– Может – Достоевского? – перебил подкованный в самых неожиданных сферах Кузьмич.
– Во-во, его, окаянного! Украл что ль где? И сказал: «Мать, все лучшие люди в Болгарию едут. Пойду и я турка стрелять».
– Так и сказал?
– Говорю ж – кретин!
Простецкое лицо Кузьмича вдруг поумнело, будто он неожиданно для себя смекнул что-то важное. Он тут же уверенно выдал:
– Ну, ежели кретин – тогда, полагаю, в драгуны должны взять непременно! Гордость родителям, радость отчизне! Успокойся, Петровна: там таких ребят любят. Главное, чтоб на голову каска налезла. И это с основным содержимым данного объекта, к счастью, никоим образом не связано. Шашки наголо и вперед! – Кузьмич в немой секундной пантомиме изобразил атаку драгунов.
Тем временем мимо уверенной походкой от бедра прошествовала опозоренная Машка. Петровна наметанным глазом определила длину юбки и сплюнула. Кузьмич, наоборот, немного плотоядно сглотнул.
– Так что ж – вещички собирать? – вернулась к наболевшему Петровна, лишь только Машка скрылась за околицей.
– Ты погоди, погоди, он же добровольцем идет? – Кузьмич что-то рассчитал в уме. – Это, значит, вольноопределяющиеся, так их после реформы кличут. В коннице они на самообеспечении. Есть у него источники дохода?
Петровна лишь рукой махнула.
– Стало быть, остаются только пехотные полки. В окоп засунут по шею, – Кузьмич характерным движением провел ребром ладони по горлу, – одна только непутевая башка над полем торчит, глазенками хлопает. А турок бьет метко…
– Батюшки святы! Так что ж делать-то?
– Я бы предложил запереть его в бане или подполе, но материнское сердце не железное: а вдруг он выть начнет? Так сразу и отопрешь…
– Я неволить его не стану.
– Тогда собирай вещички потеплее. В окопах – ох как неприятно пальцы обмороженные отрезать…
– Так тепло же на югах! – ещё цеплялась за последнюю соломинку Петровна.
– Если на Кавказский театр военных действий закинут – то в горах снега по колено. Опять же с медициной полевой у нас не особо, – Кузьмич зацокал языком. – Если ранение какое – хирург долго возиться не станет, оттяпает поврежденную конечность во избежание гангрены да антонова огня и всех делов! Ещё и хоронить придется сепаратно…
– Хоронить?! – Петровна позеленела.
– Конечно, не будет же он с культяпкой под руку марши шагать! А выбрасывать – как-то не по-христиански.
– Конечности… О Господи! Нет, передумала: никуда не пущу! Костьми лягу!
– Ты куда припустила, Петровна?
– Пока в бане парится – запру окаянного! – раздалось из-за угла.
Кузьмич же, хитро усмехнувшись, достал из-за голенища небольшой кривой нож и парочкой отточенных движений высек ещё одну ровную зарубку на торце калитки.
– Ещё одного дурака от смерти спас, – самоуверенно определил он, озабоченно рассматривая подмокшие в росе лапти, – а Достоевскому след лицо разукрасить основательно. Замучил уже истеричным словоблудием народ смущать.
– Лев Николаевич, хватит придуриваться, а то у вас в привычку войдет! – крикнули из дома, – может ещё пахать как мужик в поле пойдете?
– Ничего ты глупая баба не понимаешь, – бросил вполголоса Кузьмич, не обернувшись. И прикрикнул следом:
– Материал я собираю! К повести…
Он ещё раз неторопливо, удовлетворенно, и вместе с тем с легкой приятной грустью в глазах, оглядел вокруг гостеприимное пространство и пошел в избу завтракать.
V.V.
2016-2017
Пирамида
Внимание! Данный текст запрещен к распространению Высшим Духовным Контролем Пророка (ВДКП). Только для служебного пользования (ДСП) с щедрого позволения старших чинов.
– Поднимай свой зад! Зубчатые колеса прокрастинации перемололи не одно поколение ленивых гениев.
– Как, уже опять вставать?
– А ты как думал?
– Но я же только вчера достроил свою пирамиду! У меня нет сил.
– И кому она на хрен нужна?
– Стойте, я что-то не расслышал спросонья: «на хрен нужна»? Но ведь пирамиды – главное чудо нашей цивилизации!
– Платить тебе никто за это не будет.
– Но она же прекрасна!
– Во-первых, это субъективно. А во-вторых, допустим, на нее и посмотрят: кому-то понравится, кому-то нет; но денег-то тебе в любом случае никто не заплатит. Маслом ее не обмажешь и в рот не впихнёшь.
– И что мне делать?
– Копать выгребную яму.
– Боже, зачем?
– Есть заказ. Платят налом.
– Но я не хочу копать яму!
– Тебя никто не спрашивает, твое мнение вообще никого не интересует.
– Но я и не умею!
– Не можешь – научим; не хочешь – заставим!
– Это клише.
– Будь здоров!
– Что?
– Ты, вроде, чихнул.
– Да, спасибо.
– В общем, бери лопату, собирайся.
– Но почему именно выгребную яму?
– Другой работы на рынке труда нет.
– Но это же каменный век! Как же канализация, водопровод?
– Может, ты ещё… виадуки умеешь строить? Ты, часом, не из этих? С такими на зоне знаешь, что делают?
– Да я и к водопроводу не знаю как подступиться.
– Поэтому копай выгребную яму.
– Но я в том смысле, что канализацию должен строить специалист.
– Но он и получит деньги.
– Резонно.
– Ты издеваешься или такой тупой? Если он получит деньги, значит ты их не получишь и помрешь с голоду!
– И поэтому нужно строить выгребные ямы вместо канализации?
– Именно! Это наши рабочие места! И мы не отдадим их какой-то там технологии!
– Всё это замечательно, я очень уважаю ваш труд. Вообще, любой физический труд… Но мне кажется, что будет лучше, если специалисты будут заниматься каждый своим делом. Так цивилизация будет развиваться быстрее.
– Ты упертый, я понял. И в чем ты специалист, умник?
– В пирамидах.
– Опять – двадцать пять! Вернулись на круги своя!
– Это штамп.
– Ты жука раздавил?
– Хм… Да.
– Но он же священный!
– Это одна из обязанностей строителя пирамид – давить священных жуков.
– Для чего, о боже?!
– Чтобы вы проснулись.
– По-моему, ты безумен.
– Ты так говоришь, потому что ещё дремлешь. Выпей кофейку.
– Я лучше пива. Оно запах выгребной ямы перешибает…
– О, это ваше легендарное крафтовое выгребное пиво… У меня из-за него все ранние пирамиды получались кривыми. Столько лет ушло, чтобы его бросить…
– Вот в чем твоя проблема – ты не пьешь! Иначе смотрел бы на вещи проще!
– Не сомневаюсь…
– Вот только рожу кривить не надо, особенно когда за яму примешься: у нас в профсоюзе этого вые… выпендрежа не любят. Веди себя поскромнее.