Buch lesen: «Серпийцы. Перпендикулярный мир»
Часть 1. Серпи – Глава 1. Без права выбора
Кари точно знал, что ни за какие льготы в сдаче энергии не согласится стать учёным-приграничником.
Вот уже четверть часа он, держа в руке скальпель, пялился на крысу, лежавшую на лабораторном столе перед ним, а крыса пялилась на Кари. Чёрная шерсть зверька топорщилась в разные стороны, длинный жирный хвост вытянулся чуть ли не на полстола. Из пасти торчали мелкие, но очень острые зубы. В общем, если крыса была бы жива, Кари не высидел бы рядом с ней и минуты, но бедный зверёк стал очередной жертвой эксперимента учёных и теперь неподвижно ожидал вскрытия. Бр-р, даже думать противно. Хоть бы тут нашёлся валлег, на которого можно будет скинуть эту работу!
Кари поднял голову и огляделся. В лаборатории царила суматоха: одетые в белые халаты приграничники звенели склянками и колбами, шуршали бумагой, спорили друг с другом до хрипоты, скрипели дверцами клеток для животных… Толстуха, заведующая лабораторией, отчитывала двух бытовщиц, плохо помывших панорамное окно, а её дочка, нескладная девчонка лет четырёх, сидела неподалеку и, пользуясь тем, что мать не видит, увлечённо копалась в чьëм-то мусорном ведре. Практически идеальный кандидат, если бы не родственные связи.
Со вздохом отложив скальпель, Кари откинулся на спинку стула и принялся разминать кисти рук. Конечно, энергии в теле после целого дня практики оставалось немного, но на его любимый фокус должно было хватить. В конце концов, зачем ещё энергусам силы, если не для энерговнушений? Кари как следует потëр ладони друг об друга и ощутил, как к коже приливает приятное тепло. Хорошо, что от природы он обладал положительно заряженной энергией: ребята с отрицательной частенько жаловались, что собственные силы вымораживают им руки, как выпитый залпом ледяной напиток.
Сложив ладони в подобие чаши, Кари мысленно приказал своей энергии выйти наружу. Воздух над ладонями тут же начал сгущаться, формируясь в шар, идеально круглый и твёрдый наощупь. Кари ещё раз огляделся, приметил за одним столом очкастого тихоню-практиканта и послал невидимый шар в его сторону, перед этим нашептав энергии несколько слов.
Способности видеть свою силу у Кари, как и у любого другого энергуса, не было, но он делал внушение столько раз, что и без этого знал, как всё происходит. Вот шар пролетел мимо ничего не подозревающих учёных, затем приблизился к голове Очкарика и словно растворился в его лохматой шевелюре. Очкарик тут же вздрогнул и выронил ручку. Кари едва сдержал улыбку: наблюдать за тем, как живой человек прямо на глазах превращается в послушную марионетку, всегда было весело. Управляемый волей Кари, Очкарик медленно поднялся со своего места и направился к столу с дохлой крысой. Первый шаг, второй, третий… В заполненной учёными лаборатории никто не обращал внимания на бредущего куда-то практиканта.
“Я хочу сделать вскрытие этой мёртвой крысы и составить подробный отчёт для Толстухи, – повторил про себя Кари установку, которая заставляла практиканта шагать вперёд. – Я хочу…”
Тут за спиной Кари раздался оглушительный грохот: стеклянная створка входной двери, резко распахнувшись, ударилась о стену лаборатории и разлетелась на тысячу острых осколков. В помещение метеором ворвался высокий широкоплечий мужчина в белом халате. Тёмные волосы учёного, в которых уже виднелась первая седина, были взъерошены, щёки раскраснелись, а глаза сверкали ярче, чем лампы на потолке.
– Пустота их забери! Они, видите ли, «перепутали сигналы»! Фарды! Валлеги! Энерговыродки!!!
Кари резко выпрямился на стуле и схватил скальпель. Очкарик, который уже протягивал к нему руку, замер в замешательстве.
– Что-то случилось, мас Ви? – повернулась к учёному Толстуха. В её голосе не слышалось ни капли удивления: заведующая уже давно привыкла к шумным выходкам ответственного за приграничную станцию.
– Да уж, случилось! – рявкнул мужчина, в два шага преодолевая расстояние от разбитой двери до Толстухи. – Два фарда без моего ведома направили несколько тысяч разведчиков не в ту плоскость. Даже не хочу представлять, сколько всего мне придётся выслушать этим вечером от Совета Серпи!
И учёный, шумно сопя, принялся обводить гневным взглядом лабораторию, как будто те самые фарды находились в ней прямо сейчас.
«Иди отсюда! – мысленно шикнул на Очкарика Кари. – Ну же, иди, пока он тебя не увидел!»
Очкарик, как назло, продолжал стоять возле практиканта, молча глядя куда-то перед собой. Кари шёпотом выругался: забыл, что энергоприказы нужно отдавать от первого лица. «Я быстро иду на своё рабочее место!» – велел он про себя. Очкарик дёрнулся и неуклюже развернулся. Укрывшись за его спиной, Кари ловким движением зашвырнул крысу вместе со скальпелем в ближайшую мусорку, одëрнул на себе халат и пригладил короткие тёмные волосы.
Вовремя! Едва Кари непринуждённо откинулся на спинку стула, взгляд учёного остановился на нём. Ответственный за станцию несколько секунд смотрел на Кари не мигая, а потом повернулся к Толстухе и о чём-то её спросил. Выслушав ответ, мужчина направился прямо к его столу.
– Как прошёл последний день учебной практики, сын?
Кари невольно поморщился – ненавидел, когда отец так к нему обращался, – но тут же натянул на лицо улыбку.
– Неплохо. Вот, жду не дождусь, когда ты мне его зачтёшь, чтобы наконец вернуться на Серпи.
И Кари пододвинул к отцу большую стопку лабораторных отчётов, которые подготовил ещё утром, но «забыл» сдать Толстухе. Учёный присвистнул от удивления.
– Ого! Ты, я смотрю, хорошо потрудился…
– Да, – важно кивнул Кари и даже немножко выпятил грудь от гордости за свою находчивость: создать видимость тяжкого труда в поте лица ещё нужно было уметь!
Однако отец тут же обломал его:
– Хорошо потрудился… за первые пару часов смены. И то я сомневаюсь, что все эти отчёты ты сделал сам. А что же в остальное время? Где крыса, которую тебе отдали на вскрытие?
Пустота забери эту болтливую Толстуху!
– Крыса? – озадаченно нахмурился Кари. – Я ничего такого не припомню.
В лицо ему пахнуло холодом отрицательной энергии, и волоски на руках у парня встали дыбом.
– Ты сейчас пытаешься обмануть одного из сильнейших серпийских энергусов, Кари. А я всегда чувствую, когда ты врёшь. У тебя в груди образуется большой тёплый шар из энергии, дыхание учащается…
Кари невольно стиснул губы покрепче и постарался не дышать, но отец лишь усмехнулся.
– Смена кончается через пятнадцать минут, так что достань крысу из мусорки под твоим столом и заверши эксперимент. Тебе и так оставили самую лёгкую его часть.
Да уж, самую лëгкую… Кари хотел было произнести это вслух, но отец уже направился прочь, заприметив следующую «жертву» в другом конце лаборатории. Вот так всегда! Для отца существовало лишь два мнения: его и неправильное…
Вздохнув, Кари заглянул под стол. Как и следовало ожидать, крыса всё ещё лежала в мусорном ведре среди других помоев, скалясь в наглой ухмылке: «Что, думал, так просто от меня отделаешься?» Вместо ответа Кари скорчил ей рожицу и отвернулся к единственному в лаборатории окну. Вид за ним оставался таким же, каким был все полгода до этого, – абсолютная чернота Пустоты, сквозь которую изредка прорывался свет из других вселенных, или плоскостей, как их называли на Серпи. Пустота окружала все существующие миры, которые вполне упорядоченно двигались в ней параллельно либо перпендикулярно друг другу, а на приграничных станциях это движение отслеживали, чтобы вовремя успеть среагировать на возможное столкновение. Если опасность грозила другим мирам, туда высылали разведчиков, чтобы спасти население обречённых планет, а если какой-то мир угрожал их собственной вселенной, в дело вступали разводчики плоскостей, которые с помощью энергии немного меняли направление движения другого мира.
Впрочем, не только перемещение плоскостей интересовало тех, кто работал на приграничных станциях. Удачно расположенные на краю вселенной, они давали учёным возможность исследовать загадочную и непредсказуемую Пустоту, которая каждый день подкидывала приграничникам новые сюрпризы. Так, в ней иногда сами собой возникали аномальные зоны, которые по слухам могли подарить невероятные способности тем, кто в них побывает. Когда одна из таких зон появилась рядом со станцией отца Кари, приграничники тут же кинулись проверять эту теорию, но пока что аномалия не дала заброшенным в неё лабораторным животным никаких новых способностей. Ну, разве что способность быстро умереть от нехватки воздуха.
Ну вот, опять эта дохлая крыса… Кари так сильно задумался, глядя на своё отражение в тёмном стекле, что совсем позабыл о ней. Времени на ещё одно энерговнушение для Очкарика уже не хватало… Эх, придётся делать вскрытие самому.
Кари обвёл взглядом стол, ища что-нибудь, чем можно будет достать крысу из мусорки, не запачкав руки, а когда нашёл, оказалось, что мусорное ведро куда-то пропало. Ругнувшись себе под нос, Кари вскочил из-за стола и бросился на поиски. Сегодня был последний день его учебной практики, и нельзя было допустить, чтобы отец его не засчитал.
Потерянная мусорка обнаружилась неподалёку. Её стащила дочка Толстухи, та самая нескладная четырёхлетка. Опрокинув ведро на отмытый до блеска пол, Уродина уселась рядом с отходами и теперь вертела в руках мёртвую крысу, словно это была её новая любимая игрушка.
Кари быстро приблизился к девочке.
– Отдай, Уродина.
Она посмотрела на него снизу вверх большими, как две планеты, глазищами, покачала головой и прижала дохлую крысу к себе. Кари передёрнуло от отвращения. Наклонившись, он выудил из кучи остального мусора скальпель и направил его на девочку.
– Отдай, Уродина, а то вместо крысы тебя вскрою.
Его слова произвели прямо противоположный эффект.
– Мама-а-а! – завопила Уродина, вскакивая с места.
Кари рефлекторно дëрнулся вслед за девочкой, и вдруг ему в запястье вонзилась игла из горячей энергии. Выронив скальпель, Кари буквально согнулся пополам от боли, а подскочившая сбоку Толстуха уже держала наготове ещё одну энергетическую иглу.
– А ну отошёл от моей дочери! – прошипела она.
Уродина громко всхлипнула и подбежала к Толстухе. Та неловко обняла её одной рукой, прижимая к себе.
– Да сдалась она мне! Я только крысу хотел забрать!
– Крысу? – Толстуха наконец присмотрелась к новой игрушке дочери. – А это не тот образец, который я давала тебе для вскрытия полчаса назад? Как он оказался в помойке?!
– Слушайте, я б на вашем месте больше волновался, что по помойкам лазает ваша малолетняя дочь…
– Отвечай на мои вопросы! – взревела Толстуха, занося руку для ещё одного выстрела. Кари машинально отклонился назад, и тут до него донёсся голос отца:
– Что здесь происходит?!
Протолкавшись сквозь толпу любопытных учëных, отец мгновенно оценил обстановку и встал между Толстухой и Кари.
– Брутта, потрудитесь объяснить, почему вы целитесь в моего сына.
– Потому что он напал на мою дочь!
– Это правда? – повернулся к Кари отец. Правое плечо мужчины заметно дёрнулось.
– Нет! Мне её дочка даром не сдалась! Я только крысу хотел забрать.
– Ах ты энерговыродок! – дëрнулась Толстуха. – Я тебе…
– Довольно! Брутта, вам хорошо известно, что любое энергетическое оружие на станции под запретом, и я могу оштрафовать вас за такие фокусы.
Лицо Толстухи вытянулось, и Кари торжествующе ухмыльнулся. Получи, чокнутая мамаша!
– Впрочем, на первый раз вам хватит и устного предупреждения, – вдруг продолжил отец. – Если сейчас же уберëте иглы.
Кари чуть не поперхнулся воздухом. Чего-о-о?! Устное предупреждение?! Да ему же руку продырявили насквозь! Пусть и не настоящей иглой, но он до сих пор чувствовал в запястье раскалённую, как перегретый двигатель космоборта, чужую энергию.
Впрочем, стоило Кари сосредоточиться на игле, она тут же начала таять. Раскалённая энергия вдруг стала просто горячей, потом тёплой, а потом и вовсе перестала ощущаться. Кари осторожно потрогал другой рукой воздух рядом с пострадавшим запястьем. Иглы больше не было. Боль в руке тоже пошла на спад.
– Только из уважения к вам, Ларс, – процедила Толстуха, не глядя на учёного. В её глазах плескалась раскалённая ненависть.
– Спасибо, Брутта, – с явным облегчением выдохнул отец. – И я приношу свои извинения за этот инцидент. Кари очень стыдно.
Это была неправда. Кари было очень больно и очень обидно, а вот стыдно – ни капельки. Уродина сама виновата! Нечего было забирать его крысу…
Но сказать это вслух Кари не успел. Ещё раз извинившись перед Толстухой, Ларс кивком головы велел сыну следовать за ним и направился к выходу из лаборатории. Под ногами мужчины громко захрустели осколки разбитой им двери, которые бытовщицы ещё не успели убрать. Кари не рискнул остаться с бешеной мамашей в одном помещении и поспешил за отцом, тщательно огибая те участки пола, где стекла было особенно много.
В полной тишине отец и сын прошли по безлюдному коридору станции, спустились по лестнице на два этажа ниже, пересекли просторный холл и вошли в каюту, которая последние полгода служила Кари подобием дома. Как и в лаборатории, всё здесь было пронзительно-белым, и практикант поморщился, зайдя внутрь.
Ларс плотно прикрыл за собой дверь, присел на край стола, который по сравнению с его ростом выглядел скорее как табуретка, скрестил руки на груди и хмуро произнёс:
– Ну, и что это было?
– Где? – спросил Кари, садясь на не застеленную с утра кровать. Жёсткий матрас встретил его, как обычно, недружелюбно.
– Не прикидывайся фардом. Ты прекрасно понимаешь, что своим поступком перечеркнул все шансы на то, чтобы стать приграничником на этой станции.
Кари лишь хмыкнул, глядя себе под ноги. Да уж, велика потеря!
– Тебе смешно? – тут же рявкнул Ларс. – А мне вот было не очень, когда я выгораживал тебя перед Бруттой! Зачем ты угрожал её дочери? Нельзя было решить вопрос мирно?
– Я пытался, – пожал плечами Кари. – Но эта Уродина тупая как…
– Как ты, очевидно. Иначе твой поступок не объяснить!
Кари изумлённо посмотрел на учёного, но Ларс снова не дал ему и слова вставить.
– Ты один из худших практикантов, которые когда-либо работали на этой станции. Любой другой куратор на моём месте давно отправил бы тебя обратно на Серпи.
– Ну вот видишь, как мне повезло, что на твоём месте ты, – криво улыбнулся Кари.
– Да уж, повезло… – Правое плечо отца вновь дёрнулось. – Ты хоть представляешь, на какие жертвы мне пришлось пойти, чтобы ты смог пройти здесь учебную практику? Я отказал нескольким талантливым ребятам, и их, скорее всего, уже переманили другие станции. Я пожертвовал частью своей репутации, засчитывая тебе как пройденные те дни, в которые ты ничего не сделал. А ты взял и перечеркнул все мои усилия одним глупейшим поступком!
– Спасибо, конечно, но я никогда не собирался идти в приграничники. Я сто раз говорил, что хочу стать разведчиком!
– Мне сейчас не до шуток, – отмахнулся Ларс и устало потёр пальцами переносицу. – Да, не такой карьеры я тебе желал, но, похоже, работа бытовщиком – единственный возможный для тебя вариант. Я договорюсь со своим знакомым…
– Услышь меня! – повысил голос Кари. – Я буду работать разведчиком, и никак иначе!
Мужчина осёкся и посмотрел на сына с таким снисхождением, с каким порой смотрят на неразумных младенцев.
– Ещё одно из множества твоих глупых решений. Ну сколько ты продержишься на работе, с твоим-то отношением к ней? Неделю, две? А потом получишь отметку о принудительном увольнении в трудовом листе и всё равно пойдёшь работать бытовщиком.
– Не пойду.
– А тебя никто и не спросит! У всех уволенных дорога одна. Скажут тебе: «Лети в другой конец плоскости выгребать говно за изолированными», – и ты полетишь. Скажут: «Иди работай в вонючих пещерах в Лабасто», – и ты пойдёшь. Потому что права выбора у тебя уже не будет. Вообще!
– А вариант, что меня не уволят из разведки, не рассматривается? – изогнул одну бровь Кари.
– Это лишь вопрос времени, так что лучше бы тебе сразу выбрать профессию бытовщика. Мой знакомый как раз завтра прилетает на Серпи, будет набирать новичков для обучения. Он настоящий профессионал своего дела, так что работа под его началом – неплохой старт для твоей карьеры.
– И чем же занимается этот «профессионал»?
– Обслуживает соседнюю приграничную станцию.
Кари громко фыркнул:
– Мечта, а не работа! А главное, столько возможностей, я даже не знаю, какую мне выбрать: вынести тонну дерьма за крысами или подтереть чужие жо…
– Хватит! – перебил его Ларс. – Бытовщики не только грязь убирают. Посмотри вокруг – эта станция построена их руками! Хотя к ремонту неисправных частей тебя вряд ли допустят… Но ты сможешь готовить еду для сотрудников или кормить лабораторных животных, или…
– Или я сразу выберу ту профессию, которую хочу!
– Кари, работа в разведке не для тебя, – устало повторил отец. – Да, ты довольно сильный энергус, но мало просто иметь силу, нужно также уметь ей распоряжаться.
Кари вскочил с кровати и упёр руки в бока.
– Значит, ты такого мнения о родном сыне? Не веришь, что я могу стать кем-то большим, чем мойщик окон?
– Довольно.
Стол натужно скрипнул: учёный поднялся с места и навис над сыном. Он и так был выше парня на полголовы, а сейчас и вовсе казался каким-то великаном.
– Я лучше знаю, что тебе нужно, Кари. И поскольку сейчас от меня зависит, закончится ли наконец твоя практика, сделаем так. Через два часа от станции отходит космоборт до Серпи. Ты летишь на нём домой. Завтра прилечу я, и вместе со мной ты отправишься на Посвящение, где выберешь профессию бытовщика. А чтобы у тебя не возникло соблазна пройти церемонию где-нибудь в другом месте, последний день твоей практики я тоже засчитаю тебе завтра, прямо перед Посвящением.
– Но… Но разве так можно? – только и сумел выговорить Кари.
– Можно. Главное, чтобы практика была окончена, а в какой момент – не так важно.
Ларс посмотрел на сына сверху вниз, поправил расстегнувшуюся пуговицу его халата, пригладил выбившиеся из причёски волосы – Кари при этом инстинктивно втянул голову в плечи, – и вдруг улыбнулся, смягчив взгляд.
– Я ведь не враг тебе, сын.
Кари презрительно сморщился в ответ и, опустив руки вниз, сжал их в кулаки.
– Не стоит этого делать, – качнул головой учёный, верно истолковав его жест. – Я правда не желаю тебе зла. Я твой отец и хочу как лучше. Когда-нибудь ты меня поймёшь.
Сказав это, Ларс повернулся и вышел из каюты, оставив Кари в полном одиночестве. Негромко хлопнула, закрываясь, входная дверь.
Кари резко выдохнул и разжал кулаки. Шары из тёплой энергии, скопившейся в ладонях, метеорами рванули в стороны. Один за другим раздались два хлопка: энергия Кари ударила по стенам каюты, оставив на гладких поверхностях заметные вмятины. Парень с досадой поморщился: если эти шары кому-то и предназначались, то уж точно не безжизненным кускам металла…
Глава 2. Вкус свободы
Стены ангара глухо завибрировали, когда над ним пролетел заходящий на посадку пассажирский космоборт. «Точно по расписанию», – подумал Стриж, поднимая с пола тяжеленную коробку с запчастями.
– Малыш, ну ты скоро там? – донёсся до него сердитый женский голос.
Поудобнее перехватив коробку, Стриж двинулся к воротам ангара, где его ждала Гринг – бытовщица, которая отвечала за подготовку кораблей разведчиков к отлëту. Рядом с ней стояла большая тележка, доверху забитая ящиками с запчастями.
– Да уж, малыш, я тут с тобой окончательно состарюсь! – воскликнула Гринг, глядя, как Стриж еле идёт под тяжестью взятого груза, и, подскочив к нему, буквально выхватила из рук парня коробку. Взвалив её на плечо будто пушинку, Гринг цокнула языком при виде тощего тела Стрижа: по сравнению с широкоплечей упитанной женщиной он и впрямь выглядел малышом.
– Если думаешь завтра на Посвящении стать бытовщиком, сюда работать не приходи, – сказала Гринг, поморщившись. – Никто не хочет тебя на себе таскать после первой же смены. И волосы укороти, это уже личный совет.
Стриж молча поправил съехавшие на нос энергозащитные очки. Да, он не отличался физической силой, но ведь она была не единственным качеством, которое могло пригодиться бытовщику. Эта профессия вообще объединяла в себе очень много разных должностей: бытовщиком считался и тот, кто таскал тяжести в ремонтном ангаре, и тот, кто обменивал свои товары на энпласы, и даже тот, кто писал статьи для ежедневных новостных рассылок на личные энобраслеты. В общем, если бы Стриж захотел выбрать профессию бытовщика, он и без напутствия со стороны не пошёл бы работать в ремонтный ангар. А что касалось волос, то Стриж, наоборот, всегда мечтал о длинных, хотя бы до середины спины, чтобы делать из них стильные дреды. Но ниже плеч его тёмные патлы не росли, хоть убейся.
Проводив взглядом Гринг, которая одной рукой толкала к ангару разведчиков тележку, а другой поддерживала на плече ящик с запчастями, Стриж направился обратно к своему рабочему месту. На полпути его перехватил куратор Джок.
– А ты почему здесь? – с весёлым недоумением спросил он у практиканта, поправляя свои пышные усы. – Уже девятнадцатый час.
– Мне ещё нужно убраться и выкинуть мусор, – ответил Стриж, едва не споткнувшись о какую-то деталь.
– Да брось, ребята сами потом всё сделают. У тебя последний день практики, это нужно праздновать в компании близких, а не веника и совка!
– Мне совсем не трудно, – возразил Стриж, наклоняясь за запчастью. Энергозащитные очки скользнули вниз по носу, и за контуром тёмных линз стало видно белое помещение вокруг и ярко-зелёное пятно на месте куратора Джока. Стриж выпрямился и подвинул очки обратно, возвращая миру серые тона.
– Я серьёзно, – продолжал тем временем Джок. – Давай я засчитаю последний день, и иди домой. Тебе всего шестнадцать, в этом возрасте нельзя столько времени посвящать работе.
Сказав это, бытовщик потянулся было к запястью Стрижа, на котором под кучей фенечек прятался энобраслет, но тут вдруг со стороны ворот раздался знакомый рёв двигателей. Куратор Джок и Стриж синхронно обернулись на звук и увидели, как в ремонтный ангар, странно подёргиваясь, начал вплывать длинный, похожий на гигантскую иглу космоборт разведчиков. Его металлический корпус был исполосован царапинами от пуль, лобовое стекло покрывали тонкие трещины, а в левом борту зияла огромная дыра.
– Вот и работки на вечер привалило! – выдохнул куратор Джок, кидаясь к стене, на которой висела панель управления. Быстрым нажатием кнопки бытовщик запустил механизм, на который должен был встать повреждённый корабль. – Стриж, позови ребят. Кажется, они опять в том ангаре зависли.
Стриж тут же рванул на улицу. «Тот» ангар располагался буквально за углом и принадлежал разведчикам. Бытовщики часто ходили туда для починки разных неисправностей и техосмотра кораблей, либо же прятались от новых заданий куратора Джока. Так было и теперь.
Едва забежав в ангар, Стриж услышал эхо чьего-то хохота. Определить, откуда он доносился, было трудно: ровные ряды из стоявших вертикально космобортов уходили вглубь ангара насколько хватало глаз, и бытовщики могли находиться за любым из этих кораблей. Решив не гадать впустую, Стриж просто пошёл вперёд, внимательно оглядываясь по сторонам, и на шестом ряду ему улыбнулась удача: из-за соседнего космоборта вышла весёлая компания подчинённых Джока, впереди которой катила полупустую тележку довольная Гринг.
Заметив Стрижа, один из бытовщиков махнул ему рукой:
– Ну, наконец-то Джок додумался прислать новичка на помощь! Гринг, как ты его там называешь? «Малыш»? Эй, малыш, закончи за нас укомплектовку, а то сил уже никаких.
Гринг толкнула тележку с запчастями в сторону парня, но немного не рассчитала направление. Проехав несколько валланов, тележка едва не врезалась в космоборт. Стриж поджал губы, с трудом удержавшись от язвительного замечания, и вместо этого произнёс:
– Там новый корабль прилетел, с огромной дырой в борту. Мас Джок просил вас всех подойти.
Бытовщики недоумённо переглянулись.
– А ты ничего не перепутал? – спросил тот же наглый мужчина, который велел Стрижу доделать работу за него. – С дырой в борту обычно привозят на буксире, чтобы разобрать на запчасти. Такой корабль не может прилететь сам.
– Нет, я ничего не перепутал, – в тон ему ответил Стриж. – Идите сами посмотрите, если не верите.
Озадаченно переговариваясь между собой, бытовщики направились к выходу из ангара. Про тележку с инструментами они благополучно забыли, и Стрижу пришлось толкать её до ближайшей стены самому. Оставалось только надеяться, что кто-то из подчинённых Джока позже вернётся и закончит начатое. Судя по количеству ящиков в тележке, сейчас сразу на двух десятках кораблей недоставало необходимых запчастей, а вылет разведчиков могли назначить в любую минуту…
В ремонтный ангар Стриж вернулся лишь немногим позже бытовщиков, но те уже успели осмотреть дыру в борту и теперь разгребали завалы внутри корабля. Из отверстия наружу один за другим летели обломки и провода, постепенно образуя мусорную гору посреди ангара.
Куратор Джок стоял неподалёку и разговаривал с двумя парнями, одетыми в одинаковую тёмную одежду с блестящими пуговицами – отличительную униформу разведчиков. Один из парней был очень высокий, мускулистый и коротко стриженый: его пустотно-чёрные волосы слегка растрепались, словно он то и дело зарывался в них пальцами. Второй парень ростом не вышел и был куда худее напарника, светлые лохмы блестели от пота и верёвками липли к бледному лбу. Он выглядел так, будто вот-вот упадёт в обморок, и темноволосый крепко держал его одной рукой, не давая сползти на пол.
– …неожиданно, у нас было всего пару минут на размышления, – донёсся до Стрижа голос темноволосого. – Это лучшее, что мы смогли придумать.
– Это самое невероятное, что вы смогли придумать, Лио! – воскликнул Джок с явным изумлением в голосе. – И ещё более невероятно, что Форг выжил после этого!
Светловолосый разведчик едва заметно шевельнул губами в ответ.
– Я уже послал за лекарщиком, – успокоил его Джок и только теперь обратил внимание на вернувшегося практиканта. – Ай, Стриж, совсем забыл про тебя… Думал, ты уже ушёл домой.
Стриж смущённо улыбнулся.
– Моя помощь ещё нужна?
– Ни в коем случае! Иди празднуй окончание практики, поработать всегда успеешь.
Сказав это, куратор Джок прислонил экран своего браслета к энобраслету Стрижа. Раздался один короткий сигнал, а потом ещё один длинный. Учебная практика Стрижа завершилась.
– Удачи тебе. Ты был одним из лучших практикантов, которые ко мне приходили. Без шуток.
Стриж с благодарностью кивнул теперь уже бывшему куратору, в последний раз обвёл взглядом огромное помещение ангара и, попрощавшись, направился к открытым воротам. У него больше не было объективных причин, чтобы тут задержаться.
На бортодроме, как всегда, было шумно. От посадочного поля к главной площади города непрерывным потоком текли многочисленные пассажиры. Среди них были и серпийцы, вернувшиеся с соседних планет, и туристы из союзных миров, прилетевшие на экскурсию. Стриж аккуратно влился в поток последних сразу за группой большеглазых темнокожих существ, напоминавших скорее очень крупных птиц, чем людей. На лицах у них были закреплены маски для дыхания: очевидно, серпийский воздух не совсем подходил иномирным гостям.
Едва выйдя на главную площадь города Красто, «птицы» восторженно заклекотали. Стриж их восторгов не разделял. Красто был скучным городом: похожие друг на друга улицы, похожие друг на друга многоэтажные дома исключительно белого цвета. Как будто бытовщику, который проектировал это место, забыли выдать набор цветных карандашей, а потом забыли, что забыли, и построили как есть.
Обойдя клекочущих «птиц» и ещё одну группу туристов с невероятно длинными волосами, – вот бы иметь такие же! – Стриж свернул на нужную ему улицу и, засунув руки в карманы штанов, побрёл в сторону окраины города. В животе громко заурчало, когда рядом с ним прошли две девушки, уплетавшие из картонных контейнеров пресную лапшу с кисло-сладким соусом. Чтобы как-то отвлечься от голода, Стриж перевёл взгляд на небо. Белое днём, сейчас оно быстро тускнело от красного света Фаошеси, поднимавшегося из-за горизонта. Впрочем, по меркам Стрижа, недостаточно быстро: парню предстояло шататься по улицам до второго заката, когда на смену вечернему Фаошеси придёт ночное светило Прашеси, а это должно было случиться не раньше чем через пять часов…
Задумавшись, Стриж не сразу понял, что уже покинул центральные районы города. Туристы теперь попадались всё реже, а вот серпийцев вокруг стало значительно больше. Подойдя к одному из центров обмена, парень пристроился в конец длиннющей очереди из таких же, как он, очень голодных людей, у которых закончилась рабочая смена. Спустя полчаса, выменяв себе миску горячей зернистой каши, Стриж плюхнулся за обшарпанный столик. Ножки табуретки опасно заскрипели под довольно маленьким весом парня. Сняв очки, Стриж посмотрел вниз. Как он и думал, энергия табуретки оказалась грязно-серой, ближе даже к чёрному. Владельцу бы позаботиться о новой, а то так и копчик себе отбить можно.
Проверив на всякий случай и еду, Стриж принялся за ужин. Голод, ревущий внутри, требовал немедленно закинуть в себя всё содержимое контейнера, а потом взять ещё добавки, и чтобы непременно с горочкой… Однако разум говорил о том, что энпласов на вторую порцию нет, да и если съесть всё сразу, то у Стрижа уже не будет видимой причины продолжать сидеть здесь, и сердитая бытовщица, драящая пол в углу зала, тут же выставит его прочь. Поэтому Стриж заставил себя наслаждаться каждым зёрнышком довольно скудного ужина. Когда от всей порции каши осталось где-то четвертинка, он нехотя отложил вилку в сторону, делая вид, что пока наелся, и со скучающим видом принялся рассматривать горожан у прилавка.
На самом деле, конечно, иметь способности визора было не так уж и скучно. Там, где для всех был просто центр обмена, Стриж видел белые пятна энергии мебели и цветные – людей. Ему нравилось наблюдать за тем, как яркие оттенки сменяют друг друга, когда одни люди, дождавшись своей очереди, подходят к прилавку, а другие, обменяв товар, уходят прочь. Фиолетовые, синие, жёлтые, красные, розовые, серые, пурпурные… И ни одного повторяющегося цвета! Энергия каждого человека была так же уникальна, как его отпечатки пальцев. Правда, от такого разнообразия довольно быстро начинало рябить в глазах, и именно поэтому многие визоры, едва открыв в себе способности, тут же спешили заглушить их чёрными очками.
Увлёкшись калейдоскопом красок перед собой, Стриж сам не заметил, как сладко уснул. Очнулся он от резкого тычка в плечо. На тёмно-серой энергии визора отпечатался блёкло-оранжевый след.
