Buch lesen: «Невский пророк»
Данный роман полностью является авторским вымыслом. Любые упомянутые в нём исторические события или личности использованы исключительно в художественном контексте и не имеют никакого отношения к своим реальным прообразам.
«Петербург – город уникального сплетения имперских амбиций и провинциальных комплексов» (Автор неизвестен)
Пролог
Санкт-Петербург, 1796 год
Этим сентябрьским вечером наследник российского престола цесаревич Павел прибыл в Полюстрово, где прямо на набережной Невы разместилась роскошная загородная усадьба графа Александра Андреевича Безбородко.
Для великого князя Павла Петровича личное приглашение от графа посетить его имение стало абсолютной неожиданностью. У сына Екатерины Великой и так были весьма скверные отношения с родной матерью, что уж было говорить о каком-либо общении с её окружением…
А тут сам Александр Андреевич, наиболее влиятельный статс-секретарь и любимый докладчик императрицы, выразил желание пригласить Павла в гости, чтобы лично пообщаться с ним с глазу на глаз на некую важную и весьма деликатную тему.
Великий князь не знал, чего можно было ожидать от предстоящей встречи с человеком, о котором ходили настоящие легенды даже за пределами Петербурга. Поговаривали, что Безбородко, помимо своего феноменального ума и большого влияния на императрицу, обладал сказочными богатствами в виде различных произведений искусства, бесчисленных дворцов, десятков тысяч крепостных душ и даже уникального собрания драгоценных камней. При этом для многих было загадкой, как граф, будучи беспросветным бабником и почитателем алкоголя, мог устраивать в своих дворцах недельные кутежи с оргиями и, несмотря на это, всегда продолжать эффективно вести государственные дела и пользоваться безграничным доверием и милостью со стороны Екатерины.
Кое-кто даже утверждал, будто граф состоит в некой тайной масонской ложе, которая практикует настоящую магию и алхимию. Она-то, по нелепым слухам, и продвинула Безбородко так высоко по придворной карьерной лестнице.
В любом случае цесаревич чувствовал, что приглашение в гости от этого загадочного екатерининского вельможи возникло неспроста. Вполне возможно, что оно даже каким-то образом связано с резко ухудшившимся за последнее время состоянием здоровья императрицы.
Павел сошел с кареты, остановившейся напротив ограды усадьбы Безбородко, после чего к цесаревичу тут же подбежал одетый в ливрею мужчина средних лет, который, судя по всему, был одним из камердинеров в поместье графа.
– Добрый вечер, Ваше императорское Высочество! – чуть поклонился слуга, сразу узнав великого князя.
– Я к Александру Андреевичу, по личному приглашению, – без приветствий, хмуро ответил ему Павел.
– Да, конечно. Он вас уже ждет-с. Позвольте, я провожу…
Павел молча согласился и затем медленно последовал вслед за слугой графа, открывшего створку внушительной ограды усадьбы. Сама ограда по всей длине была украшена более чем двумя десятками скульптур сидящих львов, удерживающих в зубах цепь.
Спустя минуту цесаревича провели через главный вход усадьбы, за которым скрывался роскошный парадный зал, украшенный различными скульптурами, колоннами и расписной мозаикой вдоль стен. Было весьма затруднительно представить, каких невероятных денег могла стоить вся эта внутренняя отделка.
– Сюда, пожалуйста, – указал камердинер на одну из дверей Павлу, увлеченно осматривающему внутреннее убранство поместья.
Великого князя провели через пару комнат в огромную гостиную, где Павлу открылся истинный размах кучерявой жизни графа: огромный стол по центру был усыпан изысканными дорогими напитками, различными деликатесами и экзотическими фруктами. А в углу гостиной стояла длинная и широкая кровать, где, к истинному изумлению и небольшому смущению Павла, лежали три полуголые девицы и бесстыдно ублажали друг друга.
– Добро пожаловать, Ваше Высочество, – раздался слева мягкий и приветливый мужской голос.
Павел оглянулся и увидел графа Безбородко собственной персоной: он вальяжно сидел на кресле в легком домашнем халате, удерживая в одной руке бокал вина. Граф выглядел точно так, как его изображали на картинах: крупный, невысокого роста, с добродушным лицом, а также внимательным и умным взглядом своих зеленых глаз.
– Искренне рад, что вы приняли моё приглашение, – продолжил Безбородко и указал жестом Павлу на рядом стоящее кресло. – Присаживайтесь, не стесняйтесь…
Великий князь через пару секунд неспешно сел в соседнее кресло и при этом продолжал робко молчать, будто в данной обстановке вовсе не он был законным наследником престола и великим князем, а сам граф.
– Вы, верно, притомились добираться сюда из Гатчины. Может, желаете вина, угощений? Или, возможно, вам приглянулась одна из этих прекрасных сударынь? – граф махнул головой на трех девиц легкого поведения. – Всё для вас, ваше высочество. Чувствуйте себя как дома…
– Благодарю, Александр Андреевич, но я, пожалуй, воздержусь, – наконец ответил ему Павел.
– Жаль. А я так хотел оказать нашему дорогому наследнику престола приятное гостеприимство.
– Послушайте, граф. Вы ведь не для этого меня сюда позвали. Может, давайте сразу перейдем к делу?
– Ох, да, да, – сразу сделал виноватый вид Безбородко. – Конечно, Ваше Высочество. Ваше слово – закон.
Граф повернулся к девицам и ласково крикнул:
– Девоньки ненаглядные! Оставьте, пожалуйста, нас с великим князем наедине и ступайте пока на второй этаж. Я скоро вернусь, ласточки мои.
Девицы поднялись с кровати и, даже не пытаясь прикрыть свои пикантные места, под собственное кокетливое хихиканье удалились из гостиной. Павел проводил красоток как можно более сдержанным взглядом.
Когда они ушли, граф слегка кашлянул в знак неудобства и перешел к беседе с Павлом на более деловой тон:
– Так вот… Вы правы, Ваше Высочество. На самом деле я действительно позвал вас сюда для обсуждения крайне важного вопроса, который напрямую касается нашей с вами дальнейшей судьбы.
Цесаревич слегка недоверчиво повел бровью.
– Да, да, дорогой Павел Петрович. Именно – нашей с вами. Вы ведь наверняка в курсе, что вашу матушку недавно застиг апоплексический удар? Так вот, мне доподлинно известно, что дальнейшие прогнозы врачей на её счет весьма неутешительны. Другими словами, царствовать нашей дорогой императрице осталось, увы, совсем немного.
– Я в курсе. И, честно говоря, Александр Андреевич, меня сейчас мало волнует судьба моей матери.
– И напрасно. Я, конечно, знаю, что царица всегда относилась к вам очень холодно. Видимо, именно поэтому она на днях написала завещание, в котором указала, что хочет посадить на царствование Александра – своего внука и вашего сына.
– С чего вы это взяли? – чуть взволнованно спросил Павел.
– О, я ведь заведую всеми письменными документами, которые подписывает и составляет императрица. Она мне безгранично доверяет и отдает на хранение любую ценную бумагу.
– Вот как? И почему же тогда вы решили поделиться со мной такой сокровенной государственной тайной?
– Ответ прост, Ваше Высочество. Я хочу, чтобы императором стали именно вы, а не ваш сын.
Павел искренне изумился этому ответу и не сразу нашелся что сказать.
– Но… Почему именно я?
– Ваш сын, при всем уважении, еще несмышленый мальчишка. У него пока не сформировался твердый внутренний стержень и готовность к царствованию. К тому же он сейчас слишком подвержен чужому влиянию. Все эти новоявленные бездари и нахлебники царицы, вроде Платона Зубова, догадываются, что трон перейдет к Александру. Именно поэтому они уже тянут к нему свои гадкие лапы и пытаются завоевать его доверие. Я из-за этих грязных прохиндеев и сам в последнее время немного подрастерял влияние при дворе. А если на престол взойдет ваш сын, то он, потакая капризам своих новых наставников, может избавиться от всех неугодных. И речь здесь идет не только обо мне. Александр также не посмотрит на то, что вы – его родной отец. Ему обязательно наплетут, что вы строили заговор против любимой бабушки и вообще никогда не любили даже его самого, несмотря на то, что он ваш сын. Вас неминуемо будет ждать в лучшем случае ссылка.
Павел немного призадумался и увёл взгляд в сторону.
– Я искренне хочу помочь вам, Ваше Высочество, – продолжил граф. – Именно вы, и никто другой, являетесь истинным помазанником божьим. Вы взрослый, честный, рассудительный и самостоятельный человек. Я готов первым дать вам присягу, стать главным союзником и опорой при вашем вступлении на престол.
– Хм… Что ж, даже если я скажу, что поверил вам, что вы в таком случае предлагаете? Как можно изменить нынешнее положение дел?
– Очень просто, ваше высочество. Исчезновение завещания… В этом случае престол законно переходит в ваши руки как прямому наследнику. Мне вполне по силам это устроить. К тому же документ подписан только самой императрицей. Никто из священного синода даже в глаза этого завещания не видел. А, следовательно, о его существовании знаю только я и сама царица. Ну и теперь вы…
– Я ведь знаком с вашей репутацией, Александр Андреевич. Едва ли такой умный и склонный к личному обогащению человек, как вы, не захочет что-то попросить у меня взамен…
– Совершенно справедливое замечание, ваше высочество. Но поверьте, сейчас я действую из самых искренних побуждений и личной симпатии к вам.
– Знаете, я не часто слышу о себе лестные слова. Особенно неожиданно слышать их сейчас от вас.
– В доказательство своих слов и намерений я хочу сейчас показать Вашему Высочеству кое-что такое, что достойны лицезреть лишь люди из очень небольшого и избранного круга империи. Идёмте за мной…
Безбородко осушил до конца свой бокал, встал с кресла и сразу поманил за собой недоумевающего Павла. Цесаревича после такой неожиданной беседы теперь одолевало жадное любопытство, вследствие чего он сразу послушно последовал за графом.
Александр Андреевич провел великого князя через несколько комнат к длинному коридору, ведущему в один из флигелей. Там они дошли до небольшой лестницы, которая вела в подвальные помещения.
– Спускайтесь за мной, Ваше Высочество. И смотрите под ноги, – дал наставления граф.
Безбородко взял со стены небольшой факел, а затем зажёг его с помощью свечи. После этого граф начал спускаться вниз по дугообразной лестнице, освещая факелом путь впереди.
Подвал на первый взгляд казался самым заурядным. Темнота, небольшая сырость и лежащие то тут, то там ящики с запасами вина и различного продовольствия для безвылазной и комфортной жизни в поместье.
– Куда вы меня ведёте, черт бы вас побрал? – недовольно спросил Павел, на которого эти мрачные помещения уже навевали чувство небольшого волнения.
– В мою святая святых. Приготовьтесь увидеть нечто потрясающее, Ваше Высочество.
Дойдя до самого конца подвала, Александр Андреевич остановился возле одной из стен, а затем достал из кармана некий круглый железный предмет, на котором Павел увидел изображение распустившейся розы с крестом внутри, а также три латинские буквы: «C.R.C.».
– Подержите, если вас не затруднит, – Безбородко протянул Павлу факел.
Цесаревич, не переставая недоверчиво хмуриться, брезгливо взял факел. После этого граф аккуратно приложил круглый символ в едва заметную выемку в стене, которая, как оказалось, в точности совпадала по форме с этим самым предметом.
Безбородко повернул круглый ключ ровно на один оборот, после чего Павел почувствовал, как пол начал вибрировать под его ногами. Волшебным образом небольшой участок стены прямо, находящийся прямо перед их носом, начал уходить вглубь, образуя в кирпичной кладке самый настоящий дверной проем.
– Прошу вас, – Безбородко вытянул ладони к открывшемуся проёму, предлагая Павлу зайти первым.
Цесаревич снова с опаской посмотрел на графа, но затем всё же рискнул проследовать через секретный проход в стене.
Едва великий князь прошел туда, как его взору открылась совершенно неожиданная картина: в потайной подвальной комнате графа Безбородко оказалась самая настоящая и внушительная по своим размерам алхимическая лаборатория.
Первое, что бросалось в глаза – это необыкновенно яркое освещение самой лаборатории с помощью каких-то диковинных ламп, дававших свет без применения огня. Вдоль стен располагались длинные столы, где стояли бесчисленные емкости и сосуды с жидкостями совершенно разных цветов и оттенков. Кроме этого в специальных емкостях лежали различные камни и минералы. В самом углу лаборатории находился большой шкаф с тремя книжными полками, под завязку забитыми различными потертыми изданиями.
– Подумать только, – удивленно произнес Павел, осматривая лабораторию. – Значит, не брешет про вас молва народная, Александр Андреевич. Вы, оказывается, еще и скрытый маг и чародей.
– О, ни в коем случае, Ваше Высочество, – улыбчиво ответил Безбородко, взяв со стола одну из пробирок с блестящей жидкостью. – Скажем так, я всего на всего лишь один из тех избранных, кто удостоен чести нести в наш мир светлые плоды прогрессивных открытий и древних знаний.
– Для чего всё это?
Граф выплеснул блестящую жидкость из пробирки, и та невообразимым образом застыла длинной струёй в воздухе, словно окаменевшая. На Павла этот фокус произвел должное впечатление, и великий князь сразу широко раскрыл глаза.
После этого Безбородко смахнул пальцем висящую в воздухе жидкость, и та мгновенно превратилась в блестящий серебристый пепел.
– Здесь, Ваше Высочество, я постигаю тайны мироздания и новые вселенские смыслы, которые способны невероятно обогатить наш мир. Человечество в большинстве своем очень корыстно и властолюбиво, поэтому эти тайны доступны лишь очень узкому кругу людей, преданных идеалам просвещения и способным постичь нетрадиционные науки для всеобщего блага. Если вы примете моё предложение, я готов посвятить Ваше Высочество в этот круг и приобщить к нашим тайнам.
Павел уже почти не слушал графа, так как его внимание привлек лежащий на одной из чаш необыкновенной красоты гранёный бриллиант размером с куриное яйцо. Цесаревич подошел поближе и застыл на месте, заворожённо разглядывая необычный драгоценный камень. От этого алмаза шла какая-то необъяснимая энергия, которая заставляла сейчас великого князя отключить сознание и просто жадно лицезреть магический камень.
– Потрясающе… – тихо произнес Павел.
– Вижу, и вы по неопытности подверглись магическому воздействию этого камня. Впрочем, неудивительно, эта вещь действительно наиболее уникальная и ценная для исследований нашего братства. Его называют алмазом храмовников. Этому камню больше тысячи лет, и в нем заключена невероятная внеземная сила, которую нам еще предстоит освоить в полной мере. Можете взять его в руки и подержать, Ваше Высочество. Это совершенно непередаваемые ощущения.
Павел сначала не поверил своим ушам, но Безбородко в подтверждение своих слов одобрительно кивнул. Цесаревич аккуратно протянул руки и медленно вынул алмаз из чаши.
По рукам тут же побежала легкая дрожь, а сам цесаревич вдруг почувствовал большой прилив сил и энергии. Нет, в этом камне определенно была заключена некая таинственная сила. Это было абсолютно ясно и без пояснений графа-алхимика.
– Наши исследования еще не закончены, но я абсолютно уверен, что именно с помощью этого алмаза мы со временем сможем сделать нашу державу величайшей империей из когда-либо существовавших в мире. А вас, Павел Петрович, самым выдающимся и влиятельным государем за всю историю России. Достижения Петра Великого и вашей матушки вместе взятых покажутся лишь лёгкими заготовками к настоящему и масштабному делу.
– Звучит слишком заманчиво, чтобы быть правдой, Александр Андреевич, – произнес Павел и снова взглянул на алмаз. – Но, знаете, я почему-то вам верю…
– Мы вместе можем добиться очень многого, Ваше Высочество.
– Если вы, граф, действительно сделаете меня императором и откроете все свои секреты, моя благодарность не будет знать границ. Даю слово великого князя.
– Вы, Ваше Высочество, как никто другой, достойны стать сейчас императором и приобщиться к великому делу нашего братства. Значит, как говорится, по рукам?
Павел вновь обратил взгляд на алмаз, а затем внимательно посмотрел в глаза графу и, не разглядев там ни единой нотки фальши, крепко пожал Безбородко руку…
Часть первая
Глава 1
Ленинград, 1991 год
Этим февральским днем НИИ экспериментальной медицины (или просто – ИЭМ), расположенный на Петроградской стороне, работал как обычно, в штатном режиме.
Даже несмотря на нынешнюю удручающую обстановку в стране, когда любой день для могучей советской империи мог оказаться последним, все важные госучреждения функционировали четко и исправно. А уж тем более Ленинградский ИЭМ вместе с его особой закрытой лабораторией, деятельность которой курировали лично органы госбезопасности.
Сейчас в богатом архиве ИЭМ трудился Степа Тарасов – молодой, но очень ответственный и исполнительный сотрудник.
Тарасов всегда кропотливо следил за важными и секретными документами, которые скопились за весь немалый период деятельности НИИ и особой лаборатории в частности. Каждый листочек на своём месте, каждая папочка на своей полке. При всем желании к Степиной работе никак не придерёшься. Архивариус – безусловно, его призвание…
До обеда оставалось каких-то жалких пять минут, и Степа уже в предвкушении приёма пищи начал потихоньку готовиться к походу в институтскую столовую.
Но тут в приёмную архива внезапно и без стука вошел профессор Гальцев – один из старших научных сотрудников «той самой» закрытой лаборатории ИЭМ.
– Добрый день, Виталий Андреевич! – бодро изобразил приветствие Тарасов, немного застигнутый профессором врасплох.
– Здравствуй, Степа, – монотонно поздоровался в ответ Гальцев.
– Что это вы вдруг перед самым обедом решили визит нанести? – без упрека, с легкой интонацией спросил Степа.
– Дело одно неотложное к тебе есть… – всё так же, без эмоций, пробубнил профессор.
Тарасов заметил, что вид у Виталия Андреевича и тон его приветствия были сейчас немного непривычными.
Гальцев, пятидесятилетний ученый с короткими и уже седыми волосами, был довольно жизнерадостным и приветливым человеком. Он всегда бойко говорил, а взгляд его карих глаз непрерывно излучал кипучую энергию.
Сейчас же профессор выглядел немного настороженным и слишком серьёзным, а глаза его будто утратили прежний живой блеск. Холодная и безразличная интонация Гальцева также не на шутку озадачила Степу.
– Что-то случилось? – насторожился Тарасов. – Вы сами на себя не похожи…
– Пока сам не знаю. Нужно срочно кое-какие документы у тебя глянуть…
– Пугаете вы меня, Виталий Андреевич, – Степа напрягся еще больше. – Что вас интересует?
– Меня интересуют бумаги по проекту «Цвет нации», – тихо ответил профессор.
Тарасов слегка округлил глаза от неожиданности.
– «Цвет нации»? … Да, были такие… Правда, их уже лет двадцать никто не трогал, если не ошибаюсь… – продемонстрировал отличную память Степа и через секунду задал новый вопрос: – А зачем они вам? Эти документы ведь особо секретны и хранятся в закрытой комнате.
– Я знаю! – вдруг чуть повысил голос профессор. – Я же тебе говорю, они нужны мне срочно! Похоже, наша лаборатория была тогда на пороге величайшего мирового открытия, и я хочу это всем доказать прямо сейчас!
Нет, с профессором явно было что-то не так. Неужели близость какого-то важного научного открытия вдруг так радикально подействовала на него?
– Ну, хорошо, хорошо. Я поищу, – успокоил его Степа. – А какие конкретно бумаги вам нужны?
– Тащи всё, что есть. Всю папку!
– Но… – хотел возразить ему Тарасов.
– Под мою ответственность! Это вопрос жизни и смерти, Степа! Я только гляну и всё…
– Ну, раз это так важно… – Тарасов обреченно вздохнул. – Сейчас пойду, посмотрю. Вы пока подождите здесь.
– Я в долгу не останусь, Степа. Зуб даю! – напутственно сказал ему Гальцев.
Тарасов неохотно поплелся к закрытому спецархиву лаборатории ИЭМ.
Ох и не любил Степа, когда у него просили на выдачу секретные документы из закрытой комнаты. Вроде бы просят люди, с которыми ты работаешь уже не первый месяц и прекрасно их знаешь, а всё равно нервишки каждый раз шалят. За эти бумаги ведь, если что, голову оторвут. Не дай боже хоть один листок повредится или пропадет, а отвечать за всё Тарасову…
И всё же интересно, что там за научное открытие такое сейчас до неузнаваемости преобразило Виталия Андреевича…
Степа добрался до секретного архива, открыл дверь специальным ключом и вошел внутрь небольшого помещения.
Тарасов копался среди полок в закрытом архиве примерно полторы минуты, прежде чем уткнулся взглядом на пыльную и опломбированную папку с большим заголовком по центру: «Проект ЦН». Похоже, оно…
Когда Тарасов вернулся к стойке, Гальцев в это время нервно и нетерпеливо перебирал пальцами рук и смотрел куда-то в сторону. Ну точно, нервничает…
– Нашел, Виталий Андреевич, – сообщил Степа, махнув ему папкой.
– Отлично! – сразу оживился профессор и перестал теребить пальцы.
– Только вы сообщите потом сразу Климову, мне ведь новую пломбу на папку надо поставить…
– Обижаешь, Степа. Всё будет чин чином!
Тарасов отрезал пломбу и открыл папку перед взором Гальцева. Виталий Андреевич тут же пододвинул документы к себе и начал жадно перелистывать страницы.
– Так, так… Надо же… – вслух комментировал профессор изучение секретных бумаг.
Степа, не отрываясь, смотрел на Гальцева, и начал окончательно терять хороший настрой.
«Чёрт, судя по всему, это надолго, – подумал Тарасов. – Даже пообедать сегодня, видимо, не судьба».
– Ты это, Степан… Можешь сходить пока на обед, а я тут тихо поизучаю папочку, – словно прочитав Степины мысли, заботливо предложил профессор.
– Да не… – пару секунд обдумав предложение, слегка усмехнулся Степа. – Вы уж извините, Виталий Андреевич, но при всём уважении я не имею права оставлять здесь кого-то в мое отсутствие. Да и к тому же документы особо секретные.
– А, ну да, ну да, ты прав… – кивая головой, спокойно согласился Гальцев, а через пару секунд тихо сделал Степе новое предложение. – Ну хотя бы дверку пока сюда прикрой. Не хочу я тут этими бумагами отсвечивать, вдруг кто из стажеров зайдет.
– А вот это без проблем, тем более сейчас всё равно обед, – улыбнулся Степа и пошел закрывать на ключ входную дверь архива.
Через несколько секунд Тарасов вернулся за стойку и продолжил наблюдать за внимательно изучающим документы Гальцевым.
– Хм… Вот это да… – спустя минуту вдруг изумленно протянул профессор, остановившись в середине на одной странице.
Тарасов с небольшим любопытством глянул на лист, который сейчас рассматривал Гальцев, хотя различить текст верх ногами он всё равно никак не мог.
– Ты только глянь, Степа! Это невероятно, поверить не могу! – еще громче изумился профессор.
– Что там, Виталий Андреевич? – осторожно поинтересовался Тарасов.
– На, сам посмотри! – Гальцев развернул бумаги к Степе. – Как они могли не заметить такое в исследованиях?! Тут даже ребенку всё ясно!
Тарасов взглянул на текст и несколько формул, но ничего там толком разобрать не смог.
– Ой, да я в этом всё равно ни черта не понимаю, профессор, – слегка отмахнулся Степа.
– Да ты наклонись поближе и прочитай внимательно! – настаивал Гальцев. – Это же настолько гениально и просто!
Степа медленно склонил голову к развернутому листу, и начал всматриваться в строку, на которую тыкал пальцем профессор.
«Эндогенные тератогены также не внесли нужный эффект на гормональный фон испытуемых…» – начал вслух читать Тарасов.
В этот момент Гальцев достал из кармана халата хирургический скальпель и молниеносным движением правой руки всадил лезвие в шею Степы.
Тарасова тут же парализовало от резкой сдавливающей боли в горле. Степа выпучил глаза и беспомощно захрипел, а профессор Гальцев, чье лицо приобрело мрачный и злобный оттенок, продолжал вдавливать скальпель в шею молодого архивариуса, из которой уже вовсю хлестала кровь.
– Зря ты так любишь соблюдать инструкции, Степа, – холодным тоном начал говорить Гальцев, продолжая удерживать скальпель в горле Тарасова. – Оставил бы меня здесь одного и был бы жив. А так ты просто не оставил мне выбора. Уж извини…
Профессор резко вынул хирургический нож из шеи Степы, и тот замертво повалился на пол рядом со своей стойкой.
Затем Гальцев кинул скальпель рядом с телом Тарасова и посмотрел на свою испачканную в крови руку.
«Это не страшно, – подумал профессор. – Главное – всё сделано без лишнего шума. Теперь осталось выбраться из НИИ, и дело в шляпе».
Виталий Андреевич закрыл папку с секретными документами и аккуратно убрал её в свой медицинский халат. Затем Гальцев подошел к входной двери и приложил к ней ухо. Снаружи вроде никого…
Сейчас большинство сотрудников на обеде, и в коридоре мало кого можно было повстречать из персонала. На это и был расчет профессора…
Гальцев открыл дверь ключом Тарасова и вышел наружу. Предварительно оглядевшись по сторонам, профессор аккуратно закрыл дверь архива и побрел прочь по длинному коридору ИЭМ…
***
Уже через час по этому же коридору шли двое не совсем обычных сотрудников с Литейного, 4. Это были так называемые «особые» чекисты, которые просто так на рядовые инциденты никогда не приезжают.
Один худощавый и темноволосый, лет пятидесяти с вытянутым лицом и холодным взглядом широких зеленых глаз. Второй на вид был помладше лет на двадцать, но более плотного телосложения, круглолицый и стриженый «под ежик».
– Я одного не понимаю, товарищ полковник, – спрашивал бойким голосом тот, что помладше. – Ну, украли эти документы, а мы-то тут при чем? Это ведь не наш профиль.
– Дело в том, Женя, что похищенные документы связаны с проектом «Цвет нации», который когда-то курировало именно наше управление, – ответил ему худощавый полковник выразительным и мудрым голосом.
– «Цвет нации»? Я вроде от вас что-то про это слышал давно. Какие-то неудачные биологические опыты… Да?
– Верно. Этот профессор, который украл документы, трудился в закрытой лаборатории, где раньше проводили исследования, связанные с «Цветом нации».
– Еще не факт, что это он украл. Местные лопухи в белых халатиках чего угодно наплести могли.
– Вот сейчас мы с тобой и выясним все подробности…
Полковник и его подчиненный по имени Женя вошли без стука в архив ИЭМ, где внутри уже находилось восемь человек: трое в штатском (видимо, первые чекисты, которые приехали на вызов), одна женщина в белом медицинском халате, двое местных сторожей в форме, седобородый мужчина в очках, а также еще один худощавый человек (видимо, эксперт-криминалист), который стоял на одном колене рядом с лежащим трупом молодого человека с глубокой колотой раной в области шеи.
– Полковник Разин, КГБ, Управление СЛ, – едва войдя в архив, медленно и четко произнес худощавый начальник Жени и продемонстрировал удостоверение, обращаясь в первую очередь к трем своим потенциальным коллегам. – Прошу немедленно покинуть помещение всех, кроме свидетелей. Ждите за дверью, мы вызовем вас, когда закончим.
– Что? – брезгливо переспросил один молодой гэбист с большим носом, прищурив взгляд. – Это мы вообще-то из КГБ. А вы еще кто такие?
Двое других сотрудников непонятливо выпучили глаза на странных «коллег».
– Женя, проводи наших товарищей за дверь, – вздохнув, спокойно и мягко приказал полковник.
– Ты что, плохо слышишь? Или видишь? – вдруг дерзко обратился Женя к возразившему им чекисту. – Тебе только что удостоверение показали и отдали приказ. Это дело нашего управления, так что вышел отсюда быстро.
– Что? – еще больше удивился такой напористой наглости молодой носатый чекист. – Ты че раскомандовался, мать твою? Какой еще Эс Эл? Нету такого управления!
– Это тебя, баран, в органах больше не будет, если не свалишь за дверь сейчас же, – снова жестко гавкнул Женя.
Полковник Разин при этом молчал, сделав каменное лицо, и даже не пытался приструнить своего подчиненного-хама.
– Что!? Ах ты тварь! – окончательно вскипел от ярости носатый гэбист и тут же устремился на Женю.
Сделав резкий и точный удар в солнечное сплетение здоровяка из Эс Эл, носатый сразу замер, не поверив собственным глазам: Женя, получив только что мощную подачу под грудь, по идее должен был рефлекторно согнуться пополам, но у здоровяка даже не дрогнула на лице ни одна мышца, словно вместо удара его сейчас просто погладили по животу.
Молодой и ловкий чекист в отчаянии попытался совершить новую атаку на наглого верзилу. Но Женя с невероятной реакцией перехватил руку нападающего и сразу со всей силы вывернул её, отчего носатый болезненно сморщил лицо.
После этого Женя брезгливо и резко оттолкнул ногой тело носатого в сторону двух своих оторопевших товарищей. Остальные присутствующие в архиве молча наблюдали за этой картиной, чуть сглотнув от страха слюну.
– Вот сууука! – завыл от боли в руке упавший на землю носатый чекист.
В этот момент к нему наклонился взволнованный старший товарищ со словами:
– Тихо, тихо, Сорокин. Есть такое управление «СЛ», и нам действительно лучше всем сейчас уйти.
– А…? – непонятливо уставился смельчак на старшего.
– Товарища своего лучше послушай и молча шагом марш, – грубо добавил Женя.
– Идем, идем, – спокойно приказал старший группы и повел своих коллег к выходу из помещения.
Носатый, потирая руку, еще раз перед выходом взглянул на Женю, но на этот раз не с презрением, а с чувством пугливого смятения.
– А мне тоже выйти? – вдруг осторожно и опасливо спросил эксперт-криминалист.
– Еще один глухой… – протянул Женя. – Я сказал: все, кроме свидетелей, ждут снаружи!
– Понял, понял, – сдался криминалист и сразу выбежал вслед за тремя чекистами.
Едва трое гэбистов вышли в коридор, как старший группы тут же начал порицать своего молодого и говорливого подчиненного:
– Сорокин, ну ты хоть башкой думай, прежде чем на рожон лезть!
– Товарищ капитан, да а я-то откуда знаю, что это за черти?! Эс Эл какие-то… Кто они вообще такие?
– Ох, лучше тебе и не знать… Я и сам раньше думал, что это так, легенды нашего «большого дома». А вот и увидел теперь их лично вживую…
– А чем занимаются эти люди? – спросил третий чекист.
– Они, Паша, больше чем люди… – загадочно произнес капитан. – И то, чем они занимаются, выше нашего понимания. Вот так-то…
Теперь в помещении архива остались лишь полковник Разин, Женя, пара охранников и двое сотрудников НИИ экспериментальной медицины.
– Женя, осмотри пока здесь, – спокойно приказал Разин, а затем обернулся к остальным. – А вы, товарищи, расскажите мне по порядку всё то, что до этого говорили нашим предшественникам. Начнем с охраны.
Разин посмотрел на сторожей, а Женя в это время начал осматривать труп архивариуса.
