Buch lesen: «Zero. Удача не бывает случайной»

ZERO. Удача не бывает случайной

1

Огромная, немецкая овчарка словно зависла в прыжке. Я лежал на спине, чуть приподняв голову, повернувшись в падении лицом к ней, и видел её налитые злобой глаза, широко открытую пасть, из которой свисал тёмно-красный язык, а также нацеленные на меня клыки, которые в мгновение должны были сомкнуться на моём горле. Моя жизнь зависела от краткого мгновения, не секунд, мне их никто не дал, а именно от мгновения, выданного мне на удачу, судьбой или Всевышним. Но с ним я не был знаком, чтобы попытаться договориться, поэтому рассчитывать мог только на себя. Какие там мысли? У меня, как у животного остались одни инстинкты в минуты опасности – выжить.

Я резко «выбросил» правую руку вперёд навстречу, летящей на меня овчарки, и она влетела в её горло почти по локоть; пальцы мгновенно сжали её язык, и я с силой повернул руку, увлекая язык. Собака завизжала от боли, её клыки не успели сомкнуться, а я продолжал вращение. Тело овчарки чуть повернулось по направлению вращения моей руки и рухнуло на меня в конвульсиях. Ее била крупная дрожь, а глаза, смотревшие на меня со злобой, но если бы она была человеком, то я бы сказал, что с удивлением, стали тускнеть. Жизнь покидала её, но моя жизнь оставалась со мной. Я вырвал, не сохранил, а именно вырвал свою жизнь из лап смерти в последнее мгновение. Челюсти так и не сомкнулись полностью, на моей руке.

Когда она утихла, я осторожно вынул руку из её горла и сбросил овчарку с себя. Она была уже мертва. Длинный язык вывалился из пасти, которая осталась открытой в смертельной агонии.

– Это было честно, – произнес я, глядя на неё. – Я тоже был без оружия. Либо ты меня, либо я тебя. Мне повезло больше.

Я откинул голову на траву и посмотрел на голубое небо сквозь ветви деревьев. Солнце слабо пробивалось сквозь густую крону деревьев, окружавших меня, и лишь отдельные его лучи достигали земли. Была приятная прохлада. Усталость от бега и нервное напряжение от схватки давали о себе знать. Я испытывал некую опустошенность и лежа на траве, чувствовал, как она приятно холодит разгорячённое тело, но вернулся мыслями к схватке за жизнь.

Я знал этот приём защиты от собак только теоретически, когда объясняли в учебке. Практики не было. Мысленно я поблагодарил своих учителей, которые научили выживать на одних животных инстинктах. Ни один мозг не мог дать команду на приём, только инстинкт и опыт на самосохранение.

Я улыбнулся. Надо же! Сколько у меня было в жизни ситуаций, а борьба с собакой впервые. И это для меня, разведчика-нелегала, у которого убийство – крайняя мера, только ради спасения собственной жизни.

Оставаться рядом с собакой было опасно, за ней следовали мои преследователи, которым я не очень нравился. Посмотрев по сторонам, я увидел слева от себя кустарник, а справа небольшую поляну. Первая мысль – отползти в кусты, но я её тут, же прогнал, слишком просто. Они в первую очередь начнут прочёсывать кусты, зная, что я устал и далеко не мог уйти. Ещё раз взглянул наверх. Надо мной было большое толстое дерево, с густой кроной.

«Ну, что, надо попробовать» – сообщил я себе неприятное известие о дальнейших планах. – «Они не будут искать меня на дереве, считая, что я слаб, чтобы залезть на него. Но это они так думают, ты должен думать не стандартно». В голову пришло задание из учебки, требующего нестандартного мышления, когда меня ещё не готовили для индивидуальной работы нелегала-одиночки.

«Человек, каждое утро спускался на лифте, отправляясь из многоэтажного дома на работу. Вечером, возвращаясь, он поднимался до десятого этажа на лифте, а далее шёл пешком. Почему он так делал? Версий всегда было множество, а ответ один – он был карлик и не доставал до верхней кнопки».

Понимая, что я трачу драгоценное время на глупости, тихо поднялся, прислушиваясь к своему телу. Оно было уставшим, но без повреждений, лишь рука немного ныла, видимо чуть зацепило клыками.

Обхватив по мере возможности ствол, я начал медленно влезать на дерево. Главное было не останавливаться и держать мышцы в напряжении; стоило их чуть расслабить и я упаду, а поднимусь ли второй раз, был для меня сложный вопрос. Упорно я поднимался вверх, как учили, и достиг середины кроны. Перебрался на ветку с противоположной стороны ствола, откуда предполагались преследователи, чтобы они не увидели меня издали, и затаился среди густой листвы. Ждать пришлось не долго, и вскоре я услышал голоса. Бегом к месту схватки приближалось трое мужчин: один худощавый, высокий, второй плотный среднего роста, а третий высокий, широкоплечий. У каждого из них висел автомат, поверх комбинезона.

– Смотрите. Сюда, – позвал худощавый, своих соратников, подбежал к собаке и остановился рядом с ней, разглядывая её. К нему присоединились остальные.

– Что он с ней сделал? – спросил худощавый. – На ней нет ни одной раны, но она мертва.

– Не простой видать парень, если смог убить нашего Боса, – сделал вывод другой и присел перед собакой. – Да у неё почти вырван язык! Ничего себе. – И резко поднялся. – Он где-то недалеко, время потратил на борьбу с Босом, да и устал, как и мы от бега. Надо проверить поблизости, посмотреть вон в тех кустах, – и он указал на кусты, в которые меня погнала первая спасительная мысль. – Иди, проверь, – обратился он к худощавому.

– Еще чего! – ответил тот возмущенно. – Если он с собакой мог такое сотворить, то, что ему стоит свернуть мне шею. Лучше я так, – он приблизился к кустам и начал поливать их огнем из автомата, который снял со спины. Тишину леса разрывали звуки выстрелов. Он поливал кусты свинцовым огнем, срезая ветки, которые с хрустом падали на траву.

– Хватит, давай посмотрим, – сказал широкоплечий.

– Вот идите и смотрите, я здесь постою и вас подожду, – худощавый вернулся и встал под дерево, на котором я сидел. Его напарники стали осторожно приближаться к кустам, а худощавый смотрел им в спины.

«Ну что же, – решил я, – ты сам выбрал себе путь на тот свет, если он существует. Во всяком случае, тебе его придется пройти. Если бы я там спрятался, то был бы уже мёртв, благодаря тебе», – и замер в ожидании момента.

Худощавый устав наблюдать за медленным перемещением напарников, решил полюбоваться небом, поднял голову и замер с открытым ртом, увидев меня в кроне дерева. Давать ему повод, усомниться, что это не видение, а реальность, а уже тем более что-либо сообщить своим напарникам, я не собирался и рухнул на него, подминая под себя. Руки машинально делали своё дело, применяя «тихое убийство», а именно сворачивая ему шею, тут же подхватывая автомат из его ослабевших рук.

Его напарники обернулись на шум, но было поздно, автоматная очередь прошлась по обоим, и они, не издав, ни звука с изумлёнными лицами упали в траву.

Я сел, прислонившись спиной к дереву, не выпуская из рук автомат.

«Многовато что-то в этой операции смертей, так много я ещё не убивал, не в моих это правилах» – думал я про себя. – «Ну, да не я это начал, это просто самооборона. А ваша беда, парни, что вас послали за мной».

Просидев минут пять, я поднялся, посмотрел, что в карманах преследователя, отцепил фляжку, и, открыв крышку понял, что это бренди. Нашел в кармане зажигалку и тоже прихватил с собой, а также нож. В дороге пригодиться. Всё, пора было покидать это место. Убежал я недалеко, и не факт, что за ними, ввиду их отсутствия, не пойдут другие. Надо было уходить. Беспокоило только, чтобы с другими, не было собаки. Задача стояла выйти на дорогу, а там разобраться, в каком направлении продолжать путь к свободе.

Приняв решение, я поднял автомат, ещё раз окинул взглядом поле боя, и сделал выстрел в собаку, чтобы была видимость, что она погибла от пули, а затем углубился в чащу леса. Лес был не такой уж и редкий, приходилось идти осторожно, чтобы случайно не наступить на сухую ветку. Косые солнечные лучи падали между деревьев и земля была в золотых пятнах. Тишина и покой леса нарушались лишь шумом веток, качаемых ветерком, но это спокойствие для меня могло быть последним, потому приходилось быть очень внимательным.

Ушёл я не далеко, как услышал слабые голоса, лая собаки слышно не было, а значит, я оказался прав, за ними идут другие, видимо услышали автоматные очереди, и пошли на помощь. Не поддаваясь искушению идти быстрее, я взял ещё правее. Шёл медленно на Запад, почти весь день. Когда хотел пить, то в лесу находил либо ручей, либо болотце. Выкапывал рядом маленькую ямку, и вода, используя землю, как фильтр, наполняла её. Я черпал воду руками и пил, а затем запивал бренди из фляжки, как тогда в Африке, чтобы исключить вероятность отравления, используя алкоголь, как обеззараживающее.

Во время привалов я доставал записи, которые прихватил из офиса, откуда сбежал, где натворил бед и потому меня и искали, заучивал имена, изучал финансовые схемы. Нужно было всё это запомнить, хотя бы максимум. Опыт запоминания имелся, нас этому учили. Выходить с такими документами к людям я не мог. Я гонял свою память, повторяя прочитанное, и лишь когда понял, что она хранит, то, что мне нужно, я рвал листки на мелкие кусочки, перемешивал их и уже по пути, выкапывая ямки, по частям закапывал, чтобы исключить самую глупую случайность их найти. Ближе к вечеру я вышел на просёлочную дорогу. Не забивая голову направлением, я вновь повернул направо, подсознательно понимая, что база осталась слева.

Километров через пять, грунтовая дорога вывела на шоссейную. Куда и откуда она шла я не знал. Свернув вновь направо, я пошёл вдоль обочины, но не прошёл и две-три сотни метров, как услышал шум приближающейся машины, которая шла сзади в моем, же направлении. Встав за дерево, я стал дожидаться её появления, и вскоре увидел армейский открытый джип, в котором было два солдата в форме солдат американской армии.

Я решил рискнуть. Выбор был не велик, либо выйти к ним, либо самостоятельно искать выход. Повесив автомат на ладонь и, подняв руки, показывая мирные намерения, я вышел из-за дерева, когда машина была уже метрах пятидесяти от меня. Я не хотел получить пулю, напугав их своим неожиданным появлением с автоматом на шее, вот и повесил его на руку. В глухом лесу легче сначала выстрелить, а потом разбираться. Во всяком случае, в таком глухом месте это было бы нормально.

Увидев меня, водитель стал притормаживать, а сидящий рядом мгновенно достал автомат и направил на меня. Джип остановился

– Положи автомат и подойди, – приказал тот, что с автоматом. Я медленно положил его на землю и приблизился.

– Руки не опускать, – снова приказал он, и, увидев мою реакцию, сообразил, что я понимаю его.

Тот, что с автоматом был в звании сержанта. Он вышел из машины, это был крупный мужчина лет тридцати, ростом выше ста восьмидесяти сантиметров, широк в плечах. Короткие волосы выглядывали из-под широкополой шляпы, защищая лицо, от жаркого солнца, и встал напротив меня, разглядывая, и было что. Одежда моя была испачкана, руки тоже. Его глубоко посаженные глаза внимательно изучали меня.

– Кто такой и как здесь оказался?

– Я Жан Марше, журналист, – ответил я по-английски. – Заблудился, вышел к какому-то полю, где меня обстреляли и отправились в погоню, но мне удалось убежать.

– А автомат тебе подарили преследователи? В догонялки играли или в войну? – иронично спросил он. – Дик, – обратился он к водителю, – посмотри у него документы.

Дик вышел из машины. Этот был помельче, но всё равно достойный экземпляр американской армии. Контрактники, – решил я.

Дик, подойдя ко мне, обыскал, достал паспорт, полистал его и подтвердил: – Он именно тот, как себя назвал, а уж журналист или нет, не известно.

– Возможно, только я не слышал, чтобы журналистам выдавали оружие. Ладно, позвони майору, сообщи ему о встрече. Пусть разбирается.

Дик залез в машину и по рации сообщил обо мне, а затем крикнул: – Джо, майор приказал привезти его к нему.

– Поехали, хоть нам и не по пути, оказывается, – известил меня Джо. – Достань веревку и свяжи ему руки, – приказал он водителю. – Так на всякий случай, – сообщил он, обращаясь ко мне, – а то кто тебя знает, что ты умеешь, кроме того, как таскать автомат по лесу, пугая зверей.

Дик выполнил его указание, связав мне за спиной руки, а Джо, подобрав автомат с земли, сел со мной на заднее сиденье. Машина развернулась и поехала в обратном направлении. Вскоре мы проехали поворот, откуда я пришёл, и направились дальше, что меня порадовало. Километров через десять, машина подъехала к воротам, что были среди высокого забора, закрывавшего территорию от любопытных глаз. И всё это среди леса. Едва мы подъехали, как ворота открылись, видимо нас уже ждали.

Когда въехали на базу я осмотрелся, солнце уже почти скрылось за деревьями, но это не помешало мельком окинуть территорию; была она не очень большая, с компактно расположенными зданиями: несколько ангаров, здание с антеннами, и прочие строения, что так необходимы для армейской жизни. Все сооружения были одноэтажные и располагались среди деревьев. При строительстве вырубали деревья там, где только ставили строения. С воздуха сразу и не заметишь эту территорию, лес и лес. Мы подъехали к дому, с небольшой верандой, на крыльце стоял мужчина лет сорока, смуглый, загорелое лицо которого, с любопытством наблюдало за нашим приближением.

Выйдя из машины, Джо доложил майору, а это был он, и передал ему мой паспорт. Тот пролистал его, и приказал: – Развяжите. Пошли, – и, открыв дверь, вошел внутрь, не оборачиваясь.

Мне развязали руки, и я в сопровождении Джо отправился следом за майором, заметив по пути на веранде кресло-качалку, что несколько удивило меня. Но у каждого свои слабости и, наверное, майор любил, покачиваясь в кресле, наблюдать за ходом жизни на безе. Пройдя по коридору, Джо указал на дверь, справа, что была открыта, где за столом уже сидел майор. Обстановка в кабинете была достаточно казенной. Из окна, за спиной майора, была видна лужайка, которая обтекала огромное дерево, листья которого не позволяли пробиться жарким лучам в кабинет.

– Присаживайтесь, – предложил он мне. – Сержант, поставьте кого-либо в коридоре, а пока закройте дверь.

Когда дверь за сержантом закрылась, он положил мой паспорт, что держал в руке на край стола, и, посмотрев на меня в упор, произнес:

– Расскажите мне, как вы оказались в этих краях, и что здесь искали?

Я не стал отводить взгляд и, придав своему лицу, выражение готовности к сотрудничеству, начал рассказывать. Обманывать сильно мне не было смысла, и я рассказал, почти все, начиная от выезда из Буэнос-Айреса.

За время моего повествования, майор ни разу меня не перебил, лишь следил за моей интонацией и мимикой. Когда я закончил, он вымолвил, проявив обычный интерес: – Звучит убедительно. Вы забыли сказать, сколько было преследователей, и как у вас оказался автомат?

Вопрос был с подвохом, который мог быть проверен. Если скажу, что трое, то получается, что мне повезло. Автомат был тем аргументом против меня. Надо же журналист, а справился с тремя вооруженными людьми, и точно не простаков. Скажу один – то почему убежал. Всё же я решил пока не говорить всего.

– Точно не знаю, я оглушил одного, забрал автомат и побежал дальше.

– И как вам это удалось?

– Я залез на дерево, в надежде спрятаться, а тот бедолага, у которого я отобрал автомат, остановился под ним, и случайно подняв голову, увидел меня. Мне ничего не оставалось, как прыгнуть с дерева на него. Я не знаю, что у него было тогда на уме, но если меня преследуют с автоматом, я не имею привычки вставать на пути пуль.

– Хорошая привычка, и видимо не в первый раз. Крутой парень. Оставьте эти сказки для других. Не пройдёт, во всяком случае, со мной.

– Не пройдёт?

– Нет.

– Я не крутой, а просто мужественный.

– Ладно, – не стал погружаться в дискуссию майор, – как вы понимаете, я не могу верить вам на слово. Побудете пока у нас, а мы тем временем наведем о вас правки. Время позднее. На этом закончим. Разберемся.

– Я понимаю.

– Ваше понимание мне ни к чему. Вы должны радоваться еще одному дню жизни. Я пока не имею желания вас убивать. Но кто знает, что будет дальше.

Он встал из-за стола, открыл дверь, и, выглянув в коридор, сказал: – Войди – и вернулся в кабинет к столу. За ним вошёл солдат

– Отведи его в казарму, запри в одиночной камере.

Я встал и обратился:

– Извините господин… – и замолчал, не зная, как к нему обращаться, он понял

– Майор Ренойльд.

– Извините, майор Рейнольд, а могу я умыться?

– Пусть умоется, и дайте ему поесть. Молите Бога, – обратился он ко мне, – чтобы вы оказались тем, кем представились. И ещё, подумайте, может быть, что вспомните поподробнее. Освежите память. Время у вас пока есть.

Я, в сопровождении солдата, вышел на территорию, и пока мы по ней шли, я внимательно изучал её расположение, хотя сумерки уже закрыли всё, а фонарями она не освещалась, лишь светом из окон. Ни одного вида техники, всё в ангарах, нет ни одного праздно шатающегося солдата. Было тихо и даже уютно. Войдя в казарму, мне дали возможность умыться, а затем отвели в камеру. Едва я вошёл, дверь закрылась. Помещение было маленькое с минимумом мебели: кровать, стол, стул, а в углу ведро, наполовину наполненное водой. В его предназначении сомневаться не приходилось. Маленькое окно было забрано решёткой. Под потолком светила слабая лампочка, затянутая сеткой.

Помещение предназначалось видимо для своих провинившихся, а не таких гостей, как я. При желании отсюда выбраться не составляет труда, но вот зачем?

Мне принесли поесть, и затем унесли всю посуду, оставив большую кружку с водой.

Время у меня было; я лег на тонкий матрас, что закрывал доски кровати и предался воспоминаниям. Они начались с серого августовского дня на Монмартре в Париже.

2

– Грустим? – услышал я голос рядом. Я знал, кто это спросил, как и слышал его шаги. Это был Николя, владелец одного из многочисленных магазинчиков, здесь же на Монмартре. Мы познакомились на теме картин, которые я иногда покупал для своей галереи. Ему было за шестьдесят, но разница в возрасте никак не сказывалась на наших отношениях. Он был по-житейски мудр, а я был профессионально опытен. Здесь, в этом кафе, мы иногда и встречались, даже не договариваясь предварительно.

– Есть такое дело, – ответил я, не поворачивая головы. – Присаживайся, а то погода наводит скуку на моё одиночество, – намекая на моросящий дождь.

– Глядя на проходящих людей, я порой думаю, что я на маскараде, – высказал он мысль, все ещё стоя рядом.

– Надо знать правила маскарада.

– Я их знаю, так как сам ношу маску.

– Всегда?

– Нет, конечно, – хохотнул он, – но если не хочешь, чтобы тебя узнали, не снимай её.

Если бы он знал, как близок к истине, что я, надев маску много лет назад, так и не снимаю её.

– Знаешь, какое главное правило маскарада?– продолжил Николя.

– Нет.

– Не заглядывай под маску смерти.

Он стоял рядом со столиком, а я сидел. Мы оба смотрели на улицу, и каждый задумался о своём. Мелкий дождь выстукивал по листьям свою едва слышную мелодию. Окружающая обстановка навевала грусть. Август был теплым, но серая пелена дождя накладывала отпечаток на моё состояние. Не могу сказать, что я пребывал в расслабленном состоянии, что было роскошью для меня, но и находиться в напряжении не видел смысла. Опыт. То, что ожидало меня впереди, никуда не исчезнет.

Сегодня утром, проходя по галерее одного из крупных магазинов, я увидел сигнал, что в тайнике для меня оставлена информация. По метке я знал, в каком тайнике она лежит. Их было несколько, чтобы я не появлялся в одном и том же месте часто, но на этот раз место было не самое удачное, прийти туда я не мог просто так, требовалось искусство перевоплощения.

Я был профессионалом, и об этом мне не следовало забывать, поддерживая, как нервную, так и физическую форму. Конечно, и у меня бывают перепады настроения, но моя жизнь отличалась от обычной. Я должен был уметь отключать неизвестно, какую часть мозга, которая в данный момент была не нужна для решения задачи. Но вот беда, всегда появляются посторонние мысли, которые пытаются сбить с толку, помешать, врываясь или вползая в мозг, и я должен был уметь противостоять. И умел, научили.

«Ну что же, – решил я в тот момент, – значит, закончилась моя спокойная жизнь». Я не стал забивать себе голову мыслями о том, что там может быть и как быстрее изъять информацию. Поспешность не была спутницей в моих делах. Задание было обязательно в другой стране. А здесь, в Париже, я жил. Наверное, это было исключение, что разведчик – нелегал, а я им и был, не работал в стране проживания. Но так было и так будет.

Сейчас я хотел подарить себе ещё немного времени, подарить наслаждение покоем и этим прекрасным городом, прежде чем покинуть его, не известно на какое время. Этого не мог знать никто, но я всегда надеялся вернуться сюда.

До прихода Николя, я сидел в одиночестве на веранде в своем любимом кафе на Монмартре, где любил сидеть и наблюдать за прохожими, где я мог погрузиться в свои мысли, изредка отвлекаясь, чтобы отпить вина из стакана. Легкая непогода рассеяла толпы туристов, обычно мельтешащих и толкающихся локтями на узких улочках у лотков с сувенирами. Сейчас было относительно тихо. Сюда не доносился шум машин, лишь речь туристов со всего мира, создавала неподражаемый шум языкового коктейля.

– Ну что стоишь? Садись. Или тоже грусть одолела? – предложил я вновь.

Николя сел рядом и посмотрел на площадь, что была перед нами: – Во всем надо видеть свои радости, мой мальчик, даже в такую погоду. Она позволяет подумать, а не рассматривать толпы туристов, оценивая их.

– Зачем их оценивать?

– Да мы это делаем непроизвольно, когда сидим, когда у нас больше времени, и нечем заняться, вот тогда и смотрим, кто, как идет, кто, как выглядит. Развлекаемся. И в этот прекрасный момент безделья, у тебя временное затишье и ты можешь погрузиться в себя. Так что не унывай.

– Да, в гости пришли воспоминания о прошлом.

– Эх, куда тебя занесло! – засмеялся он. – Ладно я, мне много лет, а ты-то что?

– У меня тоже есть прошлое.

– Прошлое есть у всех, но у тебя впереди больше, чем позади и ты его ещё можешь оставить не оборачиваясь. Каким бы оно не было. Надо учиться жить заново, если дверь в эпизод твоего прошлого закрылась, как будто того прошлого и не было.

– Легко говорить, – ответил я, понимая, что неизвестно большее у меня впереди или уже позади.

– Легко, когда созреешь для этого, понимаешь, что не стоит жить прошлым.

– Но прошлое нельзя забывать. Не волнуйся, – обратился я к нему, также смотря на немногочисленных прохожих, – я не погружаюсь в него так глубоко, так, вспомнились отдельные моменты.

– Жизнь постоянно заставляет нас двигаться вперед и постоянно ставит перед выбором, от которого зависит, как сложится судьба.

– А может быть, наоборот? Судьба ставит нас перед выбором?

– Тоже не плохая мысль. Ты мой, друг не по годам рассудителен.

– У меня есть серое вещество, которое иногда работает, правда его наличие не служит гарантией успеха.

– Ты прав, ему тоже надо отдыхать.

Я несколько месяцев назад вернулся из своей очередной поездки и по прибытию зализывал душевные раны, физических, к счастью, удалось избежать. Если бы они были, то не сидеть бы мне сейчас здесь и не вести беседы. Не жизнь, а судьба ставит перед выбором, который передо мной возникает постоянно. Главный свой выбор я сделал давно, ещё тогда, когда едва выкарабкался из лап смерти. Тогда, после тяжелого ранения я получил предложение перейти на нелегальную работу в разведку. Я не очень долго думал, находясь в закрытом госпитале в одной из стран. Да и о чём было думать? Близких родственников у меня не было; родители погибли, а дальних я почти не знал. Я мог вернуться на Родину, но что там буду делать, не представлял. Моя военная подготовка не очень подходила к гражданской работе. Я владел многими видами оружия, рукопашным боем, знал несколько языков. Много чему учили, чтобы выжить или убивать. Меня уже тогда поставили перед фактом, что для всех я погиб. Я не обиделся на столь поспешное решение. А может быть, и не осознавал ещё, лишь потом я понял, что оно было разумным. Если бы решил вернуться, то сочли бы мою гибель ошибкой и списали, но я уже вкусил плоды своей службы и согласился. Снова началась учёба в одиночестве. Тогда я, Егор Зотов, и взял псевдоним «ZERO». Что мой псевдоним? Когда-то я взял его, объяснив свой выбор, и лишь потом прочитал в «Тайной доктрине» Блаватской Е.П., что «нуль становится числом, только когда одна из других девяти цифр предшествует ему, являя, таким образом, его сумму и мощь». Это было про меня. Мой выход наступал, когда совершалось какое-то событие, не без участия человека. Мне всегда предшествовал кто-то. И я должен был показать свою силу и возможности.

И вот уже много лет я живу под чужим именем. Все, что было потом в моей жизни, из памяти не выбросишь, особенно первую поездку в Китай. Но это уже было в прошлом. Настоящим было только одно – я жил во Франции и был её гражданином. В эту страну я возвращался после задания. Здесь меня знали, как Жана Марше. К себе на Родину я с тех пор так и не выезжал, после принятия того судьбоносного решения. Сколько лет прошло. Кто я на самом деле – знали единицы, да и в личном деле были только ссылки. Если почитать его не понятно кто я на самом деле, а тот уже давно погиб. Там был лишь псевдоним. Я не встречался лично со связниками, лишь только с тем, кого знал много лет лично – снижая опасность провала. Исключить этого нельзя, но снизить вероятность надо. Я помнил, что предавать могут только свои.

И вот я сидел в кафе, бездельничая, отдыхая, стараясь отвлечься от предстоящего задания, и выдавая себя за бизнесмена, каким я впрочем, и был. Официально я владел не большим арт-салоном, иногда публиковал статьи об искусстве, занимался коммерцией. Во всяком случае, финансово я был независим, и даже можно считать обеспеченным. Изучению искусства я посвящал свое время в Китае, тогда и сделал это направление одним из своих прикрытий. Это помогало и в общении.

– Жан, – услышал я голос Николя. – Вернись. Уже проглядывает солнце, и народ вышел на улицы.

– Да, я вижу.

– Ну и хорошо, а то я подумал, что уйдя в себя, вернешься ли? – улыбался Николя глазами.

– Это не для меня. Я люблю жизнь.

– Вот, правильно мыслишь, – изрек он, отпивая из стакана, – нечего бродить по закоулкам памяти. У всего в жизни есть срок, так что не стоит уходить в себя. В этом мире и так просто заблудиться и надо попытаться стать счастливым в любом переулке на пути.

– Так уж и в любом?

– Я же сказал надо попытаться.

– И куда деть груз прошлого?

– Да ты что!? – удивленно посмотрел он на меня. – Ты еще молод, прекрасно выглядишь. Это мы старики уже потеряли свой лоск, хотя в душе ещё молодимся. Это нам приходится слишком много таскать с собой на душе. У тебя в ней ещё полно свободного места.

– Да она у меня бездонна.

– И хорошо. Тебя должно интересовать многое, особенно женщины.

– Ты думаешь, они меня не интересуют?

– Я так не думаю, но вот обрати внимание, – и он указал взглядом за веранду, где у лотка остановилась молодая женщина, среднего роста, в белой блузке, легком пиджаке, тёмно-синей юбке. – Видишь её. Очень привлекательная француженка.

– Она не француженка.

– Почему?

– В это время, такие, как она, здесь не ходят. Одета более строго. Не из офиса вышла сюда.

– А давай узнаем? – предложил Николя.

– И кто пойдет? – спросил я.

– Странный вопрос, ты, конечно. Если я прав, то ты платишь, если ты прав – я.

– Договорились, – согласился я, чтобы как-то разнообразить этот день. Захотелось небольшого приключения, хотя их в моей скрытой от посторонних глаз жизни, хватило бы на несколько человек. Я вышел с веранды и подошёл к женщине.

– Извините, – обратился я к ней, и она подняла голову. Глаза её были глубоко синими, нос чуть в веснушках. – Вы француженка?

– Нет, – ответила она с акцентом. – А почему такой интерес?

– Мы с приятелем поспорили. Он говорит, что вы француженка, а я что нет.

– Я ещё ни разу не была предметом спора.

– Ну, всё бывает когда-то впервые, – улыбнулся я. – Не обижайтесь.

– А почему вы решили, что я не француженка? – Поинтересовалась она.

– Время не для посещения Монмартра, более строгая одежда, ну и так чутье. Чтобы оправдаться перед вами, я приглашаю вас за наш столик. Мой друг Николя приличный человек, он владелец одного из магазинов здесь, на Монмартре.

– А вы приличный?

– Не то слово, я не знакомлюсь на улицах, но вы исключение. Так согласитесь разрешить наш спор?

Она чуть задумалась: – Ну, хорошо, я попробую испытать приключение в Париже. Пойдёмте.

Мы вошли на веранду и когда подошли к столику, Николя встал.

– Николя, позволь тебе представить… – тут я замолчал, давая ей возможность назвать себя.

– Сара.

– Присаживайтесь, – предложил я ей и, подозвав официанта, заказал вино для неё. – Меня зовут Жан. Кстати, Николя, Сара из Англии.

– Откуда вы знаете? – удивилась она.

– По акценту понял.

– Верно, я из Англии. А вы лингвист? – обратилась она ко мне. – Или медиум, раз поняли?

– Нет, я коммерсант, но много езжу и стал отличать, кто есть кто. Если у вас будет желание и время, я расскажу вам об этом потом поподробнее, – и заметил, как улыбнулся Николя.

Официант принес вино, и мы просидели около получаса, в течение которого узнали, что Сара приехала в Париж по делам, но не в первый раз. Она хоть и ходила по Парижу, но наспех, не было времени, а вот сегодня ей захотелось без прежней суеты побродить по Монмартру, а если удастся, и по городу.

– Это у нас впервые такой спор, – пояснил я Саре. – Так было грустно, и мы вели пустой разговор. Он уверял, что меня в первую очередь должны интересовать женщины и вот тогда обратил внимание на тебя.

– И интересуют?

– Конечно, но чтобы как-то скрасить наше пари, я предлагаю тебе экскурсию по городу. Интересно? – решил я попробовать занять себя этим днем, отложив вопрос задания на потом. Это я мог себе позволить.

– Разумеется, – ответила Сара, с интересом рассматривая меня, оценивая, насколько я подхожу для роли экскурсовода.

– Париж притягивает своей изысканностью, – начал я. – Это город, по которому надо ходить не спеша, это город романтики. Когда ходишь по его улицам, площадям появляется желание заморозить время, остановить его, чтобы почувствовать его. Знаешь, когда просыпаешься утром, и в окно светит солнце, хочется выйти на улицу, зайти в кафе, выпить чашку ароматного кофе с круассаном. Это туристы быстро ходят, превращая осмотр в суету, и не замечают романтики Парижа.

– А что надо чтобы почувствовать его?