Buch lesen: «Подарите мне пуделя»

Schriftart:

* * *

Глава 1
Оля

Резкая боль внезапно обожгла огнём поясницу. Оля осторожно вытянула ноги и замерла, прислушиваясь к себе.

«Господи, только не позвоночник! Только не инвалидность!» – молилась она.

Боль чуть отступила, и женщина смогла потихоньку перевернуться. Теперь она лежала на спине на скованном зимним холодом песке, умоляюще глядя в небо. Лазурное небо, которым несколько минут назад она любовалась с огромного валуна, больше не казалось ей ласковым.

Через несколько минут боль чуть-чуть отступила, и женщина расплакалась. От облегчения – она поняла, что спина, скорее всего, всё-таки не сломана. А всё остальное – заживёт.

– Женщина, потерпите, сейчас муж спустится, поможет вам. Он уже машину подогнал, отвезём вас в больницу, – как сквозь пелену донеслось до Оли. Дурман подступал к голове, внезапно затошнило, и она потеряла сознание…

Смутно Оля видела и слышала сменяющие друг друга, как в старом кино, картинки и звуки: то крышу машины, то лицо бородатого врача над ней, то белый потолок… Вскоре обезболивающие уколы подействовали, и женщина забылась на больничной каталке в коридоре травмпункта.

Очнулась она от противного дребезжания каталки. Её куда-то везли. Вместе с сознанием вернулась боль – распирающая, непереносимая в правой ноге и ноющая – в пояснице. Тяжело дышалось, с каждым рывком каталки боль усиливалась. Оля застонала.

– Тише, тише, – обратился к ней врач – немолодой мужчина с седыми висками. – Если все тут стонать и плакать будут, у нас никакие нервы не выдержат. Сейчас рентген сделаем, гипс наложим, и полегче станет.

Оля послушно закрыла глаза и провалилась в спасительное забытьё.

Женщина пришла в себя, когда её размещали на столе в рентген-кабинете. Медсестра потянула за ногу, распрямляя. Притихшая боль вернулась с новой силой, и Оля заплакала.

– Пожалуйста, аккуратней, невообразимо больно!

– Мне нужно выпрямить ногу, иначе снимок не сделать, потерпи.

– В перевязочный её.

Снова дребезжание каталки…

В процедурном кабинете старшая сестра грубо подняла ногу за пятку, помогая травматологу наложить гипс. Оля ахнула – показалось, что нога переламывается пополам.

– Вы же мне ломаете ногу!

– Да нечего там ломать, – пробурчала медсестра.

Наконец наложили гипсовую лангету – от самых паховых складок и до кончиков пальцев, громоздкую, мокрую, с окошком в районе сустава, и многострадальную Олину конечность водрузили на каталку.

– В какую её палату? – слышала Оля разговоры словно сквозь туман.

– Давай в пятую, там все с ногами…

– Так там ходячих нет…

– Зато всего четверо будет. В седьмой уже шесть их…

– Ладно, везём в пятую…

Нога, обретя неподвижность в лангете, успокоилась, но разболелась вновь, когда Олю перекладывали на кровать.

Оля застонала. Сил на то, чтобы говорить, не осталось. Хотелось забыться… Забыть о боли…

– Вера Александровна, кто у нас сегодня санитарочка? – доносились до Оли разговоры женщин в палате.

– Так Мариночка должна быть. Слава богу. Наша хорошая девочка Мариночка. Новенькой повезло, хоть первый день уход будет человеческий.

– Ну да, завтра, значит, смена Наташи – опять не дозовёмся.

Оля окончательно проснулась только к обеду. Нога противно ныла, но без нестерпимой боли, если не шевелиться.

– Отдохнула? Как тебя зовут?

Оля повернула голову направо и увидела прямо перед собой на кровати доброе и уставшее лицо пожилой женщины. Седые волосы её были аккуратно заплетены в косу. Кровати располагались неприлично близко друг к другу, но отвернуться ни у одной, ни у другой не имелось возможности: Оле мешала лангета на правой ноге, а женщине – перемотанное бинтами левое бедро.

– Я Оля. Что со мной? Врач не говорил?

– Здравствуй, Оля. Тут так не принято, чтобы что-то говорить больным. Не допросишься внимания, – мрачно усмехнулась женщина. – А я Вера Александровна. Мне 77 лет, лежу со сложным переломом шейки бедра. Сегодня пятьдесят пятый долгий, нудный день. Вот так-то вот. А за тобой – голову приподними, увидишь – Тамарочка. Ей пятьдесят лет, нога на вытяжке, почти месяц лежит.

– Здравствуй, Тамарочка, – поздоровалась Оля.

– Привет, – раздалось со стороны третьей кровати. – Это я Тамара. Ты, значит, тоже неходячая у нас. А сразу после тебя Кристиночку привезли, там, за Верой Александровной, её кровать, тебе не видно. У девушки вывих шеи, сожитель побил. Тоже на вытяжке, ей полтора килограмма подвесили, разговаривать не может.

– Сказала бы, что рада познакомиться, да ситуация не располагает, – призналась Оля. – И чертовски хочется знать, что со мной.

– Завтра обход будет, спросишь. Сегодня врачи уже не зайдут. Вечером только медсёстры придут Вере Александровне перевязку делать и нам всем уколы. Вот и всё, – охотно пояснила Тамарочка.

– А как тут, простите, с туалетом? – жалобно спросила Оля.

– Мы с Верой Александровной сами не двигаемся, так в памперсы ходим, а ты, наверное, на утку сможешь. Санитарочку дождись, она принесёт тебе.

Оля позвонила своему мужу Роману. К счастью, телефон при пробежке женщина вешала себе на шею и сейчас была на связи. Люди, доставившие её в травматологию, про вещи, оставленные на пляже, разумеется, не подумали.

Услышав про неприятность, случившуюся с женой, Роман пообещал съездить на пляж, забрать вещи и пригнать домой машину. Записав список вещей, необходимых ей в больнице, и попросив держаться, он отключился.

Поговорив с мужем, Оля еле сдержала слёзы: муж продолжал жить в повседневном режиме, а она – здесь. Судя по всему, надолго, и придётся смириться с этим. Отвлекла санитарка, которая принесла обед – суп из непонятных овощей и гречневую кашу с вполне приличной рыбной котлетой.

– Девоньки, едим скоренько, поторапливаемся! Через двадцать минут приду собирать тарелки.

Обедать было неудобно: Оля не могла перевернуться на бок, равно как и сесть. Помогла Кристина. Девушка сняла своё приспособление с шеи, где-то в отделении раздобыла табуретку и поставила её около Олиной кровати, прямо перед лицом. На неё отзывчивая помощница переместила тарелки. Теперь Оля, не вставая, могла кушать зачерпывая еду ложкой и поднося ко рту; правда, большую часть еды разливала, не донеся до рта. К тому же на неё практически в упор смотрела Вера Александровна.

– Привыкнешь, – ободряюще сказала ей соседка по палате, глядя на Олино замешательство. – Все мы так едим, с неудобной руки и лёжа.

– А вы почему не обедаете? – спросила Оля, заметив, что Вера Александровна отказалась от еды.

– Мне нужна диетическая пища, диабет замучил. Но их диабетический стол совершенно несъедобен.

– Чем же вы питаетесь? – Оля бросила ложку в тарелку. Хватит на первый раз.

– Утром и вечером мне дочь приносит еду. А так у меня и аппетита-то нет, я и дочкину пищу ем через силу, чтобы только её не обижать. Мне много не надо, – грустно и как-то обречённо сказала женщина. – Как тебя угораздило-то?

– Меня? Да я по пляжу бегала, потом вознамерилась на камни забраться повыше, на облака посмотреть. А там овальный камень, скользкий валун, я – босиком, вот и соскользнула. Дура! – в сердцах поругала сама себя Оля.

– Зачем босиком? По снегу-то? Хобби такое? – засыпала вопросами Вера Александровна.

– Я так 20 лет делаю. Это моя тайна, – призналась Оля. – Моё, личное, даже муж не знает. Бегаю по берегу моря босиком, в любую погоду, круглый год. Летом ещё и окунаюсь после этого. Раза два в неделю обязательно.

– Муж почему не знает? У вас отношения не очень доверительные?

– Сама не знаю. Меня первый муж, гражданский, к этому приобщил. Это являлось нашей общей с ним страстью. Не захотела второго посвящать.

– Плохо. Значит, к первому у тебя больше чувств было. Навестить-то тебя придёт кто-нибудь? – участливо поинтересовалась Вера Александровна, открывая бутылочку с водичкой, лежавшую у неё прямо под рукой, на одеяле.

– Да. Муж Роман, когда на работе окошко выдастся.

– А дети? Тебе самой сколько?

– Мне 49 недавно исполнилось. Старшая дочь Дарья вступила в брак и уехала во Францию. А младший сынок Олежек учится на первом курсе на экономиста в Санкт— Петербурге. Им не до меня сейчас, – ответила Оля, устало отодвигая тарелку с котлетой. – Вполне съедобно.

Очередным мучением оказалась попытка сходить в туалет. У Оли не получалось сесть и даже элементарно приподнять таз. Тем более она дотерпела до того, что стало буквально невмоготу – стеснялась. Вера Александровна смотрела в упор.

– Оля, да не стесняйся ты, – наконец заметила Олины мучения соседка. – Мы ж здесь все в одном положении: скоро и мне придут памперс менять. Позвать тебе санитарку, чтобы помогла? Сегодня нормальная смена, не откажет.

– Нет, спасибо, я сама попробую. – Оля не приучена была затруднять людей.

– Ты узким концом под себя подталкивай, – посоветовала Вера Александровна. – А я глаза закрою, чтобы ты не смущалась.

Оля воспользовалась советом женщины, накрылась старой застиранной простынёй и справила нужду.

Ночь она провертелась без сна, забывшись только ранним утром. Ей не давала покоя нога, кололо в груди, мешали вздохи и стоны соседок по палате. В коридоре всю ночь бегали и суетились врачи – сразу после полуночи в отделение кого-то привезли с черепно-мозговой травмой.

Лежать получалось только в двух положениях – на спине и на правом боку, переложив больную ногу набок. Но в этих позах спать непривычно.

Только уснула, как медсестра включила свет: подошёл черёд утренних уколов. Оля тоже попросила обезболить её.

– Правильно, – раздалось с кровати Тамарочки. – Боль стихнет, так хоть поспишь. Не терпи, это измучивает организм.

Заснуть Оля не успела, приехал Роман. Мрачно буркнул всем:

– Здравствуйте.

– Рома, садись вот на табуретку, – засуетилась Оля, освобождая табурет от утки. Этот старый, с облезшей красной краской табурет играл роль стола для тарелок, а в остальное время на нём стояла утка, чтобы Оля до неё самостоятельно дотягивалась.

Роман брезгливо скривился, увидев Олины манипуляции с уткой.

– Забрал машину с пляжа. Слава богу, не угнали. Как ты догадалась бросить ключи на песке? Совсем безголовая. И вообще, какого лешего ты там делала? – как обычно, Рома начал с упрёков. Самочувствие Оли беспокоило его куда меньше. Впрочем, Оля привыкла к этому.

– Да так, приспичило на море посмотреть. – Оля застонала, пытаясь присесть повыше. – Я же не планировала попасть в больницу.

– Ну, насмотрелась? – скривился муж. – Что врачи-то говорят? – спохватился он. – Ходить скоро будешь?

– Не знаю ничего, травма серьёзная. Видишь, как меня замотали? Как мумию египетскую, – пошутила Оля, показывая пальцем на гипс.

– Ясно. Куда тебе вещи положить? – он покрутил головой. В палате, кроме кроватей, двух табуреток и двух тумбочек – у Тамарочки и Веры Александровны, никакой мебели не наличествовало.

Роман сходил на пост, вернулся он с облезшей, разваливающейся тумбочкой, установил её за Олиной кроватью и выложил туда привезённые продукты и вещи. Оля безучастно наблюдала за его действиями. Всё равно она не могла до тумбочки достать.

– Ладно, побегу, на работе ждут, – распрощался Роман.

– Пока, дорогой. Спасибо, что приехал.

Мужчина дежурно поцеловал Олю в губы.

Забывшись, Оля проспала завтрак, проснувшись лишь с началом обхода. Три травматолога останавливались поочерёдно у каждого больного.

– Так, ты у нас новенькая?

Дежурный врач, принимавший Олю, доложил коллегам и заодно Оле ситуацию:

– Здесь падение с высоты примерно двух метров, травма правой ноги, сделаны рентген бедра, коленного сустава, голени. Переломы со смещением отломков нижней трети большеберцовой кости, среднего отдела бедренной кости, гемартроз коленного сустава, причина неясна, допускаю разрывы связок. Отломки вправлены методом ручной диспозиции. Гипсовая лангета сроком примерно на 8–10 недель.

Слушая переговоры врачей, Оля впадала в панику, в голове застучали молоточки. Она боялась услышать слово «операция» до дрожи в груди.

– Коллеги, необходимости оперативного вмешательства пока не вижу, назначаю только пункцию коленного сустава. Вы согласны?

– Да, да, – нестройным хором ответили травматологи.

– Извините, – робко спросила Оля. – Разрешите уточнить? У меня опасные переломы? Я буду ходить?

– Женщина, у вас колено всё разломано, собрали по кусочкам. Из сустава крови излилось со стакан. Когда кровотечение остановится, посмотрим сустав. Мы тут не боги, прогнозы не даём. Будем лечить. Могу только определённо сказать, реабилитация предстоит долгая, скорее всего, понадобится операция на связках. По прочим возможным травмам скажу после того, как сдадите анализы, направление медсёстрам я оставил.

– А кто мой врач? Вы? – Оля всхлипнула.

– Матвей Степанович, ваш лечащий врач, – представился доктор устало. Он снял очки в толстой синей оправе и протёр глаза. – Отдыхайте. Вера Александровна, доброе утро, – обратился он к следующей больной. – Сегодня вам будут чистить рану, ждите.

В глазах у женщины отразилась такая мука, что Оле стало не по себе. Вера Александровна ничего не ответила, только крепко сжала губы.

После окончания обхода Оля продолжала тихонько плакать. Реальность обрушилась на неё, придавив своей тяжестью. Несколько месяцев в гипсе, без движения, через боль. Затем заново учиться ходить, возможная инвалидность. Женщине, ведущей активный и независимый образ жизни, всё это принять оказалось крайне трудно.

– За что? Зачем? Для чего мне это испытание? И кто будет за мной, инвалидкой, ухаживать? – прошептала она.

– Поплачь, поплачь, – сказала ей Вера Александровна. – Мы тут все периодически хандрим. А как же иначе. Не знаю, за что тебе такое испытание. Но есть предположение. Ты же лежать будешь, много свободного времени появится. Станешь думать много, вспоминать и анализировать, как и мы все. Возможно, твой бег по жизни притормозили, чтобы ты переосмыслила эту свою жизнь. Всё ли правильно делаешь? Правильно ли живёшь? В такой ситуации, как наша и твоя, подобные мысли поневоле приходят в голову. Вот ты переживаешь, что за тобой некому будет ухаживать, а это уже означает, что-то ты сделала не так. Где твоя мама? Дети? Супруг? Первый муж, отец твоей дочери? Подруги?

Оля промолчала и закрыла глаза…

Глава 2
Оля и Виктор

25 лет назад

Оля пила чай со своими коллегами. Главбух – Анастасия Викторовна – неделю назад утвердила кандидатуру Оли на место бухгалтера-экономиста, ушедшей в декрет. За это Оля была ей весьма благодарна – поиск работы продолжался ровно год. Отсутствие опыта отпугивало потенциальных работодателей. Нет, опыт-то имелся – девушка работала продавцом в бутике одежды. Но поскольку она стремилась жить очень хорошо и планы наметила грандиозные, то сообразила, что целесообразней начинать движение к обеспеченному существованию там, где водятся деньги. Например, в бухгалтерии и уж точно не продавцом.

В отделе числились кроме Ольги трое: главбух, бухгалтер по расчёту заработной платы и кассир. Соседний кабинет занимало начальство. С ним девушка ещё не познакомилась.

Их мебельный салон арендовал первый этаж делового центра, и в бухгалтерию и сотрудники, и посетители попадали через торговый зал.

Оле нравилось по утрам, тщательно уложив свои блестящие, густые чёрные волосы, идти в бухгалтерию через охранников, просыпающийся после ночного затишья зал, здороваться с продавцами и редкими покупателями.

– Доброе утро, Саша. Как у нас дела?

– Здравствуйте, Оля. Всё тихо.

Начальство в лице шефа Игоря Викторовича и его помощника Алексея заходило в бухгалтерию редко, так как, судя по всему, соблюдением работниками трудового распорядка не заморачивалось. Поэтому бухгалтеры могли позволить себе в течение дня многократно собираться за круглым стареньким деревянным столом выпить чай-кофе и пообсуждать свои женские секреты.

Ах, каким удовольствием было подсчитывать выручку, наблюдать, как кассир складывает упитанные пачки в сейф! Безусловно, у Оли не возникало мыслей о воровстве, упаси боже. Но она грезила, что когда-нибудь вот так же вот будет пересчитывать свои деньги, в собственном магазине или салоне красоты. Это было смыслом жизни, её мечтой.

Почему-то главбух Анастасия Викторовна прониклась к Оле особым расположением, и на второй неделе совместной работы молодые девушки перешли на «ты». Настя видела, как рьяно новая сотрудница старается, пытливый ум способен вникнуть и разобраться с задачей. Да ещё Оля неизменно откликалась на просьбы и помогала коллегам, не отказываясь от лишней, дополнительной работы.

За очередным чаепитием главбух взялась расспрашивать Олю о её детстве, и, неожиданно для самой себя, Оля разоткровенничалась. Правда, вечером, дома, в съёмной однокомнатной квартире, анализируя беседу, корила себя за болтливый язык. Ведь она не имела намерения сближаться с коллегами. Её цель – зарабатывать деньги, а ещё обеспеченность и стабильность. А там, где деньги, – свои жёсткие законы, друзей не бывает.

* * *

Оля лежала на продавленном диване, укрывшись нежным пушистым белоснежным пледом – единственной вещью, купленной в это временное жилище.

Она редко вспоминала мать, словно вырезала тот период из своей жизни. Мать и дочь практически не виделись, общение сводилось к дежурным звонкам по праздникам, несмотря на то, что жили в трёхстах километрах друг от друга. Мать – в краевом центре, Оля – в небольшом городке Р-ске. Но сегодня, взбудораженное расспросами Насти, детство снова вернулось.

…Мать поднимала Олю одна, на вопросы об отце отмалчивалась. Ей приходилось работать в нескольких местах и ещё по вечерам брать заказы на дом – она неплохо шила. В доме часто не хватало денег на еду, а одежда Оле доставалась из старых обносков. Конечно, аккуратно перешитая матерью и подогнанная по размеру, но всё-таки старая и заношенная.

Как Оле хотелось булочек! В соседнем доме располагалась небольшая булочная, и Оля каждый раз, выходя или заходя в подъезд, вдыхала упоительный аромат свежей выпечки! Но позволить себе лакомство они не могли. Иногда мать пекла блины – и это был настоящий праздник, но крайне редко, так как возвращалась с работы уставшая.

Когда Оле исполнилось десять лет, у неё появился отчим – старый пузатый дядька Ефим. И мать расцвела, похорошела, в доме стали водиться деньги. Отчим работал электриком. Девочка радовалась за мать, но эта радость длилась недолго. Через пару лет Оля вытянулась и превратилась в стройного подростка с лебединой шеей и выразительными серыми глазами под озорной чёрной чёлкой. Мать, судя по всему, начала переживать, что её супругу может приглянуться дочка. А так как Ефима она всем сердцем любила или, скорее, боялась вернуться в беспроглядную одинокую нищету, то всеми правдами и неправдами демонстрировала и Оле, и мужу, что дочка – некрасивая, глупая и совершенно не заслуживает любви. Иногда отчим украдкой выделял деньги для падчерицы на обновки, но мать находила благовидный предлог, чтобы потратить их на иные нужды, не на девочку.

Оля напрактиковалась не перечить маме, довольствоваться тем малым, что ей перепадало (чаще от отчима), и вообще дома молчала, дабы не навлекать на себя мамин гнев. От визгливых окриков девочка понуро поджимала голову и уходила к себе в комнату, где тотчас же погружалась в мир книжек. Читала она запоем всё, что только попадалось ей в руки, будь то фантастика, классика или энциклопедии. Благодаря этому и училась на пятёрки. Учиться ей тоже нравилось – не важно чему, лишь бы голова была занята, чтобы не думать о новой заколке, появившейся не так давно у одноклассницы и снившейся Оле по ночам. Не зацикливаться на своей одежде, ставшей безбожно маленькой, и на новых сапожках, требующихся вместо старых кроссовок. Два раза ей удалось зайти в булочную и купить себе вожделенную выпечку – на деньги, выданные Ефимом тайком от матери. Стоя в очереди, она с жадностью разглядывала нарядные витрины, не в силах сделать выбор.

Дома, внимательно изучив невесть откуда взявшуюся книгу рецептов, девочка попробовала испечь печенье. Первая проба вышла порядком неудачной, изделия подгорели, но Оле они показались на редкость вкусными. С тех пор, выкраивая моменты, когда мать с отчимом уходили на работу, она совершенствовала своё мастерство. Формы у неё не имелось, поэтому каждое печенье лепила вручную.

Девочка знала, что по утрам в булочную привозит товар небольшой фургончик, весь расписанный крендельками, процесс выгрузки она нередко наблюдала из окна своей комнаты. И вот однажды решилась: свои причудливо вылепленные печенья она уложила на мамин противень и, отчаянно смущаясь, вошла в булочную. Продавец оглядела Олину выпечку, погладила её по голове, заставив покраснеть, и взяла их на продажу.

– Я попробую продать их. Завтра приходи, деньги выдам.

На следующий день Оля получила свои первые заработанные деньги и без промедления потратила на новые сапожки. Ей и невдомёк было, что продавщица пожалела девочку, тонкие руки которой торчали из коротких рукавов заношенной курточки, и печенья эти она забрала себе домой.

Деньги…

«Мать жила с отчимом ради денег, предала из-за них свою дочь», – рассуждала Оля. С завистью глядя на разодетых, нарядных одноклассниц, уже тогда девочка для себя рассудила, что только деньги могут дать ей независимость от матери и отчима и позволят покинуть отчий дом. И деньги – это шанс дать всё своему ребёнку. Она собиралась родить ребёнка и обеспечить ему благополучное будущее.

А для этого нужно учиться и снова учиться.

Дома она осознавала себя ненужной, лишней и нелюбимой. Чем ярче расцветала Оля, тем хуже к ней относилась мать и старательнее избегал отчим…

Зато Оля поднаторела ладить с противоположным полом: каждого из сначала мальчиков, затем юношей, мужчин она воспринимала как потенциального принца, владеющего ключиком от двери в сказку. Её сказку – с домом, садиком, счастливым ребёнком, красивой машиной, с путешествиями, магазинами, нарядами…

Она рано научилась подходить и знакомиться первой, обращать на себя внимание, слушать собеседника. А пытливый аналитический ум вкупе с множеством прочитанных книг позволял ей быть интересным собеседником. И мальчики, юноши, мужчины забывали, что на ней некрасивая, немодная одежда да и причёска не из салона – не хватало средств. В Олиных глазах они улавливали восхищение собой и, соответственно, тянулись к ней.

После школы Оля без особого труда поступила на экономический факультет и окончила его с отличием. Но в родном городе не осталась, надумала уехать из отчего дома и сделать первые взрослые шаги с чистого листа, в небольшом приморском городке…

* * *

– Оль, присоединяйся пить чай, – пригласила Анастасия Викторовна.

Оля, улыбнувшись, отложила калькулятор и послушно подошла к столу. Она бы с большим удовольствием поработала: не сходилась сверка с поставщиком и нужно было выявить причину расхождений, но не смогла отказать начальнице. Той не терпелось поделиться новостями.

Настя выбрала для себя Олю в качестве утешительной жилетки и ежедневно выливала на неё проблемы своей семьи.

Оле же эти трудности казались надуманными: у Насти – молодой муж, банкир. В средствах семья не ограничена, Настя ежедневно меняет наряды, приобрели небольшой дом, сделали ремонт, воспитывают малыша с помощью профессиональной няни. Чего ещё хотеть?

Однако Оля понимала, что Настя может быть полезна для реализации её планов, поэтому не отталкивала начальницу. Наверняка у Настиного Антона есть клиенты или друзья из того круга, куда Оля жаждала попасть.

– Как выходные? – дежурно поинтересовалась главбух.

– Да всё нормально, – скромно ответила Оля, – убиралась дома. Читала. А у тебя какие новости?

– Да ничего особенного, – сразу погрустнела Настя, наливая себе ещё одну кружку чая. – Антон с утра самого уехал на встречи свои бесконечные. Я с ребёнком просидела. Скучно…

– Ну он же для вас с Анечкой деньги зарабатывает, – попыталась Оля утешить женщину. – У тебя есть машина, есть деньги – села и поехала куда душа запросила.

– Да что ты всё «деньги», «деньги»… – с досадой поморщилась Настя. – Не в них же счастье. Мне вот внимания не хватает.

– Всем чего-нибудь не хватает, – философски заметила Оля. – Мало кто из людей способен довольствоваться тем, что имеет. Всегда хочется больше. И это в какой-то мере нормально – желания, стремления и есть жизнь.

Про то, что ей-то как раз и хочется денег, Оля благоразумно промолчала. Она и мужчин оценивала с точки зрения того, умеет ли он зарабатывать. Ну не воспринимала она тех особей сильного пола, от которых не исходил аромат престижа, состоятельности – то есть денег, одним словом. Хотя и понимала, что такое мировоззрение не совсем типично: большинство молодых женщин искали себе чувства, страдания, внимание и прочую подобную чепуху.

Оля вернулась к сверке с контрагентом. И только к вечеру выяснила: разница обусловлена последним платежом. И, подписывая акт сверки, она вспомнила, что от этого контрагента, кажется, поступало письмо об изменении реквизитов. Олю бросило в жар: ведь своевременное изменение платёжных реквизитов в базе являлось её прямой обязанностью. А вот вносила ли она изменения? Оля судорожно достала из тумбочки папку с перепиской и нашла там нужное письмо. Затем открыла базу и проверила. Так и есть, реквизиты старые. Чёрт побери!

Девушка взяла папку и подошла к Галине – бухгалтеру, отвечающей за платёжные поручения.

– Галь, посмотри, пожалуйста, ты по каким реквизитам отправляла платёж на «Мебельдом»?

Пока Галина, сухопарая немолодая женщина, поправив на носу очки в стильной красной оправе, проверяла платежи, Оля нервно сжимала папку с перепиской. Она уже предвидела неприятности.

– По тем, что в базе. А что, они изменились? – наконец спросила она Олю.

– Да, фирма сменила название, старую ликвидируют.

– А почему в базе реквизиты старые? – Галина укоризненно подняла на Олю глаза поверх очков.

– Я… Не знаю… Не успела поменять. Но я буду звонить им, попробую вернуть деньги, – промямлила Оля. Руки её тряслись. Сумма составляла десять её зарплат.

Переговоры ничего не дали, старый счёт фирмы, куда по Олиной вине попали деньги, арестовали приставы, вернуть оплату не вышло…

Директор вынес вердикт, что Оля должна возместить ущерб в течение года.

– Оля, ты не обижайся, но я обязан сделать это, чтобы впредь ты была внимательней. И другие сотрудницы тоже. Прости я эту ошибку, все сделают вывод, будто можно косячить безнаказанно.

– Я всё понимаю. Да и сама бы предложила потихоньку возвращать сумму. Ошибка действительно непростительная, – опустила Оля голову.

* * *

Оля признавала справедливость решения, вина полностью на ней. Но неизбежность расставания с такими деньгами превратилась в огромный стресс для неё. И без того три четверти зарплаты уходило на оплату съёмной квартиры. Да ещё ей предстояло приобрести платье на зиму: для реализации её задумок необходимо хорошо выглядеть.

Поддерживала Настя как могла. Обретя в Оле подругу, главбух определённо стремилась её не потерять.

– Время быстро пройдёт. Оглянуться не успеешь, как закроешь свой долг.

Оля, в свою очередь, отлично осознавала, рассрочку она отвоевала благодаря главбуху.

– Спасибо, Настя. Куда же я денусь!

Девушки начали общаться не только за чаепитием на работе, но и вне рабочего времени. Настя теперь часто звонила Оле. Чаще всего она жаловалась на мужа. Оля успокаивала новую подругу. Уговаривала относиться к мужу снисходительно, приводила статистику из женских журналов, что первые два года брака самые трудные – период притирки. Особенно тяжело, когда всё усугубляется появлением ребёнка: кто думает, что рождение малыша скрепляет семью, то ерунда это. Первый ребёнок – огромная ответственность и куча забот, к коим не всякие супруги оказываются готовы.

– Оля, он опять на выходные меня оставил с дочкой.

– Куда на этот раз подевался? – поинтересовалась Оля.

– Ушёл с палаткой.

Настин супруг любил на выходных уходить один в сопки или поля и проводить дни в одиночестве, в гармонии с природой.

– Настя, пусть отдыхает, – в очередной раз терпеливо объясняла Оля. – Ну, нужна ему разгрузка. Устаёт за неделю. Ты бы, чем обижаться, к нему присоединилась. Может быть, тебе бы понравилось.

– Да не могу я без условий где-то сидеть два дня и спать на земле, – вздыхала Настя. – И ребёнка оставлять не хочу, только о дочке и буду думать.

По словам Насти, они с мужем настолько отдалились друг от друга, что из общего и хорошего в их браке остался только секс – ежедневный и страстный.

– Вот видишь, – отмечала Оля, – значит, всё хорошо у вас будет. Любите друг друга, раз в постели всё получается.

Сама Оля не понимала, чем недовольна подруга: Оля бы не отказалась иметь дом как у Насти, да ещё и с мужем чтобы всё по любви происходило. Она пару раз видела Антона, и тот показался ей интересным человеком, нежно относящимся к жене и вежливым по отношению к другим женщинам. Иногда она представляла, что Антон – это её супруг, и тогда отчаянно завидовала Насте. Ох, она бы не стала третировать Антона по поводу его хобби, только бы и нахваливала!

Первые месяцы выплат долга показались Оле адом: денег катастрофически не хватало. Допустим, в плане похудения это и хорошо – незапланированная диета. В принципе, Оля была довольна своей фигурой: ей нравились тонкая длинная шея, талия. А вот тяжёлые бедра непомерно любили лишние калории. Булочки и печеньки откладывались именно на бёдрах.

Зато с одеждой – беда прямо. Лето закончилось, и в своём костюме, приобретённом специально для работы, Оля замерзала и нуждалась в тёплом платье и туфлях. Но придётся подождать, пока дела наладятся.

– Оля, на выходных мы празднуем день рождения Анечки, будут наши друзья, приходи к нам, – пригласила Настя Олю.

Оля без промедления согласилась, она ждала случая познакомиться с приятелями Насти и её благоверного…

Оля жадно разглядывала дом начальницы: небольшой, но уютный, он прятался за высоким каменным забором. Дом хозяева покрасили белым цветом с коричневыми вставками, и тот смотрелся нереально аккуратным. А вот придомовая территория оказалась неразработанной, и муж Насти Антон всем гостям деловито докладывал о своих планах на двор.

– Проходите в беседку. Будем свежим воздухом дышать. Кто замёрзнет, принесём пледы. А вот здесь спортивный комплекс поставим – для Анечки и её гостей. Ландшафт вот того участка дизайнер прорабатывает. Мы хотим что-то типа каменной горки устроить, с фонтанчиком небольшим.

Стол накрыли в огромной белой деревянной беседке, несмотря на то, что летнее тепло уже сменилось осенней прохладой. Еда быстро остывала в модных прозрачных тарелках, и Насте приходилось её постоянно подогревать. Детей же кормили в доме, с ними занималась няня. Оля сделала вывод, что день рождения дочери выступил лишь поводом для сбора нужных людей, а не торжеством непосредственно для детей.