Buch lesen: «Наваждение. Спасти дочь друга»

Schriftart:

Глава 1

Мирослава

Ненавижу платья. Готова сейчас ножницами изрезать чёрный шёлк, сдавивший моё тело, как удав жертву. Зато мама с утра чуть ли не танцует самбу, вырядив меня куклой на продажу.

– Выйдешь замуж за Борцова и будешь обеспечена на всю жизнь. – Родительница собственноручнонаутюжила мои непослушные тёмные пряди и перед приходом почётного гостя приглаживает взбунтовавшиеся волосинки с помощью воска. – Обговорим с ним сегодня детали и, считай, уже мужняя жена.

Смотрю на мамино отражение. Длинные волосы она собрала в строгий пучок. К приходу будущего зятя прикупила длинное синее платье. Оно выгодно подчёркивает её подсушенную ежедневными тренировками и питанием с подсчётом калорий фигуру, но в то же время выглядит строго. Бриллиантовые серьги, колье и перстень сияют в лучах осеннего солнца. Оно нескромно уставилось на меня в окно. «Шла бы ты сама за Бойцова», – так и рвётся с языка. Но вслух говорю другое:

– Отец не позволил бы выдать меня замуж без любви.

– Отец! Где он, твой отец? Ему всегда работа была дороже семьи. Вот и гикнулся раньше времени.

– Гикнулся. Ты говоришь, как про лошадь! – держась за фальшивый камин, снимаю туфли. Как на таких каблуках вообще можно ходить?

– Так он и пахал как лошадь, – кривая ухмылка искажает мамино красивое лицо. – Но председателем колхоза так и не стал.

– На тебя и пахал, – взрываюсь я. – И на твоё ЧСВ[1]. Что же ты папины тренировки выкладывала для подписчиков, а про похороны умолчала?

Мамины глаза из-под накладных ресниц смотрят на меня со злобой. Мне кажется её ужимки и прыжки перед камерой, и её до добра не доведут. Мать создавала отцу невыносимые условия дома, выдумывая всё новые диеты и упражнения для его тучной фигуры. Папа, замдиректора крупного предприятия, приезжая с работы, давился брокколи с несолёной куриной грудкой; послушно глотал пилюли с неясным составом, но гарантирующие плоский живот; выполнял упражнения, которые едва под силу бойцу спецназа, а не пятидесятилетнему человеку с сердечной недостаточностью. После одной из таких тренировок папа прилёг отдохнуть и больше не встал.

Потеряв единственный источник дохода, мать немного растерялась, но быстро собралась и взялась пристраивать меня замуж. Что называется, снова благими намерениями мостить дорогу в ад. Как раз мне восемнадцать стукнуло и в институт не хватило баллов. Воспитанная в строгости, я даже помыслить не могла пойти против родительницы. Думала, она ищет мне жениха среди сыновей своих подруг. Но вскоре узнала, что она сватает меня за мужчин значительно старше. И не просто сватает, а торгует. Сегодня в гости к нам заглянет начальник моего отца. Она на проходной завода объявление повесила, что ли?

– Богатый, респектабельный – сокровище, а не муж, – не перестаёт мать нахваливать перспективного жениха.

– Ты говоришь, как крыса из сказки…

Хлёсткая пощёчина заставляет меня проглотить конец фразы, но наружу вырываются слёзы обиды.

– Шла бы сама за него! – всхлипываю, не в силах больше сдерживаться.

– Тихо, Мира, тихо! Сейчас тушь потечёт, – мать хватает ватный диск с трюмо и ловит слёзы на моих щеках. – Никита Петрович – друг твоего отца. Плохого не сделает.

– Это его начальник!

– Они были дружны. Никита Петрович недавно потерял жену и ребёнка, ему хочется забыться.

– Вот и забудьтесь вместе!

– Я бы с радостью, но у тебя есть неоспоримое преимущество, – мать никогда не хмурится, ботокс не позволяет. Но я знаю, когда она недовольна или злится.

– Молодость? – задеваю за её больное место.

– Девственность! – усмехается она.

Кровь приливает к моим щекам. Слишком часто слышу от матери это слово: не потеряй девственность, сохрани девственность, не отдай девственность за бесценок. Последнее изречение меня вообще поставило в тупик.

– Мам, ну он же старый! И я его даже не видела никогда!

– Не такой уж и старый. И видела ты его. На похоронах отца. Шатен такой высокий…

– В отличие от тебя, я не разглядывала там мужчин.

Вспоминаю промозглое серое утро. Казалось, небо плачет вместе со мной. Отец до беспамятства любил мать, а для меня был лучшим другом. Она тиранила нас на пару, но мы умели устраивать друг другу маленькие радости. Воспоминания об отце нежные и светлые. В его выходной мы могли часами гулять по парку или кататься на лодке, лакомиться мороженым или покорять американские горки. Мама редко разделяла наши прогулки, участвуя постоянно в спортивных марафонах и снимая бесчисленные видео для блога. Я каждый день ждала отца с работы. Может, потому и не обзавелась друзьями. Хочется, чтобы именно это было причиной, а не мнение одноклассников, что я старомодная и заносчивая. Ну не о чем было с ними разговаривать. Для многих Бетховен был просто собакой, а Наполеон – изысканным лакомством.

Звонок разливается трелью по необъятной квартире. Папа перед самой смертью купил хоромы на набережной Невы. За полгода мать так и не сделала ремонт, всюду коробки с вещами, плитка штабелями и окаменевшие мешки с цементом. Кажется, что мать с нетерпением ждёт, когда меня увезёт какой-нибудь престарелый принц на белой хромой кобыле, и квартира останется в мамином полном распоряжении. Тогда у нашей звезды будет и видеостудия, и спортзал, и будуар, и гостиная. Я здесь чужая. Мне плохо спится. Подолгу лежу на надувном матрасе и гляжу в окно от пола до потолка на проплывающие сухогрузы и катера с туристами.

– Что застыла, колода? Обувай туфли и дуй в гостиную! – шипит мать и семенит к двери, цокая серебристыми каблуками. Её голос разливается эхом по квартире: – Бегу, бегу!

Хочется распахнуть окно и упорхнуть подальше от отчего дома. Но у меня нет крыльев, и с шестого этажа я могу лишь распластаться коровьей лепёшкой на асфальте. Воображение рисует пузатого мужика, похожего на крота. Сказка Андерсена про Дюймовочку – просто книга дня!

Из гостиной доносятся приглушённые голоса. Хватаю стакан с тумбочки, единственный предмет мебели в моей комнате, и падаю на колени возле розетки. Прислонив ухо к стеклянному донышку, силюсь разобрать слова.

– Не рано вы отдаёте дочь, Регина Матвеевна? – старпёр говорит, чётко разделяя слова и расставляя акценты. Голос у него приятный, но это ничего не значит. Для меня он вонючий трухлявый пень.

– Для вас просто, Регина, – стелется перед ним мать.

Господи, пусть он в неё влюбится! Она ему быстро путёвку в страну вечной охоты оформит.

– С чего бы вдруг просто Регина?

М-да, похоже, это и правда охотник за сладеньким. Судя по молчанию мамы, она хватает воздух ртом. Есть у неё такая привычка, когда негодование накатывает.

– Я вам задал вопрос, – мужик-то походу привык повелевать и властвовать.

– Девочка тяжело переживает потерю отца и завалила экзамены в институт. Как бы не свернула на кривую дорожку, – мать сыплет аргументами как горохом. Эта речь у неё отработана на подругах. – Так лучше пусть её возьмёт под своё крыло опытный и состоятельный мужчина. Мира не привыкла жить в нищете… Никиточка Петрович.

– Вы не похожи на нищенку, – вставляет ремарку собеседник.

– Спасибо за комплимент… – сюсюкает мама.

– Это не комплимент.

– Простите, – мать смолкает в растерянности.

– Я правильно понимаю, что вы не настаиваете на свадьбе? – да он просто мистер Сарказм.

– Лучше бы расписаться, конечно, но можно договориться… Вы, Никиточка Петрович, только поймите меня правильно.

– Чёрт побери, вы говорите точно сутенёрша!

Слышится скрип дивана и цокот маминых каблуков:

– Я не позволю меня оскорблять в собственном доме!

– Позволите! Ещё как позволите. Да, я готов жениться на вашей дочери и дать вам за неё хорошие отступные.

– Вот это другой разговор. – Мамин голос дрожит, и диван снова скрипит под её худым задом.

– Это пока, действительно, просто разговор. Товар где? Как там говорится про купца?

Но маме не до народного фольклора.

– Мира! Доченька! – хрипит она. Видно, от слова «отступные» у неё спазм в глотке.

Так противно, что будь в комнате кровать, я бы забилась под неё. Под матрасом прятаться нелепо. Если только я не собираюсь разыграть из себя дурную. А может, и правда устроить представление? Вскакиваю с колен и бросаюсь к напольной вешалке. Чтобы такое напялить на себя? Идея! Рядом с вешалкой пристроилась коробка с моими театральными костюмами. Остались от школьных спектаклей.

С трудом нащупав на спине молнию невидимку, расстёгиваю платье и натягиваю на себя мешковину с заплатами, отороченную по краю горловины рыжим мехом. Водружаю на голову котелок с вуалью и нахожу в углу, спрятанный за лыжами костыль. На ноги надеваю чёботы из обрезанных старых сапог. Играла Лису Алису на Новый год, и за мной потом до самого выпускного таскались восторженные младшеклассники.

Мамин крик обрывает мои воспоминания:

– Мира! Мы ждём.

Бросаюсь к трюмо, рисую на щеке чёрную мушку и подвожу губы огненно-рыжей помадой. К встрече с женихом готова. Распахиваю дверь и ковыляю в гостиную.

– Что это на тебе? – испуганно таращится мать.

Но я уже не вижу её. Мне навстречу поднимается высокий мужчина лет сорока. Белый пиджак обтягивает мускулистые плечи. На скуластом лице расплывается восторженная улыбка, а рука со сверкающим золотым перстнем зарывается в тёмные вихры. Впервые в жизни понимаю, что значит тонуть в глазах, при этом отчаянно пытаюсь вынырнуть из омута серых глаз гостя. Злюсь ещё больше, и, добравшись до стола, расшаркиваюсь:

– Здрасьте! Маменька давеча говорили, что вы до молоденьких девиц сильно охочи… – Краем глаза подмечаю, как цвет маминого лица меняется с красного на бордо.

– Здрасьте… Как ваше имя, сударыня? – мужчина едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.

Решаюсь усугубить:

– Люди на бульваре зовут меня Мими.

– Это потрясающе, – он оглядывается на мать и снова обращается ко мне: – И что ты делаешь на бульваре?

– А вы не догадываетесь? – жеманно повожу плечами.

– Бесподобно! – мужчина протягивает мне руку: – Никита. Друг твоего отца и с этой минуты поклонник твоего таланта.

[1] ЧСВ – чувство собственной важности.

Глава 2

Никита

Слушаю сбивчивый доклад Корнея Борисовича, моего нового зама. Недовольно поглядываю на его раскрасневшееся лицо, похожее на морду мопса. Корней! Ему бы в писатели пойти, как его известному тёзке. Такие басни на собеседовании сочинял. Но меня убедили его характеристики с прошлого места работы. Возможно, кадровик написал их с единственной целью – сбагрить ценный кадр. Другого на ум не приходит. Хорошо, что я ещё не подписал контракт с Корнеем.

Досадливо поджимаю губы и прохаживаюсь по просторному кабинету. Веду рукой по полированной спинке стула, на котором любил сидеть мой бывший зам. Да, Серёгу не заменит никто. С тоской поглядываю в окно на вереницу работяг, тянущуюся от проходной к воротам. За ними строй распадается, люди расходятся по корпусам. Всё как обычно, но у меня предчувствие, что грядут необратимые перемены. Придётся управлять производством без надёжного плеча друга. Хоть разорвись.

– Вот, собственно, и всё, – Корней жестом фокусника достаёт из рукава несвежего пиджака клетчатый платок и протирает лысину.

Так и хочется отвесить ему смачный подзатыльник за отчёт и неопрятность. На собеседование хитрец оделся с иголочки и заливался соловьём. Ладно, пусть живёт пока. Не хочется руки пачкать.

Падаю в кресло за столом. Портрет Маришки и Галочки режет глаз чёрной рамкой. Открываю старый Серёгин отчёт. Этот год лишил меня не только друга, но и семьи. Набрасываю план работы.

– Корней Борисыч, я вам отправил на почту письмо. Там по пунктам. Повторяю, по пунктам дан список ваших первоочередных задач и сроки.

– Будет сделано, босс, – заискивающе улыбается Корней.

– Я это слышу уже два месяца. Идите.

Корней сталкивается в дверях с Димоном, начальником производства. Его долговязая фигура всегда выделяется, когда он, вынырнув из нутра своего внедорожника, спешит вместе с подчинёнными на трудовой пост.

– Сонечка, у меня срочное дело! – кричит Димон через плечо моему секретарю.

Димон один из немногих людей в моём окружении, на которого можно положиться как на самого себя. Если решусь, подниму его до зама. Но уж очень он хорош на своём месте. Под его началом – производство ключевого продукта. Мы давно дружим с Димоном. Рыбалка, баня, охота пройдены вместе не раз. И это тоже ценно. Мне вроде только тридцать восемь, а уже столько друзей-приятелей похоронил. Новых не нажил. Найти друга в принципе непросто. Когда ты большой начальник – труднее в десятки раз. Снова бросаю взгляд на фото жены и дочки. Боль утраты печёт под лопаткой, когда смотрю на него. Не могу отпустить их.

Обмениваюсь с Димоном рукопожатиями и тыкаю кнопку на селекторе:

– Соня, принеси нам два кофе.

После размытого доклада хочется встряхнуться. Снимаю пиджак, засучиваю рукава, подхожу и бью троечку по груше. Следом двойку. Давно повесил снаряд и не могу ему нарадоваться.

– Кого лупишь на сей раз? – Димон открывает ноутбук.

– Себя!

– За какие прегрешения такое линчевание? – Димон крепкий малый и с трудом помещается на офисном стуле.

– За Корнея… – Заряжаю груше с ноги. – Борисовича! Вообще никакой.

– А зачем взял его?

– И на старуху бывает проруха. Что примчался-то с утра пораньше? – возвращаюсь к столу совсем другим человеком.

– А ты глянь! – хмурится Димон, уставившись на экран.

– И давно ты на сайтах эскорта тусишь? – Сажусь рядом и разглядываю молоденькую девчонку. По виду чуть старше моей Маришки, ей в этом году исполнилось бы шестнадцать.

– Не важно, что я там делал, – отмахивается Димон. – Парень я неженатый, но в отношениях… Знаешь, кто эта девочка?

– Откуда? Я-то ещё недавно женатым ходил. – Вглядываюсь в юное личико, и оно мне уже не кажется незнакомым. – Кхм. Впрочем…

– Это Мира, дочка Серёги.

– Как Мира? – дёргаю ноутбук к себе. – А что она здесь делает? Мать в курсе?

– В курсе, – Димон поджимает губы. – Я пробил контакт. Она сама выставила дочь.

Меня бросает в жар. Мне никогда не нравилась Регина, и я избегал бывать у Серёги дома. У нас в ходу семейные корпоративы на заводе, и меня эта дама взбесила при первой же встрече. Молодящаяся мадам Измайлова пыталась словить хайп на чём угодно и очаровать любого мужчину, оказавшегося в поле её зрения. Друг любил жену, ещё больше дочь, и я, щадя его чувства, не лез с советами.

– И что она хочет за неё?

Соня приносит кофе. Быстрым движением закрываю крышку Димкиного ноутбука. Секретарша весит под центнер, но она необыкновенно женственна и чрезвычайно любопытна.

– Спасибо, Сонь, перенеси совещание с двух часов на двенадцать. Мне надо будет уехать пораньше.

Провожаем взглядом богатые Сонины формы и возвращаемся к разговору.

– Денег Регина хочет, ясен пень. – Димон открывает ноутбук.

Растерянно смотрю на фото Миры:

– Как так? Ей же учиться надо. Она вроде только школу закончила. Знал бы Серёга…

– Да, он-то, может, и видит всё оттуда, – Димон указывает пальцем в потолок. – Только сделать ничего не может.

– Надо забрать её у этой стервы! – ударяю кулаком в ладонь.

– Куда? В детский дом уже не возьмут. Ей восемнадцать…

– Да какой детский дом, – отмахиваюсь и возвращаюсь за стол. Смотрю на Маришку, кипя от негодования. Моя девочка не успела пожить, но я в лепёшку бы расшибся, будь хоть один шанс вернуть назад тот день, когда фуру с уснувшим водилой вынесло на встречку. – Я заберу Миру себе. Да, я заберу её себе.

Димон лохматит тёмный чуб, явно опешив:

– В смысле «заберёшь»?

Тру ладонями глаза, пытаясь хотя бы самому себе объяснить своё сиюминутное решение. Оно начинает обретать контуры в голове, и я вновь смотрю на фото, будто спрашивая разрешения:

– Понимаешь… Я потерял в этом году всё… Почти всё. За что-то небо посылает мне испытания. Что-то я делаю не так. Надо не только брать от жизни, но и отдавать.

– И что ты сделаешь? Похитишь Миру? – Димон смотрит на меня, как на полоумного.

Вспоминаю Серёгины похороны и плачущую девчонку у могилы. Да, я должен защитить её. И это будет моя дань Серёге. Без него я не поднял бы завод с колен.

– Зачем? Я женюсь на ней. Мамаша получит бабло, а Мира защиту на ближайшие годы.

– Что значит «на ближайшие»? – Димон не улавливает сути. – Не знай тебя, спросил бы: «Попользуешь и бросишь?»

– Нет, конечно, – пазл окончательно складывается. – Я не буду жить с ней как мужчина. Но штамп в паспорте защитит Миру от многих неприятностей.

– Сложно, но можно, – Димон скребёт пятернёй затылок. – А это выход. Но как ты это объяснишь Мире?

– Не знаю, – смеюсь, и кровь приливает к щекам. – Я для такой девчушки старый. Объясню, что у меня там уже ничего не работает. Не полезет же она проверять.

– Ну, сейчас молодёжь прошаренная.

– Не знаю, Димон, что ещё сказать. Но план такой. Давай телефон Регины!

***

Мира

Минуту назад ощущала себя идиоткой в лисьих лохмотьях, но глянцевый любитель клубнички даже записался в мои поклонники.

– Мими, – улыбается Никита, и на его щеках проступают ямочки, – принеси, пожалуйста, стакан воды.

– Ах, вот для чего вам молоденькая девушка! – понимающе киваю и прислоняю к стене костыль. – Это мы быстро!

Никита прячет смешок в кулак и ждёт, пока я выйду. Потопав по коридору, скидываю чёботы и бегом возвращаюсь к двери гостиной. Неожиданно друг отца захватил всё моё сознание. Он не похож на зачастивших в наш дом маминых приятелей. Её друзья мне больше напоминают бабуинов с раскаченными орехами. Уверена, сдёрни с них штаны и увидишь красную обезьянью каку.

Приоткрываю дверь и замираю. Через щелку слышен разговор. Затаив дыхание, прислушиваюсь.

– Регина Матвеевна, – Никита произносит имя матери, выговаривая слова по слогам. – Я бы хотел пригласить Мими в ресторан. Познакомиться поближе. Верну её в целости и сохранности к десяти вечера.

– Но…

– Вы мне доверяете? Или сводить будущую жену в ресторан тоже стоит денег? – Никита достаёт кошелёк, вгоняя мать в оттенки бордо. Взгляд её разгорается при виде кошелька.

Приоткрываю пошире дверь и рассматриваю Никиту.

– Нет, конечно. Хотя за гроши и кобыла побежит, – мать запинается. – Но я бы хотела быть уверена, что ваши намерения действительно серьёзны.

– Мои намерения более чем серьёзны, – Никита проходится по комнате, и я, отпрянув от щели, прижимаюсь к белёной холодной стене. – Только у меня тоже будут условия, и первое – никакой свадьбы. Мы просто распишемся в загсе. Я, как и вы, недавно овдовел и не хочу пышного торжества.

– Каковы ещё будут ваши условия?

– Для начала хотел бы послушать ваши.

– Вы друг Сергея, и я вам доверяю. Уверена, с вами Мира будет под надёжной защитой.

– Тут вы правы. Но это всё лирика. Я ведь правильно понял из вашего объявления? Вы и денег хотите на этом нажить? – Никита разговаривает с матерью жёстко. Она не привыкла к такому обращению.

– Да ну! Какие деньги? – голос её дрожит. – Но, если вы подкинете бедной вдове на жизнь, я не буду возражать.

Прямо театр драмы и комедии.

– А если не подкину? – Со стороны Никиты это уже откровенная издёвка.

Стою за дверями красная как рак и злая, как медведь после спячки.

– Сколько? – восклицает Никита.

Мать то ли тихо сказала, то ли написала цифры на бумажке. Снова тишина.

Снова заглядываю в щель и вижу, как Никита, склонившись над столом что-то пишет. Выпрямляется и бросает матери в лицо:

– Вы получите столько и не рублём больше. Но я сегодня же перевожу Миру к себе!

– Хорошо. Но мне нужна наличка. Поэтому деньги вперёд.

Слёзы брызгают у меня из глаз. Бросаюсь на кухню за стаканом воды и влетаю в гостиную разъярённой фурией. Выплёскиваю воду Никите в лицо и указываю на дверь:

– Пошёл вон! Я не продаюсь.

– Мира, – вскакивает мать с дивана и отвешивает мне подзатыльник.

Котелок с вуалью слетает с головы. Подхватываю его с пола и опрометью покидаю поле боя. Хлопнув входной дверью, лечу вниз по лестнице и выскакиваю на набережную. Торможу машину. Внутри медлит светофор "садиться не садиться"? Опускается окно. За секунду определяюсь по шкале персонажей от "сатана" до "зайчик". Серые глаза на круглом лице. Пьеро. Зелёный.

Без приглашения ныряю в тёплый салон и с облегчением прижимаюсь к спинке сиденья. Вижу, как из подъезда выбегает Никита, но мужик оказывается не промах. Срывается с места, и я наблюдаю в боковое зеркало, как Никита бежит за угол. Пока он доберётся до своей машины, я уже тю-тю!

Глава 3

Никита

Регина разозлила меня не на шутку. По совету Макса, своего безопасника, я включил диктофон и расспрашивал эту шкуру с пристрастием. С каждой минутой росло желание надавать ей по щам, хотя в жизни не поднимал руку на женщину. Но мне и в голову не приходило, что Мира подслушает разговор. В моей семье всё иначе устроено… Было.

Вылетаю на улицу следом за девчонкой, а её моментом подхватили. Фотографирую тачку и бегу к своему джипу. Не полагаясь на фото и память, твержу про себя номер белого седана. Теплится надежда, что за рулём окажется порядочный человек. Но опыт подсказывает, что шанс один к десяти. Наш мир давно сошёл с ума. А крошка Мими сейчас в таком состоянии, что бросится в объятия первому встречному. Спасение этой девочки превращается в дело чести. В машине первым делом отправляю Максу скудные данные похитителя, с пометкой: «Срочно!» Если машина по доверенности, шансы пятьдесят на пятьдесят. Но хуже, если это каршеринг[1].

Мчу скорее по инерции. Водитель мог свернуть уже не раз. Пролетаю несколько перекрёстков и методично объезжаю окрестные улицы. Где хвалёные пробки в центре? Чёрта с два водитель удрал бы от меня часа три назад. Но, как назло, народ уже разъехался по домам и дачам. Пятница, последние тёплые деньки: грибы, заготовки, тёплый плед… Паркую машину у обочины и упираюсь лбом в руль. У меня есть дача, но я не был там в этом году. В саду от яблоньки до незабудок – всё посажено Галей. В доме висят её картины, каждая со своей историей. Я приезжал туда в такую же неприметную пятницу, и меня ждал горячий ужин, мелодичный смех дочери, ласка жены и тёплый плед. Простое и такое недостижимое теперь счастье. Звонок Макса вырывает меня из воспоминаний. Фамилия и имя, дата рождения ничего мне не говорят. Но вот неясный род занятий и погоняло напрягают. Макс своё дело знает:

– Кличка у него «Шакал», сидел за разбой. Чем сейчас живёт – непонятно. Регистрация в области. Так что здесь, скорее всего, снимает. А на кой он тебе? Машину твою покоцал и смылся?

– Если бы машину, – костерю себя на все лады, – дочка Серёги услышала мой разговор с матерью и сбежала. В машину к этому Шакалу прыгнула. Он сразу с места рванул.

– Нормально ты посвататься съездил, – присвистывает Макс.

– Что делать, Макс? Что делать? Как и где искать её теперь? Слушай, ты говорил, что у тебя приятель есть, криминальный авторитет.

– Да он в завязке сейчас.

– Макс, бывших бандитов не бывает. Тем более они же в своей среде все друг друга знают.

– Давай попробуем. Наберу его.

– Спасибо! А я к матери Миры заеду. Предупрежу.

Вскоре утыкаюсь пальцем в звонок. Регина открывает дверь, выглядывает на лестничную площадку и смотрит на меня изумлённо:

– А где моя дочь?

– Не знаю. В машину к незнакомцу прыгнула и уехала, – ударяю кулаком в стену.

– И что? – округляет глаза Регины.

Достаю визитку и протягиваю ей.

– Если Мира появится – сразу наберите меня. Я город на уши поставлю, но разыщу её.

Регина хватается за голову:

– Вот дура малолетняя! Я этого и боялась. Всё вы со своими деньгами!

– Я? – тычу в себя большими пальцами. – Ну вы даёте! Выставили ребёнка на сайт эскорта, а я теперь ещё и виноват… – Хочется выплюнуть в лицо этой твари всё, что я о ней думаю, но боюсь разругаться с ней. Такая продала бы дочку и этому Шакалу, дай он больше денег.

Звонит телефон, и я хватаюсь за трубку:

– Да, Макс!

– Созвонился с Ромкой. Пьяный, но говорить пока может. Поедешь со мной? Он на Петроградке живёт.

– Да, диктуй, куда ехать.

Смотрю на Регину и обалдеваю. Кроме обвинений в мой адрес, никаких действий она, похоже, не собирается предпринимать. Стоит, ногти свои длинные, как у Бабы Яги, рассматривает.

– Отправлю в мессенджер. Прихвати по дороге бутылку коньяка хорошего. – Макс сбрасывает звонок и тут же от него приходит сообщение.

– Регина, вы позвоните мне? – щёлкаю пальцами перед её носом.

– Позвоню. Если в подоле не принесёт! – Регина разворачивается на каблуках и переступает порог.

– В любом случае, позвоните. Как только Мира появится.

Регина с интересом оглядывается и окидывает меня вновь заблестевшим взглядом.

– А вас не смутит?..

– Не смутит! – перебиваю её и сбегаю по ступенькам.

Сажусь в машину и лечу на Петроградку. Приезжаю на место раньше Макса и разживаюсь бутылкой элитного пойла в ближайшем супермаркете.

Макса я знаю с армии. Служили вместе. Я из Мурманска перебрался, а он в Питере всю жизнь.

Из-за угла вылетает мотоцикл и, резко развернувшись, тормозит за моим джипом.

Макс снимает шлем и приглаживает тёмные вихры. Здороваемся.

– Только ничему не удивляйся, – предупреждает Макс. – Рома со своими тараканами. Из его бессвязной речи, я понял, что Шакала он знает. Вот только тот ли это Шакал?

***

Мира

– Спасибо, – отдышавшись, поглядываю на спасителя.

– Пожалуйста, – пожимает плечами мужчина и сворачивает на мост.

Мы быстро перелетаем через Неву, и до меня доходит, что водитель куда-то уверенно меня везёт. Скептически оглядываю свой наряд, поправляю котелок. Надеюсь, не в дурдом. Следующая мысль – я выскочила из дома без денег и телефона.

– Вы не могли бы вернуть меня назад? – робко прошу, разглядывая татуированные пальцы незнакомца. Стрёмный он какой-то. Побитый жизнью.

– Зачем же бежала тогда? – мужчина явно не собирается разворачиваться.

– Видите ли… Я забыла дома деньги и телефон.

– То есть это единственная твоя проблема? – ухмыляется незнакомец, демонстрируя золотой зуб.

Слышала, что такие ставили раньше вместо имплантов. Сколько же ему лет? Становится страшно. Невзрачный человек не вызвал у меня подозрений, когда я белкой прыгнула к нему в машину.

– Куда мы едем?

– Я первый спросил.

– Проблемы? У меня нет проблем… Просто поссорилась с мамой.

– С мамой? А тот амбал, что вылетел из подъезда? Твой папа?

– Нет, он умер полгода назад.

– А, понимаю. Новый отчим оказался чересчур любвеобильным? – мужчина бесцеремонно щупает грубую ткань подола платья Лисы Алисы. – Мать застала за ролевыми играми?

– Не трогайте меня!

– Отвечай, когда тебя спрашивают, – мужчина убирает руку.

– Почему я вам должна отвечать?

– Потому что я взрослый, а ты ещё совсем ребёнок.

– Мне уже восемнадцать.

– Это хорошо, – довольно улыбается мужчина. – Но давай я попробую разобраться в твоих проблемах.

Может, он не так и плох? Внешность обманчива. Никита красавчик, а торговал меня, как собаку.

– Мать хочет выдать меня замуж, – вздыхаю я. За окном уже смеркается и добираться с Васильевского острова, куда завёз меня мой спаситель, пешком такое себе удовольствие. Тем более в моём дурацком наряде. Одна надежда, не тронет никто. Сочтут за городскую сумасшедшую. Тем не менее я бы предпочла вернуться домой на машине.

– И чем тебе не зашёл кандидат?

– Он хотел меня купить.

– А деньги матери? Правильно, понимаю?

– Да! – Внутри до сих пор кипит обида.

– Несправедливо. Ты можешь сама себя прекрасно продать…

– Нет! Вы не поняли, – стягиваю с головы котелок с париком, – я не хочу собой торговать.

– Но работа тебе нужна? – напирает мужчина.

– Да.

– И где жить?

– Да.

– А сейчас тебе даже нечем расплатиться за такси?

– Отвезите меня домой. Я заплачу.