Лихолетье. Книга II. Теплый сентябрь

Глава 10. Подготовка к заданию

Место проживания пришлось поменять – переехал на конспиративную квартиру в другом доме, расположенном в одном неприметном переулке в Центральном районе. Из окна вижу Неву и Охтинский мост. Изучаю этот район города. Меня заинтересует его промышленная составляющая – здесь находится много работающих фабрик и заводов с их дымящимися высокими трубами. Складские помещения выходят прямо на Калашникову набережную, названную так в честь, известного всей царской России, купца. Запоминаю улицы и переулки, дотошно вникаю в разные мелочи быта, много читаю газет и журналов, вышедших за последний год. Ездил на "экскурсию" к линии фронта с финнами, по старой границе, которая проходит в курортных местах отдыха ленинградцев, запоминал названия дорог и посёлков, их расположение, выходил на берег Финского залива. По легенде срочную службу мне пришлось пройти именно в этих дивных местах. На три дня был откомандирован на центральный командный пункт ПВО города, где читал и запоминал хронику боевых действий зенитных подразделений, начиная с 1939-го года, фиксируемую с самого начала Финской войны и по наше время. Особое внимание уделил действиям "своего" зенитного полка и батареи, впитывая, как губка, любую информацию не только о боевых делах подразделения, но и о несчастных случаях, всех нарушениях и курьёзах, запоминал лица и заучивал фамилии командиров. После тихой работы с бумагами, почти неделю жил в казарме батареи МЗА, узнал людей, изучал материальную часть, способы ведения огня на разных высотах, особенности используемых зенитных снарядов, тренировался вместе с другими бойцами. Пришлось не слабо побегать и сильно попотеть, подменяя одного из номеров орудийного расчёта на тренировках по развёртыванию орудия и приведению его к бою. Своими глазами увидел работу расчёта, запомнил все команды, освоил специальности подносчика снарядов и трубочного. А потом загремел на "губу"! Эта "командировка" запомнилась мне надолго! Следуя разработанной легенде, меня под видом подсудимого определили на центральную гарнизонную гауптвахту, отобрали поясной ремень, постригли под ноль и поместили в общую камеру, где содержались проштрафившиеся бойцы и командиры, причём все вместе. Исключение делалось только для командного состава рангом не ниже майора. Проинструктированный караульный провёл меня по всем местам, заставил вымыть в туалете гальюны, затем я драил полы в коридоре, выносил мусор и отходы с кухни. Днём проводились строевые занятия на внутреннем плацу комендатуры. После такой стажировки, придя к себе на квартиру, нагрел воды и долго мыл своё тело. Дальше все мои занятия проходили под руководством опытных инструкторов…

В один из дней приехал Туров и сообщил, что ему удалось пробить идею с "подводной лодкой" и получить разрешение. Майору самому пришлось поехать на Аптекарский остров к церкви, где расположился только что построенный замаскированный флагманский командный пункт самого Командующего Балтийским флотом.

Мрачный склеп с потолком, стенами и полом из толстых бронированных плит и прочнейшего корабельного бетона. Но, как ни странно, флотские в этой броневой коробке бункера, напоминающем отсеки корабля, превосходно себя чувствуют и работают, – так позднее рассказал о своих впечатлениях от всего увиденного майор Туров.

Вице-адмирал Трибуц в присутствии членов Военного Совета проводил оперативное совещание, после которого с явным раздражением и неохотой согласился выслушать Турова и, после их "беседы", сначала ответил категорическим отказом, сказав, что Флот не будет участвовать в этой авантюре, но после железных доводов "гэбэшного" майора, дал добро, назвав разведчиков большими придумщиками. Местом взрыва определили небольшую излучину Невы, у дома 32 на Калашниковой набережной, в том месте, где пришвартованы дровяные баржи.

По близости высится громада заброшенного Собора Бориса и Глеба. До войны здание было задействовано под склад хранения химических удобрений для сельского хозяйства, и лучшего места для организации ложного поста ВНОС нам не найти! Я лично забрался по лестнице на верхотуру соборной колокольни, изучил и запомнил расположение всех внутренних помещений, потом проник в тёмный подвал.

В самом конце подготовки пришлось заучить явки, существующие пароли и шифры, мы придумывали свои пароли и отзывы, оговаривали способы радиосвязи, связи через газеты, с помощью телеграмм, писем или посылок. В очередной свой приезд с "инспекцией", Туров долго гонял меня по усвоенному материалу, обращал внимание на разные мелочи. Он так и сказал, что большинство "шпиёнов" и наших и вражеских гробятся, как раз, на простейших мелочах. Майор с минуту помолчал, думая о чём-то своём и начал говорить:

Я сейчас тебе кое-что расскажу, а ты послушай. В прошлом году мы к немцам забрасывали несколько наших групп и одиночек, но пока от них известий нет. Запомни, на той стороне должен был 100% закрепиться один наш человек. Где он у них сейчас обретается, я даже понятия не имею, и жив ли вообще. Но по воле случая, легенда у него получилась железная – он должен был на немецкую сторону перетащить тяжело раненного в живот и в ноги командира с картой, на которой было нанесено много чего для них интересного. Изначально, по замыслу операции, на ту сторону должны были перейти двое – "командир" и "ординарец", но за сутки до заброски группы немцы проутюжили весь передний край из своих орудий. Один снаряд угодил прямо в землянку с нашими – троих разведчиков из группы сопровождения убило, четвёртого ранило, "командиру" осколки снаряда попали в живот и перебили ноги. "Ординарцу" повезло больше – его легко контузило и ранило осколком в правое предплечье. Операцию отменять не стали. Немцы спустя сутки снова ударили своей тяжёлой артиллерией по нашим позициям, особенно по тем, которые были нанесены на карте" командира". Они не пожалели даже землянку с ранеными… Туров замолчал, видимо вспоминая то далекое событие.

Товарищ майор, не беспокойтесь, я всё понял, произношу слова. Если доведётся встретиться, от вашего имени передам привет.

Да, брат, такая вот получилась арифметика… Я тебе, Володя, дам пароль, который он знает, и подробно сообщу, как он выглядит… Мало ли, вам действительно доведётся там встретиться. Ещё запомни – у этого человека на кисти левой руки есть татуировка – солнце с лучами, чайка и море. Примет более чем… закончил разговор майор.

Не исключалась и такая возможность, что от меня придёт человек, передаст привет и сообщит информацию. Как один из запасных каналов связи предложил использовать переписку на полевую почту Марии, моей недавней знакомой. Как известно на войне вся почта полежит проверке военной цензурой и всё, что не подлежит огласке, вымарывается чёрной тушью. "Засвечивая" её полевую почту, я в тайне надеялся, что наши "органы" присмотрят за понравившейся мне девушкой, и вполне может даже уберегут, передислоцировал её медсанбат немного подальше от линии фронта. Правда, я ещё знаю адрес деревни, где до войны жила девушка, о котором не стал никому говорить. В перерывах между подготовкой и занятиями написал Марии восемь писем, в которых заранее поставил разные даты. Перед самой отправкой успел забежать к Анне Андреевне, отдал ей оставшиеся продукты от пайка, рассказал, что надолго уезжаю, а девушку, с которой приходил сюда, потерять не хочу, поэтому прошу, чтобы она раз в месяц бросала пронумерованные конверты в почтовый ящик.

Наступила последняя декада августа. Наша операция началась. Я уже прогулялся на склад, где сдал на хранение, под роспись, весь свой не богатый скарб, – кладовщик обнадёжил, что всё будет в полной сохранности лежать до поры, как в сейфе. Пришлось разнашивать красноармейскую форму, ношенную, второго или даже третьего срока носки, которую мне заранее подобрали уже на другом складе. Вид ещё тот – обычная "хэбешка", разбитые кирзовые ботинки с обмотками не первой свежести, пилотка, расплющенным блином, сидящая на голове и выношенный ватник. Получил брезентовый ремень с однозубой простой пряжкой, подсумки для патронов, малую лопатку и противогаз в матерчатой сумке. Каску не выдали – бывалый каптёр, со смехом, посоветовал подобрать себе её "там", благо на передовой такого добра завались! В солдатском вещевом мешке, по-нашему в сидоре, уместились скромные пожитки – бритвенный прибор, перочинный ножик, фляга из стекла, металлический котелок, кружка, пара белья, запасные портянки из приятной байки, белая и чёрная катушки ниток, две иголки, несколько пуговиц. При первом удобном случае вдел в иглы по метровому отрезку ниток и разместил их за отворотом "крыла" своей нелепой пилотки. Отрез от простыни заменил полотенце, в кисете для табака спрятаны чесночная головка в шелухе и бумажный кулёчек с горсточкой соли, ведь положенных по уставу полотняных мешочков не выдали. Соль и чеснок выменял на табак в людской толчее у Мальцевского рынка, когда изучал рыночные цены на продукты. Отдельно в лист газеты завернул конвертиком выписку из постановления трибунала на моё имя, две справки о ранениях с разными датами и совсем новую отличительную нашивку о ранениях, с двумя галунными полосками красного цвета. Такие знаки о ранениях были введены в РККА с июля этого года и должны носиться над карманом на правой стороне гимнастёрки бойца или командира. Свои "документы" временно положил внутрь котелка и убрал в сидор. Большего имущества бойцу штрафного подразделения иметь не положено.

Глава 11. Туров и стажёры

Утром 15 августа майор рано приехал в Управление, поднялся к себе на этаж и по коридору неспешно прошёл в свой кабинет, не переставая обдумывать разные нюансы предстоящей операции. Начальство требовало результат, как всегда торопило и не желало знать, что помимо этой "работёнки" перед его отделом есть ещё много других текущих дел, которые тоже не терпят отлагательства. "Абвер", с завидным постоянством, забрасывал и засылал в Ленинград своих агентов, причём делалось это очень профессионально и нагло, чувствовалась старая кайзеровская школа, с её, отработанными до мелочей, методами работы. Сотрудников не хватало, многие ушли в действующую армию, а те, что остались, имели минимальный опыт оперативной работы. Туров уже не раз и не два подавал рапорты на имя Комиссара, чтобы отдел усилили людьми, желательно с каким-нибудь опытом оперативной работы.

Несколько раз Комиссар обещал прислать людей и только вчера вечером позвонили из кадрового резерва с радостным известием, что люди будут. Николай Николаевич не поленился и сам позвонил начальнику кадрового бюро, с которым уже много лет был на дружеской ноге и тот заверил его, что завтра с утра к нему в отдел прибудут из действующей армии два стажёра, со спец. курсами за плечами.

Что ещё за студенты-практиканты! Совсем как до войны! Не уважаешь ты меня, раз сопляков направил! Мне только их учить ещё времени не хватало! И так суток не хватает – через день ночую на диване у себя в кабинете! Не мог нормальных найти! начал кипятиться майор.

Николай Николаевич, ты не торопись с выводами! Отличных хлопцев к тебе отправил! Оба фронтовики, битые – я хотел сказать, что после госпиталя и награждены. Ты поговорку о битых и не битых, слышал? Знаешь?! Тогда забирай и не ворчи! Они тебе за четверых отслужат! Забирай, а то передумаю и отправлю в другой отдел, парировал упрёки друга кадровик!

Я тебе передумаю! Пусть приходят! Посмотрю, что за люди. Прощай, друг! закончил телефонный разговор майор.

А сегодня Туров их ждал.

Где же вы, парни боевые? Боевые говоришь… это хорошо! Кто же спорит… Лишь бы, головы у них в нужном направлении соображали. В нашем деле на первом месте должны быть именно логическое мышление, сообразительность, идеальная зрительная память и выдержка, про себя повторял прописные истины майор.

В дверь не сильно постучали и на пороге, со словами: Товарищ майор, к ВАМ пришли, появилась незаменимая Мария Петровна. Прикажете их пригласить в ваш кабинет? уточнила помошница.

Пусть проходят! разрешает Туров.

В начальственный кабинет вошли два командира в полевой форме, они в один голос произнесли:

Разрешите войти! Товарищ майор государственной безопасности… прибыли в ВАШЕ распоряжение! Разрешите представиться?

Проходите! Представляйтесь! приглашает новых сотрудников войти в кабинет начальник отдела.

Лейтенант Владимир Громкий, бойко рапортует командир, тот, что был меньше ростом, суше телом и на вид этакий живчик. На груди у командира блестит серебром пятак медали «За отвагу» и краснеет недавно введённая новенькая полоска красного цвета за лёгкое ранение.

Младший лейтенант Василий Хворостин, спокойным голосом представился более высокий, с мощным торсом и сильными руками крепыш, больше похожий на сельского парня, если бы не военная форма командира РККА. У Хворостина на груди блестит медаль-близнец, как и у Громкого.

Туров смерил вошедших командиров оценивающим взглядом: Ну что же вы на пороге застыли? Не стесняйтесь! Проходите в кабинет, вот туда к столу, отодвигайте стулья и рассаживайтесь. Будем знакомиться! этими словами начальник отдела встречает своих будущих подчинённых.

Майор дождался когда "стажёры" рассядутся на стульях, дал им привыкнуть к обстановке и, выдержав минутную паузу, и начал представляться:

Меня зовут Николай Николаевич Туров, я начальник отдела и с этой минуты являюсь вашим непосредственным командиром и товарищем. Теперь ВЫ, товарищи командиры, расскажите мне немного о себе… предложил Туров и даже немного улыбнулся.

Парни оказались не робкие и контактные. Каждый по отдельности, "стажёры" кратко рассказывали о себе, своей жизни, службе, где повоевали и как были ранены.

Затем Туров рассказал о работе отдела, объяснил, чем им придётся заниматься на новом месте, затронул саму специфику службы. Начальник дал понять, что дел очень много и первое время будет совсем нелегко. Особо подчеркнул, что опасностей здесь тоже хватает и не меньше чем на передке.

Первое впечатление – самое верное впечатление! О новых сотрудниках оно у майора сложилось хорошее. Турову импонировало, что парни успели повоевать, знают себе цену, обоим по двадцать пять лет и уже не юнцы. Из первой беседы он понял, что Громкий и Хворостин служить в тылу не очень хотят, т.е. все задания и приказы выполнять будут от и до, т.к. исполнительную дисциплину ещё никто не отменял. Майор точно знал, что пока он, в полной мере, не загрузит новичков работой, они не поймут, что здесь в осаждённом городе, с врагом идёт своя незримая война, только без передовой линии, флангов и тыла. Для начала он принял решение подключить обоих к операции по заброске "Путника" или агента № 318, именно такой псевдоним и кодовый номер были присвоены Горскому, в немецкий тыл. Командование Ленинградского фронта как раз планировало в ближайшие дни начать наступательную операцию по де блокаде города. По задуманному плану "Путник" должен будет перейти на сторону немцев, будучи бойцом штрафной роты, т.е. сбежать с поля боя.

Для начала, пусть эти орёлики проводят Горского до линии фронта. Но проводить им его надо так, чтобы тот не догадался, что за его спиной будут наши соглядатаи, принял решение майор. Операция перехода всегда проходит сложно и не предсказуемо, неизвестно какие трудности могут возникнуть, поэтому при случае Громкий и Хворостин ему смогут помочь так рассуждал майор…

Обоим стажёрам он поставил задачу негласно подстраховать нашего сотрудника и "проводить" его до самой передовой, полагая, что такое задание поможет настроить новичков на серьёзную работу, выбросить из их голов всю дурь и предвзятое отношение к службе в отделе. Пока же Туров отправил стажёров найти коменданта, чтобы тот определил их в общежитие и показал место проживания, выдал матрац, подушку и бельё. Далее новоиспечённым сотрудникам предстояло встать на учёт, освоиться на новом месте и познакомиться с другими оперативными сотрудниками отдела. На завтра майор назначил время прибытия для детального согласования и уточнения плана, предстоящего им задания. В точно назначенное время Громкий и Хворостин представили майору свой план введения их в завершающий этап операции перехода "Путником" линии фронта. Новички не стали мудрить, а предложили задействовать себя в качестве бойцов отдельной штрафной роты 55-й Армии, в которую, по легенде, должны были определить "Путника". План подкорректировали, и Туров его утвердил, правда, майор категорически запретил им самим лезть в пекло боя, а лишь только издали понаблюдать за переходом.

Глава 12. Личное дело

Во второй половине дня, когда Громкий и Хворостин уже покинули начальственный кабинет и отправились на вещевой склад получать красноармейское обмундирование б/у и другую амуницию, делегат связи доставил для Турова из Москвы большой прошнурованный пакет с печатями, в котором находилось личное дело Владимира Горского. Николай Николаевич отсутствовал на рабочем месте, срочно отбыв по неотложным делам и пакет, из рук в руки приняла Мария Петровна, расписалась в книге учёта, где положено, поставила печать. Допуск принимать такие "бумаги" у неё был. Туров появился в своём кабинете только вечером после разговора с Комиссаром и, едва переступив порог приёмной, сразу же обратил внимание, что секретарь хочет что-то сказать. Мария Петровна оторвалась от своей текучки и сообщила:

Николай Николаевич, я приняла почту у делегата связи и расписалась в книге приёма спец.документов. Сейчас достану из сейфа здоровущий пакет и отдам лично ВАМ в руки.

После этих слов она открыла одну из дверей встроенного шкафа, в котором был искусно встроен средних размеров сейф, не видимый посторонними при закрытых створках дверей. Затем, выдвинув на себя ящик стола, помошница извлекает наружу связку ключей, безошибочно находит нужный, вставляет его в замочную скважину и, поколдовав с шифром, открывает тяжёлую сейфовую дверь. Из недр сейфа Мария Петровна извлекает прошнурованный пакет с печатями на вощёной бумаге, который сразу же отдаёт Турову в руки. Получив почту, Николай Николаевич направляется к себе в кабинет, где плотно прикрыл дверь, снимает верхнюю одежду и, небрежно кинув её на диван, садится за рабочий стол. Сильными пальцами, он ломает сургучные печати на конверте и вскрывает шнуровку. Несколько минут майор тратит на то, чтобы расшнуровать конверт и вытащить из плотной бумажной упаковки плотную папку, на лицевой стороне которой было оттиснуто "ЛИЧНОЕ ДЕЛО", в верхнем углу синел штамп "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО", в графах ФИО красивым почерком написано "Горский Владимир Вячеславович". В графе ниже майор прочитал старый оперативный псевдоним Горского, "СТРАННИК".

Прежде чем углубиться в изучение личного дела, Туров встаёт со стула, проходит к окну и задёргивает плотные шторы, выключает в кабинете верхний свет и нажимает на клавишу включения настольной лампы. От абажура лампы идёт мягкий ровный свет, который освещает только небольшое пространство у письменного стола. Из ящика стола он достал коробку с папиросами, спички, чистая пепельница стоит на сукне в углу стола. Николай Николаевич раскуривает папиросу, делает глубокую затяжку, в потолок устремляется облако дыма, потом смакуя, он затягивается во второй раз, стряхивает пепел на медное донце пепельницы и, глядя на лицевую обложку папки, негромко произносит:

Тогда тебя окрестили в "СТРАННИКА", мы назвали "ПУТНИК" и получились сплошные путешественники, пока только "ТУРИСТА" не хватает.

Туров скуривает папиросу, тушит окурок, отправляет его в пепельницу и начинает развязывать тесьму на папке. Развязав узел, он раскрывает папку и, листая страницы, начинает просматривать её содержимое. Среди прочих "бумаг" на глаза попадается необычное удостоверение, которому скорее подходит название – "справка". В левом верхнем углу чёрной тушью оттиснут квадратный штамп, рядом подпись секретаря и номер. На бумаге было написано, что "…настоящее удостоверение выдано тов. Горскому В.В. в том, что он действительно участвовал 18 марта 1936 года в конном переходе отряда пограничников по маршруту ВОРОШИЛОВ-ХАБАРОВСК. За успешный конный переход Президиум Областного Совета Осоавиахима и Обком ВЛКСМ награждают тов. Горского В.В. кавалерийскими шпорами и противогазом, что и удостоверяется. Внизу: Председатель Уссурийского Областного Совета Осоавиахима / Перкель/ и подпись. Ещё ниже: Секретарь Обкома ВЛКСМ /Ларин/ и подпись. Удостоверение дополняет круглая печать с пятиконечной звездой в центре. По кругу печати хорошо читалась надпись – "Уссурийский Обл. Совет Осоавиахима".

Да ты, братец, ещё и в лошадках неплохо разбираешься, к тому же кавалерист знатный, раз призовые шпоры имеешь! А ведь мне, при знакомстве ничего о них не сказал, как не сказал, что был награждён именным наганом, про себя восхищается Туров.

Читая и перелистывая страницы, среди других бумаг майор обратил внимание на ещё одну очень краткую справку, пронумерованную и аккуратно подшитую к делу. В справке красноречиво говорилось, что выпускник особой школы специального назначения, сержант ГБ Горский В.В. после неудачной заграничной командировки с 20.09.1939 года находился под следствием, которое было закрыто 15.05.1940 года в связи с отсутствием состава преступления, после личного вмешательство в дело Наркома НКВД Л.П.Берия! Резолюция Наркома убедительна! Так же к этой справке прилагалось поручительство о том, что за тов. Горского В.В. лично ручается, не кто, иной, как товарищ Корпусной Комиссар Л.З.Мехлис, о котором среди командиров РККА ходила дурная слава! В поручительстве стоит дата – 27.03.1940 года.

А этот-то, как сюда попал? Он же рубит головы налево и направо! Я помню его по Зимней войне, как скорого на расправу человека, невольно возник вопрос в начальственной голове о Мехлисе. Майор вспоминает крутой нрав Мехлиса, потом размышляет ещё: Кто ты, на самом деле, товарищ Странник-Путник, раз тебе помогают такие люди? А может зря я всё это затеял, и для этого задания надо было найти кого-нибудь другого? тень сомнения мелькает на какой-то миг в голове Турова. Да нет, всё нормально! Парень попался стоящий, и к тому же скромняга.

Остальные бумаги в личном деле были прозрачны и понятны. Помимо прочего Туров прочитал автобиографию Горского, написанную несколько лет назад ещё округлым школьным почерком. Следом за ней была подшита характеристика, написанная начальником пограничной заставы. Отличная надо сказать характеристика – умеет хранить государственную и военную тайну.... зарекомендовал себя как умелый и решительный воин, принимал участие в задержании.... Командованием объявлена благодарность в приказе… всегда аккуратен и подтянут, в строевом отношении… прекрасно развит физически… в общественной жизни пограничной заставы принимал активное участие…

В личном деле "нашлась" комсомольская характеристика за подписью Начальника Политического отдела Пограничного отряда, из которой следовало, что данный боец, член ВЛКСМ, политически грамотен, постоянно совершенствует и работает над… и так далее.

Свидетельство об окончании специальной школы особого назначения и приказ о присвоении специального звания сержант ГБ говорило о серьёзной подготовке этого человека.

Туров прочитал, что после школы Горский, которому был присвоен оперативный псевдоним "Странник", и он был откомандирован в распоряжение Минского разведывательного отдела НКВД БССР для выполнения ответственного задания. Тут же прилагалась и обязательная карта с отпечатками пальцев рук и другими метрическими данными курсанта, заполняемая при поступлении в "спец. школу".

Далее в деле был большой временной пробел, а потом на глаза попалась справка, из которой следовало, что тов. Горский за участие в боевых действиях против белофиннов награждён недавно введённым на тот момент нагрудным знаком "Отличник РККА" и именным оружием. В справке было написано, награждение производил лично товарищ Мехлис. Внизу листа стояла дата – 12.05.1940 года. Прочитав справку, Туров понял, "каким боком здесь оказался Мехлис" и как он повлиял на судьбу Горского. Практически всю финскую кампанию Лев Захарович не вылезал из окопов и траншей переднего края действующей армии, скорее всего на полях сражений их и свела вместе военная судьба. Сопоставив даты нескольких документов, майор обратил внимание на то обстоятельство, что Горский, будучи под следствием, да ещё по такой серьёзной статье, как убойная 58-я, умудрился попасть на фронт. А ведь "дело" на него закрыли только в мае 1940 года. Получалось так, что Горскому удалось каким-то образом сбежать из-под следствия, легализоваться, под чужим именем попасть на Карельский перешеек, выжить в том ледяном аду и ещё проявить геройство в бою. Лев Захарович заступаться абы за кого, не стал! Их пути, вероятнее всего, пересеклись где-то на поле боя, когда Корпусной комиссар, как когда-то в Гражданскую войну, лично поднимал наших бойцов в атаку и в передовой цепи наступающих шёл на финские пулемёты!

Из другого документа было кратко написано, что "дело" закрыто, все обвинения сняты, товарищу Горскому В.В. возвращено прежнее специальное воинское, что он восстановлен в членах ВЛКСМ без потери стажа и направлен в командировку в один из отделов Управления НКВД в города Бреста, Белорусской ССР…

Понятно, что в Брест его направили как специалиста, знающего местную обстановку и, скорее всего, подальше от начальства. Как говорится с глаз долой, но при деле. А в предвоенной Белоруссии дел нашему брату хватало! продолжает размышлять Туров.

Дальше были подшиты документы начала войны, из которых майор узнал, что во время лечения в госпитале Горский проходил тщательную проверку…

На ведомственный запрос от 10.09.1941 года был лаконичный ответ, что относительно судьбы сержанта ГБ Горского В.В. сведений нет. Так же в ответе было расплывчато сказано, что в середине июня 1941 года для выполнения специального задания командования Горский был откомандирован на одну из пограничных застав 17-го Брестского Пограничного Отряда. С 22-го июня 1941 года о судьбе запрашиваемого сведений нет…

Второй запрос был сделан в Управление ПВ НКВД СССР. В ответе сообщалось, что 25.09.1941 года был Приказ НКВД за N 001379, из которого следует, что 17-й Брестский Пограничный Отряд переформирован по новому штату в 17-й пограничный полк по охране тыла Юго-Западного Фронта. Командиром полка назначен бывший начальник 17-го Пограничного Отряда майор Кузнецов А.П.. Многие военнослужащие Пограничного Отряда погибли при выходе из окружения, получили ранения и были отправлены на лечение в разные госпитальные учреждения. Часть уцелевших бойцов и командиров этой части в связи с переформированием, отправлены служить в другие части и подразделения НКВД по охране тыла фронта. Далее было написано, что на дату ответа на запрос нет возможности что-то выяснить о судьбе запрашиваемого товарища. По имеющимся в наличии обрывочным сведениям о пограничной заставе, на которой находился в командировке тов. Горский, переданными командованием 17-го пограничного полка, известно, что с той заставы удалось пробиться небольшой группе пограничников во главе с лейтенантом Забожаевым. Известно лишь то, что с рассвета 22-го июня 1941 года застава вела бой и обороняла Государственную границу в течение 12-ти часов, затем после соответствующего приказа остатки личного состава отступили в сторону Пограничной комендатуры. Большинство пограничников этой заставы погибли или пропали без вести. Сведениями о судьбе сержанта ГБ Горского В.В. командование полка не располагает. Ответ на запрос подписал уполномоченный ОО НКВД, далее шли звание, фамилия, подпись и большая круглая печать. К запросу была приложена выписка из Приказа N0073 от 08.12.1941 года (г.Воронеж) по личному составу, в которой были перечислены исключённые из списков войск НКВД по охране тыла фронта бойцы, командиры и политработники, убитые или пропавшие без вести в боях с немецко-фашистскими захватчиками в приграничных боях. Читая этот ответ, Туров обратил внимание, что несколько фамилий были подчёркнуты красным карандашом. Он прочитал эти фамилии – политрук ПЗ 17-го ПО Сороковин, начальник заставы 17-го ПО мл.лейтенант Боголик, нач.1-го отдела штаба 17 ПО капитан Гринченко, старший политрук из отдела пропаганды ПО Гречихин…

Зачем сюда выписку с погибшими приложили? В нашей "конторе" просто так ничего не делается? ломал голову майор.

Ответ нашёлся после того, как Туров прочитал показания Горского, снятые с него следователем уже в подмосковном госпитале. Согласно этих показаний сержант ГБ Горский, под видом сержанта артиллерии вместе с ещё двумя красноармейцами, в середине июня 1941 года был отправлен со специальным заданием на пограничную заставу 17-го Краснознамённого Брестского Пограничного Отряда, командовал которой младший лейтенант Боголик, а его заместителем по политической части был политрук Сороковин. Ниже было написано, что 22 июня 1941-го года товарищ Горский был на заставе, где и встретил начало войны с Германией, принимал участие в отражении вражеского вторжения на территорию СССР. Далее было отступление в глубинные районы страны, окружение и нахождение на временно оккупированной врагом территории.

С конца июля 1941-го года из таких же, как сам, окруженцев и местных жителей, товарищ Горский организовал партизанский отряд "СМЕРТЬ ВРАГУ!", активно действовавший в Западной Белоруссии. Отряд был организован как самостоятельное отдельное подразделение РККА, имеющее своё знамя и журнал боевых действий…

Подтверждением служила немецкая листовка, написанная на трёх языках, в которой немецкое командование обещало приличное вознаграждение за пойманного или убитого главаря шайки бандитов "товарища Хмара".

Видимо отряд сильно насолил новой власти, раз немцы предлагали: 5000 немецких марок, 20 пудов пшеницы, 1 пуд соли, земельный надел в размере 2-х ГА и экскурсионную поездку в Германию сроком на 10 дней. Листовка датировалась концом ноября 1941 года.

Чего же ты там такого в немецком тылу натворил "товарищ Путник-Хмара", что эти скупердяйные немцы готовы были столько отвалить за простую голову? Прямо какой-то Северо-Американский ковбойский вестерн! с невольным восхищением произносит Туров, не переставая удивляться жизненным поворотом судьбы этого парня. Из личного дела майор узнал, что во время лечения в госпитале Горский проходил тщательную проверку. Этой проверкой было установлено, что партизанский отряд, руководимый сержантом ГБ Горским, провёл ряд успешных операций и диверсий во вражеском тылу, которые, по мнению командования РККА, повлияли на общий ход зимнего наступления группы немецких армий "ЦЕНТР". Сведения, доставленные в Штаб партизанского движения и сразу же переданные в ГШ РККА, имели особую ценность. По итогам боевой деятельности партизанского отряда "СМЕРТЬ ВРАГУ!", на основании части журнала боевых действий отряда был составлен подробный отчёт, проверенный и подтверждаемый другими источниками.