Zitate aus dem Buch «Теннис. Психология успешной игры»

образы всегда лучше слов, показ лучше, чем рассказ, слишком много советов еще хуже, чем их полное отсутствие, а чрезмерное усердие зачастую приводит к отрицательным результатам.

Что такое настоящая игра? Это игра, которая веселит сердце, Это игра, которая доставляет радость, Это игра, которая принесет победу. Махараджи

Итак, я уже кое-что понимал в искусстве «расслабленной сосредоточенности», когда в ходе тренировки у меня снова хватило ума пристально вглядеться в то, что происходит прямо на моих глазах. И вот тут меня настигло главное озарение. Попробуйте представить себе, о чем может сам с собой говорить игрок на корте. Разговор бывает примерно такой: «Ну что, Том! Видишь мячик? Смотри не пропусти!» А теперь подумаем, что же происходит в этот момент в голове у игрока. Кто с кем и о чем ведет этот разговор? Большая часть игроков на корте не прерывает эту болтовню ни на минуту. «Не тянись за мячом!», «Выше ракетку!», «Не упускай мяч из виду!», «Согни колени!» – бесконечный поток команд. Бывает так, будто в твоей голове проигрывается магнитофонная запись последнего урока. А после каждого удара в голове пролетает мысль, которую можно было бы выразить так: «Ну и козел! Твоя бабка сыграла бы лучше». И вот однажды я задал себе этот важный вопрос: так кто же и с кем там разговаривает? Кто тут ругается и кто получает взбучку? Большинство людей без колебаний ответят: «Да просто я сам с собой разговариваю». Да, но только кто этот «сам» и с каким таким «собой»? Разумеется, эти «сам 1» и «сам 2» – два разных персонажа, иначе вообще нельзя было бы рассматривать этот процесс как «разговор». Следовательно, мы можем сказать, что внутри каждого игрока уживаются два разных «Я». Судя по всему, одно «Я» раздает команды, а второе выполняет всю работу. Когда дело сделано, снова вылезает первое «Я» и дает оценку. Итак, введем для ясности два определения. Пусть тот, кто командует, будет называться «первым Я», а тот, кто работает, – «вторым Я». Итак, мы готовы сформулировать первый главный постулат «внутренней игры». Наша способность перевести мертвые знания и навыки в живое, эффективное действие определяется первым делом теми отношениями, которые сложились между нашими внутренними сущностями под названием «первое Я» и «второе Я». Или, другими словами, путь к хорошей игре в теннис – да, вообще говоря, к любой хорошей работе – лежит через совершенствование отношений между сознательным, диктующим свою волю «первым Я» и нашими природными способностями, воплощенными в образе «второго Я».

У меня всегда был ужасный бэкхенд. Может, вы мне поможете? Я спросил: – И что же в нем ужасного? – Я слишком высоко задираю ракетку во время замаха. – А откуда вы знаете? – Мне об этом говорили по крайней мере пять разных тренеров. Просто у меня никак не получается исправить этот огрех. На первый взгляд ситуация показалась мне абсолютно идиотской. Вот передо мной управляющий крупным коммерческим предприятием, человек, способный руководить сложными организациями

Обычная тренировка теннисиста Представим себе, что творится в голове честолюбивого ученика, когда он берет урок у столь же честолюбивого молодого тренера. Допустим, ученик – это бизнесмен средних лет, нацеленный на то, чтобы повысить свой авторитет в глазах приятелей по клубу. Тренер стоит у сетки с большой корзиной, полной мячиков. Он не очень-то уверен, что ученик принимает его всерьез и не жалеет о заплаченном за урок гонораре. Поэтому тренер осторожно и взвешенно оценивает каждый удар своего ученика. «Отлично, мистер Вейл, но вы при завершении удара довернули ракетку чуть больше, чем надо… Теперь сместите вес на ту ногу, которая впереди, – как раз в момент, когда готовитесь к удару… Сейчас вы чуть запоздали с возвращением ракетки… Замах должен быть чуть пониже, чем при последнем ударе… Вот так… Теперь уже лучше». Полчаса таких упражнений, и в голове у мистера Вейла булькает густая каша из шести мыслей о том, что от него требуется, и шестнадцати мыслей о том, чего делать нельзя. Прогресс в такой ситуации представляется и трудоемким, и вообще более чем сомнительным. Тем не менее и ученик, и учитель в восторге от этих точных и глубокомысленных замечаний. Начинающий теннисист не жалеет о потраченных деньгах и с благодарностью принимает совет: «Повторяйте все это самостоятельно – и успех не заставит себя ждать». Когда я был молодым тренером, я тоже злоупотреблял подобными наставлениями и советами, но однажды, пребывая в расслабленном состоянии, попробовал меньше говорить и больше наблюдать. К моему огромному изумлению, те ошибки, которые я замечал, но не давал себе труда исправлять, исправлялись как-то сами по себе, причем так, что ученик не замечал ни их появления, ни их исчезновения. Что же происходило? Мне все это показалось любопытным, хотя слегка ранило мое самолюбие. Еще бы! Теперь представлялось не очень понятным, куда пристроить собственную персону, как ей приписать достижения моего ученика. Еще более чувствительный щелчок по самолюбию был получен, когда я осознал, что иной раз мои замечания и наставления только тормозили ученика на его пути к совершенствованию. Каждый тренер понимает, о чем я сейчас говорю. У каждого бывали ученики такого типа, как, скажем, моя Дороти. Я даю ей советы – тихим голосом, не давя, без всякого раздражения: «А попробуй завершить удар чуть повыше – не на уровне пояса, а на уровне плеч. Удар получится закрученный, и мячик тогда уже не улетит за пределы корта». Я не сомневаюсь, что Дороти постарается выполнить мой совет. Она подожмет губы, сведет брови к переносице, изобразив на лице отчаянную решимость. Мышцы предплечья напрягутся так, что ни о каких свободных движениях уже не будет и речи. Итак, удар – и ракетка замерла всего на несколько сантиметров выше прежнего. Терпеливый опытный тренер в таких случаях скажет: «Ну вот, Дороти, уже лучше. Только расслабься. Не напрягайся». Совет как бы правильный, но Дороти уже не понимает, что значит «расслабиться», когда изо всех сил напрягаешься, чтобы провести правильный удар. Так почему же Дороти (или, скажем, вы или я) испытывает столь неудобное напряжение, когда выполняет требующееся от нее действие, пусть даже это физически совсем не трудно? Что происходит у нее в голове с того момента, как она услышала мой совет, и до того, как удар завершен? Первый намек на ответ, как озарение, забрезжил в моем сознании, когда наступил момент истины после очередного урока с Дороти: «Что бы ни варилось у нее в голове, этой каши там явно слишком много! Она так старается правильно вести ракетку, что не способна видеть мячик». В тот самый момент и в том самом месте я дал себе клятву, что в будущем радикально урежу объем

Усердие – сомнительная доблесть

на национальный чемпионат в Каламазу. Там я проиграл в четвертьфинале игроку, «посеянному» под седьмым номером, со счетом 3:6, 6:0, 10:8. В последнем сете я вел со счетом 5:3, 40:15 при моей подаче. Я сильно нервничал, но не терял веры в победу. В первом же розыгрыше я сделал двойную ошибку при попытке выполнить лихую подачу. Во втором розыгрыше я промазал по легчайшему мячу – и это при набитой публикой трибуне. Потом многие годы в бесчисленных снах я снова и снова переигрывал этот матч, и сейчас, хотя прошло столько лет, он стоит у меня перед глазами так же ясно и отчетливо, как в тот день. Почему? Неужели он хоть что-нибудь значил? А мне ведь и в голову не приходило задать этот вопрос. К тому времени когда я поступил в колледж, я уже отказался от мысли доказывать кому-то свою значимость, используя в качестве средства теннисные чемпионаты, – меня вполне устраивала позиция «крепкого любителя». Почти все свои силы я отдавал на интеллектуальном поприще: в одних случаях это была честолюбивая борьба за высокие оценки, а в других – беззаветное стремление к Истине. Начиная со второго курса я играл в университетской команде и обнаружил, что в те дни, когда у меня не клеилось с учебой, точно так же плохо шли дела и на теннисном корте. Я старался изо всех сил, чтобы на корте доказать что-то такое, чего не мог в этот день подтвердить в учебных аудиториях. При

Признание благодарности и уважения к чьим-либо талантам поддерживает веру в способности «второго Я». А

Дело не в том, что я не знаю, что делать. Дело в том, что я не делаю того, что знаю ».

себя три фундаментальных умения: • привычку отказываться от суждений; • искусство создания образов; • готовность пустить все на самотек.