Не ходи служить в пехоту! Книга 2. Война по законам мирного времени

– Я знал, что у меня новый сосед, и вот решил тебе оставить немного жареной картошки с луком.

– Здорово! Спасибо, Леша.

Я с удовольствием начал кушать. Леша достал бутылку зубровки и предложил немного выпить. Я сразу согласился. Увиденное мною сегодня вечером взбудоражило меня не на шутку. Леша был родом из Минска, добродушный, спокойный парень.

– Леша, извини, если обижу, но ответь мне на вопрос: как тебе в голову мысль пришла стать военным финансистом? Я даже не слышал о твоем Ярославском училище. Понимаю, когда поступают в танковое, летное, ракетное, десантное, но почему в финансовое?

– Все просто, я не создан быть командиром и не гуманитарий, но и на гражданке делать мне нечего. Понимаешь?

– Честно говоря, не понимаю.

Выпили половину бутылки и решили остановиться. Я пошел в душ и стоял под ним не менее получаса. Осмыслял произошедшее. Получается, что правит всем страх и сила, никакие уговоры и договоры не помогут. С воинской дисциплиной все очень и очень плохо. Учимся и делаем выводы.

Утром перед разводом Виктор сначала представил меня перед строем роты личному составу роты, а после развода полка комбат представил меня всему личному составу батальона. Специально из всех мест в этот день собрали весь наличный состав моего взвода вместе, и я его повел в парк. Туда же пришли Виктор и комбат. Виктор показал мне три моих БМП-1, а весь личный состав по его команде раскладывал перед машинами ЗИПы и имущество для приемки дел и должности. Впрочем, принимал не я, принимал за меня комбат. Развернулось нешуточное действо, все бегали и очень старались, но не помогло. Всему увиденному комбат поставил твердую «неудовлетворительно» и ушел со словами:

– Тимофеев, жду рапорт о приеме дел и должности.

После ухода комбата Виктор приказал все сложить на место, а машины завести и выгнать на прочерченную перед боксами «линию боевой готовности». Все три машины выехали, я залез в каждую из них и проверил все, что можно было проверить. После этого машины загнали обратно, причем одну из них загнал я сам, лично.

– Все, Юра, больше людей держать не могу, надо отправлять по местам работ. Все закрываем, сдаем и идем в канцелярию, там сделаем бумажную работу.

Но перед тем как уйти из парка, Виктор решил мне показать, где находятся боксы остальных подразделений нашего полка. Мы не спеша подошли к тыльным воротам, где перед нами во всей красе развернулась следующая картина: стояла колонна из одиннадцати БМП, незаведенных, перед колонной стоял строй в полном снаряжении с вооружением, который тянул на полноценную мотострелковую роту, то есть в целом в нем стояло около ста человек. Перед строем стоял командир и ставил задачи.

– Что это? – с удивлением в голосе спросил я у Виктора.

– Это первая мотострелковая рота нашего полка.

– Эта рота полностью укомплектована?

– Да, полностью. Пойдем отсюда, я тебе все расскажу. Завидуешь?

– Да, очень завидую.

– Понимаю.

По прибытии в канцелярию роты мы взялись за бумаги.

– Смотри, Юра, я недавно принимал роту и составил акты. У меня все есть, эти акты есть во всех службах, и по ним все, что можно, или уже списано, или находится в стадии списания. Советую тебе переписать мои акты. Написать рапорт и покончить с бумажными делами. Все равно говорят, что весь наш полк в следующем году перевооружат на БМП-2, а эту технику направят на списание.

Бумажные дела заняли весь день, до обеда. После обеда я зашел в канцелярию, где за столом сидел Виктор и что-то писал.

– Пообедал? – спросил меня Виктор.

– Пообедал.

– Сейчас я тебе расскажу, как мы с тобой служить будем. А вечером, как договаривались, пойдем ко мне на ужин.

– Отлично.

– Значит, так. Ты видел сегодня в парке первую роту. Эта рота особенная, она полностью укомплектованная, там все офицеры кадровые. Даже замполит роты есть, и прапорщики есть все, какие положено: старшина и техник. Все солдаты на месте, включая санинструктора роты. Техника вся в отличном состоянии. На эту роту работает весь полк, да что там полк – вся дивизия. Почему? Потому что командует этой ротой уже год дикорастущий старший лейтенант, и получил он эту роту практически вместе с погонами старшего лейтенанта. Получил он эту роту не потому, что он умный, а потому, что он продолжатель знаменитой какой-то там офицерской династии, где были и герои Советского Союза, и прочие отличившиеся. А отец у него, генерал-полковник в Генеральном штабе, хочет, чтобы его сынок побыстрее проскочил дистанцию взвод – рота – батальон и поступил в академию, но чтобы все звучало громко, ему надо сделать так, чтобы его незаурядный сын доказал свой военный талант. Задача такая стоит, чтобы его сын три года «делал роту отличной». Спросишь, почему здесь, в Сибири? Отвечу: потому что командующий округом – друг его отца. Все просто. Понял?

– Понятно.

– Меня тошнит от этого. Но только попробуй хоть слово скажи против. В порошок сотрут.

– А есть еще такие подразделения?

– Таких больше нет. Есть нормальные. Вот в танковом батальоне первая танковая рота тоже полностью укомплектована, в артиллерийском дивизионе первая батарея полностью укомплектована, в зенитном дивизионе батарея «Шилок» тоже полностью укомплектована, ну рота связи и разведрота более-менее укомплектованы. Но во всех этих подразделениях офицеры пашут как проклятые, и никто им не помогает, только долбают.

– А офицеры в первой роте тоже все блатные?

– Нет, ни командиры взводов, ни замполит роты не блатные. Туда специально тружеников подбирали, они там пашут день и ночь. Замполит роты у них, тот вообще ценный кадр, он в свое Новосибирское ВВПОУ поступил с детдома, детдомовский и отличный замполит. Вот как подбирают людей. Понимаешь? Но ты еще увидишь, как этот командир роты со своими офицерами разговаривает. И посмотришь, как прапорщики у него летают. Не советую с ним задираться, он сволочь. Сволочь, которой создали все условия, офицеры и прапорщики первой роты не знают, что такое караул, или наряд, или прочие мероприятия. Мы за них службу тащим, у них только боевая и политическая подготовка, даже солдаты ходят только в наряд по своей роте.

– А как он как человек?

– Все он понимает. Но у него установка такая: идти по головам. Он и прет прямо по головам. Зато дисциплина в роте железная, там нет дедовщины, там все славяне. Там даже солдат если не подойдет – меняют. Вот у тебя во взводе есть такой солдатик, Леха, все его Лехой зовут. Это мой любимец. Настолько добрый и честный парень, что такого и встретить тяжело, так ведь он был в первой роте, но не подошел, и его к нам направили. Повезло нам.

– Спасибо, что предупредил.

– Теперь смотри. Я тебе объясню, как мы служить будем. Ты не будешь, как положено, заниматься только своим взводом – не получится и не дадут. У нас в батальоне все занимаются всем. Начнешь летать в караулы, наряды, туда страшим и сюда старшим. И боевую подготовку первой роте будешь обеспечивать, а может, на проверке даже в форме солдата будешь изображать наводчика-оператора в БМП первой роты. С личным составом поставь себя сразу и однозначно. Не будешь знать как – спрашивай. Помогу.

Я отпросился у Виктора сходить на переговорный пункт, позвонить родителям, ведь вечером я не мог, потому что слишком большая разница во времени. У родителей все шло нормально, ну и я их успокоил.

Вечером мы хорошо посидели у Виктора, распили бутылку водки.

На следующий день пришла телефонограмма из штаба округа, в соответствии с которой всем молодым выпускникам училищ через десять дней надлежало явиться на трехдневные сборы в Омское ВОКУ. Первым делом я побежал звонить Светлане. Не был уверен, что она обрадуется моему приезду в Омск. Однако, к счастью, ошибся, она очень обрадовалась. Обязательно надо будет купить ей цветы. А что еще? Надо бы в городе в магазины сходить.

В воскресенье мне дали выходной. Я выспался, попил чаю и пообещал своему соседу принести продуктов. Пока что я бессовестно его объедал. В промтоварных магазинах я ничего для Светланы не нашел. В продовольственных магазинах вообще ничего, кроме хлеба, рыбных консервов и сметаны в бидонах, тоже не нашел. Поехал на городской рынок. Цены там оказались умопомрачительными, причем из говядины лежал только у одного продавца последний кусок на кости. Решил купить и сварить щи. Купил овощи. Зашел в гастроном, купил хлеб, рыбные консервы и сметану.

К обеду сварил нам щи со всем имевшимся мясом. Допили оставшуюся половину бутылки зубровки.

– Юра, ты не хочешь здесь с кем-нибудь познакомиться?

– Хочу, конечно. Но не знаю, как и где.

– Меня зовут в одну компанию, там будет много незамужних, пойдешь?

– А разведенные и не очень молодые там будут?

– Не понял.

– Чего тут непонятного. Твои молодые и незамужние, что им от тебя нужно? А я жениться категорически не хочу. Мне бы как-то так, чтобы никому не быть обязанным.

– Ну ты даешь! Где же таких взять?

– Не знаю. Знал бы, уже бы там сейчас вино пил.

– Ну смотри, как знаешь, я сегодня к семи вечера туда выдвигаюсь, мог бы и тебя взять.

Я задумался. А что делать? Тоска. Никого здесь не знаю. Надо с людьми знакомиться, а не о Ленке вспоминать. Ну вот, вспомнил, разбередил. Ух, сейчас бы служить где-нибудь в Прибалтике! Тянет меня туда, тянет. Родная мне Прибалтика, как я по тебе скучаю и люблю.

– Леша, я передумал. Возьми меня с собой. Скучно мне.

– Другое дело, я тоже сейчас посплю. Выходим в 18 часов 15 минут.

Алексей где-то достал две бутылки грузинского вина по госцене. Ушлый. Это был наш подарок. Деньги за него я отдал Алексею.

Мероприятие проходило в красивом сталинском доме, трехкомнатная квартира, просторная. Хозяйка квартиры самая красивая из всех и немного постарше остальных, три девушки – молодые учительницы, и нас тоже четверо – офицеры. Один из офицеров – начальник продовольственной службы нашего полка, капитан, второй – из другого полка, командир ремонтной роты, тоже капитан, и мы с Алексеем.

Разместились, все смеются без причин. Натянутая немного обстановка. Закусок негусто. Из кухни сильный запах запекающейся курицы. Наконец, сели за стол. Инициативу в свои руки взяли капитаны. Которые выставили на стол водку и коньяк, фрукты. Мы выставили дыню и вино. Начали выпивать и говорить какие-то идиотские тосты. Я присмотрелся к присутствующим девушкам. Самой соблазнительной была хозяйка квартиры, она явно с начпродом, а ее подружка – с Алексеем. Теперь понятно все. Начпрод и начфин быстро снюхались на службе, родственные души. Начпрод познакомил Алексея с подругой его подруги, а нас с командиром ремроты позвали ради их подружек. Разобрался. И какая же предназначается мне? Впрочем, без разницы, меня не интересует ни одна, ни вторая. Начались танцульки. Я остался один на один со склонной к полноте молоденькой девушкой. Танцевать отказался. Говорить с ней не о чем. Скромная и хорошая девушка, но обижать ее мне не хочется. Скучно мне с ней. Надо уходить. Господа офицеры уже изрядно подпили, девушки – лишь слегка. Я отвел Алексея в сторону и спросил:

– Леша, ты не обидишься, если я уйду?

– Это как, почему?

– Леша, эта мадам меня не устраивает, и мне скучно.

– Посиди еще хотя бы полчасика. Ладно?

– Ладно.

В это время девушка, предназначавшаяся мне, извинилась и начала собираться.

– Юрий, вы девушку не проводите? – поинтересовалась подруга начпрода.

– Подожди, Юра хочет еще с нами посидеть, – мгновенно парировал начпрод. Он обо всем догадался и отнесся ко мне с пониманием. Его подруга пристально на него посмотрела, но все же согласилась и пошла проводить подругу и закрыть за ней дверь.

– Так, ребята, на кухне больше не курим, выходим на лестничную площадку, – распорядилась хозяйка.

Все пошли курить, пошел и я за компанию.

Вернулись, выпили, закусили.

– Спасибо вам большое, но, если вы не против, я бы хотел уйти. Мне завтра рано вставать.

– Не спешите, Юрий. Останьтесь еще на немного. Повеселитесь с нами.

Начпрод отвел меня в сторону и сказал:

– Не спеши, вот-вот должна подъехать одна разведенка, не старая, красивая, с хорошей фигурой, она дочку к родителям отвезет и приедет. Я ее видел, если бы был свободен, я бы сам с ней занялся.

Отлично. Это уже интересно. Надо подождать. Все вернулись за стол, и я принялся есть куриную грудку.

В дверь позвонили, хозяйка бросилась открывать дверь. Через несколько минут в комнату вошла молодая женщина, лет двадцати восьми, высокая, стройная, с большой грудью, хорошая прическа, яркий макияж и алый лак на ногтях выдавали основательную подготовку к этому мероприятию. Все познакомились. Ее звали Анна.

Это совсем другое дело. За столом оживились, стали много говорить, выпивать и меньше закусывать. Я, несмотря на подколки, выпивал совсем понемногу. Танцы. На сей раз я согласился. Выяснилось, что Анна закончила какой-то институт народного хозяйства и работает товароведом в гастрономе, родители устроили. Кто у нее родители, я не спросил, а она не сказала.

– Мне пора домой, извините, – произнесла Анна.

– Можно вас проводить? – спросил я.

– Что за вопрос, Юрий. Конечно, можно, даже нужно, – опередила Анну хозяйка.

Мы с Анной вышли на улицу.

– Куда идти? – поинтересовался я.

– Немного пройдем до стоянки такси, я возьму такси, пешком до моего дома не дойдешь.

– А где ты живешь? Я еще совсем город не знаю.

– На АБ, это у нас так район называется. Отдельная история, потом как-нибудь расскажу.

– Ты разрешишь тебя проводить до дома?

– Только до дома.

– Хорошо.

Мы слегка прогулялись, потом подождали такси и поехали на АБ. Я рассчитался за такси.

– Юра, не отпускай машину, потом не выберешься отсюда. Я сама дойду.

– Почему?

– Что почему?

– Почему?

– Вас ждать? – выглянув из-за крыши машины, спросил таксист.

– Подождите немного, пожалуйста, – произнесла Анна.

– Только недолго, – ответил ей таксист.

– Почему, Анна?

– Сколько тебе лет, Юра?

– Двадцать один исполнился.

– Вот видишь, я намного тебя старше. Понимаешь?

– Понимаю. Я же не предлагаю тебе замуж. Мы могли бы интересно проводить время. Мне одиноко, и тебе, видимо, тоже.

– У нас нет совместного будущего.

– Это точно. Но знаешь, дай мне на всякий случай свой телефон, и я тебе как-нибудь позвоню.

– Хорошо, – ответила Анна и достала из сумочки блокнотик с ручкой, написала в нем телефон, вырвала листик и протянула мне.

– Спасибо, и всего тебе хорошего. Как-нибудь позвоню.

– Пока.

Я сел в такси и поехал в свою общагу. По приходе принял душ, лег спать.

Позвонил Анне только в пятницу. Договорились встретиться в субботу.

Аня встретила меня с радостью.

Мы пили вино, ели вкусную еду. В воскресенье гуляли и сходили в гости к ее знакомым.

В понедельник на разводе получил задачу. Мы с Виктором выезжаем на полигон на Зил-131 с восемью солдатами, приводить в порядок стрельбище.

Виктор поставил задачу бойцам. Потом мне показал все объекты на полигоне, было видно, что с моим появлением он не рассчитывал часто заниматься решением таких задач. На полигоне мне понравилось больше всего, здесь начальства мало. Но иногда можно присоседиться к нормальным подразделениям и пострелять. Сегодня стрельб не было, все объекты приводились в порядок.

Когда мы с Виктором вернулись, то увидели, что трое туркмен не работают. Виктор быстро их построил и спросил:

– В чем дело?

Тишина.

– В чем дело, я не понял?

– Не положено, – ответил один из них.

– Это почему не положено? – вкрадчиво поинтересовался Виктор.

– Мне домой пора, и такую работу должны русские делать.

– Кто еще такого же мнения? – спросил Виктор, при этом внимательно осмотрелся по сторонам. Впрочем, мы стояли за зданием, и нас могли увидеть только со стороны самого стрельбища, но там никого не было и начальство обычно там не ходит.

– Все, – ответил второй туркмен.

– А ты почему молчишь? – обратился Виктор к третьему туркмену.

– Эту работу туркмен не может делать, – ответил третий.

– Почему?

– Туркменам западло, – ответил все тот же третий.

– А по-твоему, кто я по национальности? – спросил Виктор.

– Русский, или белорус, или хохол, нам без разницы. Вы все русские, – ответил третий туркмен.

– То есть я должен такую работу делать, а ты не должен. Я правильно понял?

– Вы офицер, вы тоже можете не делать.

– Разрешил. Спасибо. То есть вы себя к офицерам приравняли?

– Нет. Мы не офицеры, мы туркмены. Мы гордый народ.

Виктор влепил кулаком в лицо этому третьему туркмену, который отлетел к стенке, и тут же нанес сильнейший удар по второму. Я без приглашения нанес целую серию ударов по первому туркмену.

– Все, не бейте, не бейте. Все. Хватит, – заорал мой туркмен.

Тем временем один из туркмен пришел в себя, схватил осколок кирпича и надвигался на Виктора. Я нанес ему сильный удар носком сапога точно в копчик. Округу известил громкий рев. Прибежали наши оставшиеся выполнять работу солдаты-славяне. Мы с Виктором продолжали избивать туркмен. Потом построили всех, привели к канаве и заставили туркмен ее чистить, остальным бойцам Виктор объявил:

– Эти ч… ки возомнили о себе, что они высшая раса. Эти обезьяны считают, что они выше русских. Это мы, русские, Россия вытащила этих овец из говна, они не знали до прихода русских, что такое туалет. Ты, ч… ан, дома чем жопу вытираешь? – Виктор пнул одного из них.

Тишина. Я нанес несколько ударов.

– Ты, обезьяна, должен подпрыгивать от счастья, когда тебе русский вопрос задал, из-за того, что русский снизошел до того, чтобы поинтересоваться твоим овечьим мнением.

– Мы не пользуемся бумагой.

– И вот мы, русские, приравняли этих вонючих дикарей к себе, они получили те же самые права, что и русские. Англичане умнее нас, они бы так никогда не поступили, а германцы тем более. Так вот, эти ишаки восприняли это как нашу слабость и решили себя поставить выше нас. Будем переубеждать. Все русские сегодня не работают и смотрят, как будут ишачить ч… ны. Понятно, ребята?

– Так точно, товарищ старший лейтенант, – дружно ответили бойцы-славяне.

– А то как в караулы ходить, ч…к не ставить. Как работать, тоже славян подавай. Нет, все, теперь эти три туркмена – низшая раса, а вы, славяне, нация господ.

Работа пошла полным ходом. Славяне разместились в сторонке и принялись курить.

– Виктор, они все в фингалах. Что делать будем?

– Ничего. Я Курбана предупрежу.

Привезли обед на восемь солдат в бачках.

– Значит, так, славяне, съедаете весь обед сами. Ч… кам ничего не давать, не заслужили. Не хотите сами есть – выливайте.

Мы с Виктором подошли к туркменам.

– Строиться, – подал команду Виктор.

Туркмены медленно вышли и построились.

– Отставить. Медленно очень.

Туркмены вернулись в канаву.

– Строиться!

Туркмены быстро построились.

– Отставить!

Виктор проделал это упражнение несколько раз.

– Обеда вам не будет. Не заслужили. Понятно?

– Так точно! – хором ответили туркмены.

– Быстро рыть! Быстро! Меня не устраивает, как вы работаете. Каждый ч… ка должен работать за трех русских.

Туркмены принялись с усердием освобождать канаву от грязи.

Тем временем славяне поели. И один из них произнес:

– Товарищ старший лейтенант, вы чай будете? У нас есть заварка и сахар.

– Ставь и на нас, вот, возьми у меня кулечек грузинского, – ответил Виктор.

Мы с Виктором сели за деревянный столик с лавками, на котором только что ели бойцы, и Виктор достал из своей сумки сахар, консерву «Завтрак туриста» и скумбрию в масле, луковицу, а также несколько кусков черного хлеба.

– А я ничего не догадался взять, – произнес я.

– Поэтому я взял на двоих. Эй, бойцы, у вас там как с хлебом?

– Черный остался, много, и белый есть, но немного, – ответил один из бойцов.

– Дайте нам немного черного, если не жалко, – произнес Виктор.

Бойцы приволокли буханку черного. Виктор достал газету, расстелил и начал открывать консервы, порезал хлеб и луковицу. Мы принялись кушать. Тем временем бойцы развели костерок и на какие-то металлические пруты вывесили над ним четыре котелка с водой.

– Воду где взяли? – спросил Виктор.

– Прапорщик с обедом привез целый термос.

– Другую воду нигде не набирайте. Как только вода в котелках закипит, скажите, я хочу сам заварить.

– Есть.

Я вкратце рассказал Виктору, как провел выходной.

– Отлично. Товаровед в гастрономе. Молодец. Будешь и мне колбаски подкидывать.

– Я даже об этом не думал.

– Напрасно. Это жизнь. А ты неплохо умеешь драться.

– Занимался немного.

– Советую тебе начать заниматься физподготовкой. Прибегай к бойцам на зарядку. Два дела одним махом сделаешь. Я комбату скажу, чтобы он тебя в таком случае от развода освободил, чтобы ты успел помыться и позавтракать. Он согласится. А бухать старайся не чаще чем один раз в неделю, в субботу например. Выходной на это не трать, мой тебе совет. Я тут тоже с одной встречался, но вовремя остановился, уж очень она меня в брак хотела втянуть. Сейчас никого нет. Надо искать.

Тем временем вода закипела. Виктор снял один котелок, насыпал заварку, накрыл крышкой и поставил рядом с костром.

– В этом котелке заварка, наливайте через минуты 3—4, – сказал Виктор бойцам.

Чай заварился крепкий. Виктор достал из сумочки маленькую баночку варенья вишневого и пачку печенья.

– Подходите по одному с хлебом, каждому дам немного варенья, – крикнул Виктор.

Бойцы начали подходить, и Виктор каждому на хлеб лично налил варенья.

Обед закончился, мы несколько раз проверяли качество работ наших туркмен. Претензий не было. Все хорошо. Надо же, как все вышло. Опять же страх и сила, по-хорошему никто не понимает. На что они рассчитывали? Рассчитывали, что Виктор не будет с ними связываться. Не захочет.

Эти туркмены, этот их Курбан – это тоже моя Родина? Не нравится она мне в таком случае. Ну а вот Леха, механик-водитель из моего взвода, это моя Родина, за такого солдата я сам любого порву. Ну а эти пять солдат-славян, которые работали за этих туркмен? Они тоже моя Родина, нормальные люди. А с ними-то можно по-человечески? Не уверен. Надеюсь, можно. Родина, какая же ты огромная и разная. Эти люди и есть моя Родина. Сегодня первый раз я ударил солдата. Звучит страшно. Не солдат он вовсе, ч….ка, да еще нацист туркменский! Таких можно. Правильно Виктор решил им продемонстрировать, какой может быть нацизм русский, он это специально. А ведь все комсомольцы. Смех, да и только.

– Эй, ч… ки! Сюда подошли! – скомандовал Виктор.

Туркмены быстро подбежали к Виктору.

– Ну что, низшая раса, жрать хотите, свиньи?

Тишина.

Виктор с размаху ударил одного в лицо.

– Я вопрос задал.

– Так точно, – хором ответили туркмены.

– Каждый подходит ко мне и получает пайку. После получения благодарит точно так, как вы у себя дома благодарите уважаемых начальников.

Первым подошел туркмен, стоявший ближе всех к столику. Виктор налил ему в кружку кипяток и дал кусок черного хлеба. Туркмен произнес какие-то слова и поклонился. То же самое проделали все остальные.

По прибытии в полк Виктор сразу меня отпустил, а сам пошел к комбату.

Вся неделя пролетела быстро, в пятницу я позвонил Анне, она сказала, что у нее на эти выходные ничего не получится, так как некуда деть ребенка, родители хотят ненадолго уехать. Я сказал ей, что уезжаю в командировку, но как приеду, то ей сразу позвоню.

Сборы начинались в понедельник в десять утра. Я приехал в Омск, к Светлане попал примерно в восемь вечера в воскресенье.

Пришел в училище заранее, для того чтобы встретиться со своими командирами бывшими. Встретился. Все прошло как-то очень прохладно. Понятно, у них уже другие заботы и помыслы.

Начались занятия. Послушали выступления офицера из политуправления округа. Он рассказал о том, какая непростая обстановка складывается в каком-то там Нагорном Карабахе, Азербайджане. Потом перестройка, гласность, демократизация, борьба с привилегиями, близость к людям, прочая болтовня. Поразила полная оторванность от реалий жизни и деятельности войск. Опять врем сами себе. Везде ложь, поэтому мы не уважаем начальство, оно не уважает нас, все вместе мы не уважаем в целом свое государство. Уже считаем нормальным, что все друг другу врут, ведь все вокруг нормальные люди и понимают, что происходит. Долго этот полковник распинался о том, что межнациональные отношения – это сложное понятие, но мы, офицеры, должны учитывать национальные традиции и обычаи и проявлять заботу о людях. В общем, все сводилось к тому, что офицеры должны целовать солдата прямо в жопу. Все, без исключения, офицеры, с которыми я потом разговаривал, были обозлены на его выступление. Слышал бы этот дурак, что о нем потом говорили!

Потом представитель разведуправления округа рассказал что-то унылое про Афганистан, из которого выводятся войска, потом про НОАК и еще что-то про НАТО. Ничего конкретного, очень схоже с выступлением полковника из политуправления. Такой же дурак. Раньше я был лучшего мнения о наших разведорганах.

Потом обед, очередные какие-то лекции. Единственное светлое пятно – это выступление полковника из какой-то из служб вооружения управления округа. Из его выступления мы узнали, что округ должен пополниться новым вооружением, планируется поступление Т-80, БМП-2, БТР-80, ЗСУ «Тунгуска», «Тор», «Бук», САУ 2С3М1 «Акация», вертолетами и штурмовиками.

Вечером я был у Светланы, и мы решили сходить в ресторан.

На следующий день нас вывезли на полигон. Единственное светлое пятно. Я отвел душу: пострелял из всего, из чего только можно, поводил БМП. Поводить танк не получилось. Исхитрился, из БМП-2 отстрелялся два раза, а потом еще и из БМП-1 под предлогом того, что у меня во взводе как раз БМП-1. Мою хитрость в последний момент поняли, но махнули рукой.

В последний день сборов нас развели по группам, мы написали контрольные летучки, потом сдали нормативы по физподготовке, потом выступил какой-то тупой генерал, который нам рассказал, какие мы все дураки и ничего не знаем и как все у нас плохо. В общем, генералу с офицерами не повезло. Мы же придерживались другого мнения, считали, что нам не повезло с генералами, раз в нашей армии генералами становятся такие тупицы. После выступления этого дебила нас начали отпускать.

Я еще одну ночь провел у Светланы и поехал только утром. Света поделилась со мной, что любит женатого подполковника-преподавателя, но он на нее не смотрит, да и она не хочет разбивать его семью. Вместе с тем познакомиться с кем-то приличным тоже не может, нет таких мест. На прощание Светлана просила ее не забывать. Мне стало ее очень жалко. Уехал с тяжелым сердцем.

Эта поездка в родное училище позволила мне посмотреть на него с другой стороны. Мы, его выпускники, знали много об училище в советские времена. Конечно, не всем нравилось звание «курсант», и многие во время учебы мечтали, чтобы нам вернули воинское звание «юнкер». Это, конечно, было нереально. Марксистко-ленинский догматизм не позволит принять такое решение. Это понятно. Курсант – это тот, кто обучается на курсах. Как их называли после революции, курсах красных командиров. Сейчас обучение в училище ничего не имеет общего с теми самыми курсами, но звание такое оставили. Неправильно.

Сейчас я немного по-другому посмотрел на организацию учебы в училище. Строевая подготовка, доведенная до какого-то абсурда, мешала изучению фундаментальных дисциплин. Это сейчас я как-то почувствовал очень остро. Занятия по строевой у курсантов в училище не прекращались. Не пойму, зачем столько драгоценного времени на нее тратить? Отказываться от нее не надо, но сократить можно сильно. А вместо этого дать побольше времени на фундаментальные дисциплины. По-моему, эта мера очевидна. Очевидна для меня. Для начальства нет. Плохо.

Сама жизнь и быт курсанта в училище мало отличались от жизни солдата срочной службы. Опять же почему бы не сделать эту самую жизнь на старших курсах более похожей на жизнь офицера? Зачем на занятиях в аудиториях сидеть в полевой форме? Надо готовить нас именно к офицерской службе. Тогда не надо будет генералам выступать и заявлять, что некоторые вновь прибывшие молодые лейтенанты пустились во все тяжкие и много чего натворили. Понятно. Наконец получили свободу. Надо, чтобы курсанты освоились и привыкли к офицерскому укладу еще в училище, а не приезжали в войска и начинали куролесить. Конечно, командованию училища так проще. Но кого должно это интересовать? Их дело – нас готовить к войскам.

Застыло все на послевоенном уровне и стоит, не движется.

Знакомство с Анной развивалось своим чередом. Иногда в разных компаниях мы выезжали на шашлыки. Анна снабжала меня всякими продуктами, неизменно стеснялась брать за них деньги с меня, но я был непреклонен (никогда бы себе этого не простил).

Нашему знакомству с Анной особенно радовался мой сосед по комнате, Леша. Вопрос с пропитанием был решен основательно, и мы завтракали и ужинали хоть и в разное время, но у себя в комнате (при возможности), обедал, если был в полку, в офицерской столовой или брал с собой на выезд продукты. В оставшуюся часть месяца вхождения в должность съездил еще на одни сборы, на Юргинский полигон, там все было более правильно, минимум болтовни, зато были стрельба, и вождение, и занятия по военным дисциплинам. А в оставшееся время я пропадал с личным составом на складах РАВ (ракетно-артиллерийского вооружения) по причине того, что «двухгодичников» туда запрещалось допускать категорически.

– Юра, пойдем. Комбат нас вызывает, – только встретив меня с утра, сказал Виктор.

– Что-то случилось?

– Все нормально. Наоборот, он вчера вечером тебя хвалил. Говорил, что ему очень нравится, как ты с личным составом справляешься. У него своя разведка работает. Говорит: «Вот Тимофеев, какую задачу ни поставишь, со всем справляется, и деды у него все пашут, и ч… ки. Передай ему только, чтобы руками меньше ч….нов трогал, а то уже что-то там начало докатываться до замполита полка». Это он в присутствии всех офицеров, включая «двухгодичников», тебя вчера не было, а он там всем пряники раздал. Некоторые «пиджаки» чуть не плакали, умеет комбат с ними работать. Боятся они его.

– А где Саша Кашин? Сто лет его не видел.

– Все, пропал Кашин. Ему понравилось ленкомнаты оформлять, а замполиту полка понравилось, как он работает, и забрал надолго.

– А комбат что?

– А комбат добился, что ряд задач замполит полка с нас снимет, решит вопрос с командиром и начальником штаба полка. Я же говорю, комбат у нас не промах, его все уважают. Ему бы командовать развернутым батальоном, цены бы не было.

Тем временем мы подошли к кабинету комбата. Спросили разрешения войти, доложили о прибытии.

– Так, садитесь оба. Завтра оба заступаете в караул. Тимофеев, ты заступаешь стажером начальника караула у своего командира роты. Все, Тимофеев, для тебя расслабон закончен. Сходишь завтра, обязанностей – никаких. Сами знаете, в УГиКС (устав гарнизонной и караульной службы) никаких стажеров нет и быть не может. Но у нас будет. С начальником штаба полка я это согласовал. Задача понятна?