Стагнация

III

Кабинет Элона Остовского больше походил на комнату отдыха. Зеленые стены, два круглых больших окна, изогнутая мягкая мебель салатного цвета, огромные механические часы на стене под которыми располагался длинный стеклянный стол. Посмотрев внимательно, Марк понял, что у него интерактивная сенсорная столешница. Несколько минут назад они с куратором вошли и теперь тот, скривившись в легкой ухмылке, пошагивал взад-вперед, ожидая начальника.

– Если здесь никого нет, что мы тут делаем?

– Терпение, парень, он сейчас придет, – сказал Пир, – расскажи лучше как твоя вчерашняя процедура физиовосстановления?

В ответ Марк поморщился и размял шею. Все его тело болело после недавнего курса физической подготовки. За время заключения, его мышцы атрофировались и резкая нагрузка на них, могла привести к травме. Потому остаток первого дня он провел под надзором не то врачей, не то инструкторов по йоге. Его заставляли делать комплексы из различных упражнений на все группы мышц. Сначала массажи, что было приятной частью, затем кручение обруча, прыжки и прочие растяжки. И как результат на следующий день мышечные боли в руках, ногах, шеи и живота.

Элон Остовский появился неожиданно из-за неприметной двери, отъехавшей в сторону, в дальней стене кабинета. Увидев двоих людей, он жестом указал на стулья возле стола.

– Пир и… Марк. Хей! – он резкими движениями прошагал к столу и сел напротив них, – прошу прощения за задержку.

– Что вы, не страшно, – Пир отмахнулся и расплылся в улыбке.

– Как вам первый день, Марк? Как физиотерапия?

– Все болит.

– Это пройдет, – Элон сцепил руки в замок и замер, переводя взгляд друг на друга, – А еще? Смотрю, вы уже освоили ППК?

– Да, – Марк приподнял левую руку и покрутил запястьем, – отчасти было привычно.

– Куратор вам рассказал, что из себя представляет современное время?

При этом вопросе Пир ехидно посмотрел на него, ожидая интересного ответа.

– Еще как.

– Многое узнали?

– О социальном статусе, о работе без денег, о новых гаджетах.

– Удивлены?

– Тут есть над, чем подумать.

– И это радует. Но поговорить я с вами хотел не об этом, – Элон Остовский стал делать серию резких движений руками по столу. Марк догадался, что через свои линзы он видит какую-то проекцию, как на коммуникаторе.

– Сегодня заканчивается ваш период адаптации, – продолжал директор центра.

– Он только вчера начался.

– Да, и он двухдневный. Хотя правильнее будет сказать, что эти два дня – только первая и не основная часть всего курса.

– То есть сам курс еще впереди?

– Помнишь, мы вчера говорили с тобой про месяц, в течение которого я буду везде таскаться за тобой? – вмешался Пир и скривился, – вот об этом сейчас.

– Именно так, – ладонь Элона замерла на секунду, после чего продолжила непонятные движения по воздуху, – физически вы восстановились, психологически тоже информацию приняли и способны здраво рассуждать, поэтому осталась социальная часть.

– Допустим.

– Она подразумевает некую обязанность.

– Какую?

– По реабилитационной программе вам положена месячная поддержка от государства. Так называемый подъемный пакет. В него входит содержание места жительства F-класса, отоварка в бытовых и продуктовых маркетах, суммы и категории продуктов будут перечислены в постановлении. Передвижения внутри города. А также в пакет будет входить городская информационная и социальная поддержка. Это будет хорошим помощником в поисках работы. Подписывая постановление, вы обязуетесь найти работу в течение месяца или сферу занятий для самообеспечения.

– Так быстро? Месяц?

– Да.

– А если я не хочу? Пока не планировал работать?

– Деятельность, способная вас обеспечить, просто необходима. Иначе… у вас не останется средств. Как вы собираетесь жить? Если даже спать будет негде?

Элон Остовский украдкой взглянул на собеседника, после чего взмахнул рукой со стола в его сторону, и на коммуникаторе Марка высветилось сообщение с прикрепленным документом. Государственное постановление о предоставлении реабилитационного пакета гражданину Круглову Марку Анатольевичу, осуждённому… Гражданин обязан… в течение месяца с момента подписания… Найти работу с минимальным социальным пакетом обеспечения…

– Притормозите, – он перевел взгляд с ППК на Остовского, затем на куратора, – хотите, чтобы я сейчас подписал это?

– Да, тогда государство сможет помочь вам в течение одного месяца.

– А если я не смогу найти работу? Что тогда? Вы даете мне месяц на все, а что потом?

– Не мы даем государство. Не найдете, будем искать вместе. Нет – вернетесь к нам, и тогда уже в силу вступит другая программа.

– Вернусь обратно в тюрьму?

– Не в тюрьму, Марк.

– А куда? Если даже жилья у меня не будет? И что такое категория класса F?

– Очень даже неплоха, – попытался улыбнуться Пир.

– Сюда вернетесь, в центр, чтобы уже отсюда мы подыскивали вам занятие. А категория «F» да, действительно, неплоха. Современное жилье в современном городе со всеми услугами. Почувствуете жизнь нынешних людей.

– Почувствовать? – Марк проговорил вопрос, ни к кому сильно не обращаясь, – а я должен буду остаться здесь?

– Эм, не понял вас?

– Ну, в Москве? Должен буду остаться тут?

– А вы бы не хотели? Пир говорил мне, что вы были намерены вернуться в Новосибирск. Все еще хотите?

– Да.

Элон Остовский прекратил все движения по сенсорному столу. Чуть приспустив очки, он исподлобья посмотрел на Марка. Затем вовсе снял их и откинулся на спинку стула, аккуратно положив окуляры на стол.

– А вы уверены, Марк, что хотите туда? Вы можете начать строить жизнь здесь в столице. Зачем обратно?

– Там мой дом.

– Вы же понимаете, как сильно изменился мегаполис за сто пятьдесят лет? Скорее всего, вы не увидите там ничего знакомого.

– Что-нибудь увижу. И сам, своими глазами, – он был непреклонен, – пока это мое единственное желание. Разве есть проблемы?

– Нет. Проблем нет. Один нюанс, – Элон повернулся к Пиру, – ничего не поделаешь, если Марк Анатольевич полетит в Новосибирскую агломерацию, то и вам, как куратору, нужно будет лететь следом.

– Да, я понимаю, – Пир поджал нижнюю губу и слегка кивнул, – надо, так надо.

– Э-э постойте, – Марк покрутил головой, смотря на обоих с непониманием, – Так не надо, зачем? Зачем лететь ему?

– Затем что пункт восьмой социального кодекса РФ обязывает кураторов находиться в тесном контакте с подопечным в течение месяца. Не важно где бы те не находились, – директор реабилитационного центра сомкнул ладони, – а вы как думали? Что на третий день после анабиоза отправитесь в свободное плавание через полстраны без поддержки?

– Я об этом вообще не думал.

– Хотя вы можете пройти месячный курс здесь в Москве, а уже потом вернуться туда? – в голосе Остовского, будто бы послышалась надежда.

– Я хочу вернуться туда, понимаете?

– Понимаю. И Пир Эмиш тоже понимает, верно?

Тот кивнул.

– В общем, Марк Анатольевич, ознакомьтесь еще раз с условиями гособеспечения и подпишите документ. После обговорим детали.

С минуту Марк изучал текст на коммуникаторе, после чего глубоко вздохнул и поставил электронную подпись отпечатком, сделал свип, и копия документа перешла уже на стол Элона Остовского.

– Хорошо, – чуть повеселел тот и вновь надел очки, – теперь нужно обговорить сроки и транспорт.

– Когда можно будет отправляться?

– Если хотите, то уже этим вечером.

– Хочу, – сказал Марк, на миг замешкав.

– Что ж, решено. А какой транспорт предпочитаете? Наземный, надземный или воздушный?

– А в чем различия-то? Между надземным и воздушным?

– Воздушный – самолет, а вот надземный – это междугородние системы ветро. Они быстрее, чем поезд или автомобиль, но намного медленнее, чем лайнер. Тут вопрос в том боитесь ли вы перемещаться на каком-то, из этих видов?

– Тогда… не знаю… самолет?

– Пусть будет самолет, – директор кивнул, – Пир? Вы готовы к срочной командировке на ближайший месяц?

– Почему нет? – заулыбался тот и повернулся к Марку, – парень! Будет улетная прогулка сегодня. Так что готовься!

– Тогда решено, – Остовский хотел было подняться с кресла, но остановился, – вот еще что, чуть не забыл. Журналисты. Они уже узнали о вас и теперь жаждут пообщаться. Вчера даже трикоптер запускали, чтобы найти вас и записать.

– Меня? Зачем я им?

– Видите ли, Марк, в наше время очень популярна историческая хроника и интерес к ней только растет. Пик дедрим-процедур, история прошлого… Общество всегда держит во внимании фригус-освобожденных. Особенно, чей срок превышает продолжительность жизни. А вы так и вовсе находка. Так что будьте готовы к повышенному интересу к себе со стороны третьих лиц.

– Этого я не ожидал.

– Да. Так или иначе, вам придется с ними разговаривать. Мой вам совет: не упоминайте где живете, куда едите, чем собираетесь заниматься. Я имею в виду конкретику. Иначе они нигде не дадут покоя.

– Хорошо, спасибо, я учту.

– Не сомневаюсь, – Элон Остовский наконец-таки встал и вышел из-за стола. Пир и Марк сразу последовали его примеру, – рад, что мы так быстро утрясли этот вопрос. Позвольте пожать вашу руку.

Он резким движением вытянул худую ладонь и украдкой улыбнулся. Марк пожал ее, не сказав больше ни слова. Когда они с Пиром уже направлялись к двери, Элон окликнул куратора, попросив Марка подождать в коридоре. Когда тот вышел, Остовский приблизился к Пиру и, нагнувшись, проговорил чуть тише:

– Учитывая какое там положение, присматривай за ним в оба, понял?

– Само собой. Вы же меня знаете.

– Потому и предупреждаю, – Остовский ткнул в него указательным пальцем, – посерьезней. И без твоих шуточек. Новосибирск – центр внесистемных и антиглобалистов. Как только он пообщается с журналистами и станет медией, с ним попытаются связаться. Твоя задача не допустить контакта. Смотри, чтобы он не пошел по наклонной.

– Хотите, чтобы я что-то конкретное сделал? По статистике…

– Мне не нужна твоя статистика Эмиш. Министерство социальной защиты не зря доверило мне пост директора этого центра. Как председателю заседаний по социальным категориям, мне нужно, чтобы человек за дверью не стал жертвой фанатиков. Ты же понимаешь, почему именно тебя выбрали для его курирования?

– Из-за отца? – теперь улыбка Пира выглядела настоящей презренной ухмылкой.

– Тебе как никому знакома такая ситуация, верно?

– Знакома....

– Вот. Поэтому для начала дейдрим.

– Что?

– Ты спрашивал, нужно ли сделать что-то конкретное? Убедись, что он воспользуется дейдрим. Работа, социальная значимость и воспоминания – это все, что должно его заботить.

– В прочем как их всех.

– Как и их всех, – Остовский кивнул.

– Не сомневайтесь, – Пир отступил к двери, улыбаясь во весь рот, – уж это я могу устроить, будьте уверены.

IV

На оставшуюся часть дня Марку выпало изучение учебных материалов, которые куратор прислал ему на ППК. Эта были документы о краткой современной истории со ссылками на видео и аудио файлы. Он узнал, что на настоящий момент около девяноста процентов денежного эквивалента рынков России, Европы и Азии сосредоточено в руках юридических лиц. Теперь в современном мире валютой пользовались лишь фирмы и предприятия, рассчитываясь между собой. С людьми же расплачивались социальными благами. Физическим лицам обеспечивали оказание услуг, содержание и досуг. И все это было включено в социальные рабочие пакеты или кейсы – сокращенно СРК. СР-кейсы, про которые так упорно говорил Пир, бывали абсолютно разные. Все зависело от статуса работы, а статус – от уровня социальной значимости человека. Статус присваивался многому: жилье, работа, одежда человека – у всего имелась своя категория по десятибалльной системе, выраженная в буквенном значении. Самыми высокими были категории «А» и «S», самыми низкими «I» и «K». Цифрами указывалась лишь социальная значимость. Людей, имеющих наивысший десятый уровень, называли десятниками. Официально нельзя было сказать, сколько таких людей было в стране и из какой они сферы. Когда только данная система начинала действовать, было модным хвастаться высоким уровнем. Это были люди из политики, бизнесмены и владельцы крупных компаний, некоторые шоумены, люди культуры и искусства. Но это быстро породило негатив в обществе. Начались преследования человека, угрозы и даже расправы за столь вульгарное поведение и выражение неуважения. Статус стали скрывать и вести себя, менее вызывающе.

Изучение хроники современности прервал Пир, рывком вошедший в комнату и заставший Марка за столом. Это было послеобеденное время. Куратор сообщил, что вылет лайнера будет через три с половиной часа.

– И ты вот так просто полетишь со мной? – спросил Марк, не вставая из-за стола.

– Это моя работа, парень. Должно быть весело. Я бывал в Новосибирской агломерации пару раз и очень давно.

– Ну, я там не был еще дольше, – пошутил Марк, но на его лице этого не отразилось.

– А-а, шутки, – Пир погрозил ему пальцем, – это хорошо! Это правильно!

Затем немного помедлил:

– Марк? Помнишь, мы говорили про журналистов?

– Помню, – он стал медленно подниматься из-за стола.

– Они внизу.

– Внизу где? Здесь?

– Да. Уже несколько дней караулят твое появление. Сегодня это случится.

– Как они узнали?

– В наше время мгновенной информации ничего скрыть нельзя. Они знали, что срок самого долго заключения подходит к концу, знают, что первая часть адаптационного курса два дня… так, что как-то само собой и получилось.

– Никогда не давал интервью, – сказал Марк, глядя на него.

– А ты особо с ними и не говори – опоздаем на самолет.

– Уже надо идти?

– А я тебе о чем, парень? Вещей у тебя нет, а билеты есть. Пойдем.

Они плавно спустились вниз с пятидесятого этаж на скоростном, цилиндрической формы, лифте. Углов не было, а стены вокруг проецировали образы города, и вначале могло показаться, что они стеклянные. На полу ковер, из динамиков доносилась нестареющая классика Моцарта. Ехали молча.

Двери раскрылись в вестибюле первого этажа. Огромный холл в тех же зеленых тонах, что и кабинет Элона Остовского. Только больше зеленых насаждений и людей. Мраморный пол, узорчатый высокий потолок. По бокам высокие колонны, разделяющие все пространство на секции. Выход находился в другом конце. Пир ускорил шаг… Марк старался рассмотреть помещение и лица вокруг. Последнее удавалось легко – практически все оборачивались к нему с явным интересом. И стало понятно – они знают кто он.

Когда до огромных в несколько метров дверей, выполненных в стиле XIX века, оставалось пару шагов, идущих окружила небольшая группа людей в светлых одеждах и с одинаковыми короткими прическами. Марк ожидал шумную толпу, вспышки фотокамер, блески объективов, лес микрофонов разных размеров и перебои вопросов, накладывающихся друг на друга. Вместо этого пятеро журналистов лишь отвели их в сторону, словно хотели поговорить наедине. Трое парней и две девушки. У них не было камер и даже диктофонов. В руках не было блокнотов. Все носили лишь очки, а над головами кружило несколько квадрокоптеров. Пир, сделав недовольное лицо, буркнул что-то типа «Быстрее, мы торопимся!» и шагнул чуть вправо.

– Хей! – раздался голос девушки с длинным носом в узких очках, – Вы и вправду Марк Круглов, осужденный на сто пятьдесят лет?

Повисла секундная пауза и Марк, кашлянув закрытым ртом, промямлил:

– Да, это я.

– Что вы чувствуете, поняв, что такой большой срок миновал? – парень слева от Марка смотрел на него, не отрываясь.

– Не знаю… облегчение?

– Для вас годы пролетели в один миг?

– Нет, но будто бы просто долго спал.

– Как вам новый современный мир? Он сильно отличен от того, что вы знали? – Другая девушка справа от них растянула рот в улыбке. Пепельные волосы, большие овальные очки, линзы которых находились вертикально.

– Мне еще мало, что известно, но есть вещи, которые меня удивили.

– Например? – подхватил другой журналист.

– Ну… – тот задумался и посмотрел на своего куратора. На миг тому показалось, что Марк смотрит на него, как на своего адвоката, – устройства коммуникации намного лучше.

Марк поднял левую руку с ППК и покрутил ею.

– Вы можете сказать, за что были осуждены на такой срок?

– Мог бы, но не хотел.

– Скажите, вы планируете в ближайшее время посетить дейдрим-центры?

– Нет, не планирую.

– А вам объяснили, что вообще значит данная процедура? В ваше время такого не было.

– Объяснили в двух словах. Я понял, что это воспоминания. В мое время пользовались фотографиями и рассказами.

Эти слова вызвали легкое веселье у интервьюеров. Марк тоже расслабился и позволил себе улыбнуться. И тут же заметил, как некоторые из проходящих мимо, стали останавливаться и подходить ближе к месту разговора. Они привлекали внимание зрителей.

– А как вам современная социальная жизнь? – вновь послышался голос девушки в овальных очках.

– Надеюсь, она окажется, так же сбалансирована, как мне и обещали.

– Марк, что вы планируете делать в ближайшее время?

– Попытаюсь освоиться, наверное. Мне много еще нужно узнать, попробовать, понять. Не знаю, пока ничего неопределенного.

– А вы уже узнали свой уровень социальной значимости?

– Конечно, еще в первый день.

– И какую цифру он показывает?

Марк вновь посмотрел на журналистку с овальными очками. Ухмылка так и застыла на ее лице. Вот только улыбалась она как-то неискренне.

– Я тут недолго еще, но, как понял, эта информация достаточно личного характера, и ее не принято раскрывать, – сказал он и увидел, что ответом она осталась довольна.

– И все же? Ниже четырех или выше?

– И все же, давайте, не будем.

– Скажите, Марк, вас не пугает, что прошлое так далеко теперь?

– Конечно, пугает, но я мало что могу. Только пробовать этот дейдрим.

– В какое воспоминание вы бы хотели вернуться?

Марк открыл рот для ответа, но вдумался в сам вопрос не сразу. Вернуться. Самые ценные моменты в жизни? Период детства? Юности? Студенчества? Любой, ведь там живы все, кого он знал. Отвечать он не стал, пропало всякое желание. Захотелось выйти. Вздохнуть глубже и закурить. Увидев, как Марк замешкал с ответом, его куратор тут же вмешался:

– Так, давайте на сегодня закончим? – сказал он, подталкивая его, положив руку на плечо.

– Еще пару вопросов.

– Все вопросы и предложения теперь в директ. А сейчас извините, мы торопимся.

– Куда вы уезжаете?

– Марк? Марк? вы планируете остаться в Москве или же улетите в другой город?

Пока вопросы сыпались, они прорвались сквозь уже образовавшуюся толпу и выскользнули за двери центра в город с остатками вечернего летнего солнца.

– Эй, парень, ты что поник? Нормально? – Пир похлопал Марка по спине.

– Да как-то вопрос этот про воспоминание немного выбил.

– Понимаю. Пошли быстрее. Авто ждет.

– Мы на машине?

– Да. Надо доехать до аэровокзала. И быстро, пока эти журналисты не привязались вновь. Они могут.

Пока они шли до припаркованного в ста метрах автомобиля, над ними еще кружили квадрокоптеры. А потом резко вильнули и ушли вверх. Впервые с момента выхода из анабиоза Марк оказался за пределами здания. Вид автомобилей сразу бросился в глаза. Они стали меньше и другой формы, совсем не те, которые когда-то ездили по дорогам XXI века. Мимо проносились трехколесные машины, а иногда даже на двух колесах. Последние походили на мотоциклы с закрытыми корпусом и крышей. Марку оставалось только гадать, как они держат равновесие и не падают, когда останавливаются. Такие машины были предназначены на двух или трех пассажиров и выглядели весьма странно на широких дорогах.

Их автомобиль был трехколесный с круглой кабиной и огромным лобовым стеклом, переходящим на часть крыши. Двери у него открывались, не распахиваясь в стороны, а отодвигаясь в бок. Колесо у машины не имело воздушной подушки – не было привычных резиновых шин и покрышек. Больше походило на кольчугу – сплетение мелких звеньев из непонятного материала, формирующих круг. Любой предмет, который способен проколоть обычную покрышку, будь то гвоздь или летящая пуля, спокойно прошел бы через такое звено или же застрянет, не причинив вреда. При этом сохранялась вся упругость обычного колеса.

Пир сел за руль с левой стороны, Марк разместился рядом. Машина была треугольной формы с двумя дверьми и вмещала пять человек – двух спереди, трех сзади.

– Нравится тачка?

– Твоя?

– Нет, мы же улетаем. Прокатная. Моя стоит на парковке.

– У нее тоже три колеса?

– Нет, – тот усмехнулся, – два, а что?

– Я привык к четырем.

– А такие тоже есть. В основном это грузовые авто, работающие на бензине, предназначенные для дальних перевозок. Вот городские индивидуальные машины маленькие, чтобы их больше вмещалось на дорогах.

– На бензине? – переспросил Марк, – а эта на чем?

– Электричество. Мотор высокой мощности, может и до девяносто километров в час ездить.

– Правда? Прямо, батарея? И как часто заряжать? Или как там?

– Заряжать, да. Смотря, как и сколько ездить. Если выезжать из города, то на автономную работу энергии хватить часа на четыре при шестидесяти километрах. Потом либо менять батарею, либо заряжать. Там учесть нужно и прочее…

– А в городе, чем отличается?

– Так как же… А… – Пир снисходительно улыбнулся, – забываю я, что срок-то у тебя большой. Города, парень, снабжены кинетическими дорогами.

– Эм… какими?

– Ну, это физика? Знаешь?

– Учил… лет сто шестьдесят назад.

– Ну, да. Короче, эти дороги позволяют сохранять энергию. Мы движемся по такой дороге, отдавая энергию. Кинетические дороги ловят ее и передают обратно объектам.

– Типа заряжаемся от нее?

– Типа да. Это не вечный двигатель, но так как на дорогах множество машин, отдающих и берущих энергию в разной степени, можно очень долго ездить по ним, не заправляясь. Это очень удобно и экономично. Многое освещение в городах работает по таким же принципам. Даже пешеходные дороги. Люди идут – фонари горят, витрины светятся. И коммуникатор у тебя на руке тоже заряжается во многих местах.

– Беспроводная передача энергии?

– Провода остались в твоем веке, парень. У нас же ничто ни к чему не привязано. Кроме электросетей с высокими мощностями, там без кабеля никуда.

Марк только кивнул на его реплику и отвернулся к окну, чтобы еще раз взглянуть на просторы города. Теперь он не казался ему таким уж привычным, как в первые минуты. С каждым новым взглядом ему бросались незнакомые детали чужого урбана. Потоки транспорта были привычны, но автомобили резали глаз поодиночке. Громады зданий не выделялись из общей картины, но каждое индивидуально являло собой незнакомую архитектуру. Какие-то округлые и овальные, вытянутые высоко вверх, без единой выпуклости. Многие высотки были снабжены солнечными батареями, которые издалека напоминали чешую. Даже дорожные знаки теперь другие и что они означали, Марк не имел никакого понятия. А люди наоборот – сплошь одинаковые. Сколько бы он не всматривался в редких прохожих, не сразу удавалось определить пол и возраст. Дело было в лицах. В их похожих глазах, губах, носах и ртах. Внимательно посмотрев на Пира за рулем, Марк разглядел черты косметики на его скулах. С каких пор мужчины стали краситься? Подводить глаза, наносить себе тональные кремы?

– Все в норме? – спросил тот, уловив на себе взгляд.

– Кажется. Все не могу выкинуть интервью из головы.

– Брось, просто затянись и медленно выдохни.

– Можно прямо в машине?

– А почему нет?

Какое-то время они ехали, молча, пока Марк не спеша потягивал пар из электросигары. Под его раздумья они выехали за город, немного прибавив скорость. И в голове у него промелькнула мысль, что он не успел поглазеть на Москву. Надо было сказать Пиру, чтобы хоть на Красную площадь завез. Хотя он не был уверен, что она все еще существовала. Спрашивать про это не хотелось. Маленькие машинки сменились огромными грузовыми авто, которые лихо обгоняли их на большой скорости. Высотки исчезли, кругом стали проплывать бетонные аккуратные заборы, вперемешку с деревьями и строениями в пять этажей. И конечно же линии ветро над ними.

– Нам не повезло. Семь аэро… аэровокзалов, – Пир сделал на этом акцент, – и все в черте города. Наш рейс в новом, восьмом, а он пока немного отдален.

– Семь? Ничего себе. Кажется, когда меня закрывали, было куда меньше.

– Время идет, как ты мог заметить. Сейчас их восемь. Три международных и пять в пределах страны. Думаешь, почему я сел за руль? Потому что в Лаврово быстрее на машине, чем на общем транспорте.

– Куда? В Лаврово? – переспросил Марк, делая ударение на первую о.

– Название нашего аэровокзала. На машине быстрее, так как ветроллы еще туда не подвели, но активно строят.

– Так на этой сильно не разгонишься же? Девяносто – предел?

Пир посмотрел на него с азартом во взгляде:

– Тоже любишь быстро погонять, да, парень?

– Не то что бы. Но по трассе за сотню можно.

– Я вот любитель. Поэтому и купил себе Virgin Flesh 2S.

– Что купил?

– Ну, ту тачку, что в гараже у меня осталась. Моя.

– Это, которая двухколесная?

– Да. Гоняет на бензине и на электро. Крутая. Можно и под двести пятьдесят выжать на таких вот дорогах, если на бензине. Были бы на ней, эти грузы только на задний горизонт уходили бы.

– Значит ты гонщик, Пир. Молодец.

– Так, если надо выпустить пар.

– Дорогая, наверное, машина получилась. Ты ее за деньги взял или этот… как его… СР-кейс твой позволяет?

– Пришлось пересмотреть его, – куратор закивал, посматривая в зеркало заднего вида, – ждал пару дней одобрения на приобретение. Затем добавлялись пункты на обслуживание. Кое от чего пришлось отказаться. Но в целом, да, СР-кейс позволил.

– И не боишься по нашим дорогам?

– А что с ними?

Повисла пауза.

– Теперь в России ровные дороги, да? И машины хорошие? – Марк ухмыльнулся, оценив плавный ход автомобиля.

– А когда-то было по-другому?

– Было, не слышал? В России две беды – дураки и дороги. Так было всегда.

Пир немного сдвинул брови и скривил уголок рта. Видимо не знал, как реагировать на его слова. Марк выпустил очередную порцию пара, которая тут же улетучилась через открытый верхний люк.

Вся дорога заняла чуть больше получаса. Они выехали к овальному стеклянному зданию, часть панелей которого светились рекламой и объявлениями. Со стороны оно напоминало круглый пирог или хлебный каравай. Вокруг стояло много машин, и всюду крутились люди в синей форме. На ППК стали приходить уведомления о номере рейса, месте и времени. А также куча другой информации о полете, которую, как правило, люди игнорируют. Пир пояснил, что это предрегистрация и теперь достаточно будет приложить свой ППК к нужному терминалу, чтобы пройти регистрацию и направится прямиком на посадку.

Вход в аэровокзал был один, но достаточно большой с десятью раздвижными стеклянными дверями. За свою жизнь Марк летал всего лишь два раза, но прекрасно помнил рамки металлоискателей на входе и множество полицейских для досмотра. Сейчас такого не было. У самого входа над головой поднялись два квадрокоптера, которые отсканировали их с ног до головы прежде, чем двери распахнулись. Вещей ни у кого собой не было. Из личного у Марка лишь подаренная сигара в кармане, у Пира же небольшой рюкзак, лямки которого автоматически подтянулись, когда тот его надел. Несколько десятков терминалов регистрации находились сразу после входа в здание. Располагались они в метре друг от друга ровным забором, и к каждому стояло по пять-семь человек. Очередь двигалась быстро. Марк встал за Пиром, наблюдая за его действиями. Когда настала пора, он прислонил свой коммуникатор в специально отведенное на терминале место. Послышался тихий звук и Пир шагнул в сторону.

– Тебе нужно точно так же, – сказал он.

Марк повторил все в точности. Появился зеленый свет, разрешающий проход. В ППК что-то пикнуло – сообщение об успешной регистрации с номером рейса и навигацией движения. Зеленая полоса на плане аэровокзала указывала, куда и в каком направлении нужно идти, чтобы выйти к самолету. Куратор потащил Марка через весь зал ожидания, поглядывая на коммуникатор.

Здесь не было человека, проверяющего и пускающего на борт. Вместо него вновь считывающий датчик. Это был последний пункт проверки перед посадкой в самолет. Но Марку он вовсе показался летающей тарелкой. Он увидел овальный объект с маленькими крыльями и небольшим хвостом, которые выглядели невзрачно и даже нелепо. А четыре толстых шасси, на которых располагался белый блин, вовсе делали его похожим на луноход.

– И на этом мы полетим?

– Ну, да, а что смущает?

– Просто привык видеть другие самолеты, такие цилиндры с огромными крыльями.

– А-а, это те, которые еще разгонялись для взлета? – улыбнулся Пир.

– Разгонялись? Ну, да, разгонялись. А этот что, нет?

– Таких уже лет пятьдесят нет. А этот да, не разгоняется. У него вертикальный взлет.

– Как у вертолета?

– Типа как у вертолета, – куратор заулыбался шире.

– Что, их теперь тоже нет?

– Есть, с малыми двигателями и не так распространены. Такой конструкции в основном дроны.

– Понятно. А зачем нашему самолету такие здоровые колеса? Как вездеход.

– Угадал, парень, для этого и нужны. Он может приземлиться хоть где, почти на любой местности, а после двигаться по земле. На случай экстренных ситуаций. Что-то типа того.

Внутри самолет тоже отличался. Привычного Марку салона с несколькими рядами и бизнес-классом теперь не было. Вместо этого на борту находились купе от двух до восьми мест. Каждое кресло оборудовано столиком и при нажатии кнопки превращалось в кушетку, на которой можно было вытянуться во весь рост. По желанию их можно было даже развернуть, чтобы сидеть друг к другу лицом. Что не изменилось – так это туалеты в начале и конце салона.

В купе на четверых они пришли первыми. Как только сели в кресла, Пир начал рассказывать про достижения современного авиатранспорта на примере их лайнера. Так Марк узнал, что эта посудина имеет два пассажирских этажа, вмещает до двухсот человек и летает практически 1500 километров в час.

– Приличная скорость у него, – искренне удивился он, – это за сколько мы долетим?

– Немного дольше двух часов. А что? Долго?

– Наоборот. Раньше четыре с половиной часа летали такие расстояния.

– Ну, парень, – протянул куратор, – а еще раньше на лошадях месяцами скакали. Сравнил.

– А разница во времени все еще осталась четыре часа? Или теперь нет часовых поясов?

– Есть, Марк, куда без них. Все так же, как и в прошлом веке. Восток встречает день раньше всех.

Появились двое мужчин, прервав их разговор. Оба высоких, худых, в похожих одеждах черного цвета, напоминающих классический костюм. Оба с окантованной головой. Один из них слегка кивнул, после чего они поспешили занять оставшиеся два кресла впереди.

– Жалко, что покупали билеты в последний момент, не осталось билетов на купе на двоих, – тихо пробубнил Пир, – не люблю летать большой компанией.

– Это ты не летал на наших самолетах, – очередь улыбаться настала Марка.