Корректировка 2.0

Глава 1

«СВ» встретил меня гостеприимным уютом. Крахмальные занавески, голубая дорожка в сочетании с серой обивкой стен ласкали глаз. Батюшки-светы, и цветы-то у них есть, подумать только, под потолком по-домашнему ползли зеленые вьюны.

Андрей постучался в служебку. Сдвинулась непривычно бесшумная дверь с зеркалом внутри.

Первый сюрприз – проводник оказался проводницей.

Это была сочная женщина лет тридцати пяти с пшеничными волосами до плеч. Образ пшеницы возник не случайно – она мне напомнила Деметру, богиню плодородия с ее изобильными формами. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять их избыточность. Всего в ней было много, гораздо больше, чем достаточно! Круглые серые глаза с коровьими ресницами. Удивительные на лице природной блондинки, оттопыренные негритянские губы. Тонкая талия, подчеркнутая форменным кителем, смотрелась несуразно с широкими плечами, литыми бедрами и высокой грудью. Большие белые зубы самодовольно выпирали при плотоядной улыбке. Ноги, правда, были кривоваты, что, впрочем, делало это языческое изваяние более человеческим и доступным, производящим неизгладимое впечатление на необразованных мужчин.

– Вот принимай, – сказал ей Андрей, украдкой сунул ей мои деньги и тут же ушел.

– Мария меня зовут, – сообщило изваяние, ловко припрятав добычу.

Именно Мария, назвать её Машей у меня язык бы не повернулся.

– Григорий, – улыбнулся я в ответ, невольно заглядывая за её плечо.

Из-за её плеча, выглядывала веселая девичья мордочка, сущий ангелочек.

– Это Лейла, – определив направление моего взгляда, пояснила Мария, – она у нас девушка молодая, практикантка, нечего на неё зыркать. Ну, пошли, покажу твое место.

Я пошел следом, между делом, зыркая на Лейлу, очень уж она была хорошенькая – черноволосая, тоненькая, аккуратный бюстик, стройные ножки, восточное лицо будто рисовал искусный художник, все в лад.

– Поедешь, как король! – говорила мне Мария. – А если ревизор появится, я предупрежу. Тогда сразу бегом в туалет. Или в вагон-ресторан. И сидеть там, пока не скажу. Все понятно?

В купе, за столиком сидел седой дедок. Прямо перед ним стояла шахматная доска, с расставленными фигурами. Справа от неё расположилась соломенная шляпа, а слева была прислонена трость со щегольским набалдашником. В меня уперся внимательный взгляд выцветших, когда-то синих глаз. С детства я отлично усвоил: когда на тебя так пялятся, это кончается беседой, которой мне совсем не хотелось. Но я опоздал со своей ретирадой.

– Располагайся, – скомандовала Мария, – сейчас белье принесу.

* * *

«СВ» от обычного купейного отличался в основном наличием двух, а не четырех мест. Оба нижние и вместо дерматина, обитые потертым зеленым бархатом. И за такое платить почти в два раза дороже – понятно почему он полупустой даже в сезон.

– На всесоюзный шахматный турнир среди школьников еду, – рассказывал дедок. – «Белая ладья» называется, слыхали, наверно? – и предвосхищая мое удивление, пояснил, – тренер, я. Детишек тренирую.

– А где ж детишки? – все-таки удивился я.

– Детишки в плацкарте. Здесь же два прицепных вагона. Не знали?

Я пожал плечами, откуда, мол, хоть и знал.

– Раньше были плацкартный и купейный. И мы в купейном ездили все вместе. А теперь с какой-то стати подали «СВ». Понятно, детишкам никто проезд в «СВ» оплачивать не стал, пришлось плацкартом ехать. А я теперь сижу, душа не на месте. Бегаю их проверяю по пять раз на день. Хорошо хоть детки смирные, не шалопаи какие-нибудь.

Дело в том, что уважаемый Гейдар Алиевич Алиев любит шахматы. В Бакинском Доме пионеров есть прекрасное республиканское общество шахмат. Они постоянно устраивают в Баку, какие-нибудь турниры, поэтому маршрут намоленный, каждый год езжу.

– Баку – это прекрасно! – говорил он мне десять минут спустя. – На юге у моря никогда не бывает душно, как в этой взбесившейся сковородке, которую теперь являет Москва. Сто лет мы не знали такого. Представляете, плавится асфальт. Дома накаляются, как мартеновские печи, к ним притронуться страшно, не то, что жить. Вокруг города горит лес … дым, гарь. Больницы переполнены астматиками, гипертониками, сердечниками. Я сбежал оттуда и счастлив. Всё это – несомненный призрак надвигающегося апокалипсиса. А не выпить ли нам по рюмочке за знакомство, есть хороший ликерчик, э-э…

– Григорий, – представился я.

– Лев Маркович. – с достоинством кивнул он и, как фокусник, извлек откуда-то плоскую бутылку с красивой этикеткой и опалесцирующей жидкостью внутри. Вторым жестом достал из специального набора металлические стопки. – Манговый, – пояснил он за ликер, – вызывающей роскоши вещь! Закуски правда нет, но она и не нужна, чтоб послевкусие не портить. Ваше здоровье. Я рад нашей встрече.

Я не стал кочевряжиться, мы чокнулись и выпили.

Мне ликер понравился, хоть и не жалую сладкий алкоголь. Мягкий, с особым ласкающим привкусом.

Тут я заметил, что он смотрит на меня искоса, хитро прищурившись.

– Вы, верно, слыхали о предстоящем суперматче Бори Спасского с Бобби Фишером?

Я кивнул, конечно, мол, в курсе, не лаптем щи хлебаем.

– И что вы на сей счет думаете, позвольте узнать?

Я пожал плечами, что тут думать. Но он и не ждал ответа, ему хотелось порассуждать.

– Я скажу вам, Григорий, крамольную мысль – наш чемпион проиграет. Да, да! Я ведь знаю Борю лично. Спасский – жуир, бонвиван, любитель сладкой жизни. А Фишер – фанатик – машина для убийств. Да, да – машина! Нормальный человек тут бессилен.

– Ага, учти, что Фишер очень ярок. Он даже спит с доскою – сила в нем! – вольно процитировал я, – Но ничего, я тоже не подарок и у меня в запасе ход конем!

– Что? – Лев Маркович удивленно вскинул выцветшие глазки.

– Высоцкий, – пояснил я, – «Честь шахматной короны», не слыхали разве?

– Извините, не слежу за творчеством этого достойного человека.

– Зря, – посетовал я и ляпнул невпопад. – У них же со Спасским, жены француженки.

– Э-э… я знаю Ларису… его вторую жену…

Чёрт, вляпался. Француженка третья.

– Ходят слухи, – доверительно поведал я, – что он общается с сотрудницей французского посольства, русской по происхождению.

– Ну что ж, зная Борю, это не сложно себе представить. Скажу вам больше: мне трудно понять, как Спасский с такими анамнезом ухитрился стать гроссмейстером. Загадка! Видимо, очень уж большой талант. Во всяком случае, рад за него. Даже в случае поражения, он заработает приличные деньги. Насколько я знаю его характер, он не из тех, кто отдаст их государству. При этом я уверен, почти на сто процентов, что первую партию Боря выиграет! Может быть даже и вторую. Но Фишер не сдастся, он никогда не сдается, а к длительной битве наш чемпион не готов. Ох, не готов!

Я-то знал, что не готов и после единственной настоящей победы проиграет всю серию, а вот старик оказался неплохим прорицателем.

Пришла Мария, принесла постельное белье. С интересом глянула на бутылку с ликером. Лев Маркович заметил этот взгляд, засуетился.

– Не соблаговолит ли наша прелестная стюардесса, выпить с нами рюмочку ликера?

– Стюардесса, говоришь? – она сочно хохотнула. – Ну, даешь, дед. Соблаговолю, а то, как же, – и уселась на диванчик рядом со мной. Я бы даже сказал, в опасной близости – задница к заднице. Мне показалось – на меня пыхнуло жаром от её ядреного тела. Дедок, хлопотливо достал из набора еще одну рюмку и разлил. Она пригубила, почмокала своими негритянскими губищами.

– М-м… вкусно! Где такие раздают?

– Ученик привез из Амстердама. Набор с рюмками, кстати, тоже ученик подарил, из Женевы – это Швейцария. Как говориться: не имей сто рублей, а имей сто учеников! – он мелко захихикал.

– А сколько до Баку осталось по времени? – спросил я, чтоб что-нибудь спросить.

– Да, ерунда, ночь – день – ночь и в семь утра будем там, соскучиться не успеешь, – она хохотнула и игриво ткнула меня в бок локтем. – А если все-таки соскучишься, приходи вечерком, чайку попьем.

С шумом всосала остатки ликера и поднялась.

– Спасибо за угощение, работать надо. Пока, мальчики.

– Какая прельстительная фемина! – сообщил мне Лев Маркович, когда за ней закрылась дверь. – Бесспорно грешная, но прельстительная. Сочетание ярости тигрицы и вкрадчивости кошки.

Зовущая плоть! Сильная стать! Не слабей, чем голос, рычащий в момент оргазмического воодушевления. В этих джунглях есть где заблудиться!

Я не мог скрыть удивления:

– Да вы, Лев Маркович – тайный эротоман!

– Водится грешок! – кивнул он. – Эротоман, как есть, но отнюдь не тайный. Знаете, Гриша, хоть я и в молодости не слыл красавцем, однако же за мой материальный достаток и живость ума, дамы охотно дарили мне свое внимание. Кстати, если решите закадрить нашу железнодорожную нимфу, категорически не советую.

– Почему? – удивился я, хотя и не собирался её кадрить – во-первых, еще не отошел от Зои, во-вторых, такие гром-бабы не в моем вкусе, то ли дело, юная восточная красотка.

– Вовсе не из морально-этических соображений, помилуйте. Просто в соседнем плацкартном вагоне служит проводником её муж. Личность, я вам скажу… мне он чем-то напоминает Минотавра. В общем, если застанет вас с женой в момент близости – рискуете повторить судьбу Анны Карениной.

Потом Лев Маркович пожаловался, что у него в связи с возрастом случаются частые позывы и удалился в сортир.

Только успел он уйти, как дверь купе распахнулась. В проеме стоял здоровенный мужик в засаленной железнодорожной форме. Лицо у мужика было не сказать, чтобы одухотворенное. Как сказал Маркович: похож на Минотавра? Да, что-то бычье в нем было, только без рогов. Хотя, зная игривый характер его сексапильной женушки, поручиться за это я бы не взялся…

За руку, он держал огненно-рыжую конопатую девчушку лет, десяти.

– Где этот… тренер, который? – не здороваясь поинтересовался проводник. – Евойная малявка, к нему просилась, а одной боязно идти. Как их родители только отпускают…

– Здрасти! – сказала малявка.

– Привет, – я еле сдерживался, чтоб не заржать в голос, я её узнал.

– Чо, лыбишься? – сумрачно спросил мужик, видимо отнеся моё веселье к собственной внешности.

– Это я о своем, анекдот вспомнил, – успокоил я его. – Вышел Лев Маркович, по неотложному делу, скоро вернется.

– В общем, я её оставляю, обратно сами проводите.

– Что за балаган? – спросил я Еву, когда он удалился. – Детство вспомнила, фея Огонек?

– А что, мне гадать ему было? – дерзко отвечала она, возвращая себе привычный вид. – Я контролирую твою безопасность, должна быть в курсе всего, что происходит или должно произойти!

– Ну, и?

– Ничего подозрительного не зафиксировано, но выяснила любопытную вещь. Та фифочка, что тебе понравилась… Лейла…

– Уж, прям, понравилась.

– Ну, мне-то не ври! Ты ж любишь таких… – она сделала эффектную паузу, – похожих на меня.

– Ой-ё-ё-ёй, сколько самомнения у флуктуации мирового эфира!

– Знаешь, чья она дочь? – спросила фея, игнорируя иронию.

– Замер в ожидании?

– Её папочка начальник Азербайджанской железной дороги.

– Это, типа, большая шишка?

– Не маленькая, да. Что-то вроде генерала. Сам он азербайджанец, а мать у Лейлы украинка. Представляешь, какая взрывоопасная смесь характеров получилась? Дочка учится в Железнодорожном институте и возжелала проходить практику, как все однокурсницы – проводницей. На все уговоры, посидеть в Управлении – ни в какую! Поскольку папочка в дочке души ни чает, пошел у нее на поводу. Но под её практику выбил на маршрут спальный вагон, мол, там публика приличней и хлопот меньше. И надзирать за ней и помогать поставил сладкую парочку: Марию и мужа её Петра.

Я вспомнил анекдот про грузина, который поехал учиться в Москву, где он пишет домой, что в Москве все люди ездят в автобусах. А папаша ему отвечает: сынок, я продал немножко цветочков и купил тебе автобус, езди, как все люди.

* * *

Лев Маркович заснул сладким сном, похрапывая и посапывая и что хуже, попукивая. Пришлось даже приоткрыть окно.

Перед этим мы сыграли в шахматы. Две первые партии он обыграл меня, в одну калитку, хотя был столь милостив, что предупреждал, когда я собирался сделать очередной нелепый ход и предлагал переходить. Неудивительно – мои шахматные умения в основном, ограничивались знанием, как ходят разные фигуры.

Обозлившись, я привлек моих соратников и с их помощью сыграл, что называется, в «режиме бога». Ева знала все его ходы наперед, а Кир, все шахматные комбинации.

Поверженный Лев Маркович, недоумевал, каким образом очевидный профан, в моем лице, сумел так перестроиться, что нахлобучил его, как пацана.

Он предлагал сыграть еще, но я гордо отказался, сказав, что счет 2:1 в его пользу и это достойная победа в матче.

После того, как Лев Маркович уснул, я честно проворочался еще полчаса. На часах было двенадцать тридцать, а значит пора приступать к выполнению нашего с Евой, плана.

Встал и вышел в коридор, там было тихо и безлюдно. В мягком вагоне ехало человек пятнадцать и все они спали.

Я отправился в туалет. Проходя мимо купе проводников, заглянул в приоткрытую щель двери и увидел… хм, зашел в туалет, справил нужду, помыл руки одновременно размышляя… В служебном купе за столом сидела Лейла и она была одна. Отлично!

Вежливо постучал.

– Чего вам? – взгляд у Лейлы был болезненный и нелюдимый.

– Проходил мимо, и почувствовал, что у вас нелады. Что случилось?

– Мигрень… голова болит… сил нет, хоть на стенку лезь.

– Давно это у вас?

– Вы врач? – прошелестела она, держась ладонью за висок.

– В некотором роде, – кивнул, – я экстрасенс, я чувствую боль. Может слышали?

– Давно, лет пять… слышала, – последовательно ответила она, похоже не вникая в суть. – таблетки, как назло, забыла в Ленинграде… – она по-детски всхлипнула.

– Слушайте, Лейла, я могу помочь… Помочь?

– Можете? – она вскинула на меня глаза с надеждой. – Никто не может…

– Конечно, могу! – сказал я уверенным тоном. – проведем небольшую процедуру, но, чур, вы мне будете доверять!

– Так болит, – пожаловалась она, – я с поезда готова спрыгнуть…

– Не надо прыгать, сейчас всё будет в лучшем виде! – заверил её я. – Мне нужен стакан воды.

Она махнула рукой в сторону шкафчика и взялась ладонями уже за оба виска.

Открыв шкафчик, я обнаружил там початую бутылочку «нарзана». Вылил её, в тут же найденный стакан.

– Смотрите, Лейла, сейчас я заряжу воду (Чумак, блин), вы её выпьете и все пройдет, я вам обещаю!

Отвернувшись от неё и что-то бормоча, я незаметно вылил в стакан содержимое капсулы с наноботами. Ощущая себя идиотом, тихонько прошептал заклинание Бастинды: бамбара, чуфара, лорики, ёрики, пикапу, трикапу, скорики, морики! Явитесь передо мной летучие обезьяны.

Потом протянул стакан Лейле.

Она взяла, покрутила недоверчиво в узких ладошках и решившись, выпила мелкими глотками.

Жалко было на неё смотреть, такую маленькую беззащитную, мучимую жестокими головными болями.

– Ждем десять-пятнадцать минут! – сказал я. – Уверяю вас, результат не за горами. А пока помассируем чувствительные точки на ваших ладонях, чтоб активировать процесс.

Как завороженная, она протянула мне руку.

– Кажется, становится лучше…

Ну, это чистое самовнушение. Я взял ладонь и с умным видом, стал водить по ней пальцем. Тут влезла Ева.

– Ну-ка дай я гляну… Угу… угу… всё понятно.

– Что тебе понятно?

– Потом расскажу, охмуряй дальше девицу!

– Причем тут, охмуряй? Просто помогаю.

Исчезающий смех был мне ответом.

– Контакт с периферией установлен, – наконец, сообщил Кир.

– Устранить мигрень! – скомандовал я.

– А теперь больная, – обратился уже к Лейле, – сеанс бесконтактного массажа.

Протянул руки и стал с важным видом водить ладонями по воздуху вокруг её красивой головки. Она покорно ждала.

– Проводится работа с молекулами-мессенджерами, – докладывал Кир, – нейтрализуется оксид азота, гидрокситриптамин, кальцитонин ген-родственный пептид медиатор агент болевой трансмиссии. Прогресс: 20%… 50%… 70%… процесс завершен!

– Дополнительно, плюс двадцать к эмпатии.

Лейла глянула на меня ясными, без боли, глазами.

– Правда, что ли? Как это?..