Buch lesen: «Солнечный луч. О чем молчат боги»
Глава 1
Голова была тяжелой, мысли путались, и никак не получалось собрать их воедино. Протяжно выдохнув, я закрыла едва открывшиеся глаза и некоторое время лежала так, слушая тишину. Наконец разум родил нечто похожее на размышления: мне подумалось, что под спиной моей твердо и я даже ощущаю неровности. Поведя ладонью рядом с собой, я ощупала сухую траву, мелкие камешки и тонкую ветку с пожухлыми листьями. Лежу на земле…
А потом обоняние уловило неприятный гнилостный запах. Покривившись, я опять открыла глаза и некоторое время смотрела в сумрачное небо. Кажется, наступил вечер, а я почему-то лежу на земле и вдыхаю зловоние.
– Нужно осмотреться, – одними губами произнесла я и повернула голову.
Первое, что я увидела, был плоский валун, на котором лежал небольшой камень, похожий на половину сферы со странными отростками. Я некоторое время рассматривала это сооружение, но затем мой взгляд скользнул дальше. Там была вода, затянутая ряской. Кажется, болото. Да и запах подтверждал мою догадку. Только что я делаю на болоте?
И я вновь поглядела на валун. На верхнем камне появилось нечто похожее на бельма. Сначала два, затем они исчезли, и появилось третье бельмо.
Приподнявшись на локте, я провела ладонью по лицу и опять посмотрела на маленький камень. А в следующее мгновение вскрикнула. Это был не камень! За валуном притаилась неведомая мне тварь. У нее было три глаза! А бельма… О нет, это были вовсе не бельма, чудовище моргало! Сначала двумя глазами, расположенными, где и полагается, а затем третьим, который находился чуть ниже между ними.
– А! – взвизгнула тварь в ответ и ощерила мелкие острые зубы.
Я расслышала шипение и попыталась отползти. Болотный обитатель запрыгнул на валун и замер в позе лягушки, чуть выставив одну из передних конечностей вперед. Пальцы его были тонкие и длинные, увенчанные острыми когтями, а между ними имелись перепонки, как и на ногах, живо напомнивших мне утиные лапы.
– Пошел вон, – сдавленно выдохнула я.
Тварь уходить не желала. Она снова разинула рот и завизжала громче и на несколько тонов выше. Отвратительнейший звук ударил по ушам, и в моей голове, кажется, что-то взорвалось. Я опять повалилась на землю, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Однако сознание мое не угасло, и это оказалось самым ужасным, потому что я видела, как вокруг шеи чудовища поднялась и затрепетала тонкая складка кожи, похожая на воротник. Видела, что существо сползает с камня, так и не распрямившись. Понимала, что оно сейчас подойдет и убьет меня, но ничего, совершенно ничего не могла поделать, потому что жить продолжал только мой разум, но не тело. Оно вздрагивало, но мне не подчинялось.
Я продолжала рассматривать тварь, покрытую белесой гладкой кожей. Наблюдала за ее приближением и чувствовала неприятный запах, но попытка позвать на помощь не увенчалась даже мало-мальским успехом. Рот не открылся, и ни единого звука не прорвалось наружу. Я была парализована невероятно высоким и резким звуком. Мне подумалось, что было бы недурно, если я не почувствую, как это неприятное создание начнет меня пожирать…
И вдруг чудовище привстало, глянуло мне за спину и, зашипев, бросилось в болото. А я увидела отсветы огня. И спустя несколько секунд передо мной в землю воткнули факел. Кто-то обошел меня и присел на корточки. Сначала я увидела короткие сапожки небольшого размера, затем темные штаны, обтянувшие колени. А через мгновение белую косу, свесившуюся мне на лицо.
Это была молодая женщина. Она склонилась совсем низко, заглянула мне в глаза и усмехнулась. Усмешка вышла злой и неприятной, разом испортив миловидное лицо.
– Я бы посмотрела, как черын будет рвать тебя на куски заживо, – сказала женщина. – Рахон говорит, что ты нам нужна. Я так не думаю. Хочу видеть, как ты сдохнешь, пришлая, и однажды я это увижу.
– Не стоит торопиться, махари, – отозвался мужской голос. – Твой отец желает видеть ее живой.
Женщина фыркнула. Она передернула плечами и распрямилась. Но вдруг нога ее дернулась и ударила меня в живот. Я ничего не почувствовала. Выходит, догадка была верна. Тварь парализовала криком добычу, тем самым лишив и чувствительности. Если бы она решила меня сожрать, я бы и вправду ничего не ощутила, кроме внутреннего ужаса.
Передо мной снова появились сапоги, на этот раз высокие, и ноги явно принадлежали мужчине. Он перевернул меня на спину и навис сверху. Мужчина рассматривал меня, а я его и размышляла. Он был мне знаком, как и женщина. Имя Рахон отозвалось в душе протестом, а значит, добрых чувств к нему во мне нет.
– Не беспокойся, Ашити, – заговорил Рахон. – Скоро ты сможешь двигаться. Крик черына оглушает ненадолго. Дурман тоже почти развеялся. Еще немного, и ты всё вспомнишь. Сбежать в этот раз не выйдет, мы не идем через таганы, и помощи ждать неоткуда. Бояться не надо. Черын не осмелится подойти снова, пока рядом горит огонь. И мы не тронем тебя, если будешь благоразумной.
Веки наконец поддались, и я смогла закрыть глаза. Рахон… Рахон… Рахон… Кто же ты такой? Рахон. «Пора в путь, Ашити», – пронесся в голове только что услышанный мною голос. Ашити… Дочь шаманки Ашит, подсказало сознание. Я дочь шаманки Ашит – Ашити. Верно. И мне вспомнился небольшой дом, окруженный бескрайней белой пустыней. А еще перед внутренним взором предстал образ израненного окровавленного мужчины, но уже через мгновение я вновь увидела этого мужчину, но уже совсем иным. Мне вспомнились глаза глубокого синего цвета… «Свет моей души», – шепнул иной мужской голос, и я всхлипнула – Танияр. Мой возлюбленный супруг…
И память, подобно штормовой волне, обрушилась на меня. В один миг я вспомнила всё, что произошло со мной с той минуты, как я осознала себя в пещере, где прятался невидимый и страшный зверь охо. И моя жизнь в Зеленых землях, и свадьба, и знакомство с племенами, и война, и похищение. Рахон! Поклонник Илгиза, отступник и пятый подручный великого махира. Враг! И он снова похитил меня, второй раз!
А эта женщина…
– Мейлик, – с трудом прошептала я.
Нет, не Мейлик. Настоящая Мейлик умерла три года назад, когда илгизитам понадобилось ее имя, чтобы свести с Архамом – братом моего мужа и бывшим кааном. «Твой отец…» – вспомнилось мне услышанное совсем недавно.
– Махари, – снова прошептала я и распахнула глаза.
Великий махир – отец этой женщины! Потому махари – не имя, а титул. Проклятие. Я выругалась про себя и протяжно вздохнула. Похоже, я в Каменном лесу, где обитают твари, подобные черыну, и сбежать мне действительно не удастся. Я попросту не найду дороги и сгину при встрече с очередным чудовищем или же завязну в болоте. И в душе родился жгучий протест – я не хочу идти с ними! Я дождалась своего возлюбленного, я могу быть наконец счастливой и целостной! Только что я сейчас могу сделать?..
Мне отчаянно захотелось проверить, со мной ли еще мой перстень. Тогда всё не так плохо, и я могу показать Танияру, что всё еще жива и где нахожусь. Возможно, тогда он сможет нагнать похитителей и отбить меня. Их не может быть много. Пагчи легко убили илгизитов в первый раз… но не Рахона. Он отчего-то вовсе не похож на приведение. Жив, здоров и даже не исхудал нисколько. Проклятие…
Впрочем, от брани толку не было, как и от попыток оглядеться, и я заставила себя выдохнуть и набраться терпения. Теперь я лежала, глядя в почерневшее небо, и слушала звуки, доносившиеся до меня. Вскоре это даже увлекло, и я начала составлять картину из того, что услышала. В какой-то момент мне вспомнился танец, который я танцевала для Создателя под музыку жизни. Это и вправду было чем-то схожим с тем, чем я занималась сейчас. Только в этот раз звуки были не нотами, а мазками в полотне бытия.
Вот хрустнула ветка и зашелестела пожухлая листва – чья-то нога потревожила тишину, царившую на болотах. А вот затрещал хворост – это острые язычки огня приняли подношение и, должно быть, отблагодарили людей россыпью искр, подобно фейерверку, взмывшему к небу. Затем до моего слуха донеслись человеческие голоса. Они были приглушенными, и слов я не разобрала, да и не желала сейчас вникать в их смысл – это испортило было целостность картины, подобно жирным уродливым кляксам. И я продолжила слушать звуки.
Теперь они донеслись со стороны болота. Мне живо представилось, как над поверхностью воды, затянутой ряской, появилась голова черына. Должно быть, он решил посмотреть, что происходит с его жертвой. А после, обнаружив меня всё еще в оцепенении, он поплыл к берегу…
Я улыбнулась. Страха не было. Даже не потому, что Рахон желал привезти меня к своему главе в целости, и не потому, что факел продолжал разгонять сгустившийся сумрак. Я вообще сейчас не переживала за свою безопасность, и причиной тому стало мое отрешенное состояние, в которое я сумела погрузиться. Именно оно даровало мне покой и умиротворение. И даже когда я услышала шлепки по воде совсем рядом, то лишь прошептала:
– Ты меня не тронешь. – И движение остановилось.
Медленно вдохнув, я так же медленно выдохнула и закрыла глаза, продолжая слушать. А затем я ощутила кожей касание ветра и вновь улыбнулась, радуясь доброму знакомцу.
«Ашити», – прошептал ветер.
Я подняла веки и некоторое время смотрела в бесконечно мудрые глаза, чей цвет уловить было непросто. Поначалу прозрачные, подобно льду, они вдруг налились нежным голубым цветом, а потом глубокая сочная синева насытила радужку, пока и она не потемнела, став почти черной, но лишь почти. И мне казалось, что в этой почти черноте я вижу, как сияют звезды, будто бы на меня глядело само мироздание.
На голове мужчины, чьи волосы были настолько ослепительно белыми, что вокруг них я ясно видела ореол сияния, была уже знакомая мне корона. Он еще мгновение стоял, склонившись надо мной, но вскоре распрямился, и губы Его дрогнули в едва приметной улыбке, доброй и по-отечески ласковой, а еще толику лукавой.
– Создатель, – прошептала я.
Он прикрыл глаза, отвечая мне, а после развернулся и направился прочь, пока не растворился в сумраке, едва достигнув границы света и тьмы. И мир вновь заполнился звуками. Но в них уже не было гармонии, полотно, сотканное моим сознанием, распалось на лоскуты. Однако на душе моей царил прежний покой, а еще была радость, потому что я знала, что означает Его явление – Белый Дух не оставит меня.
Я села, отметив, что тело вновь мне подчиняется, и посмотрела на свои руки. Кольца не было. Нет, я не ощутила паники, потому что верила – Отец вернет мне свой дар, когда придет время, как уже сделал это при моем первом похищении. Досадно лишь было, что я не могу успокоить Танияра тем, что жива и невредима. А еще безумно жаль, что теперь мне недоступна возможность встретиться с ним в реальности, отведенной нам Создателем для свиданий. И я сделала единственное, что сейчас было мне подвластно…
«Мама, – мысленно обратилась я к шаманке, – ты ведь знала, что меня ожидает, когда шла со мной к старому подворью, верно? И раз промолчала, значит, это было угодно Создателю. Я не ропщу и не обижаюсь на тебя, потому что ты верный Его служитель. Но прошу лишь об одном – передай Танияру, что я жива. Меня забрал Рахон, пятый подручный великого махира, и везет через Каменный лес. Мейлик – дочь махира, она тоже здесь.
Мама, еще передай, что у него сейчас много хлопот, пусть не оставляет Айдыгер, он должен быть разумен. Пусть меня и забрали насильно, но дальше я отправлюсь не сопротивляясь, потому что так угодно Белому Духу. Я верю, что Отец свел нас не для того, чтобы разлучить, а значит, миг желанной встречи наступит, когда придет время. Скажи ему, что моя душа горит лишь для него одного и будет пылать, чтобы наш путь друг к другу не затерялся во мраке».
– Пожалуйста, – прошептала я уже вслух и добавила: – Я буду тосковать по тебе и твоей мудрости, мама.
А затем поднялась на ноги и развернулась в сторону костра. Их было всего лишь трое: Рахон, махари и еще один илгизит, которого я не знала. Я машинально проверила, в порядке ли моя прическа, оправила одежду и, натянув на лицо привычное благожелательное выражение, направилась к костру. Как бы я ни была зла за похищение, но решение о перемирии было принято, и отступать от него не имело смысла. Пока меня не вынудят к этому, по крайней мере.
Заметив мое приближение, негромкий разговор стих, и за мной внимательно наблюдали три пары глаз. Враждебно, с любопытством и равнодушно. Думаю, и без пояснений ясно, что злилась на меня махари. Рахону было явно интересно, что я задумала, а третьему илгизиту моя персона была безразлична.
– Итак, – произнесла я, усаживаясь к огню, – ты желаешь исполнить поручение.
Разговаривала я только с Рахоном. Во-первых, он единственный, кто был готов к общению со мной. Во-вторых, я не ощущала в нем враждебности. В-третьих, пятый подручный был моей защитой в пути, а значит, с ним мне и предстояло выстраивать взаимоотношения таким образом, чтобы между нами установился твердый нейтралитет.
– Кто позволил тебе подойти и заговорить? – высокомерно вопросила «Мейлик».
Я перевела на нее взгляд и чуть приподняла брови.
– Кто ты такая, чтобы задавать мне эти вопросы? – не менее надменно спросила я в ответ.
– Я – махари, дочь великого махира, – ответила она. Я уловила в глазах илгизитки насмешку и даже понимала ее причину.
Меня, как и всех, водили за нос долгое время. Теперь маска была сброшена, и меня сразили высотой положения персоны, только вот…
– Насколько я поняла из наших прежних бесед с Рахоном, – возведя глаза к небу, задумчиво произнесла я, – великий махир – это служитель культа Илгиза. Он не правитель, но обладатель знаний, которые делают его в чем-то схожим с шаманом. – Я снова поглядела на собеседницу. – Но видишь ли, махари, я ведь тоже дочь служительницы культа Белого Духа, шаманки, превосходящей своей силой многих. Тогда можно сказать, что я – дочь великой Ашит, и это уже уравняло нас с тобой. А еще мы обе жены каанов, к тому же наши мужья уже не являются каанами. Только твой муж беглец, мой – правитель дайната. – Я мило улыбнулась. – Ты всего лишь махари, я же дочь шаманки и дайнани.
– Ты неверно судишь, – мягко произнес Рахон, предупреждая резкий ответ «Мейлик», чьи глаза зло сверкнули. – Великий махир…
– Нет, Рахон, – уже с иной интонацией заговорила я, – в моих словах нет ошибки. Это данность, и данность справедливая. Махир служит Илгизу, проводит обряды и обладает некой силой, которой нет у других. Всё то же самое мы можем сказать и о шамане, лишь с той разницей, что поклоняется он Создателю этого мира, а не его восставшему младшему брату. Разное именование, но суть одна – служитель культа. Верно?
Пятый подручный чуть помедлил, но вскоре усмехнулся и склонил голову в знак согласия.
– Зачем ты позволяешь ей туманить свой разум?! – воскликнула махари. – Ты же знаешь, как сильно я ненавижу ее, но всё равно говоришь с пришлой, словно вы добрые друзья! Из-за нее умерла Хазма, я чуть не попалась…
– Хазма – это Хенар? – уточнила я.
– Акмаль, – подняв руку, заговорил Рахон, и я узнала настоящее имя третьей невестки Танияра, – ты слишком горяча и ослеплена…
– Она всё разрушила! – выкрикнула махари. – Всё! Если бы она не появилась, Танияр так и не осмелился бы пойти против брата…
– Неверно, – теперь ее прервала я. – Танияр не боялся Архама, он любил брата, потому позволил ему занять свое место. Служил ему и терпел все выходки Селек – убийцы его матери. Только ради брата. И так бы было и после моего появления, но вы сами всё разрушили. Селек решила женить его на дочери Елгана, когда он уже выбрал меня. А вы, илгизиты, выкрали его возлюбленную. Вы все разъярили йартана, и он вонзил в вас зубы. К чему обвинять меня в собственных ошибках? Танияр всего лишь хотел быть счастливым с выбранной им женщиной. Не влезли бы, он и по сей день оставался бы алдаром, верным своему каану. Однако Архам отправил брата жениться на Саулык, а Рахон выкрал меня, но довез лишь до пагчи, где я узнала правду о смерти Вазама, и колесо Судьбы уже было не остановить.
– Однако Судьба вернула тебя на прежний путь, и он уводит тебя от мужа и Айдыгера, – с улыбкой заметил пятый подручный.
– Кто знает, куда этот путь приведет в итоге, – ответила я и, подмигнув, легко рассмеялась.
Махари, сердито фыркнув, встала и скрылась в темноте. Рахон на миг обернулся, провожая ее взглядом, но вскоре снова посмотрел на меня. Заговорить он не спешил, и взгляд стал испытующим. Пятый подручный не усмехнулся в ответ на мой смех, напротив, мне показалось, что он хочет проникнуть в мои мысли и понять причину столь неожиданного спокойствия и даже дружелюбия. Я вопросительно подняла брови.
– Что такое, Рахон? – спросила я. – Тебя удивляет мое спокойствие? Отсутствие проклятий и слез? Ожидал, что я попытаюсь сбежать или же буду запугивать и угрожать? Это ни к чему. Бежать – глупо, ссориться тоже. Да, я безмерно зла за то, что ты похитил меня и лишил радости быть рядом с любимым мужчиной, когда наконец дождалась его. Однако всё уже произошло, и что-то изменить невозможно. И потому я не буду ни проклинать, ни голосить, ни вести себя безрассудно.
– Добрая весть, – кивнул пятый подручный, но взгляд его так и остался испытующим, будто он не получил нужного ему ответа.
Впрочем, копаться в причинах недоверия и подозрительности Рахона я не стала, их было немало. У меня имелись собственные соображения и желания, которым я не видела повода отказывать. И в первую очередь я хотела получить ответы на свои вопросы. Почему не сейчас? Беседа у костра способствовала откровенности.
– Я хочу задать вопросы, Рахон, – сказала я. – Думаю, ты не откажешь мне в ответах.
– А ты ответишь на мои? – прищурился илгизит, и я пожала плечами.
– Почему нет? Отвечу.
Вот теперь пятый подручный снова улыбнулся и кивнул:
– Спрашивай.
– Берик и мои рырхи, что ты с ними сделал? Я так и не подошла к ним…
– Они заснули, как и все, – ответил илгизит. – Они живы. Ты это хотела узнать?
– У меня много вопросов, этот был первым, – сказала я. – Теперь я хочу узнать о побеге и моем похищении. У меня не складывается картина. Я знаю, что ты можешь влиять на сознание, но вряд ли тебе хватило бы сил, чтобы зачаровать весь Иртэген и выйти в ворота…
– Ворота нам были не нужны, – прервал меня Рахон, уже понимая, что меня интересует. – Под старым подворьем есть подземный ход, его приказала вырыть еще Селек. Архам рассказал о нем Акмаль, она передала мне через Хазму.
– Когда Селек…
– Когда сделала своего сына кааном, – снова опередил мой вопрос пятый подручный. – Она тряслась от страха и всё ждала, что ягиры взбунтуются и придут отнимать челык. Тогда и велела Нихсэту найти того, кто пророет им с Архамом путь к спасению. Он нашел нужных людей в одном из дальних таганов. Пока они трудились, жили на каанском подворье, строили новую часть дома. А к этой части вели подземный ход. Стройку люди на подворье видели, остальное было от них скрыто. А когда работа была закончена, землекопы и строители исчезли.
– Исчезли?
– Селек сказала Нихсэту, что сама расплатилась с ними и отпустила, но она отплатила им иначе – чашей с ядом.
– Архам знал и об этом? – нахмурилась я.
– Нет, он знал столько же, сколько и Нихсэт, – усмехнулся Рахон. – Я сам всё понял, когда прошел по этому ходу. Селек не могла вывезти тела и оставила их прямо там. Я видел костяки.
Устремив взгляд в сердцевину пламени, я криво усмехнулась. Сколько же жизней собрала эта женщина? Однако быстро отбросила досужие размышления и вновь обратила всё внимание на Рахона.
– Архам показал Акмаль, где находится этот ход, – продолжал пятый подручный. – Так я и пришел за ней, когда Хазма дала мне знак, что правда открылась.
И вот тут я впилась в него взглядом, потому что дать знак «Хенар» никак не могла – она находилась в темнице и не покидала ее. Да даже тогда, когда ее привели, она еще не могла знать, в чем мы будем ее обвинять. До прихода Илана узница могла говорить всё, что вздумается, и никто бы не смог опровергнуть ее слов. Но если произошла передача известий, тогда это мог сделать только ягир, который стоял под дверью темницы…
– Ты ищешь предателя, – верно понял мой взгляд илгизит. – Не ищи. Ни один человек не сумел бы принести мне эту весть, я был за стенами Иртэгена.
– Тогда как?
Пятый подручный усмехнулся и вытянул из-под рубахи веревку, висевшую на шее. На ней был медальон из черного камня. В середине был вырезан непонятный мне символ.
– Это шавар, – пояснил Рахон. – Связующий знак с теми, кто носит похожие. Мой первый, у Акмаль второй, у Хазмы был третий. Если сломать шавар, я это почувствую и увижу, чей сломан. Видишь? – Он поманил меня ближе и указал на едва приметную трещинку. – Это шавар Хазмы. Она сломала его, и я узнал, что Акмаль грозит опасность. После этого я отправился за махари на подворье…
Стало быть, шавар был спрятан где-то в одежде, может, висел на руке, потому что с шеи узница точно ничего не снимала и не вытаскивала. Она всё больше сидела отвернувшись и мяла то рукав, то подол… Да, наверное, тогда и сломала, потому что поняла, что уже не покинет подземелья, если только для принародной казни.
– Подожди, Рахон, – я подняла руку, останавливая собеседника, и он ответил мне вопросительным взглядом. – Хорошо, Хазма сломала свой шавар, я даже могу представить, когда она это сделала. Но почему вы уверены, что она мертва? Акмаль обвинила меня в ее смерти, но трупа вы не видели и видеть не могли, даже не знаете, как она умерла. И была ли казнена вообще до вашего побега.
– Она мертва, – донесся до нас голос махари.
Должно быть, справившись со своей злостью, женщина вернулась к костру и уселась на прежнее место. На меня она не смотрела, мне это было безразлично, и я вновь поглядела на Рахона.
– Раз она сломала шавар, значит, вы узнали, кто она, – заговорил пятый подручный. – После этого Хазма должна была пожертвовать собой, чтобы спасти махари. Хазма присматривала за Акмаль, когда та была еще ребенком, любила ее больше, чем могла бы любить родная мать, и она бы позволила себя разорвать на куски, но не выдала махари. Значит, она умерла.
– Верно, – кивнула я. – Так и было, ее порвали рырхи, когда она кинулась на меня.
Махари мазнула по мне тяжелым взглядом и снова отвернулась. Рта она так пока и не открывала, только слушала. Рахон коротко вздохнул и улыбнулся – его гибель Хазмы волновала мало. Из этого я сделала вывод, что между шпионкой и пятым подручным не было даже дружеской привязанности. Кажется, и особой ценности она для него не представляла.
– Она была прислужницей? – спросила я.
– Она отдала свою жизнь на служение нашему Покровителю. За преданность махир взял Хазму в свой дом и даровал великую честь – смотреть за его единственной дочерью. Вместе с ней и отправил в Зеленые земли.
Стало быть, Хазма была фанатиком. Да, такая могла намеренно броситься и в пасть рырхам, и под ленгены, чтобы сберечь свою госпожу и оправдать доверие господина. Я посмотрела на Акмаль и заметила, что она глядит на меня насмешливым взглядом. О, разумеется. Рахон только что показал, насколько высоко ее положение, жаль оценить не могу. В моем мировоззрении ничего не изменилось. И мне захотелось сказать гадость.
– То, что илгизиты появились в Зеленых землях, мы с Танияром поняли уже давно. И Мейлик с Хенар попали под подозрение очень быстро, – произнесла я. – Мы приглядывались к ним. Да и сами они делали столько глупостей, что только еще больше приковали к себе внимание. – Взгляд махари заледенел, на щеках проступил румянец. Я усмехнулась и продолжила: – И одна из них – отравление. Зачем оно было нужно?
Я посмотрела на пятого подручного, но он сам повернул голову в сторону махари. Акмаль покусывала губы, наконец нервно передернула плечами.
– Всё из-за Хасиль, – сказала она с неприязнью. – Она всё испортила, когда побежала на сангар. Я хотела, чтобы народ не верил Танияру, чтобы роптали всё сильней, когда вы будете что-то менять. И Хасиль говорила, потому что она тебя ненавидела. Но она дура! – рявкнула бывшая каанша. – Взяла и побежала собирать народ. Слишком быстро. Люди еще мало слушали. Ты пришла и опять головы повернула в ту сторону, в какую тебе надо. Тогда пришлось думать, как сделать, чтобы отнять у вас с Танияром людское доверие. Чтобы думали, вы их обманываете, что ты злая и хитрая. И опять всё не так вышло. Ты ворота закрыла, и Хазма не смогла прокричать на весь Иртэген, что вы с Эчиль меня извести хотите…
– Эчиль? – изумилась я. – Она-то вам чем помешала?
– Она стала твоей тенью и за Танияра могла любому в глотку вцепиться. А еще… – Акмаль криво усмехнулась. – Ее дочери старшие и из рода каанов, что по отцу, что по матери. Они выше моей Белек. Дочери Хасиль – мусор, они ничего не значат, мне бы не помешали, а Тейа и Йейга права на два тагана имеют. Убрала бы мать – исчезли бы и дочери.
Я брезгливо передернула плечами от цинизма, который ясно слышался в голосе некогда «скромной» Мейлик. Она говорила о детях! Мусор… Что старшие дочери Архама, что средние. Одних уничтожить, от других отмахнуться. И я запомнила это высказывание. После выдохнула и постаралась вернуть себе видимое благодушие.
– А потом я сама людям сказала, что тебя отравили, и отравили вне старого подворья, чем указала на Хамзу и вынудила в ней усомниться. Мы поменялись ролями, – кивнула я с пониманием, не став пояснять непонятное слово. – Хорошо, допустим, меня бы не было на подворье, когда ты пришла. Тебе бы стало плохо, вызвали бы Орсун. Заподозрили бы отравление корнем тэрде. Но с чего ты взяла, что вам бы поверили?
– Тэрде действует быстро, значит, отравить могли только на подворье, – ответила она. – Но даже если бы люди и не поверили, сомнения всё равно бы остались. Здесь сомнения, там недоверие – ручей гору разрушить может. Жаль, ты опять помешала. Всегда мешала. – Мне достался очередной неприязненный взгляд. – Как появилась, одни беды начались. Еще и Хазма… Мне Илан иначе был нужен. Через него я бы и промеж вас с Танияром разлад посеяла. А она его имя назвала, чтобы тебя с пути сбить. Выбрала за его любовь. Знала, что за нее Илану не верят ни каан, ни ягиры. А если бы ты вступилась, то и на тебя бы смотрели с подозрением. Если бы так случилось, я бы простила Хамзу, да только она хуже сделала. Илан после этого нам в горло вцепился. Чуть не прибила ее тогда от злости.
Вздохнув, я подняла с земли прутик и сунула его кончик в огонь.
– Вы решили меня убить, потому что от меня все беды? – спросила я, глядя на то, как на кончике прута заиграл язычок пламени. – Или хотели ослабить Танияра? А может, пытались так избавиться от Илана, который начал вас шантажировать? Его ведь послали к убийце, правда, он оказался умней и сделал по-своему.
Я заметила, как Рахон покривился и покачал головой. Кажется, он затеи с моим убийством не одобрял. Впрочем, оно и понятно. Задачей пятого подручного было привести меня к великому махиру. Они ожидали пользы от моих знаний, и я показала, что они у меня все-таки имеются. И раз он дождался моего появления на старом подворье, значит, считал важным исполнить поручение. Наверное, это был его последний шанс, потому что оставаться дальше уже не мог – махари была раскрыта.
– Хватит разговоров, – резко произнесла Акмаль. – Я устала, буду спать.
– Да, нужно отдохнуть, – согласился Рахон. – Завтра мы будем много идти, нужны силы. Ложись, Ашити.
Я возражать не стала. О моем удобстве никто не позаботился, на это я лишь хмыкнула и растянулась на земле. Я вновь глядела в звездное небо, но уже не прислушивалась к звукам – я думала. Перед мысленным взором, словно частички мозаики, откровения Акмаль заполняли собой бреши. Даже представила, как страдала махари, когда продолжала разыгрывать простодушную Мейлик, а хотелось вцепиться мне в горло. Как же ее корежило от злости и ненависти!
Бедняжка… Я усмехнулась. Это же с каких высей она, дочь великого махира, летела в пропасть бессилия, не имея возможности что-либо изменить! Когда-то явилась в Зеленые земли, чтобы стать госпожой, а сейчас возвращалась обратно, так ничего и не добившись. Только кровавый шлейф из впустую загубленных жизней тянется следом. Первое разочарование – дочь. Если бы родился сын, то Эчиль со своими детьми перестала представлять опасность, сколько бы каанов в роду у них ни было. Второе – свержение Архама. Третье – ни одна из ее задумок после бегства мужа не увенчалась успехом, и тому причиной уже и вправду была я.
Но разве же такая раздутая пустышка поймет, что дело не в том, насколько хорошо у меня подвешен язык, а в доверии людей, с которыми я подружилась, в отличие от Акмаль. «Такая она, наша Ашити, на доброе слово щедрая и с каждым приветлива. Как ласковое солнышко», – так отозвались обо мне ягиры. Потому и приняли меня в Зеленых землях быстро, потому и шли за советом и со своими бедами и радостями. Потому хоть и слушали навет, но, едва я начинала говорить, уже не сомневались в моей правоте.
И потому ты желала мне смерти, махари. Я даже была уверена, что именно зависть к моим успехам породила столь лютую ненависть. И эта ненависть привела в Иртэген убийцу. И я также была уверена в том, что всё началось с желания меня уничтожить, а уже после родилось обоснование, каким бы оно ни было: моя въедливость, Танияр, Илан или что-то еще, – и увидела их Хазма, раз решила подставить бывшего советника. А для Акмаль единственной причиной оставалась смерть ради смерти. Потому она и прервала разговор – ответить было нечего.
Снова усмехнувшись, я повернула голову и обнаружила, что Рахон смотрит на меня. Взгляд был пристальным, даже пронзительным, будто он вновь пытался влезть мне в голову и понять, что я скрываю за показным смирением. Я почувствовала себя неуютно, но показывать этого не хотелось. И я села.
– Как ты выжил? – задала я новый вопрос. – Пагчи были уверены, что убили всех.
– Когда они выстрелили, я упал и лежал, пока они не ушли, – ответил пятый подручный. – Пагчи не проверяли, просто посмотрели, что никто не пытается сбежать, и ушли. Всего лишь маленькая хитрость, они поверили. – Он усмехнулся и вдруг спросил: – Почему ты хочешь идти с нами?
Я ответила удивленным взглядом.
– Хочу? Нет, Рахон, я не хочу идти с вами. Я хочу вернуться к мужу и забыть о вас, будто мне приснился дурной сон. Но вернуться я не могу, а ты не отведешь меня назад, верно? – Он кивнул, и я пожала плечами: – Так какой смысл сопротивляться, если ничего изменить нельзя? Я это уже говорила.
Он тоже сел, скрестил ноги и склонил голову к плечу.
– Я помню, – сказала илгизит. – Но мне непонятно. Ты больше злилась, когда я забрал тебя в первый раз. Тогда для всех ты была пришлой, а Танияру всего лишь гостьей. Теперь ты его жена. У тебя появилась власть, тебя почитают люди. Сейчас уйти должно быть еще тяжелей, но я вижу, что ты готова к дороге, и не понимаю почему.