Buch lesen: «Комсомолец-2. Повести и рассказы о любви»

Комсомольская зрелость

Не расстанусь с комсомолом,

Буду вечно молодым!..

Как ни старался вместить в одну книгу все-все-все воспоминания, мысли и наблюдения, – не получилось. Книга «Комсомолец» и так получилась слишком громоздкой. И те, кому пообещал скорый выход книги в тираж, стали роптать, что задержал на столь длительное время ее подготовку.

Пришлось разбить книгу на первую "Комсомолец-1" и вторую "Комсомолец-2", – продолжить нереализованные воспоминания и персонажи в книгу "Комсомолец-2". Вот она перед вами, дорогие читатели.

Не факт, что вторая часть тоже будет последней.

Использованы коллажи автора. А также картинки, генерированные нейросетями midjourney, Kandinsky, НейроМэш, Stable Diffusion, GPT Ai NOX и другими.

Беременная сокурсница

– А помнишь… – Женя постоянно вспоминала вслух разные события на курсе при различных обстоятельствах, в походах, на вечеринках…

Мы встретились на улице случайно. Уже вечерело и шел легкий снежок. Она ушла в академический отпуск почти в самом начале этого учебного года, резонно рассудив, что не успеет родить до сессии, и потому не было смысла выхаживать занятия, переживать за оценки и пр. С тех пор мы не виделись. Т.е. не виделись после окончания летней сессии, когда о ее беременности еще не было известно. А сегодня вот так почти стукнулись друг о друга прямо на улице. Она попросила проводить до дома и просто поболтать с ней. Зима еще не началась, первый снежок в этом году был именно сегодня. И нам было хорошо, вспоминая разные комичные и интересные события прошлого.

– Вот здесь я живу, – вдруг сказала Женя. – Зайди попить чайку, Гусар. А то муж уехал… Мне скучно. Не хочется опять весь вечер сидеть одной.

Я подумал, – ничего не грозит, раз муж уехал, – и согласился. Мы поднялись по лестнице на четвертый этаж, я помог ей снять уличную одежду и обувь, она подсказала, где взять тапочки для гостей. Пока я раздевался сам, она прошла в комнату переодеться в удобную домашнюю одежду. Я прошел на кухню и поставил чайник.

– Знаешь, меня так разнесло, – стала рассказывать Женя, доставая чашки из шкафчика. – Выросло всё, что могло: живот, груди, соски, задница. Вот, посмотри, – вдруг сказала она и распахнула халат.

От неожиданности я уперся взглядом на ее на самом деле увеличившиеся груди (помню их маленькими в прошлом на пляже), большой живот и … жалобное выражение ее лица. Она подошла совсем близко и взяла меня за руку. Положила мою ладонь к себе на живот.

– Скажи, меня вот такую еще можно любить?

Я положил вторую руку ей на грудь, и Женя не отстранилась, не была против. Так и стояли, пока за моей спиной не засвистел чайник. Когда я снова повернулся к ней, она мягко взяла меня за руку и потащила с кухни. Да, она повела меня в спальню и, скинув те несколько «тряпочек», что были на ней, предстала передо мной совсем голенькой.

– Я стала страшной? – снова жалобно спросила она.

Я не стал ей отвечать, а лихорадочно разделся, встал на колени и стал целовать ее живот. Потом она присела на край кровати, а я стал мять и целовать ее груди. Когда она словно обессиленно откинулась на спину, я поцеловал несколько раз ее в половые губы.

– Стой, мне лучше не так, – вдруг подскочила Женя и толкнула меня, опешившего, спиной на кровать. Особенный «цимес» я почувствовал в том, что лежал спиной на ЧУЖОЙ супружеской кровати, а на меня уже садилась верхом ЧУЖАЯ БЕРЕМЕННАЯ СУПРУГА.

Ци́мес – десертное блюдо еврейской кухни. Блюдо представляет собой сладкое овощное рагу различного состава, который зависит от местности и обстоятельств. Соответственно различают морковный, фасолевый, нутовый, сливовый и другие разновидности цимеса.

Материал из Википедии – свободной энциклопедии

жарг. что-либо отличное, качественное, вкусное. В чем же её интерес? Вроде невзрачненькая марочка с буковками, но в этом то и сам «цимус»

Викисловарь

Женя на самом деле немного неуклюже забралась на меня верхом, – голенькая, со стоячими большими грудями и животом, с «плавающим» замутневшим взглядом и ОЧЕНЬ мокрой писькой. Нисколько не раздумывая, она подвела руками член к своей промежности и села на него, одномоментно введя в себя на всю длину. Я почувствовал, что сильно ткнулся во что-то внутри нее, чуть не взвыл, но при этом еще больше возбудился. Я понимал, что ткнулся в опустившиеся от беременности внутренние половые органы женщины. И возможно тыкался как раз в ее ребенка. В их с мужем ребенка.

– Кто у тебя планируется? – спросил я не кстати.

– Ну, ты же понимаешь, что никто этого не скажет, пока ребенок не родится, – ответила женщина, начиная плавные движение на члене и воздев руки к потолку.

Она чуть приподнималась, продвигала таз вперед и с силой насаживалась на член, снова и снова ударяя меня своим внутренним сводом по головке члена. Потом снова приподнималась – и всё повторялось снова и снова. Было похоже, что она хорошо чувствовала эти удары и наслаждалась ими.

Руки Женя расположила у себя на нижней части живота, поддерживая его так, чтобы он меньше колебался вниз-вверх. Похоже, интуитивно оберегала ребенка от сильных колебаний. Если представить, что внутри нее девочка, то получится, что я трахал не только ее, но и ее еще не рожденную дочь. О том, что там внутри может быть мальчик, я и думать не хотел.

– АААааа-а-а-ааа! – вдруг закричала она, выгибаясь головой назад. – АААааа-а-а-ааа! – и снова: – АААааа-а-а-ааа!

И так надавила на головку члена, что я тоже начал кончать. Благо, не надо было задумываться о предохранении, – об этом уже позаботился ее муж. Ну или еще кто-то. Я тоже выгнулся тазом ей навстречу, еще больше вдавливая член ей внутрь. Трепыхающаяся на члене женщина продолжала выть и кричать еще несколько минут, нисколько не стесняясь это делать.

Когда она закончила кричать, она неуклюже перевалилась через меня и упала на спину рядом. Частое прерывистое дыхание поднимало и опускало ее грудную клетку вверх-вниз, поднимая и колыхая в непредсказуемом ритме большие груди, словно желе в розетке. От вида этого зрелища я не смог сразу расслабиться и решил не ждать, пока она и я остынем, а продолжить…

– Не так, погоди, – прошептала она и встала на четвереньки. – Вот так. А то ребенок уже большой. Не надо на него ложиться.

Я пристроился к этой «собачке» сзади и ввел в нее еще не остывший и не упавший член. Раз! – и я рывком вошел в нее. «По самые помидоры». Жаль, что чувствительность головки снизилась, но я продолжал ощущать, как раздвигаются под его напором и продвижением стенки влагалища. Говорят, что стенки влагалища к окончанию беременности утолщаются и приобретают больший тонус. Я не знаю, какой тонус был у ее влагалища до беременности, но сегодня ее орган обхватывал мой орган достаточно плотно, даже словно пожимал его пожатием соскучившейся самки.

Женя положила живот на кровать, не давая ему свободно колыхаться нам в такт, и старалась буквально сидеть на члене. Охая с каждым моим проникновением.

Я отъездил некоторое время внутри нее, когда она снова взвыла в голос при каждом моем толчке:

– АААааа-а-а-ааа! – АААааа-а-а-ааа! – АААааа-а-а-ааа!

Я долго не мог кончить, не остыв от прошлого вброса в нее своей семенной жидкости. Женя кричала почти всё то время, что я старался сильно-сильно и быстро-быстро приблизить себя к оргазму. Но когда я начал кончать, теперь это было не так остро, как в первый раз. Ощущалось освобождение яичек, но уже полупустых, не отдохнувших и не пополнивших свой запас.

– Не бойся, не разрожусь, – сказала она, лежа на спине, уже когда я тоже лежал рядом. – Ты не обидишься, если я сейчас попрошу тебя уйти, чтобы я смогла остыть и отдохнуть?

– Не обижусь. Я всё понимаю.

– Не ну, правда не обижайся. Приходи завтра. Мне всегда хотелось, во-первых, с тобой сношаться до одури, а, во-вторых, всю беременность ко мне муж не приближался, что накопило просто бездну неудовлетворенной энергии, требующей выхода.

– Мужа понять можно, – он берег ребенка, – ответил я, уже стоя перед кроватью голый.

– Погоди, не отходи, – Женя села и взяла член в рот. Но член был уже отработан на слишком большой процент своих возможностей, да еще так интенсивно и за столь короткий срок. Потому он и не встал.

– Приходи завтра. У меня есть еще совершенно никогда не реализованные фантазии, – снова сказала она. Вынув сморщенный член изо рта и облизав его.

– Я приду, – ответил я, совершенно уверенный в этом. – Реализуем. Обещаю. И отсосешь еще хорошо, раз так хочешь. Просто он сегодня устал. Когда муж приедет, не знаешь?

– Он сказал, что приедет, когда ребенок родится. Иначе его не отпустят из командировки.

– Ну, ладно.

– Не ладкай! – рассмеялась Женя. – У меня на тебя еще есть планы на весь период кормления грудью. Говорят, что во время кормления грудью нельзя забеременеть.

– Не хочешь ребенка не от мужа?

– Не хочу. Но удовольствие хочу больше, чем мне дает мой муж.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

Женя родила через полтора месяца. Виделись мы почти ежедневно. Схватки начались во время моего очередного посещения, когда она сидела на мне верхом. Я даже не понял по ее крикам, что она уже не кончает, а рожает. Хотя не факт, что кончала и начинала рожать одновременно.

После отъезда мужа я тоже часто приходил к ней, пока не закончилась командировка мужа.

Но это уже была другая история…

Бассейн в деревне

Это потом придумали надувные и пластиковые бассейны. А в мои студенческие годы за радость были ванна в саду или большой ящик, обтянутый целлофаном от теплицы. Нагретая от солнца вода была порой даже горячей. Особенно если накрыта сверху целлофановой пленкой или листом плексигласа.

Когда я приехал сюда для обмена опытом с местными комсомольцами, меня поселили к бабе Кате. Пожилая женщина-пенсионерка жила в последнем по улице доме, и после ее дома можно было только разглядеть чуть в сторону леса еще одно хозяйство, полностью отгороженное высоким штакетником в полтора человеческого роста, в несколько слоев заросшим всякими вьючными растениями. Сквозь этот забор было ничего не видно ни издали, ни когда я подошел к нему вплотную. Я пытался раздвинуть эту разросшуюся живую ограду, когда за спиной раздался насмешливый девичий голос:

– Не меня ищете? – и короткий смешок.

Я оглянулся и увидел красивую женскую фигуру в купальнике с довольно большим бюстом. Ну, купальник летом в деревне не удивительно увидеть, потому что в нем и на огороде, и в поле или саду удобнее работать. Да и загореть на зиму надо для профилактики простуд. Дамочка, что меня окликнула, была сильно загоревшая. Из-под купальника кое-где выглядывали тонкие полоски незагоревшей кожи. Но это я разглядел позднее. И даже смеющееся лицо я разглядел лишь после того, как в глаза бросились ее огромные аппетитные груди.

– Я никого не искал, простите. Меня заинтересовали растения, что создали столь плотный и непроницаемый для взгляда забор. Просто удивительно! Его специально так выращивали? И какие растения использовали?

– Даже и не скажу, – сбилась с улыбки женщина. Она явно не ожидала, что я уделил внимание растениям, а не ее фигуре. – Этим мать занималась. Я даже не знаю, что она там садила или выщипывала. Просто выращенный однажды он теперь требует, с ее слов, только время от времени что-то подправить. Ну и осеннюю стрижку для будущего сезона.

– А можно посмотреть его со стороны двора? Интересно и как он там выглядит, и что подстрижено…

– Заходите, – девушка распахнула калитку и провела меня по заросшей аллее.

Я думал, что в не заросшей калитке потом увижу внутреннюю часть двора, но теперь понял, что ошибался. От калитки до самого дома шла галерея из таких же зарослей с несколькими поворотами на девяносто градусов, что даже с этой галереи не давало увидеть не только сад и хозяйство, но и большую часть дома.

Когда я вышел внутри территории уже за пределы этих зарослей, то моему взору предстал обычный хозяйственный двор с огородом, хозяйственными постройками, площадками для различных целей и… небольшим бассейном. Сколоченный из досок и выложенный изнутри толстой целлофановой пленкой с каждой стороной по моим прикидкам два метра бассейн выглядел игрушкой издали и в то же время внушительным вблизи.

– Понравился? – улыбнулась девушка. – Кстати, меня зовут Олеся. А тебя?

Я назвался, не отрывая глаз от сооружения. Теперь заметил не только подведенную сюда водную трубу, но и сток с большой крыши дома. Стало понятно, что для экономии воды из скважины, сюда собирали и дождевую воду тоже. Отводы воды шли на огород и…

– Да, понравился! Конечно понравился! Это тоже мамка сделала?

– Ну, это сделал при жизни отец. А теперь мать только поддерживает его целостность.

– А отец где?

– Умер, – и я заметил, как погрустнели ее глаза и пропала улыбка.

– Прости. Я не знал.

– Ничего страшного. Это тебя баба Катя сюда направила? Очень уж она любопытная.

– Нет, это моя инициатива. Меня, – честно, – заинтересовал забор. Я всегда такой хотел иметь, но вот как-то пока руки не доходили. А о таком бассейне и не мечтал. Сколько здесь глубина?

– Где-то с полметра. Мама говорила, что тут два куба с небольшим воды. Да вот погляди, – и она шагнула в воду и теперь смотрела на меня уже из бассейна. – Хочешь тоже сюда?

– Конечно же хочу, а можно?

– Ну, пока мамка на работе и не видит, то можно, только осторожно, не поскользнись. Покрытие скользкое, к тому же за теплое время года покрывается слизью, сколько не чисть…

Но я ее уже не слушал. Скинув с себя шорты и майку, я в одних трусах шагнул в воду. Вода нагрелась на солнце, и погруженные в нее ноги почти не ощущали ее.

– Ложись в воду, если хочешь, – подсказала Олеся.

И сразу же воспользовался ее предложением. И уже глядя на нее снизу вверх спросил:

– А ты?

– Если честно, то я в нем уже так накупалась, что для меня это не диковинка, как тебе. Как тебе… – о чем-то она подумала и медленно тоже прилегла в воду рядом со мной.

Вода уже после моего погружения стала переливаться через борт и потекла по специальным желобам куда-то в огород. А после того, как Олеся тоже легла в воду, вода активно стала бурлить и зашумела где-то в стороне от бассейна.

Мы растянулись в весь рост, держась руками за борта, и лежали в воде на спине. Даже при отсутствии волн удержаться в воде без движений было нелегко. Нас всё время несколько сдвигало из стороны в сторону, даже получалось, что мы соприкасались то ногами, то туловищами.

– Ай! – произнесла девушка и с головой погрузилась в воду.

Держась одной рукой за борт, я протянул вторую руку, чтобы ей помочь, но вместо того, чтобы схватить ее за руку, случайно сдернул с нее лифчик купальника. Как выяснилось потом, он был не на застежках, а на слабеньких завязках. Олеся вынырнула и забила руками по воде перед моим лицом, на что я тоже ответил каскадами брызг. Я ответно прихватил ее за груди и стал ими играться. А она начала отбиваться. Симпатичные большие груди всё больше возбуждали меня.

Мы хохотали и плескались друг в друга до тех пор, пока девушка не оказалась зажатой в угол бассейна. Она оттолкнулась от борта и попыталась вырваться на середину, но попала в мои объятия и наши губы соединились. Держась одной рукой за край борта, другой рукой я прижал ее к себе и целовал-целовал-целовал. Постепенно придвинул ее опять в угол, где она тоже схватилась рукой за борта. Потом я почувствовал ее другую руку у себя в трусах, нащупывающую член и обхватившую его. Я отпустил ее торс и скинул в воде трусы, потом нащупал ее трусы под водой и тоже снял их с нее. Ладонь, крепко обхватившая член, стала двигаться вдоль члена ритмично.

Олеся не сопротивлялась, не возмутилась, а развернулась ко мне спиной и встала на дно бассейна на колени. «Конечно, такая поза в таких условиях удобнее», – подумал я, и тоже, стоя на коленях за ее тазом и держа ее обеими руками за талию, стал проникать членом во влагалище.

Про забор я давно забыл, но именно этот забор давал нам возможность – вот так свободно развлекаться на открытом пространстве без риска, что за нами кто-то будет подглядывать.

Член, мокрый от воды, вошел в ее влагалище, тоже мокрое от воды, достаточно спокойно. Ну, тесное, как у не разработанной молодой девушки, никогда не рожавшей до этого времени. Да и с членами величиной с бейсбольную биту ей явно не приходилось «общаться». Войдя в нее, я уже схватился за борт обеими руками и стал с каждым ударом члена внутрь нее словно приколачивать женское тело к борту.

Олеся тоже держалась за борт.

– Ты меня сейчас вообще из бассейна выкинешь с таким нападением, – произнесла она. – Погоди, отпусти меня немного, я поменяю позу.

И Олеся, не выпуская из себя член, как-бы выпрямилась и прилегла немного вдоль дна, – благо, было не глубоко. Пропустила свои ноги между моих ног, и я оказался в одной из своих любимых на суше поз, – верхом. Я на суши при обычной силе тяжести просто ОЧЕНЬ такое положение любил, потому обрадовался, что и теперь это будет так же приятно. Но не тут-то было. Сила тяжести моего тела в воде значительно меньше, потому меня как-бы выталкивало из воды, и налечь на партнершу всем весом было невозможно. Меня скорее сносило немного вверх и немного в сторону при каждом поступательном движении. И никак не зацепишься за скользкое дно. На суше роль такого сцепления с землей или постелью играет собственная тяжесть и земное притяжение. А в воде, когда ты ничего не весишь, как бы ты не выгибался навстречу партнерши, тебя выталкивает наверх, на поверхность. Словом, морока вместо удовольствия. И попробуй кончи в таких условиях.

Я выскочил из бассейна и выволок Олесю наружу тоже. Она поняла всё и прилегла лицом вниз на травке. Я снова устроился на ней верхом и вот теперь смог после входа развить свою обычную деятельность на женщине. Проникновение-выход, проникновение-выход – и так до самого победного извержения. Почувствовав приближение извержения, я сделал попытку выти из партнерши.

– Не выходи, можно в меня, – словно в каком-то блаженном полусне проговорила Олеся, не оборачиваясь, и продолжая лежать головой на скрещенных предплечьях.

Ну, я и кончил в нее, раз можно, засандалив в нее член так глубоко, как только получилось.

Когда фонтан из меня затих, я посидел еще некоторое время верхом, а потом перелез назад в бассейн и с блаженством разлегся на поверхности воды.

– Знаешь, а мне понравилось, – пролепетала тоже забравшаяся в бассейн девушка. – Только я хотела бы подольше быть … ну… на…

– Насаженная на член? – помог я ей сформулировать фразу.

– Да-да-да, именно так.

– Ну вот сейчас отдохнем и продолжим так, как ты хочешь.

– Не получится. Скоро мама придет на обед.

– Жаль, я бы тоже хотел повторить, – потянулся я, и чуть не захлебнулся, погрузившись в воду с головой.

– Есть предложение, – Олеся подскочила и уже стояла надо мной, по колено в воде. – А давай прямо сейчас сбежим на речку. Там есть замечательные места поваляться на траве или на мелководье. Пошли?

И мы, одевшись, пошли в лес к ручью.

– А вон и мама идет, – в какой-то момент почти испуганно сказала девушка, присев от неожиданности за кустом у дороги и, пригнувшись, отбегая в сторону. – Чего это она так рано идет на обед? Хорошо, что мы уже ушли из дома.

Я присмотрелся вдоль дороги и увидел весьма симпатичную полноватую женщину, которая приближалась ко мне. Она смотрела мне в глаза и улыбалась. С тоже очень приятных размеров бюстом. Фигурка почти девичья, талия хорошо выражена, ножки «бутылочками». Словом…

– Твоя мама неплохо выглядит, – сказал я Олесе, когда мать уже прошла вперед на достаточное расстояние, подумав, что с мамой я бы тоже «замутил». – Где она работает?

Ничего не подозревающая о моей оценке ее матери Олеся назвала её место работы и потащила меня за руку в ей одной известном направлении. Я, оглянувшись снова в сторону ушедшей мамы, пошел за ее дочкой. «Ну, что ж? Сегодня дочкин день. Посмотрим, чей из них день будет завтра», – подумал я и обнял Олесю, прихватив ее ладонью за ягодицу. Благо кусты и деревья уже скрыли нас от любопытных глаз деревни.

Good, good

Таких дам и в таких нарядах я у себя в городе не видел. Она шла мне навстречу и улыбалась каким-то внутренним светом. И я словно погрузился в этот свет весь, – от макушки до кончиков пальцев ног.

Но всё по порядку.

Меня назначили в международную делегацию для поездки за рубеж. Это было большое событие не только для меня, но и для вуза, – поездка студентов за границу. В то время только по умопомрачительно дорогим путевкам после тщательного отбора партийными и кгб-эшными сотрудниками и верхами можно было уголком глаз глянуть на жизнь в чужих странах. Потому предложение туда поехать я принял сразу и бесповоротно.

Кстати, рекомендовала меня на эту поездку парторг нашего вуза, – я писал о ней в книге «Комсомолец-1». Сама она поехать не могла, – по причине каких-то там невыездных проблем на прошлой работе, – но меня рекомендовала сразу.

Собралась небольшая группа парней и девушек, которую объединили с несколькими другими группами из других вузов. Набрался целый большой автобус. Несколько недель нас инструктировали, дополнительно проверяли по всем нашим данным: анкетные данные прошерстили досконально и несколько раз требовали их рассказать, отзывы преподавателей и руководителей тоже были очень подробными, все пункты успеваемости как в институте, так и в школе тоже прошли предметное рассмотрение… ну сами понимаете кем. Каждого из нас несколько раз в день приглашали разные сотрудники разных отделов и требовали письменно при них описать то или иное событие, тот или иной факт из жизни или документ, – ну и т.п.

Окончание проверок наступило буквально в день отъезда. После нас погрузили поздно вечером в международный комфортабельный автобус и повезли в ночь. Мы были на столько измучены опросами-допросами-инструкциями-и прочей требухой, что испытали несказанное облегчение. Лично я откинулся на спинку сиденья и мгновенно заснул, – еще до отправления. Проснулся уже на рассвете.

– Хочешь яблоко? – услышал я и ощутил прикосновение к руке.

Открыв глаза, я увидел улыбающееся девчачье лицо.

– Ну ты и горазд спать! – расхохоталась она от души. – Я думала, что до самой Варшавы будешь спать. Где такому научился?

– У медведя в берлоге зимой, – надо было затаиться и не разбудить мишку.

Девушка расхохоталась.

– Так хочешь яблоко?

– Хочу, очень хочу. А не подскажешь ли ты мне для начала?.. – начал я, и она меня перебила.

– В конце автобуса красная дверь. Запирается изнутри.

– Спасибо, – ответил я и пошел по проходу в конец автобуса.

Когда я вышел из туалета, умытый и освеженный, то стал замечать и студентов своего вуза, и яркое солнце за окном автобуса, и… и обратил внимание уже на девушку, что предлагала мне яблоко.

– Ну, где мое яблоко? – спросил я, снова садясь. Но уже не на свое место. Мое место у окна заняла как раз девушка с яблоком. – Я Гусар. А ты?

– Я знаю, что ты Гусар. Мне это еще ночью рассказали студентки из твоего вуза, страстно прося меня поменяться с ними местами. Но мне было лень, и они столько мне наговорили о твоей опасности для девушек, что меня просто любопытство разобрало, как можно напугать влагалище членом.

– Знаю я это выражение, но в более крепких терминах, – усмехнулся я. – Так это ты мне предлагала яблоко, или кто-то из них?

– Я. Я. Я-я-я! – расхохоталась она. – Кстати, я Радмила. Можно просто Мила. Или Рами. Как тебе удобнее, – и протянула мне яблоко.

– Мне удобнее Мила, если ты не возражаешь, – и мы проболтали очень долго.

К нам неоднократно пробовали присоединиться другие попутчики и попутчицы, но Радмил-Мила отшила всех. Явно схватилась за меня «мертвой хваткой» и не желая ни с кем делиться. Даже вернула меня на место у окна, – ну, наверно, чтобы или я не мог сбежать без ее разрешения, или чтобы никто больше не мог до меня дотянуться через нее, – тоже без ее разрешения. Я не возражал. Пусть охраняет мой покой.

Дорога составила больше суток. Почти полтора суток. Никто нас, конечно, на ночь не поселял ни в какие мотели, – мы продолжали движение почти без остановок. Автобус только останавливался на заправочных станциях, где мы могли пополнить запас еды, кому было надо, воды, и пройтись-размять ноги и спины.

В Варшаву мы прибыли рано утром. Нас покормили в каком-то кафе. После холодного кофе и чая из термосов и бутербродов в дороге, круассаны и горячий какао были просто божественным завтраком. Конечно, Мила скормила мне в дороге целую жареную курицу, да я еще прихватил булочки у соседей, – тоже по их настоянию, – что существенно сберегло мне собственные запасы. Но всё равно даже подогретых напитков в автобусе не было.

Потом нас на нашем же автобусе повезли по городу на автобусную экскурсию. Местный экскурсовод на хорошем русском языке рассказывал много-много-много о том, что мы проезжали и обращал наше внимание то в одну сторону по движению, то в другую сторону.

В памяти остались только какие-то обрывки названий: старый город, парк Лазенки, Парк Лазенки, Castle Square, варшавский университет, Памятник борцам Варшавского восстания, Новый мир… Я перестал усваивать информацию уже где-то после трети или трети всего экскурсионного пути, потому просто разглядывал проплывающие за окнами здания, парки, автомобили, людей и памятники.

Из этого частичного информационного ступора меня вывели остановка автобуса и предложение экскурсовода самостоятельно погулять три часа по городу по рассказанным ею маршрутам и направлениям. Хотя она не исключает и посещение нами универсального магазина типа супермаркета, который виден в нескольких метрах от места остановки автобуса.

Я постарался быстренько выбраться из автобуса и спрятался от всех в первом попавшемся микроскопическом магазинчике. Как оказалось, это был цветочный магазин. Уж тут-то меня однозначно никто искать не сообразит.

Когда я, подглядывая из окна магазинчика, удостоверился, что все пассажиры ушли на достаточное расстояние, то решил выйти из укрытия. И только я сделал шаг из дверей магазинчика, как – о! чудо! – увидел приближающуюся в моем направлении женщину.

Таких дам и в таких нарядах я у себя в городе не видел. Она шла мне навстречу и улыбалась каким-то внутренним светом. И я словно погрузился в этот свет весь, – от макушки до кончиков пальцев ног.

Прелестная легкая с большими полями шляпка на длинных волнистых волосах, открытые плечи, глубокое декольте, что-то среднее между рукавами и длинными перчатками. Само платье из просто воздушной ткани так облегало тело зрелой женщины, что не прятало, а только подчеркивало все ее выпячивания и впадины, – груди и грудей, тела, живота, талии, паха и, как казалось, промежности, бедер. От ходьбы сильно облегающее платье развевалось так, что его нижняя часть словно обхватывало и подчеркивало голени. И только ступни ног в почти невидимых изящных босоножках на высоких каблуках выглядывали живьем из-под платья. Казалось, что она раздета несмотря на то, что она была одета.

И эти смеющиеся глаза!.. Эта божественная улыбка свободной гордой женщины!..

– Stop a moment! – воскликнул я, заскочил назад в магазинчик и на все польские злотые, что нам разрешили поменять в банке еще до отъезда, купил красивый букет.

Когда я выскочил из магазинчика, то дама с удивлением смотрела на меня. Но при виде цветов снова заулыбалась и приняла букет.

– Руссо туристо? – спросила она.

Я заговорил с ней на английском, и она оказалась хорошо говорила и понимала этот язык. Мы шли по улице и болтали о не, обо мне, о студенчестве, о наших странах. Люси, – так ее звали, – была из Кракова и здесь была в гостях у родственников. Сегодня они оставили ее одну, и она вышла прогуляться по улице. И вот так случайно во время прогулки встретила меня.

Спросила, не русский ли я шпион? – Над чем мы долго вместе смеялись.

В конце улицы она пригласила зайти к ней и попить чаю. Я согласился. Задавил в памяти приказ кгб-эшника о том, чтобы не вступали в контакты с иностранцами, и – согласился попить с ней чаю. Разве же попить чаю – это вражеский контакт? Или простой разговор на улице, – это предательство родины?

Мы поднялись со двора в квартиру на третьем этаже. Люси сняла шляпку, и ее волосы рассыпались по плечам. Я протянул руку и пощупал их.

Люси предложила принять душ, пока она готовит чай, и я с благоговением залез под тугие струи воды. Это было на самом деле блаженство после полуторасуточной поездки в автобусе. Закутанный в огромное полотенце, я сел за стол и выпил чай с каким-то неизвестным мне пирожным. Потом съел по ее уговору еще одно пирожное. Потом она пальчиком собрала крем с моих губи облизала этот пальчик. Потом глубоко засунула это пальчик себе в рот, хитро глядя на меня.

– Покажи мне, если можешь, как выглядят русские студенты, – попросила она.

Я встал из-за стола и распахнул полотенце. Люси осмотрела меня.

– Good, good, – произнесла она, улыбаясь, и начала, словно чулок, спускать с себя платье, которое так поразило меня на улице. Когда она осталась без платья, то мягко взяла меня за руку и повела… Да-да-да, вы угадали, – в спальню. Она не успела довести меня о кровати, когда я подхватил ее на руки и сам донес до кровати, бережно положил ее на спину и сам лег на нее всем весом.

– Good, good, – повторила она и закрыла глаза, раскидала руки в разные стороны и широко раздвинула ноги.

Терпеть не было уже никаких сил. И я вошел в нее резко и сильно.

– Good, good, – вскрикнула Люси и подалась тазом мне навстречу.

– Good, good, – повторяла она почти всё время, пока я накачивал ее своим поршнем. Она только водила руками по покрывалу кровати, которое мы так и не успели сбросить на пол, рисуя полуокружности по обе сторону от себя.

– Good, good, – стала она вдруг кричать и сжала член внутри так сильно, что я охнул и начал сильно кончать в нее.

– Good, good, – шептала она мне на ухо, когда я сполз с нее и уткнулся носом ей в волосы в районе уха.

– Good, good, – смеялась она, помогая мне в душе.

И только на выходе из квартиры она просто молчала.

– Куда тебе добираться? – спросила она уже на улице.

Я показал ей записанное на клочке бумаги название автовокзала, она улыбнулась и остановила такси.

– Я знаю, что у вас нельзя общаться с иностранцами, – сказала она уже в машине. – потому я не буду выходить из машины на автовокзале. Выйдешь один и дальше пойдешь сам к автобусу.

Так мы и сделали.

Я прождал на автовокзале на более 15 минут, когда по моему плечу погладила женская рука.

– Люси? – встрепенулся я и оглянулся.

– Так ее зовут Люси? – рассмеялась Мила.

Она совершенно изменилась. Вместо маленькой золушки перед мной стояла настоящая принцесса: шляпка с полями, несколько открытые плечи, неглубокое декольте, рукава до самых пальчиков…