Пена соленого моря

Валдемар Люфт

Пена солёного моря

Телефонный звонок прозвенел, когда я уже лежал в постели и перелистывал журнал. Трубку сняла жена. Она принесла телефон в спальню и на мой вопросительный взгляд только пожала плечами.

– Алло, – проговорил я в трубку.

– Эдик, это я, Роберт Майер.

– Привет. Как дела?

– Не очень хорошо… Нам нужна твоя помощь. Можно, мы приедем к тебе завтра?

– Я работаю до шести часов вечера. Приезжай в семь.

– Хорошо. Завтра в семь будем.

Он положил трубку.

– Кто это был? – спросила жена, которая уже успела переодеться в пижаму.

– Роберт Майер, мой троюродный брат.

Что-то, наверное, серьёзное заставило его звонить мне. Мы не были друзьями и как родственники тоже особенно не роднились. Он старше меня. Когда после армии он женился, я ходил ещё в начальный класс. Я слышал, что он работал где-то большим начальником и часто помогал родственникам устроить их детей то в институт, то на хорошую работу. В Германию он переехал позже меня, и я толком не знал, где он живёт.

На следующий вечер, сразу после того, как я принял душ и поужинал, зазвенел звонок входной двери. Я открыл, и в квартиру вошли мужчина и женщина. Роберта я узнал. Ему было уже за сорок. Виски серебрились сединой. В памяти моей он остался высоким, мускулистым и весёлым человеком. Теперь же он оказался среднего роста, толстый живот делал его фигуру непропорциональной, и на лице остался отпечаток вечной озабоченности. Его жену я не знал. Я помню, что на свадьбе возле Роберта сидела кудрявая красивая невеста, но сейчас в этой женщине ту невесту я не узнавал. Женщина была полной. На круглом полнощёком лице совсем не к месту сидел маленький нос, глаза навыкате были красными от слёз. В целом, она была симпатичной и вызывала приятное чувство домашнего уюта. Мы обнялись. Жена, незнавшая их, ушла на кухню, а мы прошли в зал. Женщина, сев в кресло, тут же неслышно заплакала, вытащила платочек и стала промокать слёзы. Я вопросительно смотрел на Роберта. Сцена была тягостной, и мне хотелось как можно быстрее перейти к делу.

– Что случилось, Роберт?

– Наша дочь пропала. Больше двух недель от неё ни слуха, ни духа. Она у нас, вообще-то, домашняя. Ещё не было такого, чтобы уезжала и не говорила, куда и на какое время.

– Почему в полицию не заявили?

– Сразу на третий день заявили. Заявление приняли, но никто, по-моему, не собирается её искать. Я был в пятницу в полиции. Мне сказали, что моя дочь уже совершеннолетняя и вправе жить там, где она хочет.

– Формально, они правы. Но выяснить, где ваша дочь, могли бы.

– Мы получили открытку от Нели. Я, по глупости, показал её в полиции. Это была моя ошибка.

– Действительно, если дочь прислала открытку, тогда всё в порядке. Откуда она её прислала?

– Из Хорватии.

Он достал из нагрудного кармана открытку и протянул мне. Пришла из кухни жена и пригласила нас к чаю. За столом я прочел открытку. Текст был самый обычный:

«Мама и папа. Са мной всё в парядки. Атдыхаю на биригу моря. Пагода прикрасная. Привет всем, всем. Неля».

– Сколько ей лет? – спросил я.

– В этом году исполнилось восемнадцать.

– Скорее всего, всё в порядке. Зачем волноваться. Отдохнёт на море и приедет.

– Тебе ничего не показалось странным в открытке?

– Нет, – ответил я и ещё раз пробежал глазами текст. – Ошибок только много.

– Вот это и странно, – вмешалась жена Роберта. – Она была отличницей. Её сочинения были лучшими в школе. Она делала эти ошибки специально, чтобы дать нам понять, что находится в опасности. Может быть, она и поехала сама к морю, но там что-то случилось. В открытке ни обратного адреса, ни номера телефона и сама не звонит. Этого она себе никогда не позволяла. Всё это так подозрительно. Я сердцем чувствую, что моя дочь в опасности.

Женщина опять безвучно заплакала. Роберт умоляюще смотрел на меня. Видимо, он ждал от меня какой-нибудь реакции, но я не знал, чем мог бы ему помочь. Ситуация была непонятная. Напротив меня за столом сидели, в сущности, чужие для меня люди и надеялись, что я со своим образованием юриста и опытом работы частного детектива решу их проблему. Если б они только знали, что мне подсказывает сейчас мой опыт – он подсказывал мне: «Не ввязывайся в это дело, Эдик. Пусть этим занимается полиция». Но я не послушался внутреннего голоса. Мне было жаль эту плачущую женщину, и я сказал:

– Хорошо. У меня в понедельник отгул на работе и я приеду к вам утром.

Я записал их адрес. Мы допили чай, обмениваясь короткими незначительными фразами, и распрощались.

Понедельник был хмурым и холодным. Обещанное прогнозом погоды тепло не пришло. С неба моросил дождь, и щётки суетливо работали, счищая со стекла потоки воды. За полтора часа я добрался до города, где жил Роберт. Его улицу нашел быстро. Роберт по-прежнему был озабочен, а его жена, наверное, с того времени, как мы расстались, не прекращала плакать. Её глаза были всё такие же опухшие и красные. В глубине души я надеялся, что за эти два дня их дочь вернётся домой и моя помощь им не понадобится.

Сначала мы поехали с Робертом в полицию. Полицейский, принявший нас, отвечал на вопросы коротко и с нетерпением, явно давая понять, что ему некогда. Когда я спросил, почему он не послал запрос о пропавшей девушке в полицию Хорватии, он засмеялся и, вытащив из тоненькой папочки копию открытки, сказал:

– Куда запрос посылать? На этой открытке ни адреса, ни телефона. И нужно ли вообще её искать?! Взрослая девушка уехала со своим другом отдыхать. Зачем вся эта паника?!

Я взял у него копию открытки и карандашом подчеркнул ошибки в тексте.

– Эти ошибки сделаны специально, чтобы дать понять родителям, что с ней что-то случилось. Она просит помощи.

– Девушка, наверное, торопилась, когда писала открытку. – Он снова положил открытку в папочку. – Знаете, сколько таких заявлений мы получаем в летнее время? Нам не хватит персонала на всё реагировать. И, как правило, все заявления оказываются несостоятельными. А насчёт ошибок, так, может быть, она уже забыла русский язык.

Полицейский встал со стула, давая нам понять, что разговор окончен. Я уже хотел уходить, когда полицейский сказал фразу, которая меня насторожила.

– Эта девушка у нас на учёте, как наркоманка. Её дважды задерживали, когда она продавала в дискотеке экстази. Поспрашивайте у её друзей, они, наверное, точно знают, с кем и куда она уехала.

Роберт об этом ничего не гворил. Во мне росло раздражение Я тоже склонялся к тому, что ничего, в сущности, не случилось и заявление в полицию только лишняя паника. Разбалованная девушка устала от повседневного контроля и, как только ей исполнилось 18 лет, рванула из родного дома, куда глаза глядят.

– Почему ты мне ничего не сказал, что Неля принимает наркотики? – спросил я Роберта, когда мы вышли из здания полиции.

Он отвёл глаза. Лицо его покраснело.

– Какая разница, колется или нет. Она всегда приходила ночевать домой. Конечно, мы ругались с нею, но не до такой степени, чтобы Неля из-за этого из дома уходила. Она согласилась на лечение и через месяц должна быть в наркологической клинике.

– Ты знаешь, с кем твоя дочь дружила? Был у неё постоянный друг?

– Она встречалась с одним югославом. Звать Милош. Я видел его дважды. У Нели в комнате есть его фотография.

Мы поехали к Роберту домой. Время приближалось к обеду. Из кухни пахло чем-то вкусным. Последняя дверь в коридоре вела в комнату девушки. Комната была узкой и длинной. Модный диван был заправлен пледом, и толстая подушка в цветной наволочке косо лежала в его изголовье. Напротив дивана стоял комод, и над ним висело зеркало. Комод был уставлен духами и баночками из под вазелина, и в чёрной шкатулке лежали дешёвые украшения. Ближе к окну стоял высокий торшер и вдоль стены – двухдверный шкаф и стол. На стуле небрежно висела одежда. Над столом на двух полках лежало несколько фотоальбомов, стояли статуэтки русалки с распущенными волосами и клоуна, играющего на гармошке и несколько компактных дисков. Вся мебель была из светлого дерева и делала маленькую комнату объёмной и уютной. Я взял альбомы с полки, сел к столу и стал рассматривать фотографии.

В двух альбомах ничего особенного не было. Фотографии почти все чёрно-белые и на них было запетчатлено детство, школьные годы и время каникул в Казахстане. Только в третьем альбоме начались фотографии, которые были сняты здесь в Германии. Счастливая семья стоит у здания аэропорта. Рядом куча сумок и чемоданов. Все одеты в кожанные куртки. У Роберта на голове ондатровая шапка. Фотография Нели и нескольких молодых парней у входа в какое-то здание. Скорее всего, это временный лагерь. На первых фотографиях девушка выглядит счастливой и беззаботной. Прямой нос, выразительная ямочка на подбородке, чуть припухшая нижняя губа, ясные коричневые глаза. Одета она не броско, простенько, но со вкусом и лицом кого-то напоминала. Потом пошли фотографии, где она стоит или у какой-нибудь машины, или в окружении молодых парней, или у шашлычного мангала. Постепенно менялась одежда девушки и выражение её лица. На последних фотографиях она была уже одета вызывающе откровенно. До предела короткие юбочки, открытый живот с серьгой на пупе, глубокий вырез на груди. Смотрела она в объектив устало, как женщина, познавшая жизнь и разочаровавшаяся в ней. На нескольких фотографиях она была снята с человеком, который выглядел старше её. На его смуглом лице сидели большие тёмные глаза, смотревшие уверенно и с вызовом, горбатый нос опускался к тонким губам, на квадратном подбородке торчала узкая бородка. Я показал фотографию Роберту, который всё это время сидел на боковой спинке дивана позади меня.

– Это её друг?

– Да, это Милош.

Я взял две фотографи, на одной из которых Неля и Милош были сняты в полроста, а на второй они стояли в полный рост у какого-то фонтана, и положил их в нагрудный карман рубахи.

– Где живёт Милош? – спросил я у Роберта.

– Точно не знаю, но его друг живёт в соседнем подъезде.

– Он сейчас дома?

– Не могу сказать.

– Пойдём, покажешь, где он живёт.

Мы вышли в коридор и стали обуваться.

– Куда вы? У меня обед готов, – забеспокоилась хозяйка.

– Мы скоро придём, – ответил Роберт.

В соседнем подъезде поднялись на второй этаж и позвонили в дверь. Нам долго не открывали, но когда мы уже собрались уходить, дверь отворилась, и молодой мужчина лет двадцати пяти заспанным голосом грубо спросил:

– Чё надо?

– Толик, это я, дядя Роберт.

Это имя, видимо, ничего молодому человеку не сказало. Или от вчерашнего перепоя, или до конца не проснувшись, он с тоской смотрел на нас и, похоже, мечтал в этот момент только об одном: чтобы его как можно скорее оставили в покое. Одна прядь длинных немытых волос свешивалась на его левый глаз и мешала ему нас разглядеть. Но ему и не хотелось нас видеть. Ему хотелось покоя.

– Анатолий, ты знаешь, где живёт твой друг Милош? – взял я инициативу в свои руки.

Он безразлично посмотрел на меня и сквозь зубы нехотя сказал:

– Какой он мне друг?! Козёл он!

– Ладно, он тебе не друг, но адрес его хотя бы з�