Buch lesen: «В Иродовой бездне. Книга 1»
Часть 1
Семнадцать лет
1928–1929
Предисловие
В предлагаемой читателю книге рассказывается о жизни верующего молодого человека. Это то дорогое, что хранится в сердце, когда в жизни уже все испытано, осмотрено. Когда человек, близясь к закату, определяет, взвешивает все ценности и делает окончательные выводы о самом важном в жизни.
Юноша жил и развивался, когда строилась послереволюционная Россия. Он, как и основная масса молодежи нашей страны, был сыном трудовой семьи и учился в советской школе. На всех в той или иной степени действовали влияния религиозные и антирелигиозные. Одни, вырастая, становились атеистами, а другие – верующими. Лева, как и подобные ему, не плыли по течению: в его сознании развилось то, что сделало его жизнь христианской. Он стремился поступать по Вечной Книге, с помощью которой он нашел в юности то, что и по прошествии многих лет осталось для него величайшей ценностью.
Пусть отрицающие Христа не скажут: какое мракобесие! Но терпеливо, беспристрастно постараются проанализировать все то, чем жил Лева.
Служение Христу, – вот что определяло жизнь Левы, желание помочь ближним, облегчить горе, делать добро.
Эта книга адресована людям всех возрастов.
Да благословит Бог каждого человека, раскрывающего эти страницы, получить для себя и окружающих полезные уроки и понять, что наше сознание определяется не только земным бытом, но и небесным бытием, которое, как чудное солнце, влияет на жизнь людей, стремящихся к свету и добру.
Ю.С. Грачев. Куйбышев, 1970 г.
Глава 1. Школьники
«Простым дать смышленость, юноше – знание и рассудительность».
Притч. 1:4
Прежде чем идти в школу, Лева решил забежать к своему другу – однокласснику Шуре Голованову, который был известен среди ребят под именем Голованчик. Он жил недалеко. Его отец – рабочий железнодорожного депо – выстроил небольшой дом и разбил сад рядом с огородом родителей Левы.
На стук в калитку больших зеленых ворот почти тут же выбежал Голованчик. Это был юноша маленького роста с совершенно рыжей головой. Он весело замахал Леве.
– Это ты? Заходи, заходи. Я почти уже собрался в школу.
– Я к тебе на минутку, – сказал Лева, – один пример по алгебре не решил, давай посмотрим вместе.
Лева приветливо поздоровался с матерью Шуры, которая суетилась у печи. Это была простая, богобоязненная женщина. Она не особенно вмешивалась в жизнь и учебу своих детей, за исключением того, что на церковные праздники запирала в сундук их гитары и балалайки, говоря, что теперь играть нельзя.
Лева сверил свое решение с решением товарища, и они пошли в школу.
– Да, – сказал Голованчик по дороге, – подумать только, Лева, мы скоро закончим «девятилетку» (тогда в средней школе учились девять классов), получим свидетельство и можно поступать в вуз.
– Ты куда мечтаешь пойти? – спросил Лева.
– Я еще точно не решил, – ответил друг, – папа советует в индустриальный, да там большой конкурс. Я слышал, что легче всего поступить в ветеринарный институт.
– А я, – сказал Лева, – до сих пор думаю, куда поступать. Ведь ты знаешь, что я с детства вместе со Шмидтом (так они звали одноклассника Виктора) увлекался камнями. Сколько коллекций минералов мы собрали по берегам Волги, как мечтали стать геологами! А потом я увлекся химией, тогда ее еще и не преподавали в школе. Мы сделали много опытов! Какая интересная наука химия!
– Вообще-то ты, Лева, очень увлекающийся, – сказал Голованчик. – Щупленький, а столько всего хочешь захватить; вот и радио, и электричеством интересуешься. Впрочем, мне это тоже очень нравится.
Самодельные детекторные радиоприемники в то время были для школьников большой новинкой, и многие проявляли к ним большой интерес.
– Эх, если бы родители могли поддержать меня материально, – сказал Лева, – я, кажется, всю бы свою юность учился бы и учился; кончил бы один вуз, поступил бы в другой. Да только об этом думать не приходится, ведь мой папа фельдшер. Работая на железной дороге в приемном покое, он мало зарабатывает; а семья у нас большая: пятеро детей и я – самый старший.
– И я – самый старший, – сказал Голованчик, потому мы должны поскорей получить специальность, чтобы работать и помогать родителям.
Был тихий, ясный, осенний день – день так называемого бабьего лета. Листва с деревьев еще не опала и украшала все золотым убором сентября. Огромная школа из красного кирпича (здание бывшей семинарии) шумела от криков и беготни школьников.
Но вот раздался резкий электрический звонок, все разбежались по классам, и наступила тишина. У Левы и Шуры был урок литературы. Средних лет учительница с увлечением рассказывала учащимся о художественном творчестве великого русского писателя Льва Николаевича Толстого.
Вдруг урок ее прервался. В класс вошел заведующий учебной частью. Школьники встали, поздоровались. Он извинился перед преподавателем и заявил, что должен сказать учащимся несколько слов.
В своей краткой речи он подчеркнул, что для них наступил последний, завершающий учебный год. Требования к этому выпуску будут повышенные, и поэтому он просил всех особенно серьезно отнестись к учебе.
– Вы знаете, – сказал он, – большая часть нашей молодежи заканчивает только пятилетку или семилетку и идет на производство. Вам же дано право получить полное среднее образование. Нужно особенно ценить то, что дает вам советская власть и серьезно готовиться к поступлению в вузы.
Заведующий ушел. А Лева некоторое время еще думал о нем, так как хорошо знал его. По дороге в школу они часто встречались, и по пути заведующий наставлял его о пользе физической гимнастики.
Теперь же Лева с большим вниманием слушал его рассказ о творчестве Льва Николаевича Толстого. Он очень любил этого писателя; знал, что у него есть философские и духовные статьи, но читать их еще не приходилось.
– Если бы я тоже мог хотя бы немного писать, – думал Лева. Он с раннего детства любил читать. Его мать в свое время училась в Петербурге на Высших Бестужевских женских курсах, но не окончила их. А вот увлечение литературой осталось у нее на всю жизнь. Эту любовь к чтению она передала и своим детям. Она познакомила их с произведениями А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, М. Ю, Лермонтова, которые были настольными книгами в их семье. В четвертом классе Лева записался в литературный кружок, но еще раньше он пытался писать стихи. Вот одно из них:
…Бедняк милости просил, и богачу он молвил:
«Подайте на кусочек»,
Но богач не дал и пятачок.
Лучше быть бедняком, чем иметь каменное сердце.
Позже Лева понял, что писать стихи – совсем не его призвание и перешел на прозу. Его первым опытом была «Скала богов». Он написал об одном горном ауле, где верили в то, что на скале живут боги и поклонялись им. Тогда один юноша, смелый и храбрый, решил проверить это и забрался на скалу. С большими трудностями он достиг вершины и убедился, что никаких богов там нет. Холодные, каменистые, голые вершины – и все. Он спустился в свой родной аул и поведал людям об этом. С тех пор суеверию пришел конец.
Занимаясь в литературном кружке, Лева написал рассказ о пожаре, передал его председателю кружка – ученице параллельного класса Марусе Япрынцевой. Она так улучшила его рассказ, что, когда его читали на кружке в присутствии преподавателя, Лева едва узнал его и очень удивился. Еще в те годы подруги Маруси предсказывали ей нечто о Леве, а Голованчик всегда, когда видел Марусю, внушительно похлопывал приятеля по спине и посмеивался. Прошло много лет после этих школьных дней, и Маруся Япрынцева стала верной женой Левы.
А теперь, слушая учительницу о работе Льва Толстого над своими произведениями, Лева думал: хорошо бы заняться литературой и стать писателем. Действительно, сколько в жизни интересного, прекрасного – приобретать знания, учиться, развиваться, но лучше всего стать ученым-исследователем. Он невольно вспомнил фантастические рассказы своего друга Шмидта, который уговаривал его бежать из дома, отвязать лодку на берегу Волги и поплыть вниз по реке.
– Ведь ученые всегда бегут, – говорил Шмидт, – потом забираются на облака, ходят по облакам и с высоты изучают небо и землю.
Тогда они даже сушили сухари, складывали в свои ранцы, готовясь в путешествие. Но все это прошло, и теперь Лева никуда не собирался бежать, сейчас было одно желание – хорошо окончить девятилетку и учиться дальше, чтобы стать честным тружеником.
Наступила перемена. Любимой игрой их в это время была борьба за мяч. Девушки перекидывали мяч между собой, а юноши отбивали его и бросали друг другу. В результате борьбы за мяч получалась огромная свалка. Все смеялись, веселились, и большие перемены проходили, как одна минута.
Но вот уроки закончились. Лева с другими ребятами направился домой. К нему подошел один из его друзей, который жил в городе.
– Лева, у меня нет учебника по литературе, не дашь ли ты мне до завтра?
– С удовольствием дам, возьми, только не забудь принести завтра, а то мне тоже нужно готовить уроки.
Дома Леву уже ждали. И как только он пришел, мать усадила его, трех его сестренок и братишку за стол и начала кормить обедом. Отец был еще на работе.
Покушав, Лева вышел во двор-сад. (Здесь когда-то были молоканские сады.) Молокане – одна из сект духовных христиан, которая возникала в России во второй половине 18 века. Отколовшись от православия, они стремились жить по Евангелию, были гонимы. Деды и прадеды Левы были тоже молокане.
Сад находился на окраине города Самары. Слева перед домом росли два больших дерева ранетки. Справа – большая сосна, с которой каждый год на Рождество отец срезан ветки для того, чтобы устроить детям «елку». А подальше впереди возвышалась необыкновенно высокая старая ветла. Эта ветла была, видимо, с тех пор, когда здесь были огромные приволжские дремучие леса. Ствол ее был настолько толст, что четверо мужчин не могли обхватить его. Достигнув четырехметровой высоты, он разделился на две части, где образовалось огромное дупло. Обычно там играли дети. Левее ветлы был знаменитый колодец с прекрасной водой. Он был известен нескольким соседним улицам, и люди, готовящие лимонад на продажу, специально приходили за этой водой. Дальше была рощица стройных, высоких тополей. Отец рассказывал, что он сажал их, когда был еще мальчиком. За домом слева была беседка из акаций и росли плодовые деревья, среди них особенно славилось одно, на котором созревало несколько сортов яблок. Лева ходил по этому тенистому двору, воздух был наполнен ароматами осенних увядающих листьев. Войдя в беседку, Лева невольно вспомнил, как здесь сидели раненые и он, будучи маленьким мальчиком, с опаской посматривал на этих людей, ходящих на костылях.
Это было время первой империалистической войны. Братство евангельских христиан-баптистов, памятуя притчу Христа о милосердном самарянине, организовало в соседнем доме лазарет для раненых. Братство верующих не только проповедовало любовь, но на деле старалось проявить ее к тем, кто был покалечен на войне.
Отец и мать Левы были из молоканских семей, где Библия занимала первое место и люди стремились к высоконравственной жизни. Став взрослыми, они поняли, что молоканство не является полным исполнением учения Христа и, как рассказывали Леве, перешли в Братство евангельских христиан-баптистов, которое более соответствовало истинам Евангелия.
Недолго прогуливался Лева по двору. Он принес маме два ведра воды и сел за уроки. Занимался он в комнате, которую называли кабинетом. Там стоял отцовский письменный стол и большой сундук, на котором спал Лева. Стены комнаты были оклеены темноватыми обоями в строгом стиле. В других комнатах обои были светлые, с красивыми цветами.
Недолго Лева занимался. Пришел отец. Видно было, что он устал. Пообедав, он позвал Леву с собой на огород.
– Пойдем, пока стоит хорошая погода, мы должны спилить засохшую яблоню на дрова и выкорчевать пень.
Лева охотно пошел с отцом, он любил помогать ему. Они на зиму дрова не покупали, а топили обрезанными сухими ветками и засохшими яблонями. Огород, на который они пришли, представлял из себя участок земли, граничащий со старым садом. Дружно взялись они за работу. Пот катился с них градом. Пилить сушняк было легче, чем корчевать и подрубать пни, – это самая тяжелая работа. Переносить нарубленный сушняк и напиленные ветки пришла вся семья и даже самый маленький братишка Левы – Веня.
– Да, хорошо у нас здесь, на 3-ей Молоканской, – сказал отец, вытирая пот, – а в городе-то… Ну и пыльна наша Самара.
Действительно, стоило подуть ветру, как над городом поднимались целые тучи черной пыли, которые проникали всюду. Лишь только район молоканских садов был защищен массивами деревьев земской больницы (ныне больница им. Пирогова).
– Да и в жизни людей, – добавил отец, – столько пыли, столько грязи. Трудно встретить чистые души.
Захватив две большие ветки и волоча их по земле, отец и сын направились к дому. По обеим сторонам улицы росли огромные зеленые тополя. Здесь вечерами устраивали гулянья. Люди из монастырского и железнодорожного поселков приходили, чтобы подышать свежим воздухом, погулять в саду. Один из старых артистов как-то сравнил этот молоканский сад с тургеневскими местами.
– Эй, отец, – обратился к Сергею Павловичу, отцу Левы, высокий парень в косоворотке, подпоясанный плетеным поясом с кистями, – нет ли спичек. Хочу закурить.
Сергей Павлович остановился, улыбнулся, положил ветку, как будто собирался достать спички, но вместо этого начал говорить парню о вреде курения.
– Да, ведь это удовольствие! – сказал тот, почесывая затылок.
– А вот я тебе скажу о другом, – сказал отец Левы, – и тебе будет противен этот табак. Вот свежий воздух, разве не удовольствие, разве это не жизнь для организма? А всякое непотребство, курение и пьянка исходят из сердца.
– Как это из сердца? – поинтересовался парень.
Сергей Павлович тут же рассказал ему, что Спаситель мира Христос учил, что все плохое исходит из сердца человека. А когда человек обращается к Богу, он исцеляет сердце, и тогда человек стремится к доброму, ему уже не нужно всякое непотребство. Его удовольствие. – любить Бога, любить ближних, делать добро.
На эти слова парень махнул рукой и сказал, отходя:
– Какой-то ты божественный, папаша, смотри не испорть этим своего сына.
Лева знал удивительную черту отца – всегда использовать любой случай для того, чтобы сказать людям о Христе, о спасении. И тогда, когда они мылись в бане отец смело проповедовал Христа. Курение у них в доме совершенно не допускалось. Когда приходили разные знакомые отца, даже занимавшие высокое положение, отец всегда строго предупреждал: «В доме у меня курить не разрешается»
Глава 2. Как Лева уверовал в Бога
«Пишу вам, отроки, потому что вы познали Отца».
1 Иоан. 2:13
Однажды тихим, теплым осенним вечером Лева пошел на огород для того, чтобы собрать сушняк. С этим огородом связаны воспоминания о лучших днях его детства. Здесь ему приходилось часами караулить, чтобы ребята не делали налетов на яблони и не обрывали несозревшие яблоки. Здесь, сидя под огромными высокими осокорями, он любил наблюдать вечернее небо, искать первые появившиеся звездочки, которые зажигались одна за другой, когда начинало темнеть. Он размышлял о жизни, когда было светло, читал книги.
В этот вечер к нему перелез через забор его школьный друг Голованчик. Они поговорили об учебе, заданных уроках, и вдруг Голованчик как-то застенчиво сказал ему:
– Я давно собираюсь спросить тебя, как это ты по-настоящему уверовал в Бога? Мы вот верим – не верим, кто его знает, а вот в школе все знают, что ты настоящий верующий.
Лева задумался, помолчал, потом сказал:
– Ну хорошо, слушай меня, я постараюсь тебе рассказать, как оно есть и как оно было. Ты, конечно, знаешь, что отец и мать у меня верующие.
– Конечно, знаю, – сказал Голованчик, – и у меня мать верующая, ходит в церковь, а отец не ходит в церковь, но Бога не отрицает.
– Можно верить по-разному, – сказал Лева, – но вот мои родители, как я вижу с детства, верят по-настоящему.
– Как это, по-настоящему? – спросил Голованчик.
– Это значит, вера у них живая, Божия. Они как верят, так и живут. Ты не перебивай меня, что непонятно, потом спросишь. С самого раннего детства я слышал от родителей о Боге. Всегда, когда мы садимся за стол кушать, молимся. И мама меня учила молиться. Я молился, как молятся сейчас мои сестренки и братишка – это была детская вера – несознательная. Ты знаешь, с детства нас приучили любить книги. У нас их много.
– Да, я видел в вашем доме целый шкаф книг. Как много!
– Так вот, мне говорили, что среди всех этих книг, написанных разными писателями, самая лучшая книга – это Библия. Водили нас на собрание, где читают эту книгу, молятся Богу, поют Ему хвалебные песни. Посещал я эти собрания с родителями, слушал Слово Божие, а кроме того, там устраивались детские собрания, на которых нам, детям, популярно рассказывали о жизни Иисуса Христа. Много ребят туда ходило. Мы часто разговаривали между собой. Помню, один убеждал нас, что видел чертей, таких юрких маленьких с рогами и хвостами. Я вначале поверил и попросил показать их. И вот мы раз засели у них во дворе ожидать черных. Сидим… Действительно, что-то там под домом зашевелилось, у меня даже волосы на голове поднялись. Хотел удрать, но все-таки думаю, что надо взглянуть на нечистых. Представь себе увидел: только без рогов, а с хвостами. Это были обыкновенные крысы. Конечно, тут я всякую веру в рогатых, нечистых потерял. Чепуха все это. Я ходил на собрания, участвовал в детских праздниках. Все было интересно, хорошо, радостно, а только по-настоящему верующим я не был. Был такой случай. На детском собрании тому, кто хорошо и больше расскажет стихов, дарили цветные открыточки на память. Мне тоже подарили открытку с голубым цветком. Моей сестре Симе, которая прочитала одно стихотворение, да еще и неправильно, подарили точно такую же открыточку с таким же цветком. Возмутился я, пришел домой, смял эту открытку, бросил и сказал маме, что больше на детские собрания ходить не буду, нет никакой справедливости. Почему Симе подарили такую же открытку, когда она ничего не знает? Одним словом, было у меня не хорошее сердце, а завистливое. Нужно сказать тебе также, что мама моя очень боялась, что я стану безбожником и три года учила меня дома читать, писать и познакомила с географией. А потом я пошел сразу сдавать экзамен в третий класс. Сдал. Меня приняли в школу. Помнишь, там, в железнодорожном поселке, была деревянная, желтенькая школа? Там я и учился.
– А потом ты в нашу перешел? – спросил Голованчик.
– Да, – ответил Лева. Попал я в среду таких ребят, где было много шума, часто дрались, дразнили мальчишку еврея. Как вспомню, во мне все переворачивается. Над горбуном одним тоже смеялись.
Сразу увидел я, какая разница между ребятами, которые слышат о Боге, учатся жить по Евангелию, и теми, которые не знают Его совсем. Ну, некоторые, конечно, покуривали, другие – грязные слова употребляли, и мне стало ясно, что по Божьи гораздо лучше жить, никого не обижать. Помню настал урок природоведения, тогда мы по учебнику Тровянского занимались, вел урок заведующий школой. Рассказал он нам как образовалась земля, как постепенно появилось все: растения, животные, человек. На следующем уроке он вопросы задает и меня спрашивает: «Расскажите, как трава, деревья, животные появились?» Я встаю и кратко отвечаю: «Бог создал все». Ну, часть учеников рассмеялась. А учитель оказался серьезным и сказал: «Вот поучишься – узнаешь, что Бога нет, что все образовалось само собой, по законам природы».
Стали нас записывать в пионеры. Одни записываются, другие – нет. Их спрашивают: «Почему не записываетесь?» Некоторые говорят: «Папа, мама не велят». Думаю я про себя, что отвечать. С родителями я об этом не советовался, а Божье мне больше нравилось, нежели то, что окружало меня, и я встал, громко и ясно заявил: «Мне записываться не к чему, так как я буду Христовым пионером». Поднялся страшный хохот. С тех пор меня на переменах так и дразнили: «Христов пионер». Каким должен быть Христов пионер я точно не знал и таких людей не встречал. Только однажды я почувствовал себя пионером – это во время революции, когда мне было лет семь. Набрал я тогда у отца брошюр: «Вред пьянства», «Неверие – мать всякого зла» и пошел раздавать по улицам. Меня схватил какой-то человек и потащил в учредиловку. Я, конечно, начал реветь. Матери сообщили, что ее ребенка повели куда-то, и она пришла и выручила меня.
В школе я любил урок естествознания. Учителя дружески говорили, видя мою любознательность и детскую веру в Бога: «Почитай о происхождении человека, почитай Дарвина и ты— не будешь верующим». Я брал книги в библиотеке, у своего дяди Николая Павловича, который был равнодушен к вопросам веры, курил и выпивал. Достал я книгу Дарвина «Происхождение человека и половой отбор». Прочел внимательно ее и другие антирелигиозные книги. Родители не запрещали, пожалуйста, знакомься, читай то и другое. Меня стали мучить сомнения, где же правда? Где же истина? Старался разобраться. Сердце болело, а что если на самом деле человек произошел от обезьяны и никакого Бога нет? Верить в то, что наука противоречит вере в Бога, учению Христа я, конечно, никак не мог, так как своими глазами видел, что люди образованные, ученые глубоко верят в Спасителя. Вот, например, мой дядя Петр Иванович Чекмарев – известный инженер, окончивший Технологический институт в Петербурге, тот, который подарил мне замечательную книгу «Химия в обыденной жизни», является проповедником Евангелия. Я вижу, что его жизнь и жизнь его семьи чистая, нравственная, прекрасная.
– А я заметил, бывая в вашем доме, что и твоя мать, и твой отец – особенные люди; они совсем не такие, как все, в том числе наша родня и мой отец, – сказал Голованчик. Да, ты прав, когда люди по-настоящему верят в Бога, они становятся другими людьми, у них в семье все доброе, чистое. Бывал я также в Давлеканове, там естествознание преподавал один близкий моим родителям человек, окончивший Казанский университет, – Иван Петрович. Он же – большой музыкант. Показывал он нам богато оборудованный кабинет физики, различные опыты с электричеством, а потом в их доме мы славили и благодарили Бога, Который создал весь мир и все законы, и дал человеку путь спасения. Я видел, что Иван Петрович прекрасно знает учение Дарвина, Тимирязева и других светил науки, но это нисколько не загораживает от него великое солнце – Христа. И все-таки меня мучили сомнения. Преподаватель истории, который дружил со мною, от души желал мне учиться и учиться, говоря, что все религиозные предрассудки, навеянные воспитанием, исчезнут. Я учился, много читал и, смотря на жизнь настоящих верующих и видя жизнь неверующих, жизнь мира, понимал, что больше света у верующих.
– Между тем я должен тебе сказать, со мной творилось что-то неладное. Я становился все злее. Были бесконечные ссоры с сестрами. Купил финский нож и однажды в пылу гнева так ударил им по столу, что он сломался. Родители говорили, что мне нужно покаяться, обратиться к Богу. Я молчал. Были моменты, когда они меня приглашали на собрание, а я, не смотря на мать и постукивая пальцем по стеклу окна, говорил: «Не пойду». Но на душе было нехорошо. Ходил все же на молитвенные собрания и вел там себя не очень хорошо. Бывало во время пения сидим с двоюродным братом Всеволодом, да так расхохочемся, что нас хотят уже выводить и при этом стыдят, как детей верующих. А нам смешно, смех просто разбирает… А душа болела и искали правды… Мне тогда было 15 лет. И вот настал момент когда я по-настоящему воззвал к Богу. Стал я молиться, просить, чтобы Он обновил мое сердце, чтобы плохое оставило меня, чтобы поверить, Я покаялся во всем. Получил веру в то, что Христос простил мне все. Мне сказали, что верующий в Сына Божия имеет жизнь вечную. Я поверил этому. На сердце стало так легко. Не хочу сказать тебе, что я стал совершенным, нет, нет. Но я стал на ту дорожку, которая ведет к лучшему, я больше сторонился всего плохого, ведь раньше приходили и ко мне мысли: не научиться ли курить? А теперь это все стало таким диким, ненужным, странным. Новая, лучшая жизнь открылась предо мною. Всем своим существом в Минуты молитвы я ощущаю другой мир, который выше, лучше нашего земного. Я не только поверил, что Бог есть, но я стал верить Богу, Его словам, Его повелениям, я стал по-настоящему верующим.
– Да, – сказал Голованчик, – все это интересно, но я как-то обхожусь без этого, не задумываюсь над этим и не хочу думать, где правда, где неправда. Лучше жить так, чтобы получить хорошую специальность, занять высокое положение, и все будет в порядке. (Голованчик – Александр Голованов получил высшее образование, стал ветеринарным врачом. Посвятил свою жизнь военной службе, был обеспечен, жил, как все. Служил на Дальнем Востоке. Во время культа личности погиб, когда были уничтожены Блюхер, Тухачевский и другие.)
Лева ничего не ответил, стало совсем смеркаться. Он взял топор, пилу и направился домой. На душе было тихо, спокойно. Сел за уроки. Поздно вечером пришел отец с работы.
Вся семья перед сном собралась для молитвы. Отец, открыв Евангелие, прочел: «Да любите друг друга, как Я возлюбил вас». Кратко сказал, что беда людей в том, что они не могут любить друг друга, как заповедал Христос. Любят родных, любят друзей, любят и по расчету, а чуть – что, то ссоры, неприятности, и от любви не остается ничего. Не так любил Христос. Он любил всех и даже тех, кто распинал Его, всем прощал, всем желал только доброго.
Преклонили колени. Каждый молился. Молился Лева, прося Господа, чтобы Он научил его любить всех людей, так как Он Сам возлюбил их.
