Buch lesen: "Завтра наступит вчера"
Глава 1
– Она вообще живая?
– Она под лошадиной дозой анксиолитиков.
– Да, устроила погром. Что с ней? Буйная?
– Поступила на днях. Утверждает, что её убили!
– Убили? Как это?
Сквозь гул в ушах слышу противный смешок с хрюканьем.
– Крыша поехала.
– Жаль. Такая красивая девушка.
Чувствую тепло. Рука, скользнув под халат, ложится на левую грудь и сжимает её.
– Я бы с ней зажёг! – понижает голос хрюкающий.
– Руки убери, извращенец! Да, симпатичная. Но, как видишь, красотки тоже сходят с ума. Она главврачу чуть ухо не откусила.
«К горлу подкатывает. Сейчас вырвет. Почему так плохо? Не могу пошевелить руками и ногами. Какие тяжёлые веки. Где я? Две головы нависают над моим лицом. Мужчины в белом. Боже, как плохо!»
– Подвинь утку, её сейчас стошнит. Вот чёрт! Набок разверни.
– Как я её поверну? Она привязана!
– Голову подвинь к краю!
– Давай, давай. Вот так. Смотри, чтоб не захлебнулась.
Собираю все силы и, вглядываясь в лица людей в белом, спрашиваю:
– Где я?
Горечь во рту вызывает очередной позыв к рвоте. Отплёвываюсь и морщусь от вкуса желчи.
– Дайте воды, – шепчу, тяжело дыша.
Сердце колотится. Голова гудит. Всё кружится и плывёт. Пытаюсь поднять правую руку, чтобы вытереть рот. Не получается.
– Голову приподними ей.
Тёплая вода с противным запахом хлорки смывает горечь и приводит в чувство. Зажмуриваю глаза что есть силы и раскрываю их так широко, насколько могу. Мужчины молча стоят с двух сторон.
– Где я? – повторяю вопрос.
– Ты в психиатрической больнице.
– Что с моими руками?
– Ничего с твоими руками. Ты привязана, потому что разнесла пол-отделения.
– Почему я здесь?– ничего не понимая, пытаюсь сфокусировать взгляд на одном из стоящих.
– Вопросы будешь задавать врачу.
– А вы кто? – Чувствую, что теряю силы и закрываю глаза. Слабость охватывает всё тело. В ушах звенит. Проваливаюсь в темноту.
Первое, что слышу, когда прихожу в себя – это гул и щелчки. Осторожно открываю глаза. На потолке гудит и моргает лампа. Холодно. Всё тело болит. Руки и ноги привязаны к кровати. Приподнимаю голову – никого. В палате с крашенными в синий цвет стенами я одна. Дверь – железная, с небольшим круглым окошком.
– Пожалуйста, – хриплю, – пожалуйста, помогите.
Слёзы по вискам стекают на серую замызганную подушку. Во рту пересохло. Время тянется. Не чувствую ног. Улавливаю мелодию гудящей лампы.
«Какая-то монотонная параноидальная драма».
Слышу поворот ключа и скрип открывающейся двери.
– Ну, ты как? – Бородатое лицо с зелёными глазами расплывается в улыбке надо мной.
– Помогите! – мой хриплый голос едва пробивается через ссохшийся рот и вязкие слюни, склеившие губы.
– Я тебя переведу в палату. Только давай спокойно. – Бородатый отвязывает мои руки и ноги. – Иначе… – недоговорив, он подхватывает меня сильными руками подмышки и поднимает с кровати. – Идти сможешь?
Машу утвердительно головой и пытаюсь сглотнуть, но всё пересохло, кажется, до самого желудка.
Медбрат крепко обхватывает за талию, кладёт мою руку себе на плечо. Он почти несёт меня. Ноги не слушаются и волочатся по полу. Только иногда успеваю попасть в темп шага несущего.
«Наверное, сейчас ночь».
Длинный, тускло освещённый коридор оказывается пуст. Двери, встречающиеся по обе стороны, заперты. Мы движемся быстро. Я чувствую его тяжёлое дыхание и терпкий запах сигаретного дыма, смешанного с ароматом мужского парфюма.
– Пришли. – Он опускает меня на лавку возле железной двери, достаёт связку ключей и, выбрав нужный, открывает замок.
Затем поднимает меня со скамейки и, закинув на плечо, как скрученный ковёр, затаскивает в комнату. Темно. Кидает на кровать. Железная сетка прогибается и противно скрипит под тяжестью моего тела. Бородатый удаляется, заперев за собой дверь. Лёжа на спине, вглядываясь в темноту. Жду. Чего именно не понимаю, но жду.
«Человек вообще странное существо: всё время чего-то ждёт. Как я здесь оказалась? Что со мной случилось?»
Напрягая память, пытаюсь вспомнить хоть что-то.
Неожиданно в сознании мелькает картинка, как в бешенстве кусаю человека. Чувствую вкус крови во рту. Меня скручивают и волокут по коридору. Колени больно бьются о каменный пол. Противное хрюкающее лицо нависает надо мной. Его рука лезет под мой халат.
Кашель возвращает мысли из обрывков страшных воспоминаний в реальность. В небольшое окошко надо мной пробиваются первые лучи солнца. Поднимаю голову. На кровати напротив судорожно бьётся в кашле старуха, прикрывая рот рукой. Взъерошенные, засаленные седые волосы лежат на её лице.
– Ворон. – Старуха поднимает руку и показывает трясущимся пальцем на окно. Её голос звучит, как скрип моей кровати.
– Что? – Не понимаю и, приподнимаясь, смотрю в окно. На решётке за окном сидит птица. Перевожу взгляд на соседку.
– Кто-то умрёт! – Старуха опускает руку к лицу и откидывает волосы. – Кто-то умрёт! – повторяет она и смотрит в упор на меня.
Мутные глаза сверлят меня взглядом. Жуткое зрелище: горбатый нос и тонкие губы, растянувшиеся в кривой ухмылке.
«Старая ведьма!»
Старуха закидывает голову, сотрясаясь в диком смехе, потом вскакивает и начинает бегать по палате, повторяя: «Кто-то умрёт! Кто-то умрёт!»
Меня колотит от холода и ужаса, который я наблюдаю.
Наконец успокоившись, старуха садится на кровать рядом со мной и берёт мою руку. Я, не сопротивляясь, настороженно за ней наблюдаю. Поднеся мою ладонь к своему лицу, она что-то шепчет. Прислушиваюсь к её словам: «Ты умрёшь, ты умрёшь».
Отдёргиваю руку и отодвигаюсь подальше. Щелчок замка заставляет «ведьму» смиренно вернуться на своё место.
– Выходим на завтрак, – слышу женский голос за приоткрытой дверью.
Встаю, иду к выходу. Выглядываю. Из палат выходят больные, бесшумно шагая за высокой женщиной в белом халате.
«Ведьма» выталкивает меня в коридор и, обойдя, направляется за толпой. Высокая останавливается и оборачивается.
– Тебе особое приглашение нужно? Шевелись! – кричит через весь коридор, обращаясь ко мне.
Все останавливаются и тоже оборачиваются. Лысый мужчина повторяет за высокой, копируя даже интонацию:
– Шевелись!
– Заткнись, Коля! Не нарушаем правила: идём спокойно! – прикрикивает она.
Лысый виновато опускает голову и замолкает.
Злюсь, но иду вслед за всеми. В столовую, которая находится в конце коридора, вхожу последней.
«Фашистка» – так я решаю называть длинную. Она стоит, дожидаясь меня у дверей в столовой.
– Дорогуша! Ты новенькая, поэтому пока привыкай. Слушай, смотри и впитывай. Два раза не повторяю, поняла? – Её глаза, сверкая злобой, впиваются в меня. Голос звучит притворно ласково, но последний вопрос вбивается мне в уши, словно гвоздями.
Здесь же возникает дикое желание ударить ей кулаком в нос. От Фашистки так и несёт властью и презрением. Сдержанно киваю, опуская глаза, которые выдают моё тайное желание, и быстро прохожу к раздаче. Каша в железной тарелке и чай, цветом больше напоминающий мочу.
Оглядываюсь: крашенные в мрачный, грязно-зелёный цвет стены, на полу коричневая старая плитка со сколами, справа от входа замечаю одно окно с решёткой внутри и снаружи. Насчитываю пять небольших деревянных столов на четверых, и почти все они уже заняты.
Нахожу свободное место рядом с лысым Колей и женщиной с длинными чёрными кудрявыми волосами, местами сбившимися в колтуны. На ней грязный цветной халат с дыркой на плече. На лице брюнетки красуется огромный, во всю щеку, шрам. Прерывая трапезу, она поворачивается и без особого интереса смотрит на меня своими пустыми глазами.
– Привет. – Поочерёдно оглядываю женщину и лысого, быстро уплетающего содержимое тарелки.
Коля, не поднимая глаз, отрицательно качает головой. На руке у женщины, между большим и указательным пальцем, замечаю небольшую татуировку синего цвета: надпись «Бритва». «Бритва» – такое прозвище я даю брюнетке со шрамом – толкает меня локтем в руку. Понимаю: разговаривать запрещено.
«Что за правила. Мы что, в тюрьме?»
Пресная, безвкусная холодная каша. Такой же чай. С трудом заталкиваю в себя еду, осознавая, что другого варианта не будет. Оглядываю присутствующих – чавкающих с одинаково пустым взглядом людей, похожих на зомби.
Также в тишине все возвращаемся в свои палаты.
Ведьма запрыгивает на кровать и отворачивается к стенке. В моей голове немного проясняется.
«Итак, мои выводы: я в психбольнице, в отделении для тяжёлых больных. Мужчины и женщины находятся вместе. Здесь нет «торчков» или таких, кто просто косит от армии».
Размышляю, встав на кровать ногами и положив руки на подоконник. Летнее солнце греет моё лицо. Закрываю глаза и наслаждаюсь этим моментом.
– Приём лекарств. – Звучит голос позади.
Вздрагиваю: не услышала, как Фашистка вошла к нам в палату. Нехотя опускаюсь на кровать.
– Я в порядке, мне не нужны таблетки, – тихо говорю ей, глядя на пару белых пилюль в протянутой руке.
– Рот открывай! – Голос Фашистки звучит с угрозой. Она скалится, и на её передних зубах остаётся след от красной помады.
– Для чего эти таблетки?
– Я тебя предупреждала, что повторять не буду? Вась!
В двери тут же появляется мужчина-шкаф с закатанными рукавами. Останавливается в дверях, упираясь своими огромными ладонями в бёдра. Его лысый череп блестит под лампой.
– Что, Марина Степановна?
– Помоги дорогуше. – Фашистка перекладывает таблетки в ладонь подошедшему медбрату.
– Я сама! – Протягиваю руку.
– Рот открывай! – Подойдя ко мне вплотную, Вася бесцеремонно хватает левой рукой за волосы на затылке, запрокидывает голову и толкает таблетки в рот, заливая водой из стакана.
Давлюсь, но глотаю.
«Твари, – сжимаю кулаки, но сдерживаюсь. – Против Васи не попрёшь».
Ведьма уже сидит на своём месте с открытым ртом и радостно принимает выданную ей порцию лекарств. Вася с Фашисткой выходят из палаты, смеясь.
Сознание мутнеет. Моя злость превращается в апатию. Появляется заторможенность. Не могу собраться с мыслями. Клонит в сон.
– Эй! Вставай! – С трудом открываю глаза. Тело ватное. Ведьма трясёт меня за плечи. – Вставай!
Я пытаюсь подняться, но присесть на кровати удаётся лишь с третьей попытки.
– Есть! Эта звала! – Тянет за руку Ведьма.
Встаю, но от слабости падаю на пол, больно ударяясь плечом. Ведьма хватает меня подмышки и тащит по полу, в её глазах я вижу страх. Собираю все силы и встаю на ноги.
– Всё, всё, я могу сама!
Наша палата – последняя в коридоре. Плетусь за всеми, качаясь. Фашистка одаривает леденящим взглядом в дверях столовой, получая в ответ такой же взгляд от меня. Чуть заметно усмехается, подчёркивая своё превосходство.
Трясущейся рукой расплёскиваю суп из воды с картофелем, морковью и луком. Бросаю эту затею. Беру стакан с так называемым чаем и залпом вливаю в себя. Встаю и плетусь к выходу.
– Сейчас идём на прогулку, переоденься. – Слышу знакомый голос.
В коридоре меня догоняет бородатый и протягивает аккуратно свёрнутую одежду серого цвета. Ловлю себя на том, что радуюсь его появлению. Улыбаюсь, беру одежду и иду в палату.
Нагретая солнцем лавочка кажется троном в сказочной стране. Деревья шелестят на ветру своими ярко-зелёными листочками, перешёптываясь с кустарниками шиповника. Лишь территория, огороженная высоким забором с колючей проволокой, омрачает пейзаж раскинувшейся лужайки с цветущими бархатцами. Кто-то из больных ползает по земле и ловит кузнечиков, остальные бродят по специально отведенной для прогулок площадке или сидят на лавочках.
«Отличная компания, Яна».
В груди ёкает.
«Я вспомнила своё имя!»
Вскакиваю с лавочки и подбегаю к бородатому, который одновременно наблюдает за всеми гуляющими.
– Я-я!
Он внимательно смотрит на меня с ожиданием услышать, что же меня так взбудоражило.
– Что? Говори.
– Я должна поговорить с врачом! – выдыхаю.
– Ты скоро встретишься с ним. Как только у него заживёт ухо, – усмехается бородатый.
Меня немного успокаивает его ответ.
– Может, даже завтра. – Кладёт он свою руку мне на плечо. – Иди гуляй.
Отхожу в сторону, пытаясь вспомнить свою фамилию и при этом не забыть имя.
Дни в больнице идут медленно. Силы меня покидают: утекают в прожжённые от таблеток дыры. Лекарства гасят во мне жизнь. Я чувствую, как превращаюсь в овощ. Впрочем, когда дежурит бородатый, он не заставляет пить таблетки. Вкладывает мне их в руку и уходит. В эти дни голова более ясная. Бородатый – единственный человек, проявляющий хоть какое-то сочувствие. Каждый раз, когда выходим на прогулку, он выносит мне чашку кофе. Божественный напиток. Наслаждаюсь им, отпивая небольшими глотками.
Самый яркий и в то же время тихий момент – это прогулка. Сижу, развалившись на лавочке, наблюдаю за пчёлами, роящимися над клумбой. Солнце щиплет меня за щёки, чтобы я пришла в себя.
– Сегодня после прогулки идём к Тарасу Петровичу, – объявляет бородатый, садясь на лавку рядом и протягивая мне кофе.
– Кто это? – спрашиваю и тут же понимаю, что совсем отвыкла разговаривать.
– Главврач.
– «Жертва?»
– Ага. Твоя дальнейшая жизнь здесь зависит от него.
– Царь, сего заведения? – горько усмехаюсь.
– Что-то вроде того. Держи себя в руках.
– Угу.
Отпиваю глоток. Закрываю глаза от наслаждения. Божественный вкус напитка на мгновение переносит куда-то далеко. Я чувствую прохладный ветер, который гладит меня по волосам, утешая. В памяти мелькают отрывки воспоминаний, как в старом чёрно-белом кино: круглый столик, звук скрипки. Он приближается и вливается в мой мозг знакомой мелодией. На столе две чашки с кофе и какой-то десерт. Мужская рука держит кольцо. Я протягиваю свою ладонь, чувствуя волнение и трепет во всём теле. Кольцо скользит по моему безымянному пальцу. Мягкие губы прижимаются к моим губам. Моё сердце сжимается. Тоска и страх охватывают всю меня: и внутри, и снаружи. Холодок пробегает по спине. Я вжимаюсь в лавку, подтягивая колени к лицу. Слёзы застилают глаза. Ком застревает в горле. В голове крутится одна страшная мысль. Это слово – одиночество.
Разговаривать сложно. В голове всё путается, язык шевелится медленно. Но, собравшись с мыслями и силами, я всё же спрашиваю:
– Как я здесь оказалась?
– Не знаю. Я заступил на дежурство уже после твоего поступления.
После прогулки отправляемся к главврачу. Идём мимо столовой. Бородатый достаёт ключи, долго возится с замком. Проходим в следующее отделение. Больные сидят на лавках вдоль палат: кто-то играет в карты, кто-то в лото, некоторые читают. Двери в палаты открыты. Никто не обращает на нас внимания. Совсем другой мир.
Ещё одна дверь, за ней – коридор с кабинетами. Доходим до нужного кабинета с табличкой «ГЛАВНЫЙ ВРАЧ».
Мой сопровождающий стучит в дверь и, поворачиваясь ко мне, серьёзно произносит:
– Держи себя в руках!
– Угу, – киваю, входя за ним в кабинет.
Яркий солнечный свет, бьющий в глаза, заставляет прищуриться.
– Кто здесь у нас? – наигранно протягивает главврач, вставая из-за стола.
– Здравствуйте. – Опускаю глаза в пол, замечая заклеенную пластырем мочку его уха.
– Я смотрю, тебе лучше. Присаживайся. – Главврач кивает на стул возле стола. Сам встаёт у приоткрытого окна, скрестив руки на груди.
Послушно сажусь, косясь на бородатого. Тот одобрительно кивает.
– Иди, Серёжа. Я справлюсь. – Тарас Петрович смотрит внимательно, пытаясь проанализировать моё состояние по внешним признакам.
– Я за дверью, если что!
«Серёжа… А я даже не спросила, как его зовут».
Ощущаю себя очень уязвимой. Маленькой, неказистой девочкой, которая что-то натворила и сама не может понять, что именно.
– Ну что? Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Тарас Петрович, усаживаясь обратно в своё кресло напротив и беря в руки папку.
Тарас Петрович – худощавый, с козлиной бородкой и редкими седыми волосами, аккуратно зачёсанными назад. Отполированные ногти, идеально выглаженный белый халат. На вид – лет шестьдесят. Он внимательно вчитывается, хмуря брови.
«Профессор, мать его!»
Волнуюсь. Тихо произношу:
– Я вспомнила, как меня зовут.
– Да что ты говоришь? – протягивает театрально Профессор. Ну, и как же нас зовут?
«Идиот!»
У него противный, блеющий голос, и он жутко меня бесит. Но я сдерживаюсь и хоть и неуверенно, но всё же отвечаю:
– Яна. Как я здесь оказалась? – стараюсь говорить спокойно, несмотря на поднимающееся чувство недоверия и тревоги.
Смотрю в упор. Замечаю, как забегали его зрачки под очками. Повисает пауза.
Профессор резко прерывает молчание. Я вздрагиваю от неожиданности.
– Тебя в лесу возле пещеры увидела группа туристов. Ты кричала и билась в истерике. Когда тебя привезли сюда, ты вела себя как разъярённый зверь. Доказывала, что тебя убили, – врач откашливается и трогает заклеенное ухо. – Это если вкратце.
– Убили? – Удивлённо пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь, но память как будто стёрта. – Вы выяснили, кто я? У меня есть родственники? Меня разыскивают? – спрашиваю с последней надеждой. Голос надламывается.
Я замолкаю, чтобы не показать свою безысходность, слабость и отчаяние.
– Мы пытались. Но ты как будто не существуешь! Тебя нет в Интернете. Полиция тоже не смогла ничего выяснить. – Врач пожимает плечами. – Таких бедных потеряшек, как ты, у нас много, – улыбается Тарас Петрович, но в его глазах я вижу только леденящий душу холод.
Взгляд у этого человека совсем недобрый. Его ухмылка с явной издёвкой поднимает во мне очередную волну ярости.
– Попробуйте поискать по имени, – предлагаю я, отворачиваясь, потому что не выдерживаю испытывающий взгляд Профессора.
Стараюсь не показывать ему своё настоящее отношение и настрой.
– Ты думаешь мало Ян на свете? – усмехается он.
Затем главврач встаёт из-за стола и опять подходит к окну. Прищуривается от яркого солнечного луча. Замирает на несколько секунд, закрыв глаза в наслаждении. Боюсь заговорить, разозлить его тоже боюсь. И еле сдерживаюсь от соблазна разодрать ему физиономию. Но всё-таки решаюсь:
– Я не знаю… – Растерянность вместе с отчаянием врываются в меня, вытесняя последнюю надежду. – Ладно, допустим. Но у меня к вам вот какой вопрос: от чего вы меня лечите? Пусть я была не в себе, когда попала сюда, но сейчас я в порядке! Только не помню ничего… – стараюсь говорить спокойно, но очень сложно сдерживать ярость, которая сжигает изнутри и рвётся наружу.
– Пока мы приводим в норму твою психику, наблюдаем, – спокойно и монотонно произносит Профессор, возвращаясь за стол и медленно опуская свой тощий зад в кресло. Смотрит внимательно мне в глаза поверх надетых очков, чуть наклонив голову.
«Что он всё высматривает? Скользкий тип!»
– Препараты, которые мне дают, убивают, стирают личность, а не приводят психику в порядок! – повышаю голос в раздражении, больше не в силах сдерживать гнев.
– Ну, ну! Спокойнее, – в его интонации звучит угроза. – Ты же не хочешь, чтобы тебе увеличили дозу?
«Профессор явно не желает меня выпускать из этого заведения!»
– Нет, – опускаю голову, понимая, что он здесь хозяин, и сейчас моя жизнь действительно зависит от него.
– Переведите меня в другое отделение. Я не сумасшедшая, – стискиваю зубы. Последний шанс.
– Ну, это мы ещё посмотрим. Пока принимай таблетки и веди себя тихо. Будь послушной девочкой! Всё будет зависеть от тебя, – говорит Тарас Петрович, слащаво растягивая слова. Противная ехидная улыбка расплывается по его лицу.
Чувствую, как внутри закипает кровь, и я готова откусить Профессору второе ухо. Стараюсь подавить поднимающийся гнев глубоким дыханием.
– Серёжа, проводи больную в палату! – кричит он через весь кабинет.
«Больную? Это вы здесь все больные! Десять, девять, восемь…» – начинаю считать, чтобы переключиться и не натворить глупостей.
Сергей открывает дверь и ждёт, когда я выйду. Медленно идём с ним по коридору.
– Сергей, – набираюсь я смелости, – ты можешь дать мне свой телефон? – Останавливаюсь и протягиваю руку.
– Телефон? У меня нет с собой телефона. Нам нельзя проносить в отделение личные вещи. Вообще ничего нельзя приносить и выносить, – говорит он вполголоса, слегка подталкивая меня в спину, чтобы я продолжала движение.
Навстречу идёт медсестра. Поравнявшись с нами, она внимательно и с явным пренебрежением оглядывает меня, потом любезно улыбается моему сопровождающему.
– Чёрт! Ты можешь поискать какую-то информацию обо мне в Интернете?
– Я попробую, – он берёт меня за локоть и останавливает посередине коридора, оглядываясь на удаляющуюся коллегу.
– Спасибо. Ты так добр ко мне.
Чувствую, как на глаза наворачиваются слёзы. Понимаю, что сейчас мне придётся вернуться в эту тюрьму.
– Я вижу, что ты не сумасшедшая! – В его глазах я вижу искреннее сочувствие. – По крайней мере, не настолько, чтобы находиться в аду.
«Неужели меня никто не ищет?»
Хочется прижаться к совершенно незнакомому мне человеку и разрыдаться у него на груди.
Во время вечерней прогулки меня немного отпускает. Но длится это недолго: лишь до того момента, пока не вижу входящего в палату пухлого высокого мужика с плешью на макушке. Он останавливается в дверях. В его взгляде, прилипшем к моей распахнувшейся на груди рубашке, улавливаю что-то угрожающее. Тело напрягается. Сразу соображаю: «Похотливый козёл!»
Подойдя ближе, он протягивает ладонь с таблетками.
– Почему три? Мне увеличили дозу?
– Ага. Пей!
Немного поколебавшись, беру таблетки из его потной руки и брезгливо кладу себе в рот. Он протягивает стакан с водой. Запиваю, не сводя с него глаз.
– Рот открой.
Он суёт мне в рот свой палец, шаря в нём, как в своём кармане. Его маленькие поросячьи глаза вспыхивают от удовольствия.
«Маньяк!»
Сжимаю челюсть.
– Ах ты тварь! – вскрикнув, он отдёргивает руку и суёт палец себе в рот.
– Ну ничего, ничего, – противно смеётся, хрюкая.
Смутно вспоминаю, что уже слышала этот смех. По спине ползёт холодок.
Прислушиваюсь к отдаляющимся шагам. Палату запирают на замок только ночью. Вскакиваю и бегу в туалет. Залетаю, нависаю над унитазом, засовывая два пальца в рот, пытаюсь вызвать рвоту. Стараюсь вести себя как можно тише, так как двери в туалете нет.
«Если Маньяк услышит, что я делаю, донесёт главному, и мне хана! Успела!»
Таблетки вышли. Смываю, тяжело дыша. Вытираю рот рукавом, чувствуя облегчение, радость и неприятную горечь во рту. Выглядываю в коридор – пусто. Из палат выходить запрещено, только по нужде.
Проскакиваю обратно и прикрываю за собой дверь. Она предательски скрипит. Сердце замирает. Прикладываю ухо – шагов неслышно. С облегчением выдыхаю и сажусь на свою кровать. Ведьма спит после приёма лекарств, дёргаясь и поскуливая.
«Вся надежда на Серёжу. Он вызывает доверие».
Скрип двери вырывает моё сознание из сна. Ведьма протяжно храпит, присвистывая. Вокруг кромешная тьма. Прислушиваюсь.
«Показалось!»
Расслабляюсь, поворачиваюсь на бок, накрываюсь одеялом с головой и закрываю глаза. Здесь же проваливаюсь в сон: кольцо, рука, губы. Нежное прикосновение скользит от шеи к пояснице, по голой спине вдоль позвоночника.
«Сон? Нет, не сон!»
Переворачиваюсь на спину, всматриваясь в темноту. Одеяло слетает, и на меня наваливается чьё-то тело. Руками пытаюсь столкнуть его с себя. Одним рывком неизвестный срывает с меня трусы и раздвигает мои ноги своими коленями. Хватает руки и, прижимаясь всем телом, тяжело дышит мне в лицо.
«Сильный, сука!» – кручусь под ним, извиваюсь, как змея, пытаюсь вырваться.
– Я не понял, ты почему не спишь? – шепчет мне в ухо знакомый голос, в котором я узнаю Маньяка.
Он отвлекается на мгновение, пытаясь войти в меня. В этот момент мне удаётся освободить правую руку. Хватаю его за лицо своей пятернёй и давлю что есть мочи. Маньяк поддаётся и приподнимается. Подтягиваю колени к груди и сталкиваю его с себя на пол. Вскакиваю и пинаю со всей силы, нанося яростные удары, куда придётся. Он вскрикивает и норовит свалить меня, хватая за ноги. Глаза уже привыкли к темноте, и я вижу на полу корчащееся от боли тело. Сажусь ему на живот, сжимаю руку в кулак, размахиваюсь и наношу несколько ударов по лицу. И вдруг понимаю: я умею драться. Умею постоять за себя.
Маньяк затихает. Обмякшее тело лежит без движения. Моё сердце готово выскочить из груди. Сидя возле него на полу, пытаюсь отдышаться и прийти в себя. Всё случилось так быстро. Я действовала машинально, даже не успев испугаться.
«Что делать? Что теперь делать?»
Встаю, подхожу к кровати, нащупываю на железной спинке свой халат, накидываю его. Вытаскиваю пояс и связываю ночному гостю руки. Затем беру пояс от халата Ведьмы и стягиваю ему ноги. С трудом волоку тело по полу в коридор. Дверь в соседнее отделение открыта. Иду на пост дежурного, который там находится.
– Серёжа! – Толкаю в плечо задремавшего на столе медбрата.
«Господи, спасибо! Мне повезло, что сегодня дежурит он».
– Ты как сюда попала? – Сергей вскакивает и хватает меня за руку.
– Послушай меня. Этот козёл пытался меня изнасиловать, – говорю дрожащим голосом.
Вот сейчас мне хочется расплакаться. Накатывает волна страха.
– Кто? – Его глаза расширяются от недоумения.
– Тот жирный, с лысиной.
– Стас?
– Я не знаю, как его зовут. Он пришёл и…
– Где он? – Встревожено косится на мой окровавленный кулак Серёжа.
– Возле палаты. Ты мне веришь?
– Идём! – Он хватает меня за руку и тащит по тускло освещённому коридору.
Возле палаты сидит очнувшийся связанный Стас.
– Что здесь, чёрт возьми, произошло? – Сергей присаживается на корточки рядом с коллегой и с удивлением разглядывает его окровавленное лицо. Тот косится на меня.
– Эта тварь не приняла таблетки. Наверное, выблевала их, когда я ушёл.
– А что ты делал в её палате среди ночи?
– Услышал возню за дверью и зашёл, а она на меня кинулась. Зверюга! Нос мне сломала. В спецназе, что ли, служила? Развяжи меня! – кричит он раздражённо, обращаясь к Сергею. – Я тебя сгною! – цедит сквозь зубы, поворачивая ненавистный взгляд на меня.
– Всё, что он говорит, – неправда! Вечером этот человек принёс мне три таблетки. Я заметила, что Ведьме он дал одну!
– Ведьме? – Сергей смотрит на меня в недоумении.
– Моей соседке. Он дал ей одну таблетку, а мне – три. Значит, что-то задумал. Эта сволочь хотела меня поиметь, пока я в отключке. Наверное, он не в первый раз проделывает это с больными. Только вот не учёл, что я не больная!
Забегаю в палату и возвращаюсь, протягивая свои порванные трусы Сергею, который в этот момент освобождает связанные ноги Стаса.
– В общем, так! Если об этом узнаёт кто-то из руководства, пострадаем все. Так что ты возвращаешься к себе в палату и ложишься спать.
Сергей помогает встать Стасу с пола. Тот хватается за свой бок и смотрит на меня. По взгляду понимаю, что Маньяк готов меня разорвать.
– Скажи спасибо, что не убила! – холодно кидаю через плечо, заходя в палату, и закрываю за собой дверь.
Слышу поворот ключа и щелчок.
«Откуда во мне такая самоуверенность?»
Долго ворочаюсь, не могу уснуть, прокручивая в голове всё, что со мной произошло. Пытаюсь встряхнуть мысли и сосредоточится на мимолётных воспоминаниях, иногда вспыхивающих в моей памяти.
«Я замужем? Кольцо, мужчина, но лица не вижу. Предложение! Он делает мне предложение в кафе! Ну, это уже что-то. Значит, у меня есть жених или муж. Он точно меня ищет».
– Выходим на завтрак! – Слышу противный голос Фашистки.
Оглядываюсь: Ведьма уже ушла.
Встаю, натягиваю штаны, рубашку и плетусь в туалет. Быстро умываюсь, прочёсываю волосы пальцами и иду в столовую. Фашистка провожает меня взглядом до раздачи. Беру порцию каши и иду к задумчивой Бритве и Коле, который еле сдерживает радость, видя моё приближение.
После обеда всё отделение отправляется на прогулку. Ведьма уже вышла из палаты, и я, открывая дверь, нарываюсь на стоящего в дверях Стаса. Его опухший нос и синяки под глазами напоминают мне о страшной ночи. Маньяк вталкивает меня обратно в палату и закрывает за собой дверь. В его руке – резиновая дубинка, в глазах – ярость. Первый удар приходится мне на правую ногу. Я падаю на пол, вскрикивая от боли. Тут же группируюсь, понимая, что меня ждёт. Чувствую вкус крови во рту, не могу пошевелиться. Слёзы бегут по щекам от адской боли.
Ведьма входит в палату. Увидев меня лежащей на полу, она выбегает и через секунду возвращается с Фашисткой.
– Ну и что? Чего ты лежишь? Вставай, я таблетки принесла.
– Пей сама свои таблетки! – хриплю и отплёвываюсь кровью.
– Что ты там говоришь, дорогуша? Я не слышу тебя.
Ведьма пытается меня поднять, но я отталкиваю её. Судя по резкой боли под грудью, мои рёбра сломаны. Пересиливая боль, не разгибая корпуса, встаю и аккуратно ложусь на кровать.
– Пей! – Медсестра протягивает мне две таблетки. Затем наклоняется и шепчет мне на ухо: – И не вздумай блевать.
В дверях появляется Василий. Смотрит на меня с усмешкой, сложив руки на груди. Я открываю рот, глядя в его нагло улыбающееся лицо. Запиваю таблетки водой и кладу голову на подушку.
«Ненавижу вас! Ненавижу! Твари бездушные!»
Прошла уже неделя, может, и больше. Фашистка пичкает меня таблетками, и я теряю реальность.
– Яна! Ян, приди в себя! – Кто-то тормошит меня за плечо.
Никак не могу вспомнить, кто это. Лицо вроде знакомое. Борода, зелёные глаза.
– Да чтоб тебя! Приди в себя! Я ничего не нашёл. Слышишь?
– Что? Ты кто?
– Да, подруга, накачали тебя конкретно! – Сергей садится возле меня на кровать. – Я был в отпуске и пытался найти информацию о тебе, но ничего. Как будто все стёрли. У меня складывается впечатление, что кто-то хочет, чтобы ты была здесь. Понимаешь?
– Нет. – Медленно качаю головой, вглядываясь в собеседника. Голос бородатого то отдаляется, то приближается.
– Ясно, – вздыхает он. – Я теперь буду дежурить чаще, и ты сможешь прийти в себя.
