей на самом деле, кто ж об этом женщину спросит?
Дом она купила в деревне довольно старый, но почти полностью его перестроила. В итоге он получился небольшой, одноэтажный, сделанный максимально из натуральных материалов и от этого очень уютный. Дерево и камень, Марийка признавала только эти материалы для строительства и отделки.
Забор невысокий, ворота открыты – Нина заранее предупредила что сегодня приедет в гости. Встречать ее с радостным лаем выбежал толстый ротвейлер Портос. Несмотря на довольно устрашающий внешний вид и внушительный размер, характер Портос имел добродушный и очень дружелюбный. Марийка говорила, что из-за этой его постоянной дурной веселости и страсти к еде, пес и получил свою кличку.
Нина потрепала Портоса за ушами, уворачиваясь от его мощных передних лап и слюнявой морды.
– Привет-привет. Ну хватит Портосик, ты меня с ног собьёшь, я тоже рада тебя видеть.
Облизав Нину, пес помчался к стоящей на крыльце хозяйке, радостным лаем оповещая, что гость опознан – это «свои».
– Нина, привет! Ворота закрой пожалуйста, а то я необутая, – сказала Марийка Нине, демонстрируя ногу в мягком, сшитом из искусственного меха, домашнем валенке.
В кухне приятно пахло выпечкой и корицей. Нина подошла и с любопытством заглянула в духовку.
– Ты опять что-то печешь? Какую вкуснятину на этот раз?
– Яблочный штрудель из слоеного теста с корицей и грецкими орехами.
– Ого! – рот у Нины наполнился слюной, а улыбка стала шире. – Сегодня ты вырываешься вперед и занимаешь первое место, среди других моих причин «не похудения к лету».
– До лета еще больше, чем полгода, – рассмеялась Марийка и принялась доставать из старинного буфета чашки и блюдца.
Антикварные сервизы были ее слабостью. На этот раз набор был из тончайшего фарфора с золотыми китайскими драконами.
– Ну к «новому году», или к чему там сейчас худеют?
Нина взяла в руки чашку и полюбовалась искусным рисунком. Хвост дракона обвивал ее по кругу и заканчивался каким-то немыслимым орнаментом из сплетенных цветов и птиц. Таким же орнаментом были расписаны блюдца.
– Ах, какая красота, – восхитилась Нина и осторожно вернула чашку на стол. – Меня восхищает твоя коллекция посуды. Такой буфет и его содержимое занял бы достойное место в каком-нибудь музее.
– Что значит в каком-нибудь? От него бы и Лувр не отказался и Третьяковка, только кто же им даст…
Марийка открыла холодильник и обернулась к Нине:
– Ты голодная? Ужинать будем? Или хочешь просто по-быстрому бутербродов сооружу. Нет, Портос! Не тебе, ты-то понятно всегда голодный, не лезь слюнявой мордой мне под руку, – Марийка отпихнула от холодильника своего питомца и встала так, чтобы перекрыть ему доступ к хозяйской еде.
– Нет, спасибо, я дома поужинала. А вот от чая не откажусь.
Нина присела на стул и приняла в свои объятия обиженного Портоса. Тот положил ей огромную голову на колени, предлагая хотя бы почесать его за ушами, если уж еды пожалели. Нина запустила пальцы в его лохматый затылок.
– А что по поводу посуды, то у каждой уважающей себя ведьмы обязательно должна быть какая-нибудь тайная страсть – нравоучительным тоном произнесла Марийка.
– Ну не знаю… обычно под тайной страстью подразумевают «бицепсы трицепсы и томный взгляд карих глаз», – мечтательно протянула Нина.
– Ну нет. Это просто страсть. И вообще можно сказать даже не страсть, а увлечение. А вот «коллекционирование» … Это стоит потраченного времени и приносит в жизни гораздо больше удовлетворения, чем «томный взгляд карих глаз».
– Прости, но не могу с тобой согласиться, – улыбнулась Нина.
– Ну это пока.
– А я слышала, что истинными коллекционерами могут быть только мужчины.
– Ха-ха, типичное патриархальное заблуждение, наверняка самими мужчинами и придуманое. Впрочем, не собираюсь спорить и что-либо доказывать. Может я и в самом деле не настоящий коллекционер. Просто мне нравится красивая посуда вот и все.
Нина смотрела, как подруга быстро перебирает тонкими пальчиками стеклянные баночки, стоящие перед ней на полке. Безошибочно находит нужные, достает из-них какие-то травы и добавляет к чаю в расписной заварник.
– Кстати, заказ от Ольги мы с Анчутом на той неделе выполнили. Деньги, твою долю, вот оставляю здесь на комоде, – с этими словами Нина достала из сумки кошелек. Отсчитала несколько купюр и положила на полированную поверхность комода рядом с телефоном и картами таро. Сумку оставила там же.
– Да? Круто, спасибо, и кто там был? – расспрашивала Марийка, хлопоча по кухне.
– Плачка к покойнику ходила, – буднично ответила Нина, как будто это было банальнейшим из происшествий.
– Я так и думала, что Плачка, судя по описанию. Но только было непонятно, чего она повадилась? Говоришь к покойнику? Труп не отпетый во дворе зарыт или что?
– Нет, повешенный на березе. А они еще на то место качели приспособили. Картина жуткая, я тебе скажу.
– Ну так и оплата достойная.
– Достойная, – вздохнула Нина, но возражать и жаловаться не стала.
– Такие заказы редкость, – продолжала Марийка, разливая чай по кружкам. – Обычно или молодые девчонки обращаются погадать на любовь, иди женщины в возрасте, хотят порчу на любовницу наслать. Но за такое, конечно, и платят мизер. Да что я тебе рассказываю. Сама знаешь.
