Мой друг Перси, Буффало Билл и я

Глава 3
Я встречаюсь с дедушкой, гусеницами и Классе

Тяжело пыхтя, папа тянул нагруженную тележку. В самом низу лежал сундук с сокровищами – алюминиевый с черным железным кантом. В нем была наша одежда и простыни, а еще кухонный комбайн, тетрадь с мамиными лучшими рецептами и папин французский детектив – чтобы ему было что читать на отдыхе. Поверх сундука мы положили гамак и навалили коробки со всякой всячиной, без которой на острове не прожить.

– Ну-ка, взялись дружно, мальчики! – кричал папа. – Раз-два!

Ухватившись за ручку, он тянул тележку вперед. А мы с Яном подталкивали сзади. Папа то и дело останавливался и утирал пот со лба своей моряцкой фуражкой. Его нейлоновая рубашка намокла от пота. Подъем к дому был крутой. Тут и там на тропинке торчали острые камни.

– Проклятущая дорога! – бормотал папа.

– Что ты сказал? – спросил дедушка. Это он проложил дорожку.

Он стоял наверху, спиной к солнцу. Его тень накрыла нас. Она была длинная, черная и мускулистая – ну, прямо точь-в-точь как тот кочегар, которого дед нокаутировал однажды во время плавания через Атлантику.

Сам-то дедушка был приземистый и толстый, и нос у него был бугристый.

– Ну, вот мы и прибыли, – объявил папа.

– Может, зрение у меня уже и не такое, как прежде, но я не слепой, – буркнул дедушка.

– Здравствуйте, дядя, – сказала мама. Она его так называла.

Дедушка приподнял серую фетровую шляпу, и солнце осветило его блестящую лысину. Он кивнул. Сначала маме, потом всем остальным.

– И вам здрасьте, – отвечал он.

Он так говорил – «здрасьте», «добрутро». На этом церемонии закончились. Дедушка снова надел шляпу.

– Что это вы тащите? – гаркнул он, указывая на нашу поклажу. – Вы что, привезли с собой пол-Стокгольма?

– Тут только самое необходимое, – отвечала мама.

– Не следует брать больше, чем можешь унести! – рявкнул дед. – Ну-ка, отпусти ручку, и вы, парни, тоже отойдите в сторонку.

Дедушка налег грудью на рукоятку тележки и потащил ее, словно упрямый маленький тяжеловоз. От натуги у него покраснели уши и на затылке проступил пот. Но он тянул в одиночку, а мы шли следом.

– Как ты вообще себя чувствуешь, отец? – поинтересовался папа.

– А ты как думаешь? – буркнул дед. – Как может чувствовать себя старый немощный старик?

Он принялся жаловаться на то, что улитки сожрали всю клубнику. И на то, что какой-то заезжий балбес поставил палатку прямо перед их домом. А вдобавок шмель всю ночь не давал ему спать.

– И вот теперь еще вы заявились со своим барахлом, – ворчал он. – Я помню, как хотел однажды выйти ночью помочиться и наступил на игрушечный автомобиль. Разбил колено о порог. Потом пол-лета хромал, словно придурок какой.

Так он ворчал всю дорогу до дома. Бабушка ждала нас на пороге кухни. Она напекла целую гору оладий и достала банку домашнего клубничного варенья. Как обычно – к нашему приезду. Один-единственный раз за лето она готовила сама, а потом уступала кухню маме.

– Ох, ну и заждалась же я вас, дорогие мои! – сказала бабушка и раскрыла объятья.

Сначала она обняла папу. Потом брата. А мне она лишь пожала руку, потому что я был весь мокрый.

– Ну, чем займешься после обеда? – спросила она, когда мы уселись за стол. – Побежишь в деревню играть?

– Я больше не играю, – отвечал я. – Так, просто пойду проведаю Классе.

– Никуда ты не пойдешь, пока не соберешь десять гусениц-капустниц! – заявил дедушка.

Он ненавидел гусениц лютой ненавистью и платил нам с братом по пять эре за каждую пойманную.

Вообще-то дедушка много чего терпеть не мог. Столько всего вокруг жужжит, кусается и действует на нервы! Он ненавидел любую живность, которая зарилась на его посадки.

Но главными его врагами были огромные черные камни, что лежали посреди клубничных грядок и заслоняли солнце его нежным растениям.

– Ох, как же я ненавижу этот валун! – проворчал дед и кивнул в сторону большущего камня. Я пришел к нему с пакетом гусениц. Я их насобирал на целых две кроны.

– За что?

– Ты еще спрашиваешь! У тебя что, глаз нет? Не видишь, какая от него тень? В такой тени ничего не растет!

Я поглядел на тень. Просто чтобы не смотреть на пакет. Дедушка бросил его на землю и сразу растоптал.

– Так взорви его, – предложил я.

– Взорвать? Нет уж! Я его сам сверну. Ну, сколько я тебе должен?

– Две кроны.

– Ладно, потом получишь. Беги теперь, развлекайся.

И я помчался в поселок.

Классе с родителями жил на втором этаже деревенского дома. Каждое лето, прежде чем начать отдыхать по-настоящему, он должен был сделать что-нибудь полезное и познавательное. Так решил его папа. В прошлом году, например, он ловил бабочек. Ему надо было узнать, как они называются, наколоть их на иголки и разложить в маленькие коробочки со стеклянными крышками. А два года назад он собирал листья разных деревьев и кустов и приклеивал их в альбом.

Когда Классе открыл мне дверь, вид у него был весьма унылый. А я-то как дурак надел вставную челюсть, которую прихватил из папиного зубоврачебного кабинета, – повеселить его хотел! Верхние зубы торчали, и челюсть скалилась ослепительной улыбкой. Но Классе посмотрел на меня мрачно.

– Сними лучше, – буркнул он. – И без тебя тошно. Мне не до веселья.

Я сунул челюсть в карман.

– Ну, что тебе задали в этом году? – поинтересовался я. – Звериные какашки собирать?

– Нет, жуков, – вздохнул он.

Шестнадцать штук он уже нашел.

– Отлично! – похвалил я.

– Да ты знаешь, сколько их всего?

– Нет.

– Почти триста тысяч! – сообщил Классе. – В одной Швеции – более четырех тысяч видов.

– Ничего себе!

– Вот-вот! Но мне надо найти всего тридцать пять. Я, правда, припас тут двух впрок. Папа про них еще не знает. Так что вечером могу устроить себе выходной.

– Тогда айда на пирс! – предложил я.

– Давай! – согласился он. – Только сначала выкурим по сигаретке.

Мы курили там же, где всегда, – в расщелине между двух скал. Оттуда был виден маяк, острова и море. А дальше, у горизонта, взгляд терялся в безбрежной бесконечности.

– Красотища! – сказал я.

– Думаешь? – спросил Классе. Он-то уже неделю тут был.

– Да.

Мы лежали за кустом можжевельника и дымили «Честерфилдом». У меня от него саднило нёбо, хоть я совсем недолго держал дым во рту и поскорее выпускал его обратно. Классе, наоборот, делал жутко глубокие затяжки. И стрелял в лужу зажженными спичками. Ему просто необходимо было каждый день совершать что-нибудь запрещенное, уж больно строгий у него был отец.

– Ну почему именно я из лета в лето должен выполнять эту обязаловку? – вздохнул он.

– Не знаю.

– Это же нечестно! Другие-то в это время плавают, загорают и вообще бьют баклуши.

– У всех родителей есть свои недостатки и свои достоинства, – отвечал я. – Ничего с этим не поделаешь.

– Это точно.

– Хочешь, я помогу тебе искать жуков? – предложил я.

– Давай! – согласился Классе и выпустил облачко дыма. Оно окружило мою голову серым венцом. – Здорово, что ты приехал!

– Ага. Знаешь, о чем я подумал?

– О чем?

– Хорошо уехать из города и встретиться вновь со старыми товарищами!

– Точно.

Мы потушили едкие сигареты и отправились на пирс. Но сначала Классе показал мне своих припрятанных жуков. Он хранил их в спичечном коробке. Там лежали цикадка и навозный жук с красными крыльями.

– Классный, – похвалил я навозника.

– Я нашел его в коровьей лепешке, – сообщил Классе.

– Я догадался.

На пирсе уже купалась вся наша компания. Все, кроме Леффе: он должен был сидеть с маленькой сестренкой. Они прыгали, пихались и ныряли с пирса. А мы даже плавки не взяли. Так что просто смотрели.

– Видел? – спросил я.

– Что?

– Тихо!

Мне хотелось получше рассмотреть Пию. Она стояла на пирсе в красном купальнике. Вот она подняла руки над головой и нырнула. Казалось, она летела над водой целую вечность – парила в воздухе, словно огненно-красное видение. Солнце слепило глаза так, что даже слезы потекли. Я поскорее вытер их рубашкой.

– Вы что, не будете купаться? – спросила Пия, когда выбралась на берег и заметила нас.

– Не-а, не сегодня. Я плавки забыл.

– Ну и что? Ты ведь и в одежде купаешься.

Она улыбнулась, но не засмеялась.

– Не чаще одного раза в день, – ответил я.

– Пойдешь рыбу ловить?

– Нам сперва надо жуков набрать, – вздохнул Классе.

– А потом?

Пия снова взобралась на пирс.

– Потом можно, – согласился я.

– Идем же! – позвал Классе.

Мы уже дошли до заправочного причала, а я всё оглядывался: хотел увидеть, как она ныряет.

Никак не мог насмотреться.

Глава 4
Я изучаю дедушкины котлеты и обнимаю рыбу

Нас с братом поселили в дамской каюте.

Дом бабушки и дедушки был обставлен вещами из старых корабельных кают. Дед перевез их сюда и расставил в комнатах, кухне и прихожей. Сам дедушка расположился в капитанской каюте, мама и папа – в кормовом салоне, а бабушка – в кают-компании. Нам с братом, как я уже сказал, досталась дамская каюта. Но мы бы ни за что никому в этом не признались, даже под пытками.

Мы говорили, что живем в Белом салоне. Потому что наша комната была белая. Только оконная рама синяя. На стенах висели морские пейзажи – корабли в бурном море: пароходы, парусники, военные крейсера.

Мне больше всего нравилась серая канонерка в штормовом море.

– Двенадцать, – прошептал я.

Мы лежали на двухъярусной кровати и, навострив уши, считали, сколько раз дедушка пукнет. Канонада стояла такая, словно все нарисованные на стенах корабли разом объявили друг дружке войну и давай палить из всех орудий.

Дедушка не терял боевого духа даже во сне.

– Вот это был залп что надо! – похвалил Янне.

Мы оценивали дедово пуканье по придуманной нами шкале – от почти не слышного, словно комариный писк, до пушечных залпов.

– Тринадцать, – сказал я. – Этак он сегодня побьет свой предыдущий рекорд!

– Ему бы на олимпиаде выступать, – подхватил Янне.

– Или в церкви. У него живот гудит погромче органа.

– Четырнадцать, – сосчитал Янне.

– Он повторил свой прежний рекорд, – заключил я. – Ну, теперь всё.

– Да, – согласился брат, он был явно разочарован.

И тут раздался еще один залп, еле слышный, как у какой-нибудь тетеньки, но мы и его засчитали. Мы были единовластными судьями и могли судить, как хотели. От смеха на нас напала икота, так что пришлось уткнуться в подушки, чтобы себя не выдать. Потом дедушка захрапел. Сначала звук был тихий, как жужжание электробритвы, потом погромче – как лодочный мотор в двенадцать лошадиных сил.

– Кончилось веселье, – констатировал Янне.

– Угу, – сказал я. – Кстати, ты не знаешь, где можно найти жуков?

– Заткнись, спать давай, – буркнул брат и сунул голову под подушку.

А я всё лежал, смотрел в потолок и думал о Пии. В перерыве между дедовыми всхрапами мне почудился ее хрипловатый смех. Но к тому времени я уже почти уснул.

Несколько дней кряду мы с Классе занимались поисками жуков.

В дровах в дедушкином сарае мы ловили усачей и короедов. Исползали весь газон в саду школьного учителя в поисках вечно прячущихся долгоносиков. Заодно музыки наслушались: учитель играл на пианино, распахнув окно. Иногда он пел. А порой кашлял.

Потом мы решили перенести поиски подальше от дома. И отправились к старому бомбоубежищу у проселочной дороги. В траве у входа сидел Леффе со своей маленькой сестренкой. Перед ними лежала горка шишек, они втыкали в них палочки.

– Что это ты мастеришь? Зверюшек?

– Никакие это не зверюшки, – возмутился Леффе. – Это ручные гранаты.

Он швырнул в нас несколько штук:

– БАХ! БАХ!

Но когда мы отошли подальше, я услышал, как он промычал: «Му-у».

– Ну, куда теперь? – спросил я.

– Давай на Эстерманову компостную кучу, посмотрим, вдруг найдем там жука-носорога, – предложил Классе.

И верно: жук спал под полусгнившим капустным листом.

– Видал?! – обрадовался Классе и указал на торчащий рог. – Это самец. Вот повезло!

Жук был настоящий красавец: и впрямь словно крошечный черный носорог. Классе объяснил мне, что может пройти пять лет, пока из личинки вырастет настоящий жук. А еще рассказал, что они питаются гниющими растениями, но только по ночам, а днем спят. Он взял жука и пощекотал ему пузико, чтобы тот успокоился.

– Знаешь, что мне в тебе нравится? – спросил я.

– Не-а.

Классе сунул жука в банку с эфиром, чтобы тот спокойно умер.

– Ты всё про всё знаешь. И у тебя столькому можно научиться! Ну что, достаточно теперь жуков?

– Нет, еще восемь надо насобирать. Может, покурим?

– Не успеем, – ответил я, потому что вспомнил о Пии и о том, что хотел пойти с ней на рыбалку.

– Ладно, мне всё равно уже обедать пора, – сказал Классе.

– А ведь и мне тоже! – спохватился я.

Но мы всё же присели ненадолго. Классе достал сигарету. Он старался показать, как ему нравится это занятие. Но я ограничился вдыханием восхитительного затхлого запаха, исходившего от компостной кучи. Из конюшни доносился грохот, словно кто-то молотил там внутри здоровенной кувалдой. Это был Чернобой, бешеный конь Эстермана, он бил копытом в стену стойла. Он вечно так – колотит, пока дыру в досках не пробьет.

– Надо бы дедушке прибить еще пару досок для укрепления, – сказал я.

– Да уж, – согласился Классе.

Когда мы дошли до развилки, он сказал:

– Встретимся после обеда и еще поищем.

– Давай, я знаю отличный пень.

– Ладно.

Мы договорились встретиться в два часа и разошлись по домам.

Все, кроме дедушки, ели на обед простоквашу с накрошенными в нее хлебцами и брусничное варенье. А дедушка – картошку и две мясные котлеты. Простоквашу он приберег на полдник. Ел он ее с имбирем. Только дедушка собрался вонзить вилку в котлету, как я потянул к себе его тарелку. Достал лупу и принялся рассматривать мясо.

При увеличении котлета выглядела не больно-то аппетитно. Я потыкал в нее своей ложкой.

– Что ты вытворяешь? – заорал дедушка.

– Ага, что это ты удумал? – подхватил брат.

– Просто хочу проверить, нет ли в них каких насекомых, – ответил я.

– Что еще за насекомые могут быть в моих котлетах? – удивился дедушка.

– Может, ветчинные кожееды, – предположил я. – Они любят мясо. У них еще на надкрыльях есть такая колючая полоска в черную крапинку.

– Чертовы мелкие твари! – возмутился дедушка. – Ну что, углядел их?

– Нет, к сожалению.

Но это его не успокоило. Хотя папа и уверял, что жуки должны были погибнуть при жарке. Теперь у дедушки появилось еще одно ненавистное живое существо. Он жевал так, словно хотел перетереть их зубами.

Я же торопился съесть свою порцию, потому что старые напольные часы в углу показывали почти два.

– Уф, ну я и наелся! Дедушка, можешь выдать мне деньги за гусениц? – спросил я.

– Сколько?

– Две кроны.

Дедушка выудил монетки из кошелька. Я схватил их и убежал. Мне некогда было рассиживаться. Летом у меня всегда дел невпроворот. Но на этот раз я торопился как никогда. Я спешил к еловому пню у булочной.

Классе появился почти сразу вслед за мной.

Я обещал ему, что мы наверняка найдем в пне краснокрылых щелкунов. Эти жуки любят кору. Но на самом деле я торопился потому, что туда вот-вот должна была прийти за хлебом Пия. Мне необходимо было видеть ее время от времени. Я просто не мог удержаться. А на этот раз у меня возникла идея.

– Ничего здесь нет. Пошли отсюда, – вздохнул Классе, поискав немного.

– Посмотри получше. Ты что-то начал халтурить.

К счастью, тут прикатила Пия на своем велике. Она прислонила его к забору и вошла в булочную.

– Привет, и ты тут? – сказал я.

– Много насобирали? – поинтересовалась Пия.

– Скоро будет тридцать. Ну и жарища сегодня!

– Да уж.

– Хочешь мороженое?

– Хочу, если угостишь.

Конечно, я с радостью угостил ее. А заодно – себя и Классе. Но сначала Пия купила хлеб. А потом мы стояли возле ее велосипеда и с наслаждением лизали мороженое. У меня было фисташковое на палочке, а у них – в рожке.

– Знаете что, – начал я. – Думаю, здесь мы уже всё обыскали. А вот на других островах, возможно, есть жуки, которых нет на нашем. Если ты поедешь на рыбалку, мы могли бы составить тебе компанию.

– Точно! Как я до этого не додумался! – оживился Классе.

– Да мне самому это только что в голову пришло.

– Хорошо, договорились, – кивнула Пия.

– Тогда завтра?

– Ладно, завтра.

Здорово у меня котелок варит, подумал я, когда она скрылась за поворотом, увозя пакет с хлебом на багажнике.

– Спасибо, – прошептал я. – Спасибо-спасибо.

Через несколько дней мы отправились на рыбалку. Отец Пии был пилотом и всё время летал где-то там над землей. Так что Пия могла брать его моторку, когда ей заблагорассудится.

И вот наконец я сидел в лодке со своим другом и девчонкой, которая нравилась мне больше всех на свете, и мы направлялись на ловлю жуков! В лицо летели соленые брызги. Солнце слепило глаза. Мы прихватили с собой бутылку лимонада и кекс. И не надо было ничего говорить: треск мотора всё равно заглушал все слова.

Могло ли быть лучше? Нет!

Мы выбрали довольно большой скалистый остров на полпути к горизонту.